низ по коридору. Я не  говорю,
что я шел. Все мое тело окостенело за ночь. Раны на бедре и правой  руке
открылись и болели. Боль теперь была как воздух. Я двигался сквозь  нее,
вдыхал и выдыхал ее. В центре караульной кто-то ударил меня, и я упал. Я
лежал на полу, на  боку.  Я  не  видел  никакого  смысла  в  том,  чтобы
попытаться сесть; у меня  не  было  достоинства,  которое  следовало  бы
сохранять. Пусть лучше они думают, что я не могу стоять. Лежа, я  соберу
все остатки сил, которые можно назвать моими собственными.  Медленно,  с
трудом я очистил свое сознание и начал возводить защиту. Снова  и  снова
сквозь туман боли я проверял стены Скилла, которые поднял, укрепляя их и
прячась за ними. Стены моего сознания, вот что я должен был охранять,  а
совсем не жалкую плоть. В комнате вокруг  меня  люди  выстроились  вдоль
стен. Они хихикали и тихо разговаривали друг с другом.  Я  едва  замечал
их. Моим миром были мои стены и моя боль. Раздался скрип, и из  открытой
двери повеяло сквозняком. Вошел Регал. Уилл шел вслед за  ним,  беспечно
излучая Скилл. Я чувствовал его так, как не чувствовал никогда прежде ни
одного человека. Даже не глядя на него, я ощущал форму и  жар  горевшего
внутри него Скилла. Регал думал, что это всего  лишь  орудие.  Я  посмел
испытать крошечное удовлетворение, зная, что принц не представляет  себе
всей опасности этого орудия.
   Регал занял свое кресло. Кто-то принес маленький стол. Я слышал,  как
открылась бутылка, и до  меня  донесся  запах  вина.  Боль  сделала  мои
чувства необычайно сильными. Я слышал, как  Регал  пьет.  Я  отказывался
признать, как сильно мне хотелось выпить.
   - Боже мой, посмотри на него. Мы не зашли  слишком  далеко,  Уилл?  -
что-то в проказливом восторженном голосе Регала дало мне понять, что  он
пил сегодня не только вино. Может быть,  дым?  Так  рано?  Волк  сказал,
рассвет... Регал никогда не вставал на рассвете. Что-то было  не  так  с
моим ощущением времени. Уилл медленно двинулся ко мне и навис надо мной.
Я не пытался пошевелиться, чтобы увидеть его лицо, и крепко  вцепился  в
мой небольшой запас сил. Он резко  толкнул  меня  ногой,  и  я  застонал
против воли. Почти в то же мгновение он  обрушил  на  меня  силу  своего
Скилла. Здесь, по крайней мере, я держался  твердо.  Уилл  резко  втянул
воздух носом и с силой выдохнул. Потом повернулся к Регалу.
   - Ваше величество, вы без риска сокрушили  его  тело.  Это  не  будет
видно даже через месяц. Но внутри он  по-прежнему  сопротивляется.  Боль
может отвлечь его от охраны сознания, но не уменьшит силу его Скилла.  Я
не думаю, что таким образом вы его сломаете.
   - Я не просил у тебя этого, Уилл, - резко отозвался Регал. Я  слышал,
как он пошевелился, чтобы устроиться поудобнее. - Ах, это слишком долго.
Мои герцоги становятся нетерпеливыми. Нужно сломить его волю сегодня,  -
он задумался, потом спросил Уилла:
   - Ты сказал, мы сокрушили его тело? Что же ты предлагаешь в  качестве
следующего шага?
   - Оставьте его наедине со мной. Я могу получить у него  то,  чего  вы
хотите.
   - Нет, - спокойно отказал Регал. - Я знаю, чего ты  хочешь  от  него,
Уилл. Для тебя он толстенный мех с вином, полный силы Скилла, который ты
хотел бы осушить. Может  быть,  в  конце  у  тебя  и  будет  возможность
получить его. Но не сейчас. Я хочу, чтобы он  встал  перед  герцогами  и
признал себя изменником. Более того, я хочу, чтобы он ползал передо мной
и молил о пощаде. Я заставлю его разоблачить всех тех, кто предал  меня.
