начал я. На этот  раз  она  остановила  меня,
прижав маленькую руку к моим губам.
   - Не будем сейчас говорить ни о чем таком.  Давай  оставим  эту  ночь
такой, какой она была. Замечательной. - Она  быстро  поцеловала  меня  и
выскользнула за дверь. Замечательной?
   Я оделся, разжег огонь, сел в свое  кресло  у  очага  и  стал  ждать.
Прошло немного времени, и я был вознагражден.  Вход  во  владения  Чейда
открылся. Я поднялся по ступенькам быстро, как только  мог.  Чейд  сидел
перед очагом.
   - Ты должен выслушать меня, - приветствовал я его. Он тревожно поднял
брови, услышав настойчивость в моем голосе, указал  на  кресло  напротив
себя, и я сел. Я открыл рот, чтобы заговорить. От того, что сделал после
этого Чейд, у меня волосы встали  дыбом.  Он  огляделся,  как  будто  мы
стояли в самом центре огромной толпы. Потом коснулся  своих  губ,  делая
знак  говорить  тише.  Он  наклонялся  ко  мне,  пока  наши  головы   не
соприкоснулись.
   - Тихо, тихо. Сядь. В чем дело?
   Я сел на свое старое место у камина. Мое сердце бешено колотилось. Из
всех мест в Баккипе это было единственным, где я мог никогда не  бояться
говорить прямо и громко.
   - Все в порядке, - выдохнул он. - Докладывай.
   Я вздохнул и начал. Я не упустил ничего, памятуя о словах Верити, что
только полный рассказ может иметь  смысл.  Я  рассказал  в  деталях:  об
избиении шута, о даре Кетриккен Бернсу и даже о  том,  каким  образом  я
служил королю этим вечером. О Сирен и Джастине в моей комнате.  Когда  я
шептал о шпионах Регала, он поджал губы,  но  не  показался  удивленным.
Когда я закончил, он серьезно посмотрел на меня.
   - И каковы будут твои выводы? - шепотом спросил он,  как  будто  речь
шла об одном из его упражнений.
   - Могу я прямо говорить о моих подозрениях? - спросил я.
   Он кивнул.
   Рассказывая о картине, которая складывалась передо мной  в  последние
несколько недель, я  испытывал  огромное  облегчение.  Чейд  найдет  что
предпринять. Итак, я говорил быстро, сбивчиво. Регал знает,  что  король
болен и умирает. При  помощи  Волзеда  он  одурманивает  короля,  и  тот
слушает  его  нашептывания.  Принц  хочет  умалить  авторитет  Верити  и
вытянуть из Баккипа все деньги  до  последнего  коина.  Он  сдаст  Бернс
красным кораблям, чтобы занять  их  на  то  время,  которое  понадобится
Регалу, чтобы удовлетворить собственные амбиции. Он представит Кетриккен
иностранкой с притязаниями на трон. Предательницей, неверной женой.  Тем
временем он сам соберется с силами. Его конечная  цель  -  трон  или,  в
крайнем случае, та часть Шести Герцогств, которую ему удастся  сохранить
для  себя.  Отсюда  его  расточительные  пиршества  и   увеселения   для
Внутренних Герцогств и их знати.
   Чейд неохотно кивал, пока я говорил. Когда я сделал  паузу,  он  тихо
вставил:
   - В паутине, которую, по твоим словам, плетет Регал, много дыр.
   - Некоторые  из  них  я  могу  заполнить.  Предположим,  что  группа,
созданная Галеном, предана Регалу. Предположим, что все послания  сперва
получает он, и только то, что он одобрит, следует по указанному адресу.
   Чейд помрачнел, его лицо окаменело.
   Мой шепот становился все отчаяннее.
   - Что если послания  задерживаются  как  раз  настолько,  чтобы  наши
попытки  защититься  оказывались  безнадежными?  Он  выставляет   Верити
дураком и подрывает доверие к этому человеку.
