сь, зажглись еще свечи, и Ночной Волк ощутил в воздухе след дыма. Нас ждали.
     Дома выглядели неплохо. Казалось, их недавно ремонтировали. Мы завели лошадей и фургоны в большой амбар, который располагался в котловине, так что помещение находилось наполовину под землей. Низкое здание нельзя было увидеть с дороги, и я не сомневался в том, что оно было построено таким образом именно с этой целью. Если человек не знает о существовании этого дома, он никогда не найдет его. Вокруг амбара и других зданий была навалена земля. За плотными стенами и дверьми мы не слышали даже звуков ветра. Молочная корова шевелилась в стойле, пока мы распрягали лошадей и разводили их по местам. Там были солома и сено и корыта со свежей водой. Пилигримы вышли из своего фургона, и я помогал сойти Кеттл, когда дверь амбара снова распахнулась. Гибкая молодая женщина с гривой рыжих волос ворвалась внутрь. Уперев кулаки в бедра, она набросилась на Ника:
     - Кто эти люди и почему ты привел их сюда? Что проку в тайнике, если все вокруг о нем знают?
     Ник передал лошадь одному из своих людей и повернулся к ней. Не сказав ни слова, он обнял ее и поцеловал. Через мгновение она оттолкнула его:
     - Что ты...
     - Они хорошо заплатили. У них своя еда, и они могут переночевать здесь. А завтра они будут уже на пути в горы. Здесь наверху никому нет дела до нас. Никакой опасности, Тел, ты зря беспокоишься.
     - Я должна беспокоиться за двоих, потому что у тебя на это не хватает мозгов. У меня готов ужин, но его не хватит на всю эту ораву. Почему ты не послал птицу, чтобы предупредить меня?
     - Я послал. Разве она не прилетела? Может быть, из-за бури?
     - Ты всегда так говоришь, когда даже не думаешь посылать голубя.
     - Оставь, женщина. У меня есть для тебя хорошие новости. Пойдем в дом и поговорим. - Ник обнял ее, и они ушли. Его люди остались, чтобы помочь нам устроиться на ночлег. Амбар был просторный, с массой соломы для постелей. Здесь были колодец и ведро для воды. Маленький очаг страшно дымил, но на нем можно было готовить. Трудно было назвать амбар теплым, если только не сравнивать его с уличным холодом, но никто не роптал. Ночной Волк остался снаружи.
     У них полно цыплят, сказал он мне. И клетка с голубями. Оставь их в покое, предупредил я его. Старлинг хотела было пойти в дом вместе с людьми Ника, но они остановили ее у дверей.
     - Ник велел всем вам спать в одном месте. - Он со значением посмотрел на меня. - И наберите воды, потому что мы запрем дверь, когда уйдем. Так будет меньше ветра.
     Его слова никого не одурачили, но никто не стал возражать. По-видимому, Ник считал, что чем меньше мы знаем о его убежище, тем лучше. Это можно было понять. Вместо того чтобы жаловаться, мы просто набрали воды. По привычке я наполнил корыта лошадей. Вытаскивая пятое ведро, я подумал, перестану ли я когда-нибудь первым делом устраивать животных. Пилигримы больше думали о собственном удобстве. Вскоре я ощутил запах готовящейся еды. Что ж, у меня было сушеное мясо и сухари. Этого будет вполне достаточно.
     Ты можешь поохотиться со мной. Здесь есть дичь. У них был огород этим летом, и кролики все еще бегают сюда за кочерыжками.
     Он растянулся у курятника, окровавленные остатки кролика лежали между его передними лапами. Он старательно двигал челюстями, но не спускал глаз с заснеженного огорода, ожидая появления новой дичи. Я мрачно жевал полоску сушеного мяса, наваливая солому для постели Кеттл в стойле рядом с ее лошадью. Я расстилал ее одеяло, когда она вернулась от огня с чайником в руках.
     - Кто тебе велел заниматься моей постелью? - поинтересовалась она. Пока я набирал в грудь воздуха, чтобы ответить, она добавила:
     - Вот чай, если у тебя есть собственная чашка. Моя в моей сумке на повозке. Там сыр и сушеные яблоки. Будь хорошим мальчиком, принеси их нам.