Он сам должен обвинить их. Никто не усомнится в  его  словах,  когда  он
назовет их предателями. Пусть герцог Браунди увидит,  как  обвиняют  его
собственную дочь, пусть весь двор услышит, что леди Пейшенс, которая так
громко кричит о правосудии, сама изменила  короне.  А  для  него..,  эта
девка свечница, эта Молли.
   Сердце мое затрепыхалось.
   - Я еще не нашел ее, мой лорд, - сказал Уилл.
   - Молчать! - загремел Регал почти как король Шрюд. - Не придавай  ему
этим  мужества.  Ее  не  нужно  находить,  чтобы  он  смог  объявить  ее
предательницей. Мы можем отыскать ее, когда у нас будет время. Он пойдет
на смерть, зная, что она последует за ним. Я очищу  Баккип  от  навозной
кучи предательства, от всех, кто посмел изменить мне! - Он  поднял  свою
чашу, словно клялся самому себе, и осушил ее.
   Он говорил, подумал я про себя, почти так же, как  говорила  королева
Дизайер. Одновременно хвастливо и хныкающе-трусливо.  Он  будет  бояться
всех, кого не контролирует. А на следующий  день  испугается  тех,  кого
контролирует,  еще  больше.  Регал  с  грохотом  поставил  свою  чашу  и
откинулся в кресле.
   - Что ж, будем продолжать, да? Келфри, подними его.
   Келфри был опытным человеком  и  не  получал  удовольствия  от  своей
работы. Он  не  церемонился,  но  вел  себя  не  грубее,  чем  это  было
необходимо. Он встал за моей спиной и держал меня за плечи. По-видимому,
Ходд не обучала его. Я знал, что если резко откину голову назад, то могу
сломать ему нос и, возможно, выбить часть зубов. Но это было для меня не
намного  легче,  чем  стоять  прямо.  Я  согнул  руки   перед   животом,
отстраняясь от боли и собирая силы. Через мгновение я  поднял  голову  и
посмотрел на Регала. Я пробежал языком по деснам, чтобы отлепить губы от
зубов, и заговорил:
   - Ты убил собственного отца.
   Регал окаменел в своем кресле. Человек, державший меня,  напрягся.  Я
повис на его руках.
   - Сирен и Джастин сделали это, но приказал ты, - сказал я тихо.
   Регал встал.
   - Но не прежде того, как мы связались Скиллом с Верити,  -  от  этого
усилия я покачнулся. - Верити жив, и он знает все.
   Регал шел ко мне, а Уилл следовал прямо за ним. Я перевел  взгляд  на
Уилла и постарался говорить угрожающе.
   - Он знает и о тебе, Уилл. - Стражник держал меня,  в  то  время  как
Регал нанес удар тыльной стороной руки. Один раз. Еще  один  удар,  и  я
почувствовал, как распухшая кожа  на  моем  лице  лопнула.  Регал  отвел
кулак.  Я  взял  себя  в  руки,  отбросил  всю  боль,  сосредоточился  и
приготовился.
   - Осторожнее! - закричал Уилл и прыгнул, чтобы  отпихнуть  Регала  от
меня. Я хотел этого слишком сильно, и он  Скиллом  уловил  мое  желание.
Когда Регал покачнулся, я вырвался из рук стражника, увернулся от  удара
Регала и начал действовать. Одной рукой я схватил сзади  шею  Регала,  с
тем чтобы другой своей рукой притянуть к себе его  лицо.  Я  намеревался
втереть яд в его нос и рот, безумно надеясь, что он вдохнет  достаточно,
чтобы умереть. Уилл испортил все. Мои распухшие пальцы не  смогли  сжать
шею Регала достаточно сильно, и Уилл  оттолкнул  его  в  сторону.  Когда
плечо Уилла столкнулось с моей грудью, я дотянулся до его  лица  и  втер
разорванную бумагу и белый порошок в его нос, рот и глаза. Большая часть
порошка разлетелась легким облачком по  караульной.  Я  увидел,  как  он
охнул от горечи, а потом мы оба упали под  натиском  стражников  Регала.