   - Разве Верити не знает об этом?
   Я медленно покачал головой.
   - Он обладает истинным могуществом в Скилле, но не может слушать всех
сразу. Сила его таланта - в способности точно  фокусировать  Скилл.  Ему
следовало  перестать  наблюдать  за  прибрежными   водами   и   красными
кораблями, чтобы начать следить за собственной группой.
   - А он... Верити слышит наш разговор?
   Я смущенно пожал плечами.
   - Не знаю. Это мое проклятие. Моя связь с ним неустойчива.  Иногда  я
знаю  его  мнение  так  ясно,  как  будто  он  стоит  рядом   и   громко
разговаривает. Прошлой ночью, когда они беседовали через меня, я  слышал
каждое слово. Сейчас... - я почувствовал внутри себя что-то  вроде  едва
заметного постукивания мысли, - я не чувствую ничего,  кроме  того,  что
связь между нами все еще существует. - Я наклонился  вперед  и  обхватил
голову руками. Я чувствовал себя опустошенным.
   - Чаю? - мягко предложил Чейд.
   - Пожалуйста. И если можно, я хотел бы просто посидеть немного  тихо.
Не знаю, когда у меня так сильно болела голова.
   Чейд поставил чайник на  огонь.  Я  с  отвращением  смотрел,  как  он
смешивает травы. Немного эльфовой  коры,  но  не  столько,  сколько  мне
потребовалось бы  раньше.  Листья  перечной  и  кошачьей  мяты.  Кусочек
драгоценного имбирного корня. Я узнавал многое из того,  что  он  обычно
давал Верити, когда тот был изнурен Скиллом. Потом Чейд вернулся и снова
сел рядом со мной.
   - Этого не может быть. То, о чем ты говоришь, предполагало бы  слепую
преданность группы Регалу.
   - Слепую  преданность  может  искусственно  создать  человек,  сильно
наделенный Скиллом. Мои изъяны - результат  того,  что  сделал  со  мной
Гален.  Ты  помнишь  фанатическую  любовь  Галена  к  Чивэлу?  Это  была
искусственная любовь. Гален мог внушить им нечто подобное перед смертью,
когда их обучение уже закончилось.
   Чейд медленно покачал головой.
   - Думаешь, Регал настолько глуп? Думаешь, он не понимает, что красные
корабли не остановятся на Вернее? Потом они захотят Бакк, Риппон и Шоке.
С чем он останется?
   - С Внутренними Герцогствами. С теми, которые только и нужны  ему,  с
теми, которые истинно преданы ему. Это большой кусок земли,  далекий  от
красных кораблей и всего того, что с ними связано. Может быть, он, как и
ты, думает, что им нужна не территория, а только земли для набегов.  Они
морской народ.  Они  не  пойдут  так  далеко  в  глубь  материка,  чтобы
доставлять ему  беспокойство,  а  Прибрежные  Герцогства  будут  слишком
заняты войной с красными кораблями, чтобы подняться против Регала.
   - Если Шесть Герцогств потеряют свое побережье, они потеряют торговлю
и флот. Будут ли Внутренние Герцогства довольны этим?
   Я пожал плечами.
   - Не  знаю.  Я  не  могу  ответить  на  все  вопросы,  Чейд.  Но  это
единственная теория, в которой почти все кусочки складываются  в  единое
целое.
   Он поднялся, взял толстый глиняный горшок, ошпарил  его  кипятком  из
чайника, потом всыпал туда приготовленные  травы.  Запах  сада  наполнил
комнату. Старый человек, закрывающий чайник  крышкой.  Простое  домашнее
мгновение, когда он устанавливает чайник  на  подносе  с  чашками.  Этот
образ Чейда я бережно спрятал в самом  потайном  уголке  своего  сердца.
