иях предыдущего дня. Я решил,
что, очевидно, потребуется некоторое время, чтобы замок свыкся  со  всем
тем,  что  произошло.  Но  что-то  новое  все  же  появилось  -  чувство
облегчения. Я видел такое и раньше. Чувство, которое испытывает человек,
когда у него отнимают изувеченную ногу, или семья, когда наконец находит
тело утонувшего  ребенка.  Человек  не  сгибается  перед  несчастьем,  а
говорит себе: "Да, это чуть не довело меня до смерти, но я все равно жив
и буду жить дальше". Вот что я уловил в  людях  Баккипа.  Наконец  стала
ясной тяжесть  ран,  нанесенных  красными  кораблями.  Теперь  появилась
надежда, что мы начали выздоравливать и сможем дать им отпор. Я не хотел
прямо расспрашивать здесь,  внизу,  где  может  быть  королева.  На  мое
счастье, один из конюшенных мальчиков говорил о Софтстеп. Кровь, которую
я  видел  вчера  на  спине  лошади,  была  ее  собственной,  и  мальчики
рассказывали, как Софтстеп огрызнулась  на  Баррича,  когда  он  пытался
обработать рану, и как им обоим пришлось держать ее голову. Я вмешался в
разговор.
   - Может быть, королеве больше бы подошла не такая норовистая  лошадь?
- предположил я.
   - О нет! Наша королева любит Софтстеп,  и  ей  нравится  гордый  нрав
кобылки. Она сама мне это сказала сегодня утром в  конюшне.  Она  пришла
посмотреть на лошадь и спросить, когда на ней снова можно будет  ездить.
Она прямо со мной разговаривала, правда. Так что я сказал ей, что лошадь
хочет, чтобы на ней ездили прямо сегодня, хотя у нее и  болит  спина.  И
королева кивнула, и мы стояли и разговаривали, и она спросила меня,  где
я потерял зуб.
   - И ты сказал ей, что лошадь мотнула головой, когда ты  объезжал  ее.
Потому что ты не хотел, чтобы Баррич знал, что мы боролись на сеновале и
ты свалился в стойло серого жеребца!
   - Заткнись! Это ты толкнул меня, так что ты виноват ничуть не меньше.
   И они убежали, толкаясь и тузя друг друга. Окрик поварихи заставил их
кубарем выкатиться  из  кухни.  Но  я  получил  достаточно  сведений.  Я
направился в конюшни.
   День оказался холоднее и противнее, чем  я  думал.  Даже  в  конюшнях
ветер находил каждую щелку и с воем врывался в  двери,  если  кто-нибудь
приоткрывал их. От  дыхания  лошадей  в  воздухе  стоял  густой  пар,  и
конюшенная обслуга жалась друг к другу, как будто это могло согреть  их.
Я нашел Хендса и спросил, где Баррич.
   - Рубит дрова, - сказал он тихо, - для погребального костра. Он пил с
рассвета.
   Я чуть не позабыл о моих поисках. Такого никогда не случалось. Баррич
пил, но по вечерам, когда все дела были  сделаны.  Хендс  все  понял  по
моему лицу.
   - Виксен. Его старая сука. Она умерла ночью. И все равно,  я  никогда
не слышал о погребальном костре для собаки. Сейчас он за манежем.
   Я повернул к манежу.
   - Фитц! - предостерегающе крикнул Хендс.
   - Все будет в порядке, Хендс. Я знаю, что она  значила  для  него.  В
первую ночь, когда я пришел в замок, он уложил меня рядом с ней и  велел
ей охранять меня. Около нее был щенок. Ноузи...
   Хендс покачал головой:
   - Он сказал, что не хочет никого видеть. Чтобы его не  расспрашивали.
Чтобы никто не разговаривал  с  ним.  Он  никогда  не  давал  мне  таких
распоряжений.
   - Хорошо. - Я вздохнул.