     Пока я выполнял ее просьбу, я услышал голос Старлинг и тихие звуки арфы. Отрабатывает свой ужин, я не сомневался. Что ж, так делают все менестрели, и вряд ли она останется голодной. Я принес Кеттл ее сумку, и старая женщина выделила мне щедрую порцию, а сама поела очень немного. Мы сидели на наших одеялах и ели. Она не переставала поглядывать на меня и наконец заявила:
     - Ты мне кого-то напоминаешь, Том. Как ты сказал, из какой ты части Бакка?
     - Из города Баккипа, - выпалил я.
     - И кто была твоя мать?
     Я помедлил, потом решился:
     - Салт Флатфиш. - По Баккипу бегало столько ее детей, что вполне возможно, одного из них звали Томом.
     - Рыбачка? Каким же образом ты тогда стал пастухом?
     - Мой отец был пастух, - сказал я поспешно. - И мы неплохо жили с этими двумя ремеслами.
     - Понятно. И они научили тебя вежливости по отношению к старым женщинам. А дядя у тебя в горах. Ну и семейка!
     - Он очень молодым отправился путешествовать и осел там. - Я даже слегка вспотел от такого виляния и был уверен, что она это заметила. - Из какой вы, говорите, части Бакка? - спросил я внезапно.
     - Я не говорила, - ответила она с легкой улыбкой. Над дверью стойла появилась Старлинг. Она залезла на краешек, наклонилась к нам и сказала:
     - Ник обещал, что уже через два дня мы перейдем реку.
     Я кивнул, но ничего не ответил. Она обошла стойло и небрежно бросила свою сумку рядом с моей. Потом вошла и села, прислонившись к сумке и положив арфу на колени.
     - Там у очага подрались две пары. Их дорожный хлеб подмок, и теперь они могут только плеваться и искать виноватых. А один ребенок болен, и его все время рвет, бедняжку. Мужчина, который так рассердился из-за подмокшего хлеба, говорит, что нечего переводить на мальчика еду, пока ему не станет лучше.
     - Это, наверное, Ралли. Более вздорного и драчливого человека я никогда не встречала, - с чувством заметила Кеттл. - А мальчика зовут Селк. Он болеет с тех пор, как мы выехали из Чалси. И до того тоже, скорее всего. По-моему, его мать надеется, что алтарь Эды вылечит его. Она цепляется за каждую соломинку, но у нее есть на это деньги. Или были.
     Мои дамы начали обсуждать караванные сплетни. Я сел в уголке, слушал вполуха и дремал. Два дня до реки. А сколько еще до гор? Я перебил их, чтобы задать этот вопрос Старлинг.
     - Ник говорит, точно сказать нельзя, все зависит от погоды. Но он велел мне не волноваться на этот счет. - Ее пальцы лениво пробежали по струнам арфы.
     Почти тотчас же двое детей появились у входа в стойло.
     - Ты снова будешь петь? - спросила маленькая вертлявая девочка лет шести в сильно поношенном платье. В волосах ее застряли соломинки.
     - А ты бы этого хотела?
     Вместо ответа детишки вошли и уселись по обе стороны от нее. Я думал, что Кеттл будет возражать против этого вторжения, но она ничего не сказала, даже когда девочка удобно устроилась рядом с ней. Кеттл начала выбирать у нее из волос солому своими крючковатыми пальцами. У малышки были темные глаза, в руках она сжимала куклу. Когда девочка улыбнулась Кеттл, я понял, что они хорошо знакомы.
     - Спой ту, про старуху и свинью, - умолял мальчик. Я встал и поднял мой узел.
     - Мне нужно поспать, - извинился я. Неожиданно я понял, что просто не в состоянии находиться в обществе детей.
     Я нашел пустое стойло у двери в амбар и улегся там. У очага все еще шумели пилигримы. Очевидно, ссора так и не угасла. Старлинг спела песню про старуху, изгородь и свинью, потом про яблоню. Я услышал, как еще несколько человек подошли, чтобы послушать музыку. Подумав, что разумнее с их стороны было бы поспать, я закрыл глаза.
     Было уже совсем темно и тихо, когда Старлинг наступила мне на руку и чуть не кинула свою сумку прямо на голову. Я ничего не сказал, даже когда она легла рядом со мной. Она расстелила свое одеяло так, чтобы закрыть и меня, и подлезла под край моего. Я не двигался. Внезапно она вопросительно коснулась моего лица.
     - Фитц? - прошептала она.
     - Что?
     - Насколько ты доверяешь Нику?