Старость подбиралась к нему так  же  уверенно,  как  болезнь  уничтожала
Шрюда. Его движения утратили прежнюю ловкость. Сердце мое сжалось, когда
я внезапно увидел это неотвратимое наступление старости. Он сунул мне  в
руку теплую чашку дымящегося чая и нахмурился,  увидев  выражение  моего
лица.
   - В чем дело? - прошептал он. - Положить немножко меда?
   Я помотал головой, пригубил чаю и чуть не обжег себе  язык.  Приятный
вкус  отбивая  горечь  эльфовой  коры.  Через  несколько   мгновений   я
почувствовал, что в голове у меня  проясняется,  боль,  которую  я  едва
замечал, уходит.
   -  Так  гораздо  лучше.  -  Я  вздохнул,  а  довольный   собой   Чейд
удовлетворенно кивнул.
   Потом он снова наклонился ко мне:
   - И все-таки это  слабая  теория.  Может  быть,  у  нас  просто  есть
снисходительный  к  себе  принц,   который   ублажает   себя   и   своих
прихлебателей, развлекаясь  в  отсутствие  наследника.  Он  пренебрегает
защитой побережья, потому что близорук  и  рассчитывает,  что  его  брат
вернется домой и все устроит. Он грабит казну  и  распродает  лошадей  и
стада,  чтобы  получить  как  можно  больше   денег,   пока   никто   не
останавливает его.
   - Тогда зачем он изображает герцога Бернса предателем? Или выставляет
Кетриккен как постороннюю? Зачем распространять издевательские  слухи  о
Верити и его путешествии?
   - Ревность. Регал всегда был испорченным любимцем своего отца.  Я  не
думаю, что он пойдет против Шрюда. - Судя по голосу Чейда,  он  отчаянно
хотел, чтобы это было так. - Я сам собрал те травы, которые Волзед  дает
Шрюду, чтобы приглушить боль.
   - Я не сомневаюсь в ваших травах.  Но  боюсь,  что  к  ним  добавляют
другие.
   - Какой в этом смысл? Если Шрюд умрет,  Верити  все  равно  останется
наследником.
   - Если Верити не умрет первым. - Я поднял  руку,  когда  Чейд  открыл
рот, чтобы возразить. - На самом деле этого может и не быть. Если  Регал
держит все нити в  своих  руках,  в  какой-то  момент  он  может  просто
получить известие о смерти Верити. И станет будущим королем. Тогда...  -
я не стал продолжать. Чейд тяжело вздохнул.
   - Довольно. Ты дал мне достаточно пищи  для  размышлений.  Я  проверю
твои  предположения  собственными  методами.   А   сейчас   тебе   лучше
позаботиться о себе. И о Кетриккен. И о шуте. Если в том, что ты сказал,
есть хоть капля истины, все вы становитесь помехой на пути Регала.
   -  А  что  с  тобой?  -  спросил  я  тихо.  -  Что   это   за   новые
предосторожности?
   - В замке есть комната, стены  которой  смежны  с  этой.  Раньше  она
всегда пустовала. Но теперь туда  поместили  одного  из  гостей  Регала.
Брайт - его кузен и наследник герцогства Фарроу. У этого человека  очень
чуткий сон. Он жаловался слугам на то, что в стенах пищат крысы. Прошлой
ночью Слинк с шумом опрокинул котелок. Это разбудило  его.  Кроме  того,
этот человек чрезмерно любопытен. Он расспрашивает слуг,  не  слышал  ли
кто-нибудь о  гуляющих  по  Баккипу  призраках.  И  я  заметил,  как  он
выстукивает стены. Это не должно нас особенно заботить, я уверен, что он
скоро уедет, но лишняя предосторожность не повредит.
   Он чего-то недоговаривал, но  я  знал,  что  от  него  ничего  нельзя
добиться вопросами. Однако я задал еще один:
   - Чейд, ты все еще видишься с королем хотя бы раз в день?