   Хендс казался недовольным:
   - Она была такая старая, он мог бы этого ожидать. Она даже  не  могла
больше охотиться. Ему надо было давным-давно ее заменить.
   Я посмотрел на Хендса. Несмотря на всю его любовь к животным, всю его
мягкость и хорошее чутье, он на самом деле не мог этого понять. Когда-то
я был потрясен, обнаружив в  себе  Уит  как  отдельное  чувство.  Теперь
столкнуться с полным отсутствием этого чувства у Хендса было  все  равно
что обнаружить его полную слепоту. Я только покачал головой  и  заставил
себя вернуться к моему неотложному делу.
   - Хендс, ты сегодня видел королеву?
   - Да, но это было уже довольно давно, - он озабоченно вглядывался мне
в лицо, - она пришла ко мне и спросила, не брал ли принц  Верити  своего
коня, а если брал, то поехал ли в город. Я  ответил,  что  принц  только
приходил посмотреть на него, но оставил в конюшне. И я  сказал  ей,  что
дорога будет очень плохая, сплошная  обледенелая  брусчатка.  Верити  не
стал бы рисковать своим любимцем на такой дороге. Последние дни  он  все
время ходит в Баккип и каждый день заглядывает в конюшню. Он сказал мне,
что это повод побыть на свежем воздухе.
   Сердце мое упало. С уверенностью, похожей на прозрение, я понял,  что
Кетриккен пошла за Верити в Баккип.
   - Пешком? Без сопровождения? В  такой  отвратительный  день?  -  Пока
Хендс ругал себя за то, что не  угадал  намерений  королевы,  я  схватил
Сайдкика, крепконогого мула. Я не смел терять  время  на  возвращение  в
свою комнату за теплой одеждой. Поэтому я позаимствовал  плащ  Хендса  и
потащил упирающееся животное на снег.
   Ты уже идешь?
   Не сейчас, но скоро. Я должен кое за чем проследить.
   Можно, я тоже пойду?
   Нет, это небезопасно. Теперь молчи и уйди из моих мыслей.
   Я подошел к воротам и прямо расспросил стражника.
   - Да, женщины пешком  проходили  здесь  утром.  Некоторым  приходится
работать независимо от погоды. Королева? - Часовые обменялись взглядами.
Ни один не ответил. Я предположил, что, возможно, мимо них прошла  тепло
одетая женщина в  капюшоне,  отделанном  белым  мехом.  Младший  часовой
кивнул. Вышивка на плаще, белая с  пурпуром  у  подола?  Они  обменялись
смущенными взглядами. Была такая женщина. Они не знали, кто  она  такая,
но теперь, когда я упомянул эти цвета, они понимают, что им следовало бы
знать.
   Ровным ледяным голосом я обозвал их проклятыми идиотами.  Неизвестные
люди свободно проходят через наши ворота. Они смотрели на  белый  мех  и
пурпурную вышивку и даже не догадались, что это может быть  королева?  И
никто не подумал проводить ее? Даже после вчерашнего? Славное  же  место
теперь Баккип, если у нашей королевы нет ни одного солдата, который  мог
бы проводить ее, когда она идет в метель по обледенелой дороге  вниз,  в
город!
   Я ударил Сайдкика пятками и оставил их мучиться угрызениями совести.
   Дорога была  ужасной.  Пронизывающий  ветер  менял  направление,  как
только я наконец находил способ закрыться от него  своим  плащом.  Валил
снег, а ветер к тому же подхватывал с земли замерзшие кристаллики и  при
первой же возможности швырял их мне под плащ. Сайдкик  не  был  особенно
доволен, но честно семенил через сгущающийся  снег.  Неровная  дорога  в
город под снегом была покрыта предательским льдом. Мул смирился  с  моим
упрямством и мрачно пробивался вперед. Я сморгнул с  ресниц  цепляющиеся
снежинки и попытался заставить его немного поторопиться. Образ сжавшейся
в снегу королевы, заметенной снежными хлопьями,  продолжал  преследовать
меня. "Ерунда! - сказал я себе твердо. - Ерунда".