     - Я уже сказал тебе. Совсем не доверяю. Но, думаю, он доведет нас до гор. Ради собственной гордости, если не ради чего-нибудь другого. - Я улыбнулся. - У контрабандиста должна быть безупречная репутация. Он приведет нас туда.
     - Ты рассердился на меня сегодня? - спросила она и добавила:
     - Ты так серьезно посмотрел на меня утром.
     - Волк мешает тебе? - прямо спросил я.
     - Так это правда? - Она говорила очень тихо.
     - А ты в этом сомневалась?
     - В истории об Уите... да. Я думала, это просто злобная ложь. Сын принца занимается Уитом... Ты не похож на человека, который разделяет свою жизнь с животным. - Ее тон не оставлял никаких сомнений относительно ее отношения к этому.
     - Что ж. Однако я таков. - Искра гнева сделала меня откровенным. - Он для меня все. Все. У меня никогда не было такого верного друга, который мог бы не задумываясь отдать за меня жизнь. И больше того. Одно дело умереть ради человека, а другое дело жить ради него. Это то, что он дает мне. Такую же преданность, как та, что я даю своему королю.
     Я задумался. Я никогда не говорил об этом такими словами.
     - Король и волк, - еле слышно проговорила Старлинг. - А больше ты никого не любишь?
     - Молли.
     - Молли?
     - Она дома, в Бакке. Она моя жена. - Я испытал странную гордость, произнося эти слова. Моя жена.
     Старлинг села, и меня обдало волной холодного воздуха. Я тщетно пытался натянуть на себя одеяло, когда она спросила:
     - Жена? У тебя есть жена?
     - И ребенок. Маленькая девочка. - Несмотря на холод и темноту, я улыбнулся, говоря это. - Моя дочь, - прошептал я просто для того, чтобы услышать, как это звучит. - У меня дома есть жена и дочь.
     Она снова легла рядом со мной.
     - Нет, - яростно отрицала она. - Я менестрель, Фитц. Если бы бастард женился, об этом бы говорили. На самом деле ходили слухи о Целерити, дочери герцога Браунди.
     - Мы не звонили об этом во все колокола, - объяснил я.
     - Я поняла. Ты вовсе не женат. У тебя есть женщина, вот что ты хотел сказать.
     Эти слова укололи меня.
     - Молли моя жена, - отрезал я, - во всем, что имеет для меня значение.
     - А в том, что имеет значение для нее? И ребенка? - тихо поинтересовалась Старлинг. Я глубоко вздохнул.
     - Когда я вернусь, это будет первое, что мы сделаем. Сам Верити обещал мне, что, когда он станет королем, я смогу жениться на ком захочу. - Я ужаснулся от того, как свободно разговариваю с ней. Но что такого страшного произойдет, если она будет знать? А мне становилось легче от возможности говорить об этом.
     - Так что, ты идешь искать Верити?
     - Я иду служить своему королю. По возможности я помогу Кетриккен и ребенку, наследнику Верити. А потом отправлюсь за горы, чтобы найти и вернуть моего короля. Он прогонит красные корабли от побережья Шести Герцогств, и мир вернется к нам.
     На мгновение наступила тишина, если не считать воя ветра за стенами амбара. Потом она весело фыркнула:
     - Сделай хоть половину этого - и я получу свою балладу о герое.
     - Я не хочу быть героем. Я только сделаю то, что должен, чтобы быть свободным и жить собственной жизнью.
     - Бедный Фитц. Никто из нас не свободен.
     - Мне казалось, что ты делаешь все, что хочешь.
     - Да? А мне кажется, что каждый шаг, который я делаю, несет меня все глубже в болото, и чем больше я сопротивляюсь, тем сильнее погружаюсь.
     - Как это?
     Она усмехнулась:
     - Оглянись. Вот я, сплю в соломе и пою, чтобы заработать ужин. Рискую в надежде на то, что мне удастся пересечь реку и попасть в горы. И если я пройду сквозь все это, разве я достигну своей цели? Нет. Я так и буду волочиться за тобой, пока ты не совершишь что-нибудь достойное песни.
     - Тебе незачем делать это, - сказал я, несколько испуганный такой перспективой. - Ты можешь идти своим путем и жить как обычный бродячий менестрель. Похоже, ты неплохо с этим справляешься.