   Он посмотрел на свои руки и медленно покачал головой.
   - Мне кажется, Регал догадывается  о  моем  существовании.  Я  должен
признаться тебе в этом. Во  всяком  случае,  он  что-то  подозревает,  и
какой-нибудь из его шпионов постоянно  шныряет  вокруг.  Это  затрудняет
жизнь. Но хватит о наших заботах. Давай поговорим о  том,  как  все  это
можно исправить.
   И тут Чейд начал долгий разговор об Элдерлингах,  основанный  на  том
немногом, что мы о них знали. Мы обсуждали, что было бы, если  бы  затея
Верити увенчалась успехом, и думали о том, какую форму приняла бы помощь
Элдерлингов. Чейд говорил с большой  надеждой  и  искренностью,  даже  с
энтузиазмом. Мне хотелось бы разделять его  чувства,  но  я  верил,  что
Шесть Герцогств можно спасти только  устранив  змею,  затаившуюся  среди
нас. Вскоре он отослал меня назад, в мою комнату. Я прилег,  намереваясь
отдохнуть всего несколько минут до начала дня, но мгновенно провалился в
глубокий сон.
   Уже несколько дней в море бушевали штормы. Я просыпался, а  за  окном
дул сильный ветер, и дождь стучал в мои  ставни.  Это  были  драгоценные
дни. Я пытался не появляться в замке и избегать Регала, хотя  для  этого
приходилось есть только  в  караульной  и  обходить  стороной  покои,  в
которых могли бы оказаться Джастин и Сирен. Уилл тоже вернулся со своего
поста на Красной Башне в Вернее. Изредка я видел его в компании с  Сирен
и Джастином. Чаще он сидел в холле, за  столом.  Его  полузакрытые  веки
всегда, казалось, были готовы сомкнуться. Его отвращение ко мне не  было
целеустремленной ненавистью Джастина и Сирен, тем не менее я  избегал  и
его. Я сказал себе, что поступаю разумно, но беспокоился, не  становлюсь
ли я трусом. Я бывал у своего короля  всегда,  когда  меня  допускали  к
нему. Этого было недостаточно.
   Наступило утро, когда меня разбудил отчаянный стук  в  дверь.  Кто-то
громко звал меня по имени. Я скатился с кровати и рывком открыл дверь. У
моего порога дрожал белый как мел конюшенный мальчик.
   - Хендс просил вас идти в конюшни. Прямо сейчас. Немедленно!
   Не дожидаясь ответа,  он  убежал,  как  будто  за  ним  гнались  семь
демонов.
   Я натянул вчерашнюю одежду. Надо  было  ополоснуть  лицо  и  завязать
волосы, но это пришло мне в голову, когда я уже бежал вниз по  лестнице.
Я несся через двор и слышал возбужденные голоса. В конюшнях ссорились. Я
знал, что Хендс  не  стал  бы  звать  меня  из-за  простой  драки  среди
конюшенных мальчиков, и не мог даже вообразить,  зачем  ему  так  срочно
понадобился.  Я  распахнул  дверь  в  конюшни  и  прошел  сквозь   толпу
конюшенных мальчиков и грумов, чтобы узнать причину всеобщей суматохи.
   Это был Баррич. Он  уже  не  кричал.  Изможденный  и  уставший  после
путешествия, теперь он стоял молча. Хендс был  рядом  с  ним,  лицо  его
побелело, но голос был тверд.
   - У меня не было выбора, - сказал он тихо в ответ на  какую-то  фразу
Баррича. - Ты бы сделал то же самое.
   Лицо  Баррича  казалось  опустошенным.   Его   глаза   потемнели   от
потрясения.
   - Я знаю, - сказал он через мгновение, - я знаю. -  Он  повернулся  и
посмотрел на меня. - Фитц. Моих лошадей нет, - он слегка покачивался.
   - Хендс не виноват, - сказал я тихо и спросил:
   - Где принц Верити?