   Я догнал ее только у городских окраин. Я узнал бы ее сзади, даже если
бы на ней не было белого и пурпурного. Она шла сквозь  падающий  снег  с
полным равнодушием к нему, женщина с гор была так  же  невосприимчива  к
холоду, как я к сырости и соленому бризу.
   - Королева Кетриккен! Леди! Пожалуйста, подождите меня!
   Она оглянулась, узнала меня, улыбнулась и остановилась.  Поравнявшись
с ней,  я  слез  со  спины  Сайдкика.  Я  не  осознавал,  насколько  был
обеспокоен,  пока  облегчение  от  того,  что  она  в  безопасности,  не
нахлынуло на меня.
   - Что вы делаете здесь одна в такую бурю? - спросил я и с  опозданием
добавил:
   - Моя леди.
   Она огляделась как будто только сейчас заметила снегопад и порывистый
ветер, а потом повернулась ко мне с жалкой  улыбкой.  Она  ни  капли  не
замерзла и не испытывала никаких неудобств. Наоборот. Ее щеки порозовели
от прогулки, а белый мех вокруг ее лица  оттенял  ее  золотые  волосы  и
синие глаза. Здесь, среди  этой  белизны,  она  не  казалась  бледной  и
бесцветной!  Ее  синие  глаза  блестели.  Она  выглядела  гораздо  более
жизнерадостной, чем обычно в последнее время.  Вчера  она  была  Смертью
верхом на лошади и Скорбью, омывавшей тела убитых. Но сегодня, здесь, на
снегу, она была веселой девушкой, сбежавшей  из  замка  и  пробирающейся
сквозь снег.
   - Я иду искать своего мужа.
   - Одна? Он знает, что вы ищете его так, пешком?
   Она казалась удивленной. Потом она  выставила  подбородок  и  мотнула
головой, точно как мой мул.
   - Разве он не мой муж?  Разве  мне  нужно  назначать  встречу,  чтобы
увидеть его? Почему я не вправе ходить пешком и одна? Неужели  я  кажусь
тебе такой беспомощной, будто могу потеряться на дороге в Баккип? -  Она
снова пошла вперед, и я был вынужден приноровиться к ее шагу. Я тащил за
собой мула. Сайдкик не проявлял никакого энтузиазма.
   - Королева Кетриккен... - начал я, но она перебила меня.
   - Я  начинаю  уставать  от  этого.  -  Она  внезапно  остановилась  и
повернулась ко мне. - Вчера, впервые за много дней, я почувствовала, что
я живая и что у меня есть собственная воля. Я не позволю  отнять  это  у
меня. Если я хочу навестить моего мужа, то так  и  сделаю.  Я  прекрасно
знаю, что ни одна из моих леди не захотела бы прогуляться в такую погоду
- пешком или любым другим способом. Так что я одна. А лошадь  моя  вчера
была ранена, и в любом случае дорога не годится для животного, так что я
не верхом. Все это разумно. Почему ты  последовал  за  мной,  почему  ты
задаешь мне такие вопросы? - Она выбрала резкость в качестве оружия, и я
решил воспользоваться им же. Но все  же  я  набрал  в  грудь  воздуха  и
заставил свой голос звучать вежливо, прежде чем заговорил:
   - Моя леди, королева, я последовал за вами, чтобы быть уверенным, что
с вами ничего не случится. Здесь, где нас  слышит  только  мул,  я  буду
говорить прямо. Разве вы так  быстро  забыли,  кто  пытался  низвергнуть
Верити в вашем собственном Горном Королевстве?  Разве  вы  думаете,  что
этот человек помедлит, прежде чем устроить  заговор  здесь?  Думаю,  что
нет. Вы и правда верите, что потерялись и заблудились в лесах  две  ночи
назад из-за несчастного случая? Я - нет. И думаете, что  ваши  вчерашние
действия были ему приятны? Совсем наоборот. В том, что вы  сделали  ради
своих людей, он видит только уловку, благодаря  который  вы  собираетесь
захватить власть. Так что он злится, негодует и уверен,  что  теперь  вы
представляете гораздо большую угрозу, чем прежде. Вы  должны  знать  все
это. Так почему же вы делаете из себя мишень здесь, где стрела  или  нож
так легко могут найти вас, и без всяких свидетелей?
