е. Может быть, кто-нибудь еще захочет воспользоваться парильней до
церемонии. Надо занять его.
   - Принцесса... - начал я.
   - Это не проблема, - Регал закончил за меня. - Принцесса  не  прощала
Баррича. Только тебя. То, что я сделал с ним, было  вполне  законно.  Он
предатель. Он должен был заплатить. А человек, убивший его, очень  любил
своего принца Руриска. У  него  не  было  никаких  возражений  по  этому
поводу.
   Чьюрда покинул парильни, ни  разу  не  оглянувшись.  Мои  руки  слабо
скребли по гладкому каменному полу, но ничего не находили. Все это время
Регал деловито вытирался. Когда чьюрда скрылся, он подошел и встал  надо
мной.
   - Разве ты не собираешься звать на помощь? - спросил он весело.
   Я набрал в грудь воздуха  и  отогнал  страх.  Собрав  все  презрение,
которое было у меня к Регалу, я выплюнул:
   - Зачем? Кто услышит меня сквозь шум воды?
   - Так что ты бережешь силы. Разумно. Бесцельно, но разумно.
   - Думаете, Кетриккен не узнает, что случилось?
   - Она узнает, что ты пошел в парильни, - это было неразумно  в  твоем
состоянии. Ты поскользнулся над горячей, горячей ванной. Какая жалость!
   - Регал, это безумие. Сколько тел, по вашему, вы можете  оставить  за
собой? Как вы объясните смерть Баррича?
   - Что касается твоего первого вопроса, то очень много, пока речь идет
о людях незначительных, - он наклонился и схватил меня за  воротник.  Он
тащил меня, а я слабо сопротивлялся - рыба, вытащенная из воды. - Что же
до второго,  то  ответ  будет  такой  же.  Как  ты  думаешь,  кто  будет
волноваться из-за мертвого конюшенного? Ты так озабочен этим  плебейским
сознанием собственной значительности, что распространяешь это и на своих
слуг, - он небрежно швырнул меня на Баррича. Его  все  еще  теплое  тело
было распростерто лицом вниз на полу. Кровь растекалась по плитам вокруг
его головы и все еще текла из носа. Кровавый пузырь медленно образовался
на его губах и лопнул от слабого дыхания. Он был еще жив. Я  подвинулся,
чтобы скрыть это от Регала. Если я выживу, у Баррича тоже будет шанс.
   Регал ничего не заметил.  Он  стащил  с  меня  сапоги  и  поставил  в
сторону.
   - Видишь,  бастард,  -  сказал  он,  остановившись,  чтобы  перевести
дыхание, - жестокость создает собственные правила. Так  меня  учила  моя
мать. Людей может запугать человек, который действует, не задумываясь  о
последствиях. Веди себя так, словно к тебе нельзя прикоснуться, и  никто
не посмеет сделать это. Смотри на всю ситуацию.  Твоя  смерть  рассердит
некоторых людей, да. Но достаточно  ли  для  того,  чтобы  заставить  их
предпринять  действия,  которые   затронут   безопасность   всех   Шести
Герцогств? Думаю, нет. Кроме того, твою смерть затмят другие события.  Я
был бы глупцом, не использовав эти обстоятельства для того, чтобы убрать
тебя.
   Регал был дьявольски спокоен и высокомерен. Я боролся с  ним,  но  он
был на удивление силен для той праздной жизни, которую вел. Я чувствовал
себя котенком, когда он вытряс меня из моей рубашки. Он аккуратно сложил
мою одежду и положил ее в сторону.
   - Это сработает. Если бы я предпринял слишком большие  усилия,  чтобы
выглядеть невиновным, люди могли бы подумать, что я озабочен. Тогда  они
могли бы сами начать присматриваться ко мне. Поэтому я  просто  не  буду
ничего знать. Мой человек видел, как вы с Бар-ричем входили сюда,  после
того как я ушел. А я теперь пойду пожаловаться Августу, что ты так и  не
уд осу жился поговорить со мной, чтобы  я  смог  простить  тебя,  как  и
обещал принцессе Кетриккен. Я сделаю суровую выволочку  Августу  за  то,
что он сам не привел тебя. - Он  огляделся.  -  Посмотрим.  Хорошенький,
глубокий, да погорячее. Вот здесь. - Я схватил его за  горло,  когда  он
подтащил меня к краю, но он легко стряхнул меня.