   Он нахмурился и странно посмотрел на меня.
   - Вы меня не ждали? - Он помолчал и добавил громче:
   - Сюда отправили послания. Разве вы их не получили?
   - Мы ничего не слышали. Что случилось? Почему ты вернулся?
   Он оглядел разинувших рты конюшенных мальчиков, и что-то от знакомого
мне Баррича появилось в его глазах.
   - Если вы не слышали до  сих  пор,  значит,  это  не  для  сплетен  и
пересудов. Я пойду прямо к королю. -  Он  заставил  себя  выпрямиться  и
снова оглядел мальчиков и грумов. Прежний металл был в его голосе, когда
он зарычал:
   - У вас что, нет работы? Я проверю, как вы  следили  за  всем  в  мое
отсутствие, как только вернусь из замка.
   Толпа рассеялась, словно туман под лучами  утреннего  солнца.  Баррич
повернулся к Хендсу.
   - Ты позаботишься о моей лошади?  Бедняге  Радди  тяжело  пришлось  в
последние дни.
   Хендс кивнул.
   - Конечно. Мне послать за лекарем? Он может подождать твоего прихода.
   Баррич покачал головой.
   - То, что надо сделать, я могу сделать сам.  Пойдем,  Фитц.  Дай  мне
руку.
   Не в силах поверить в это, я протянул ему руку, и Баррич  принял  ее,
тяжело навалившись на меня. В первый раз я посмотрел  вниз.  То,  что  я
принял за плотные зимние штаны, на самом деле было широкой  повязкой  на
его больной ноге. Он щадил ее, перенося  большую  часть  тяжести  своего
тела  на  меня,  когда  хромал  к  замку.  Я  чувствовал,  в  каком   он
изнеможении. До меня доносился болезненный запах его  пота.  Его  одежда
была запачкана и порвана,  руки  и  лицо  покрыты  слоем  пыли.  Он  был
совершенно непохож на человека, которого я знал.
   - Пожалуйста, - сказал я тихо, - с Верити все в порядке?
   На его лице появилось подобие улыбки.
   - Думаешь, я мог бы приехать сюда живым после смерти  нашего  принца?
Ты оскорбляешь меня. А кроме того, пошевели хоть немного мозгами. Ты  бы
знал, если бы он был мертв. Или  ранен,  -  он  замолчал  и  внимательно
вгляделся в меня. - Разве нет?
   Мне было ясно, о чем он говорит. Пристыженный, я признался:
   - Наша связь очень неустойчива. Некоторые вещи мне ясны, а  некоторые
нет. Об этом я не знаю ничего. Что случилось?
   Он, казалось, задумался.
   - Верити сказал, что попытается послать весть через тебя. Если ты  не
передавал Шрюду никаких новостей, это и следует сперва сообщить королю.
   Больше я не задавал вопросов.
   Я забыл, сколько времени прошло с тех пор, как Баррич в последний раз
видел короля Шрюда. Утром обычно король чувствовал себя хуже, но  Баррич
сказал, что предпочитает  явиться  к  нему  с  докладом  немедленно,  не
откладывая. Так что мы постучались, и, к моему удивлению, нас  впустили.
Оказавшись внутри, я понял, что это объяснялось очень просто. Волзеда не
было в покоях короля. Когда я вошел, шут с сарказмом поинтересовался:
   - Пришел за новой  порцией  дыма?  -  Потом  он  заметил  Баррича,  и
насмешливая улыбка исчезла с его лица. Его глаза встретились с моими:
   - Принц?
   - Баррич пришел доложить королю.
   - Я попробую разбудить его. Хотя,  судя  по  тому,  каким  он  был  в
последнее  время,  нет  особой  разницы,  докладывать  ему  спящему  или
бодрствующему. Он одинаково внимателен в обоих случаях.
   Хотя я и привык к  насмешкам  шута,  эта  все-таки  покоробила  меня.