   - Не такая уж я легкая мишень. Потребовался бы  великолепный  лучник,
чтобы верно направить стрелу при таком ветре. Что до ножа, что ж, у меня
тоже есть нож. Чтобы нанести мне удар, нужно подойти достаточно  близко,
а я готова дать отпор. - Она повернулась и пошла дальше.
   Я непреклонно следовал за ней.
   - И к чему бы это привело? К тому, что вы убили  бы  человека.  И  по
всему замку пошел бы шум, и Верити наказал бы своих  стражников  за  то,
что вы подверглись такой опасности? А что, если убийца владел  бы  мечом
лучше, чем вы? Какая польза была бы Шести Герцогствам, если бы сейчас  я
вытаскивал ваше тело из сугроба? - Я сглотнул и добавил:
   - Моя королева.
   Она замедлила шаг, но подбородок ее был по-прежнему  вздернут,  когда
она тихо спросила:
   - А чем кончится для меня бесконечное сидение в замке, из-за которого
я становлюсь слабой и слепой, как гусеница? Фитц  Чивэл,  я  не  игровая
пешка, которая стоит на доске, пока какой-нибудь игрок  не  заставит  ее
двигаться. Я... За нами следит волк!
   - Где?
   Она показала, но он исчез, подобно снежному вихрю.  Мгновением  позже
переменившийся ветер донес его запах до Саидкика. Мул фыркнул и  натянул
поводья.
   - Я не знала, что волки водятся так близко от  замка!  -  восхитилась
Кетриккен.
   - Это просто городская собака, моя леди. Просто какое-нибудь паршивое
животное вышло порыться в городской помойке. Бояться нечего.
   Думаешь, нечего? Я достаточно голоден, чтобы съесть этого мула.
   Возвращайся и жди. Я скоро приду.
   Помойки поблизости нет. Кроме того, на ней живут чайки, и она  воняет
их пометом. И другой гадостью. А мул свежий и вкусный.
   Уходи, я тебе говорю. Я принесу тебе мяса позже.
   - Фитц Чивэл? - позвала Кетриккен настороженно. Я  резко  перевел  на
нее взгляд:
   - Прошу прощения, моя леди, я задумался.
   - Значит, ты не на меня злишься?
   - Нет. Другой.., ослушался сегодня моей воли. На вас я не злость.  Не
согласитесь ли вы сесть на Саидкика и позволить мне отвезти вас  обратно
в замок?
   - Я хочу увидеть Веритн.
   - Моя королева, он не обрадуется, узнав, что вы пришли вот так.
   Она сжалась под своим плащом, отвела взгляд и спросила еще тише:
   - Разве тебе никогда не хотелось провести время с  кем-нибудь,  будет
он рад или нет? Разве ты не можешь понять, как я одинока?
   - Я понимаю.
   - Быть его королевой, быть "жертвенной" для Баккипа - я знаю, что это
я должна делать хорошо. Но во мне есть и другая часть... Я его  жена.  В
этом я тоже поклялась, и это скорее мое желание, чем моя обязанность. Но
он редко приходит ко мне,  а  когда  приходит,  говорит  мало  и  быстро
исчезает. - Она снова повернулась ко мне. Слезы внезапно  заблестели  на
ее ресницах. Она смахнула их, и сердитая нотка появилась в ее голосе.  -
Ты как-то говорил о моем долге и о том, что для  Баккипа  может  сделать
только королева. Так вот, я не могу зачать ребенка, лежа в одиночестве в
своей постели!