     - Неплохо. Неплохо для бродячего менестреля. Ты слышал, как я пою, Фитц. У меня приличный голос и быстрые пальцы. Но во мне нет ничего выдающегося, а это необходимо, чтобы получить место замкового менестреля. Если допустить, что через каких-нибудь пять лет вообще останутся замки. У меня нет никакого желания петь для экипажей красных кораблей.
     Некоторое время мы оба, задумавшись, молчали.
     - Видишь ли, - продолжила она, - у меня больше никого нет, ни родителей, ни брата. Мой старый учитель и лорд Бронз, мой господин, умерли, когда сгорел замок. Пираты, знаешь ли, оставили меня, приняв за мертвую; если бы не это, я бы сейчас с тобой не разговаривала. - Впервые я услышал в ее голосе намеки на прошлый страх. Она помолчала, думая о том, в чем ей не хотелось признаваться. Я повернулся и посмотрел на нее. - Я должна полагаться только на себя. Сейчас и всегда. Только на себя. Сколько еще я могу петь за монетки в трактирах? Если хочешь хорошо жить в старости, нужно получить место в замке. И только по-настоящему великая песня может помочь мне в этом, Фитц. А у меня не так уж много времени. - Ее голос стал тише, дыхание потеплело. - И поэтому я пойду за тобой. Похоже, что героические события совершаются на твоем пути.
     - Героические события? - усмехнулся я. Она придвинулась ко мне.
     - Великие события. Отречение принца Чивэла. Триумфальная победа на острове Антлер. Разве не ты спас королеву Кетриккен от "перекованных" в ночь перед охотой Королевы Лисицы? И есть песня, которую бы хотела написать я. В ней не говорилось бы о заговоре в ночь коронации принца Регала. Посмотрим. Воскрешение из мертвых, покушение на жизнь Регала прямо в замке Тредфорда и успешное бегство. Уничтожение полудюжины его гвардейцев голыми руками, закованными, впрочем, в кандалы... Мне казалось, что лучше пойти за тобой в тот день. Но похоже, у меня остаются неплохие шансы присутствовать при чем-то подобном, если я просто буду держаться за подол твоей рубахи.
     Я никогда не думал обо всем этом как о перечне моих подвигов. Я хотел возразить и сказать, что не хотел ни одного из них, что просто попал под жернова истории. Но я только вздохнул:
     - Все, чего я хочу, это вернуться домой к Молли и нашей маленькой дочери.
     - Она, наверное, тоже об этом мечтает. Это, должно быть, ужасно, все время раздумывать, когда ты вернешься, если только вообще вернешься.
     - Она не раздумывает. Она уже считает меня мертвым.
     Через некоторое время Старлинг медленно спросила:
     - Фитц. Она думает, что ты мертв. Почему же ты считаешь, что она будет сидеть и ждать твоего возвращения и не найдет никого другого?
     Я проигрывал в своем воображении дюжины сцен. Я мог умереть и не вернуться домой. Я мог вернуться и услышать, что Молли считает меня лжецом и испытывает ко мне отвращение из-за моего Уита и моих шрамов. Я был уверен, она будет сердиться на меня, поскольку я не дал ей знать о том, что жив. Но я объяснил бы ей, что думал, будто она нашла другого человека и счастлива с ним. И тогда она поймет и простит меня. В конце концов, это она покинула меня. Но почему-то я никогда не воображал, что вернусь домой и обнаружу ее замужем за другим. Глупо. Как я мог не предвидеть такой простой возможности просто потому, что хуже не было ничего? Я заговорил, обращаясь больше к себе, чем к Старлинг:
     - Думаю, лучше каким-нибудь образом дать ей знать. Но я представления не имею, где она. И кому я мог бы доверить такое послание.
     - Сколько вы не виделись? - спросила Старлинг.
     - С Молли? Почти год.
     - Год! Мужчины, - тихо пробормотала она, - они уходят сражаться или путешествовать и полагают, что жизнь замерла до их возвращения. Вы рассчитываете, что женщина, которую вы оставили пахать поля, содержать детей, латать крышу и доить корову, когда вы наконец войдете в дверь, придвинет к очагу ваше любимое кресло и положит на стол горячий хлеб. Да, и уляжется с вами в постель, как будто только и ждала вашего прихода. - В ее голосе появилась ярость. - Сколько дней тебя не было с ней? Что ж, именно столько дней ей приходилось обходиться без тебя. Но время для нее не остановилось просто из-за твоего отсутствия. Как ты ее себе представляешь? Качающей твоего младенца у теплого очага? А как насчет того, что ребенок в доме плачет без присмотра на кровати, а она под дождем и ветром пытается наколоть дров для очага, потому что огонь погас, пока она ходила на мельницу смолоть хоть немного зерна?