Меня били до тех пор, пока отчаянные крики Регала "Не убивайте  его!  Не
убивайте его!" не остановили их. Я почувствовал, как они отпускают  меня
и вытаскивают из-под  меня  Уилла,  но  ничего  не  мог  сделать.  Кровь
струилась по моему лицу, слезы смешивались с ней. Мой последний шанс!  Я
даже не убил Уилла. О, он будет болеть несколько дней, но вряд ли умрет.
Даже сейчас я слышал, как он что-то бормочет.
   - Тогда отведите  его  к  лекарю!  -  услышал  я  команду  Регала.  -
Посмотрите, может ли он выяснить, что с ним такое. Кто-нибудь из вас бил
его по голове? - Я думал, что он говорит обо мне, пока не  услышал,  как
выносят Уилла. Или я втер в него отравы больше, чем  думал,  или  кто-то
ударил его по голове. Может быть, он охнул, когда порошок  попал  в  его
легкие. Я не имел ни малейшего представления, каков может  быть  эффект.
Когда я почувствовал, что давление Скилла слабеет, это было облегчением,
почти таким же прекрасным, как прекращение боли. Я  осторожно  освободил
от него свою защиту. Это было так, словно я сбросил  тяжелый  груз.  Еще
одна мысль обрадовала меня. Они не знают. Никто не  видел  эту  бумажку.
Это все случилось слишком быстро. Они могут даже не подумать о яде, пока
не будет уже слишком поздно.
   - Бастард мертв? - злобно спросил Регал. - Если это так, клянусь, что
все вы будете повешены.
   Кто-то поспешно наклонился надо мной и  положил  пальцы  на  пульс  у
моего горла.
   - Он жив, - прохрипел солдат, почти злобно. В  один  прекрасный  день
Регал научится не угрожать собственным гвардейцам. Я  надеялся,  что  он
научится этому, получив стрелу в спину.  В  следующее  мгновение  кто-то
вылил на меня ведро холодной воды. Шок от этого обострил мою  боль.  Мне
удалось раскрыть только один глаз. Первое, что я  увидел,  была  вода  и
кровь на полу. Если вся эта кровь была  моей,  дела  мои  неважнецки.  Я
смутно пытался думать о том,  чья  еще  она  может  быть.  Сознание  мое
работало плохо. Время, казалось, двигалось прыжками.  Регал  стоял  надо
мной, яростный и взъерошенный, а через мгновение снова сидел  в  кресле.
Туда-сюда. Свет и темнота. И снова свет. Кто-то стоял рядом со  мной  на
коленях и опытными руками ощупывал меня. Баррич?  Нет.  Это  был  давний
сон. У этого человека были голубые глаза и резкий носовой акцент  жителя
Фарроу.
   - У  него  сильное  кровотечение,  король  Регал,  но  мы  можем  это
остановить. - Кто-то надавил на мою бровь. К моим  потрескавшимся  губам
поднесли чашку разведенного  водой  вина  и  влили  его  мне  в  рот.  Я
поперхнулся. - Вы видите, он жив. Я бы  оставил  его  на  сегодня,  ваше
величество.  Сомневаюсь,  что  он  будет   в   состоянии   отвечать   на
какие-нибудь вопросы до завтра. Он просто потеряет сознание, -  спокойно
высказал свое мнение профессионал. Кто бы он ни был,  он  снова  положил
меня на пол и ушел. Спазм сотряс меня. Скоро будет припадок. Хорошо, что
Уилл ушел. Не думаю, что я смог бы удерживать стены моей защиты во время
припадка.
   - Унесите его, - приказал Регал разочарованно. - Сегодня я просто зря
потратил время. - Ножки его кресла скрипели по полу, когда он вставал. Я
слышал стук его сапог, когда он выходил из комнаты. Кто-то схватил  меня
за ворот рубашки и рывком поставил на ноги. Я не  мог  даже  кричать  от
боли.