   - Прощай, бастард, - сказал он спокойно, - прости мою поспешность, но
ты сильно задержал меня. А я должен  спешить,  чтобы  одеться.  Иначе  я
опоздаю на свадьбу.
   И он бросил меня в воду.
   Пруд был глубже моего роста, сделанный так, чтобы  вода  доходила  до
шеи высокому чьюрда. Моему неподготовленному  телу  вода  показалась  до
боли горячей. Это вытеснило воздух из моих легких, и я пошел ко  дну.  Я
слабо оттолкнулся и умудрился подняться над водой.
   - Баррич! - я напрасно истратил дыхание, взывая к тому,  кто  не  мог
помочь мне. Вода снова сомкнулась над  моей  головой.  Руки  и  ноги  не
хотели работать вместе. Я натолкнулся на стену  и  ушел  в  глубину,  не
успев достигнуть поверхности и набрать  немного  воздуха.  Горячая  вода
ослабляла мои и без того вялые мышцы. Я думаю, я все  равно  утонул  бы,
даже если бы воды было всего по колено. Я потерял счет попыткам  выплыть
к поверхности, чтобы набрать дыхание. Гладкая каменная поверхность  стен
не позволяла мне ни за что ухватиться, а ребра пронзала боль каждый раз,
когда мне удавалось сделать глубокий вдох. Силы оставляли меня, и апатия
занимала их место. Так горячо, так  глубоко.  "Утоплен,  как  щенок",  -
подумал я и почувствовал, как тьма смыкается.
   Мальчик? - спросил кто-то, но все потемнело.
   Так много воды, такой горячей и такой глубокой. Я больше не мог найти
дна, не говоря уж о крае. Я слабо боролся с водой, но  сопротивления  не
было. Ни верха, ни низа. Бессмысленно бороться, чтобы  оставаться  живым
внутри своего тела. Нечего больше  защищать,  так  что  оставь  стены  и
посмотри, не можешь ли ты оказать своему королю последнюю услугу.
   Стены моего мира рухнули, и  я  помчался  вперед,  как  освобожденная
наконец стрела. Гален был прав. Для Скилла не  было  расстояния,  совсем
никакого расстояния.  "Баккип  был  здесь,  и  Шрюд!  -  взвизгнул  я  в
отчаянии. Но мой король был  занят  другими  делами.  Он  был  закрыт  и
отгорожен от меня, как я ни бушевал вокруг него. Здесь помощи нет.
   Силы покидали меня. Я тонул. Мое тело пропадало, моя связь с ним была
ничтожной. Один последний шанс. Верити, Верити! - закричал  я.  Я  нашел
его и ударился в него, но не мог найти опоры. Он  был  где-то  в  другом
месте, открыт кому-то еще, закрыт для меня. Верити! - вопил я, утопая  в
отчаянии. И внезапно как  будто  сильные  руки  подхватили  меня  в  тот
момент, когда я взбирался по скользкой скале. Они  схватили,  и  держали
крепко, и втащили меня наверх, когда я готов был соскользнуть.
   Чивэл! Нет, этого не может быть. Это мальчик. Фитц?
   Это ваше воображение, мой принц. Здесь никого нет. Будьте внимательны
к тому, что мы сейчас делаем.  Гален,  спокойный  и  коварный,  как  яд,
оттолкнул меня в сторону. Я не мог противостоять  ему,  он  был  слишком
силен.
   Фитц? Верити теперь спрашивал неуверенно, а я слабел.
   Не знаю где, но я нашел силу. Что-то расступилось передо  мной,  и  я
стал сильным. Я вцепился в Верити, как ястреб в его запястье. Я был там,
с ним. Я видел глазами Верити: свежевыстланный тростником  тронный  зал.
Книга Событий на  огромном  столе  перед  ним,  открытая  для  записи  о
женитьбе  Верити.  Вокруг  него  -  в  лучшей  одежде  и  драгоценностях
несколько  наиболее  благородных   лордов,   которые   были   приглашены
засвидетельствовать то, что Верити  видит  обет  своей  невесты  глазами
Августа. И Гален, который, как предполагалось, должен  был  дать  Верити
свою  силу,  будучи  человеком  короля,  располагался  несколько  позади
Верити, собираясь осушить его до дна. И Шрюд,  в  короне  и  мантии,  на
своем троне, ничего не знающий. Его Скилл сгорел и потускнел  много  лет
назад из-за неупотребления, а он слишком горд, чтобы признать это.