     Я отогнал это видение. Нет, Баррич этого не допустит.
     - Я воображал ее по-разному, и не только в хорошие дни, - защищался я. - И она не совсем одна. Мой друг присматривает за ней.
     - Ах, друг, - ласково согласилась Старлинг. - И он стройный, энергичный и достаточно смелый, чтобы завоевать любое женское сердце?
     Я фыркнул.
     - Нет. Он не молод, упрям и с причудами. Но он стойкий, надежный и заботливый. Человек, который всегда хорошо обращался с женщинами. Вежливый и добрый. Он будет хорошо заботиться о ней и о ребенке. - Я улыбнулся и, зная, что говорю чистую правду, добавил:
     - Он убьет любого, кто прикоснется к ним хоть пальцем.
     - Надежный, добрый и заботливый? Хорошо обращается с женщинами? - Голос Старлинг повышался, в нем был притворный интерес - Ты знаешь, какая это редкость? Я хочу с ним познакомиться, если только твоя Молли его отпустит.
     На мгновение я забеспокоился. Я вспомнил день, когда Молли дразнила меня, она говорила: я лучшее, что вышло из конюшен со времен Баррича. Этот комплимент показался мне сомнительным, и она сказала, что Баррич пользуется уважением среди женщин, несмотря на всю свою отчужденность и молчаливость. Может быть, она сама когда-то присматривалась к нему? Нет. Это меня она любила в тот день, прижимаясь ко мне, хотя мы и не могли пожениться.
     - Нет. Она любит меня. Только меня.
     Я не хотел произносить это вслух. Какая-то нотка в моем голосе, видимо, что-то затронула в душе Старлинг. Она перестала терзать меня.
     - О, тогда хорошо. И все-таки, думаю, тебе лучше дать ей знать. Пусть у нее будет надежда.
     "Я это сделаю, - обещал я себе. - Как только доберусь до Джампи". Кетриккен найдет какой-нибудь способ послать весточку Барричу. Это будет короткая туманная записка - на случай, если ее перехватят. Я только попрошу его сказать ей, что я жив и вернусь к ней. Но как передать эту записку Барричу?
     Я лежал молча и смотрел в темноту. Я не знал, где живет Молли. Об этом, вероятно, знает Лейси, но я не могу связаться с ней втайне от Пейшенс. Нет. Никто из них ничего не должен знать. Надо найти кого-то, кому можно доверять. Не Чейда. В нем я не сомневался, но вряд ли кто-нибудь знает, как его найти, даже если он известен под собственным именем.
     Где-то в амбаре лошадь ударила копытом в стенку стойла.
     - Почему ты молчишь? - прошептала Старлинг.
     - Я думаю.
     - Я не хотела огорчить тебя.
     - Ты этого и не сделала. Ты просто заставила меня задуматься.
     - О! - Она вздохнула, - Я так замерзла.
     - Я тоже. Но снаружи еще холоднее.
     - От этого мне ни чуточки не теплее. Обними меня.
     Это была не просьба. Она уткнулась мне в грудь. От нее хорошо пахло. Как это женщины умудряются всегда хорошо пахнуть? Я обнял ее, испытывая благодарность за мягкое тепло, но чувствуя себя неловко.
     - Так лучше. - Я чувствовал, как ее тело расслабилось рядом с моим. Она добавила:
     - Надеюсь, у нас будет возможность вымыться.
     - Я тоже.
     - Не то чтобы от тебя так уж плохо пахло...
     - Спасибо, - кисло проговорил я. - Не возражаешь, если я немного вздремну?
     - Валяй. - Она положила руку мне на бедро. - Если это все, что ты можешь придумать.
     Я набрал в грудь воздуха. "Молли", - сказал я себе. Старлинг была такой теплой и близкой, от нее так прекрасно пахло. Обычаи менестреля делали пустяком то, что она предлагала. Для нее. Но чем на самом деле была для меня Молли?
     - Я сказал тебе, что женат. - Это было трудно выговорить.
     - Угу. И она любит тебя, а ты ее. Но мы здесь одни, и нам холодно. Если она так сильно любит тебя, неужели она не пожелала бы тебе немного тепла в такую холод