   - Глупый кусок дерьма! - зарычал он. - Ты уж лучше не помирай!  Я  не
собираюсь получать кнут из-за тебя.
   - Вот уж это угроза, Верт! - бросил кто-то насмешливо. - А что  ты  с
ним сделаешь, если он все-таки помрет?
   - Заткнись! Это твою задницу обдерут до костей, так  же  как  и  мою.
Давай вытащим его отсюда и вычистим все это.
   Подземелье. Пустая стена. Они оставили меня на полу, лицом от  двери.
Почему-то это показалось  мне  несправедливым.  Мне  придется  совершить
тяжкую работу и перевернуться только  для  того,  чтобы  посмотреть,  не
оставили ли они мне воды. Нет, это слишком сложно.
   Теперь ты идешь?
   Я правда хочу, Ночной Волк. Но я не знаю как.
   Изменяющий, Изменяющий, брат мой! Изменяющий.
   Что это?
   Ты молчал так долго. Теперь ты идешь?
   Я.., молчал?
   Да. Я думал, ты умер. Я не мог достать тебя.
   Припадок, наверное. Я не знал, что это случилось. Но теперь я  здесь,
Ночной Волк. Теперь я здесь.
   Тогда иди ко мне. Спеши, пока не умер.
   Сейчас. Давай постараемся.
   Я пытался придумать причину, чтобы  этого  не  делать.  Я  знал,  что
должна быть причина, но не мог вспомнить.  Изменяющий,  сказал  он.  Мой
собственный Волк называет меня так же, как шут или Чейд.  Хорошо.  Время
изменить все для Регала. Самое меньшее, что я мог сделать, это убедиться
в том, что умру до того, как Регал сломает меня. Если я должен пойти  ко
дну, то сделаю это один. Я не впутаю в это никого другого.  Я  надеялся,
что герцоги захотят осмотреть мое тело.
   Понадобилось много времени, чтобы поднять  руку  к  груди.  Мои  губы
потрескались и распухли. Зубы в деснах болели. Но я поднес к губам рукав
рубашки и нашел крошечный комочек пилюли. Я раскусил ее и  стал  сосать.
Через мгновение сок каррима наполнил мой рот.  Это  было  не  неприятно.
Острый вкус. По мере того как трава притупила боль у меня во рту, я смог
жевать рубашку сильнее. Как это ни глупо, я старался  беречься  от  иглы
дикобраза. Я не хотел, чтобы она вонзилась мне в губу.
   Это и правда больно.
   Я знаю, Ночной Волк.
   Иди ко мне.
   Я стараюсь. Дай мне время.
   Как человек покидает свое тело? Я пытался думать о себе только как  о
Ночном Волке. Тонкий нюх.  Лежу  на  боку,  старательно  выгрызаю  комки
снега, налипшие между пальцами. Я ощутил запах снега и собственных  лап,
когда вылизывал их. Я поднял глаза. Наступал вечер. Скоро будет  хорошее
время для охоты. Я встал, отряхнулся.
   Правильно, поощрил меня Ночной Волк.
   Но все еще оставалась нить. Смутное ощущение окостенелой боли в  теле
на холодном каменном полу. Только от того, что я подумал  об  этом,  это
стало более реальным. Судорога пробежала по телу, сотрясая кости и зубы.
Наступал припадок, на этот раз сильный.
   Внезапно все стало очень просто. Такой  простой  выбор.  Покинуть  то
тело для этого. Оно все равно уже плохо работает. Застряло в клетке. Нет
смысла сохранять его. Нет смысла вообще быть человеком.
   Я здесь.
   Я знаю. Давай охотиться.
   И мы стали охотиться.

33
ДНИ ВОЛКА

   Упражнения для концентрации очень просты. Перестаньте думать  о  том,
что собираетесь сделать. Перестаньте думать о том,  что  вы  только  что
сделали. Перестаньте думать о том, чтобы не думать об этих вещах.  Тогда
вы найдете Сейчас. Время, которое длится вечность,  и,  на  самом  деле,
единственное существующее время. Тогда, в  этом  месте,  у  вас  наконец
будет время быть самим собой.