   Как эхо, я  увидел  глазами  Августа,  что  Кетриккен,  бледная,  как
восковая свеча, стоит на помосте перед своим народом. Она говорила своим
людям, просто и мягко, что прошлой ночью Руриск наконец умер от  давнего
ранения, которое он получил в Ледяных Полях. Она  надеется  почтить  его
память тем, что даст обет наследному принцу Шести Герцогств, за  который
он так ратовал. Она повернулась, чтобы посмотреть на Регала.
   В Баккипе рука Галена, как когти зверя, впилась  в  плечо  Верити.  Я
ворвался в его связь с Верити, оттолкнув его в сторону.
   Остерегайся Галена,  Верити.  Остерегайся  предателя,  который  хочет
осушить тебя. Не трогай его.
   Рука Галена сжалась на плече Верити. Внезапно все  стало  всасывающим
водоворотом, осушающим, вытягивающим из Верити все. А там  уже  немногое
оставалось. Его Скилл был так силен, потому  что  он  позволил  ему  так
много и так быстро взять у него.  Самосохранение  заставило  бы  другого
человека придержать немного своей силы, но Верити беззаботно растрачивал
ее каждый день, чтобы держать красные корабли  на  расстоянии  от  своих
берегов. Так мало оставалось для этой церемонии, а Гален поглощал и это.
И становился все сильнее. Я вцепился в Верити, отчаянно сражаясь,  чтобы
восполнить эту потерю.
   Верити! - кричал я ему. - Мой принц! Я ощутил быстрый отклик  в  нем,
но в глазах у него темнело. Я услышал встревоженный шум, когда он осел и
схватился за стол. Предатель Гален, продолжая держать его, склонился над
ним, опустившись на одно колено, и заботливо пробормотал:
   - Мой принц, с вами все в порядке?
   Я бросил свою  силу  Верити,  резервы,  о  наличии  которых  даже  не
подозревал. Я открылся и выпустил их, как делал Верити, когда  занимался
Скиллом. Я не знал, что могу дать так много.
   - Возьмите все. Я все равно умру. А вы  всегда  были  добры  ко  мне,
когда я был мальчиком.
   Я слышал эти слова так  ясно,  как  будто  произнес  их  вслух.  И  я
почувствовал, как ломается смертельная связь,  по  мере  того  как  сила
вливается через меня в Верити. Внезапно гнев охватил его -  сильный  как
зверь и очень злой.
   Рука Верити поднялась, чтобы схватить руку Галена.
   Он открыл глаза.
   - Все будет в порядке, - громко сказал он Галену.
   Он оглядел комнату и снова поднялся на ноги. - Я только беспокоюсь  о
тебе. Тебя всего колотит. Ты уверен, что достаточно силен для этого?  Не
следует бросать вызов, когда у тебя недостаточно сил для него.  Подумай,
что может случиться.
   Верити улыбнулся и, как садовник вырывает из земли сорняк, вырвал  из
изменника все, что в нем было.
   Гален упал, схватившись за грудь, опустошенная человеческая оболочка.
Присутствовавшие бросились помочь ему,  но  Верити,  теперь  наполненный
силой, поднял глаза к окну и сфокусировал свое сознание.
   Август. Слушай меня внимательно. Предупреди Регала, что  его  сводный
брат мертв. Верити грохотал,  как  море,  и  я  чувствовал,  что  Август
сжимается от его силы. Гален был слишком  самонадеянным.  Он  предпринял
попытку, непосильную для его  Скилла.  Жаль,  что  бастард  королевы  не
удовольствовался тем положением, которое она предоставила ему. Жаль, что
мой младший брат  не  смог  отговорить  своего  сводного  брата  от  его
бессмысленных притязаний. Гален превысил  свое  положение.  Мой  младший
брат должен обратить внимание на то, что следует за такой  небрежностью.
И, Август, будь уверен, что никто не услышит вашего разговора.  Немногие
знают, что Гален был бастардом королевы и его сводным братом. Я  уверен,
что он не хочет скандала, который  запятнал  бы  его  имя  или  имя  его
матери. Такие семейные тайны должны хорошо охраняться.