Сарказм не достиг цели, потому что  в  его  голосе  было  слишком  много
скорби. Баррич расстроенно посмотрел на меня. Он прошептал:
   - Что с моим королем?
   Я покачал головой, призывая Баррича к молчанию, и  попытался  усадить
его.
   - Я стою перед своим королем, пока  он  не  предложит  мне  сесть,  -
твердо ответил он.
   - Ты ранен. Он поймет.
   - Он мой король, вот что я понимаю.
   Я перестал уговаривать его.
   Мы подождали немного, а потом  еще  немного.  Наконец  шут  вышел  из
спальни короля.
   - Он нездоров, - предупредил он нас.  -  Я  потратил  много  времени,
чтобы объяснить ему, кто пришел. Он сказал, что выслушает твой доклад. У
себя в спальне.
   И вот Баррич снова оперся  на  меня,  и  мы  пошли  в  сумрак  и  дым
королевской спальни. Я заметил, что Баррич с  отвращением  сморщил  нос.
Дым, поднимавшийся из многочисленных курильниц,  висел  в  воздухе.  Шут
отдернул полог монаршей кровати, взбил  и  подпихнул  королю  под  спину
подушки. Потом король сделал  шуту  слабый  знак,  чтобы  тот  отошел  в
сторону.
   Я смотрел на  нашего  монарха  и  удивлялся,  как  мне  удавалось  не
замечать признаков его болезни. Они  были  ясно  видны.  Его  истощенное
тело, запах его пота, желтизна белков его глаз - это самое меньшее,  что
мне следовало заметить. Изумление на  лице  Баррича  показало  мне,  как
велики были перемены, произошедшие с королем в последние недели.  Но  он
хорошо скрыл это и выпрямился.
   - Мой король, я пришел сделать доклад, - сказал он официально.
   Шрюд медленно моргнул.
   - Доклад, - сказал он рассеянно, и я не  был  уверен,  отдает  ли  он
приказание или просто повторяет последнее слово. Баррич принял  это  как
приказ. Он говорил точно и подробно, как всегда  требовал  от  меня.  Он
стоял и держался за мое  плечо,  рассказывая  о  путешествии  с  принцем
Верити по зимним снегам к Горному Королевству.  Он  не  глотал  слова  и
говорил  ясно.  Путешествие   было   полно   трудностей.   Несмотря   на
посланников, отправленных до прибытия отряда  Верити,  гостеприимство  и
помощь были ничтожными. Те аристократы, мимо домов которых  пролегал  их
путь, утверждали, что ничего не знали о скором появлении  Верити.  Часто
их встречали только слуги, предоставлявшие им не больше  гостеприимства,
чем они могли предложить любому  обычному  путнику.  Запасы  провизии  и
свежие лошади, которые должны были  ожидать  их  в  намеченных  пунктах,
отсутствовали. Лошади страдали больше, чем люди. Погода была ужасная.
   Баррич докладывал, а я чувствовал, что время от времени по  его  телу
пробегает дрожь. Он был на грани полного  изнеможения.  Но  каждый  раз,
когда он дрожал, я чувствовал, что он глубоко  вздыхает,  берет  себя  в
руки и продолжает.  Его  голос  всего  лишь  слегка  дрогнул,  когда  он
рассказывал, как они попали в засаду на равнинах Фарроу, еще не дойдя до
Голубого озера. Он не делал никаких заключений и только заметил, что эти
разбойники дрались как воины. Хотя они и не были одеты в  цвета  герцога
Фарроу,  они  были  слишком  хорошо  вооружены  для  обычных   бандитов.
Очевидно, их целью был Верити. Когда  два  мула  отвязались  и  убежали,
никто  из  нападавших  не  бросился  преследовать  их.  Бандиты   обычно
предпочитают забрать тяжело нагруженных вьючных животных, а не сражаться
с вооруженными людьми