   Есть чистота в жизни, когда вы только охотитесь,  спите  и  едите.  В
конце концов, ничего кроме этого по-настоящему никому  и  не  нужно.  Мы
бежим одни, мы, волки, и ни в чем не нуждаемся. Нам  не  нужна  оленина,
когда есть кролик, и мы не завидуем воронам, которые приходят  подбирать
наши объедки. Иногда мы вспоминаем другое время и  другую  жизнь.  Когда
это так, мы не понимаем, что же в ней было такого важного. Мы не убиваем
того, кого не можем съесть, и не едим того, кого не можем убить. Сумерки
и рассветы - лучшая пора для охоты, а прочее время годится для сна.  Все
остальное не имеет значения.
   Для волков, как и для собак, жизнь течет быстрее, чем для людей, если
мерить ее днями и сменой времен года. Но в два года щенок  волка  делает
все то, что человек умеет в двадцать. Он достигает полного роста и силы,
он учится всему, что необходимо ему, чтобы стать охотником,  найти  себе
пару или стать вожаком. Свеча его жизни горит  быстрее  и  ярче,  чем  у
человека. В десять лет он делает все то, на  что  человеку  требуется  в
пять или в шесть  раз  больше  времени.  Год  волка  -  это  десять  лет
человека. Время щедро, когда живешь в настоящем. Итак, мы знали  ночи  и
дни, голод и насыщение. Простые удовольствия и сюрпризы.  Поймать  мышь,
подбросить  ее  и  проглотить,  щелкнув  зубами.  Так  хорошо!  Испугать
кролика, преследовать его, когда он  уворачивается  и  кружит,  а  потом
внезапно набрать скорость и схватить  в  вихре  снега.  Встряхнуть  его,
сломав шею, а  потом  лениво  есть,  вспоров  брюхо  и  обнюхав  горячие
внутренности, наслаждаясь  жирным  мясом  и  хрумкая  тонкой  хребтиной.
Насыщение и сон. И пробуждение для новой охоты.
   Гнаться за оленихой по замерзшему пруду, знать, что не  можешь  убить
ее, но наслаждаться охотой. Она бежит через лед, а  мы  кружим,  кружим,
кружим, и она стучит копытами по льду и  выбирается  на  землю,  слишком
уставшая, чтобы  убежать  от  зубов,  рвущих  ее  сухожилия,  и  клыков,
смыкающихся на ее горле. Есть до отвала, не один, а два раза  обгладывая
кости. Приходит шторм и  вынуждает  нас  уйти  в  логово.  Спать,  уютно
устроившись, уткнув нос в  хвост,  пока  ветер  сыплет  снаружи  ледяным
дождем и снегом. Проснуться  при  бледном  свете,  пробивающемся  сквозь
отверстие в снегу. Выбраться  наружу,  чтобы  понюхать  чистый  холодный
день, который подходит к концу. На оленихе все еще есть мясо, замерзшее,
сладкое и вкусное, готовое, чтобы его вырыли  из-под  снега.  Что  может
быть более удовлетворяющим, чем мысль о ждущем тебя мясе?
   Приди.
   Мы останавливаемся. Нет. Мясо ждет. Мы рысью бежим дальше.
   Иди же. Иди ко мне. У меня есть для тебя мясо.
   У нас уже есть мясо. И ближе.
   Ночной Волк. Изменяющий. Сердце Стаи зовет вас.
   Мы снова останавливаемся.  Отряхиваемся.  Это  неудобно.  А  что  нам
Сердце Стаи? Он не стая. Он толкает нас. Мясо ближе. Решено. Мы идем  на
край пруда. Здесь. Где-то здесь.  Ах.  Рыть  снег  и  найти  ее.  Вороны
наблюдают за нами, ждут, когда мы закончим.