   - Моя королева, моя  леди,  пожалуйста!  -  умолял  я  ее,  заливаясь
краской.
   Она была неумолима:
   - Прошлой ночью я не ждала.  Я  подошла  к  его  двери.  Но  стражник
сказал, что его там нет, что он ушел к себе в башню. - Она посмотрела  в
сторону. - Даже эту работу он любит больше, чем меня,  -  она  не  могла
скрыть боли в голосе.
   У меня закружилась голова от того,  чего  я  не  хотел  знать.  Холод
одиночества Кетриккен в ее постели. Верити, которого  Скилл  притягивает
даже по ночам. Я не знал, что хуже. Мой голос дрожал, когда я сказал:
   - Вы не должны говорить мне о таких вещах, моя королева. Говорить мне
об этом не правильно...
   - Тогда позволь  мне  пойти  и  объясниться  с  ним.  Ему  необходимо
услышать это, я знаю. И я собираюсь это сказать! Если он не может прийти
ко мне ради своего сердца, то пусть приходит ради долга.
   В этом есть смысл. Она должна понести, если стае надо расти.
   Не лезь в это. Иди домой.
   Домой! Насмешливый лай в моем сознании. Дом это стая, а  не  холодное
пустое место. Слушай эту женщину. Она говорит дело. Мы все должны идти и
быть с Тем, Который Во Главе. Ты зря боишься за  эту  суку.  Она  хорошо
охотится, у нее крепкие зубы, и она убивает чисто.  Я  наблюдал  за  ней
вчера. Она стоит Того, Который Во Главе.
   Мы не стая. Замолчи.
   Молчу.
   Уголком глаза я поймал легкое движение. Я быстро  обернулся,  но  там
никого не было. Я снова повернулся и обнаружил неподвижно стоящую передо
мной Кетриккен. Но я почувствовал, что искра ярости,  которая  вела  ее,
теперь утонула в боли. У нее больше не было решимости.
   Я тихо проговорил сквозь ветер:
   - Пожалуйста, леди, позвольте мне отвести вас в Баккип.
   Она не ответила, только затянула свой капюшон и завязала его,  закрыв
большую часть лица. Потом подошла к мулу, влезла на него и позволила мне
повести животное обратно в Баккип. Она хранила подавленное  молчание,  и
путь показался мне дольше и холоднее. Я не мог гордиться той  переменой,
которую вызвал в ней. Чтобы перестать думать о ней, я осторожно прощупал
окрестности. Мне не понадобилось много времени, чтобы найти волчонка. Он
тенью крался за нами, плыл, как дымок под прикрытием деревьев, пользуясь
наметенными сугробами и падающим снегом, чтобы спрятаться. Я ни разу  не
мог бы поклясться, что видел его. Краем глаза я улавливал  движение  или
слышал принесенный ветром едва уловимый запах. Его  инстинкты  прекрасно
служили ему.
   Думаешь, я готов охотиться?
   Не раньше, чем будешь готов подчиняться,  -  я  заставил  свой  ответ
звучать серьезно.
   Что же тогда я буду делать, когда мне придется охотиться одному,  без
стаи? Он был сердитым и колючим.
   Мы уже подъезжали к внешней стене Баккипа. Интересно, как он выбрался
из замка, не проходя через ворота?
   Показать тебе? Попытка помириться.
   Может быть, позже. Когда я приду с мясом. Я чувствовал его одобрение.