   И потом с силой, которая бросила Августа  на  колени,  Верити  Истина
пробился сквозь него, чтобы оказаться перед  Кетриккен  в  ее  сознании.
Теперь я ощутил его усилие как мягкое.
   Я жду тебя, моя будущая королева. И своим именем я клянусь тебе,  что
не имею никакого отношения к смерти твоего брата. Я  ничего  не  знал  о
ней, и я скорблю с тобой. Я не хотел бы, чтобы ты ехала ко  мне,  думая,
что его кровь на моих руках. Словно драгоценный камень  раскрылся  перед
Кетриккен, когда Верити обнажил перед ней свое сердце, чтобы она  знала,
что не отдана убийце. Он самоотверженно сделал себя  уязвимым  для  нее,
доверяясь  ей,  чтобы  построить  между  ними   большее   доверие.   Она
покачнулась, но устояла. Август потерял сознание. Контакт исчез.
   И потом Верити обратился ко мне.

ПОСЛЕДСТВИЯ

   Назад, назад, Фитц. Это слишком, ты умрешь. Назад,  отпусти!  И,  как
медведь, он отпихнул меня, и я рухнул назад, в свое недвижное,  ослепшее
тело.
   В огромной библиотеке в Джампи есть гобелен, в  котором,  по  слухам,
содержится карта прохода через горы, к Дождливым Чащобам. Как во  многих
картах и книгах  Джампи,  информация,  содержащаяся  там,  была  сочтена
настолько ценной, что ее закодировали в форме загадок и головоломок.  На
гобелене,  среди  многих  других  изображений,  есть   фигура   смуглого
темноволосого человека, крепкого и мускулистого, держащего красный  щит,
а в противоположном углу  золотистое  существо.  Это  изображение  стало
жертвой моли и времени, но все еще  можно  разглядеть,  что  в  масштабе
гобелена  оно  гораздо  крупнее  человека  и,  возможно,  имеет  крылья.
Баккипская легенда говорит, что это король Вайздом, искавший и  нашедший
родину Старейших Элдерлингов при  помощи  тропы  в  Горном  Королевстве.
Могут ли эти фигуры изображать Старейшего и короля Вайздома?  Обозначена
ли на гобелене тропа в страну Элдерлингов в Дождливых Чащобах?

   Много позже я узнал, как меня нашли, прислонившегося к  телу  Баррича
на каменном полу парильни. Я дрожал как в лихорадке, и меня нельзя  было
поднять. Джонки нашла нас, хотя откуда она знала, что надо посмотреть  в
парильне, я не узнаю никогда. Я всегда буду подозревать,  что  она  была
для Эйода тем же, чем  Чейд  для  Шрюда,  -  возможно,  не  убийцей,  но
человеком, у которого были пути узнать почти все, что происходило внутри
дворца. Как бы то ни было, она взяла дело в свои руки. Баррич и  я  были
изолированы в помещении,  отдельном  от  дворца,  и  я  подозреваю,  что
некоторое время никто из Баккипа не знал, где мы находимся и живы ли мы.
Она сама ухаживала за нами с помощью одного старого слуги.
   Я проснулся дня через два после свадьбы. Четыре дня  из  числа  самых
горестных в моей жизни были проведены в постели. Ноги и руки мои сводило
судорогой, но мне они не подчинялись. Я часто впадал в забытье, что было
неприятно, и либо мне очень живо снился Верити, либо я  чувствовал,  что
он пытается контактировать со мной при помощи Скилла. Сны  о  Скилле  не
сообщали мне ничего осмысленного, кроме того,  что  он  беспокоится  обо
мне. Я ухватывал только  отдельные  куски  информации,  такие  как  цвет
занавесок в комнате, в которой он сидел,  или  ощущение  кольца  на  его
пальце, которое он рассеянно крутил,  пытаясь  достичь  меня.  Очередные
сильные подергивания моих мышц  вытряхивали  меня  из  сна,  и  судороги
мучили меня, пока в изнеможении я снова не  впадал  в  забытье.  Периоды
бодрствования были ничуть не лучше, потому что Баррич лежал на матрасе в
той же комнате, хрипло дышал, но не проявлял  больше  никаких  признаков
жизни. Лицо его распухло и побелело, так что его едва можно было узнать.