   Ночной Волк. Изменяющий. Идите. Идите же. Скоро будет слишком поздно.
   Мясо замерзло, хрустящее и  красное.  Поворачиваем  голову  и  грызем
зубами. Ворона слетает с дерева и  приземляется  на  снегу,  поблизости.
Хоп, хоп. Она наклоняет голову набок. Для развлечения мы рычим на нее, и
она взлетает. Наше мясо. Все наше. Дни и ночи мяса.
   Идите. Пожалуйста. Идите. Пожалуйста.  Идите  быстро,  идите  сейчас.
Вернитесь к нам. Вы нам нужны. Идите. Идите.
   Он не уходит. Мы прижимаем уши,  но  все  равно  слышим  его.  Идите,
идите, идите! Его скулеж мешает нам есть мясо.  Довольно.  Пока  что  мы
съели достаточно. Мы пойдем к нему, только чтобы успокоить его.
   Это хорошо. Идите, идите ко мне.
   Мы идем, бежим рысью  сквозь  сгущающуюся  темноту.  Кролик  внезапно
выпрыгивает откуда-то и  бежит  по  снегу.  Стоит?  Нет.  Полное  брюхо.
Пойдем. Переходим человеческую дорогу, открытую пустую полосу под ночным
небом. Мы быстро пересекаем ее, бежим через окаймляющий ее лес.
   Идите ко мне. Идите. Ночной Волк, Изменяющий, я зову  вас.  Идите  ко
мне.
   Лес кончается. Перед нами голый склон горы, а за  ним  чистое  пустое
поле, ничем  не  защищенное  под  ночным  небом.  Слишком  открытое.  На
покрытом корочкой снегу нет следов, но  у  подножия  холма  люди.  Двое.
Сердце Стаи копает, а другой наблюдает за ним. Сердце Стаи копает быстро
и с трудом. Его дыхание дымится в ночи. Другой светит  фонарем.  Слишком
яркий свет, от которого хочется отвести  глаза.  Сердце  Стаи  перестает
копать. Он смотрит на нас.
   Идите, говорит он. Идите.
   Он прыгает в яму, которую выкопал. Там черная земля, замерзшие  комья
на чистом снегу. Он приземляется со  звуком,  похожим  на  удар  оленьих
рогов по дереву. Он разгибается, и мы  слышим,  как  что-то  рвется.  Он
пользуется инструментом, который стучит. Мы садимся и наблюдаем за  ним,
и оборачиваем хвост вокруг передних лап, чтобы согреть их. Это  имеет  к
нам отношение? Мы сыты. Мы могли бы идти спать. Он настойчиво смотрит на
нас сквозь ночь.
   Подождите. Еще немного. Подождите.
   Он рычит на другого, и тот подносит свет к яме. Сердце  Стаи  сгибает
спину, а другой протягивает руку,  чтобы  помочь  ему.  Они  вытаскивают
что-то из ямы. От этого запаха у нас шерсть на загривке встает дыбом. Мы
поворачиваемся и хотим бежать, мы кружим, мы не можем уйти.  Там  страх,
там опасность, угроза боли, одиночества, конца.
   Идите сюда. Спускайтесь вниз,  к  нам,  спускайтесь  вниз.  Вы  нужны
сейчас. Время пришло.
   Не пришло. Время сейчас, время везде. Мы нужны тебе, но, может  быть,
мы не хотим, чтобы мы были нужны. У нас есть мясо, и  теплое  логово,  и
даже достаточно мяса для следующего раза. У нас полное  брюхо  и  теплое
логово, что еще может быть нам нужно? Однако... Мы  подойдем  ближе.  Мы
обнюхаем это, мы увидим, что это такое, почему оно угрожает нам и манит.
Животом к снегу, низко опустив хвост, мы осторожно спускаемся с холма.
   Сердце Стаи сидит на снегу и держит это. Он делает  знак  второму,  и
тот отступает назад, назад, забирая с собой свой свет. Ближе. Теперь  за
нами гора, голая,  опасная.  Надо  бежать  в  укрытие