Он побежит вперед и будет уже у сарая, когда я доберусь туда.  Стражи  у
ворот смущенно остановили меня. Я официально представился, а у  сержанта
хватило ума не настаивать, чтобы я  представил  леди,  которая  была  со
мной. Во дворе я остановил Сайдкика, чтобы Кетриккен могла спешиться,  и
предложил ей руку. Когда она слезала,  я  почувствовал  на  себе  чей-то
взгляд. Я обернулся и увидел Молли.  Она  несла  два  ведра  только  что
набранной из  колодца  воды.  Она  стояла  неподвижно,  глядя  на  меня,
настороженная, как олень перед прыжком. Глаза ее  были  глубокими,  лицо
окаменело. Когда она отвернулась, в том, как  она  держалась,  появилась
какая-то скованность. Не смотря на нас, она пересекла  двор  и  пошла  к
кухне. Я ощутил в своем сердце холодное  предчувствие.  Потом  Кетриккен
отпустила мою руку и потуже завернулась в плащ. Она тоже  не  посмотрела
на меня и только тихо сказала:
   - Спасибо тебе, Фитц Чивэл.
   Я  вернул  Сайдкика  в  стойло  и  вычистил  его.  Пришел   Хендс   и
вопросительно поднял брови. Я кивнул, и  он  вернулся  к  своей  работе.
Иногда мне кажется, что больше всего я люблю в Хендсе его способность не
совать нос куда не следует. Я собрался с силами и отправился на задворки
манежа. Там поднимался слабый дымок и  в  воздухе  висел  отвратительный
запах горящего мяса и шерсти. Я пошел туда.  Баррич  стоял  у  костра  и
смотрел на огонь. Ветер и снег пытались погасить пламя,  но  Баррич  был
полон решимости дать огню догореть до конца. Он посмотрел на меня, когда
я подошел, но разговаривать не стал.  Глаза  его  были  черными  дырами,
полными немой тоски и боли. Это могло  обернуться  яростью,  если  бы  я
осмелился заговорить с ним. Но я пришел не для него. Я вынул из-за пояса
кинжал и отрезал у себя прядь волос длиной с палец. Я бросил ее в костер
и  смотрел,  как  она  горела.  Виксен.   Прекрасная,   верная   собака.
Воспоминание пришло ко мне, и я сказал:
   - Она была здесь, когда Регал впервые увидел меня. Она  лежала  около
меня и рычала на него.
   Через мгновение Баррич кивнул в ответ на мои слова. Он тоже там  был.
Я повернулся и медленно ушел.
   Следующую остановку  я  сделал  на  кухне,  чтобы  стянуть  несколько
хороших костей, оставшихся после вчерашних поминок. Это было  не  свежее
мясо, но оно вполне  сгодится.  Волчонок  прав.  Скоро  он  будет  готов
охотиться сам. Вид боли Баррича укрепил мою  решимость.  Виксен  прожила
долгую для собаки жизнь, но она  все  равно  была  слишком  коротка  для
сердца  Баррича.  Связь  с  каким-нибудь  животным  когда-то   неизбежно
становилось болью. Я не хотел еще раз разбивать мое несчастное сердце.
   Я все еще обдумывал, как бы получше  это  сделать,  когда  подошел  к
сараю. Внезапно я поднял голову, едва что-то почувствовав, и ощутил удар
всего веса волчонка. Он появился быстро, как стрела, мчась по снегу,  на
бегу ударил меня под коленки плечом и повалил. Сила толчка бросила  меня
лицом на  снег.  Я  поднял  голову  и  уперся  руками,  когда  он  резко
развернулся и снова помчался ко  мне.  Я  выставил  руку,  но  он  опять
налетел на меня, и его острые когти вонзились в меня, когда он пробегал.
   Поймал, поймал, поймал! Великолепное молодое сильное существо.
   Не успел я подняться на ноги, как он еще раз  со  всей  силой  ударил
меня в грудь. Я выставил руку, чтобы защитить  лицо,  и  он  схватил  ее
зубами. Волчонок глухо рычал,  делая  вид,  что  грызет  ее.  Я  потерял
равновесие и повалился на снег. На этот раз я вцепился в