С самого начала Джонки не особенно обнадеживала меня в отношении Баррича
и того, останется ли он жив и будет ли самим собой, если вдруг выживет.
   Но Барричу случалось и раньше обманывать смерть.  Опухоль  постепенно
спадала,  лиловые  синяки  бледнели,  и,  очнувшись,  он  быстро   начал
поправляться. Он не помнил ничего, случившегося после того, как он  увел
меня из конюшни. Я рассказал ему только то, что он должен был знать. Это
было больше безопасного минимума, но таков был мой долг. Он встал раньше
меня, хотя сперва у него по  временам  были  головокружения.  Но  вскоре
Баррич начал узнавать конюшни Джампи и  в  свободное  время  исследовать
город. По вечерам он возвращался, и мы подолгу тихо беседовали.  Мы  оба
избегали тем, о которых знали, что не придем к согласию, и были области,
такие как учеба у Чейда, в которых я не мог быть откровенным с ним. Чаще
всего мы говорили о собаках, которых он  знал,  и  лошадях,  которых  он
тренировал, а иногда он немного рассказывал  о  своих  днях  с  Чивэлом.
Как-то вечером я рассказал ему о Молли. Он  молчал  некоторое  время,  а
потом сказал, что слышал, что владелец свечной "Пчелиный бальзам" умер в
долгах, а его дочь, которой он предполагал оставить магазин, ушла, чтобы
жить с родственниками в городке. Он не помнил, о каком городке шла речь,
но знал кого-то, кто должен был знать. Он не насмехался  надо  мной,  но
серьезно сказал, что я должен как следует  подумать,  прежде  чем  снова
увижу ее.
   Август больше никогда не применял Скилл. Его унесли с помоста  в  тот
день,  но,  едва  очнувшись  от  обморока,  он  потребовал  немедленного
свидания с Регалом. Полагаю, что он передал послание Верити. Потому что,
хотя Регал не пришел навестить нас с Барричем во время  нашего  лечения,
Кетриккен приходила, и, по ее словам, Регал был убежден, что мы быстро и
полностью оправимся от наших недугов, поскольку, как  и  обещал  ей,  он
совершенно простил нас. Она рассказала мне, как Баррич  поскользнулся  и
ударился головой, пытаясь вытащить меня из пруда,  куда  я  свалился  во
время припадка. Я не знаю, кто состряпал эту историю. Может  быть,  сама
Джонки. Я  сомневаюсь,  что  даже  Чейд  смог  бы  придумать  что-нибудь
получше. Но послание Верити положило конец лидерству Августа в группе  и
вообще его занятиям Скиллом, насколько я знаю. Мне не известно,  был  ли
он слишком испуган в тот день, или его талант был вырван из  него  силой
Верити. Он покинул двор и уехал в Ивовый Лес, где некогда правили  Чивэл
и Пейшенс. Полагаю, он поумнел. После своей свадьбы Кетриккен  разделила
со всем народом Джампи месяц траура по ее брату. Я выяснил,  что  это  в
основном колокола, песнопения и воскурение фимиама. Все,  принадлежавшее
Руриску,  было  роздано.  Ко  мне  пришел  сам  Эйод  и  принес  простое
серебряное  кольцо,  которое  носил  его  сын,  и   наконечник   стрелы,
пронзившей его грудь. Он недолго разговаривал со мной, рассказал только,
что  это  за  предметы,  и  посоветовал  хранить  эти  воспоминания   об
исключительном человеке. Он оставил меня в  недоумении  -  я  не  понял,
почему эти предметы были выбраны для меня.
   В конце месяца Кетриккен завершила траур. Она пришла пожелать Барричу
и мне скорейшего  выздоровления  и  попрощаться  с  нами  до  встречи  в
Баккипе. Короткое  мгновение  контакта  с  Верити  положило  конец  всей
настороженности принцессы по отношению к нему. Она говорила о своем муже
с тихой гордостью и ехала в Баккип охотно, зная, что отдана благородному
человеку. Мне было не суждено возвращаться в Баккип рядом с ней во главе
свадебной процессии  или  входить  в  замок  под  звуки  рога  и  пляски
акробатов, окруженных детьми. Это было место Регала, и он снисходительно
занял  его.  Регал,  по-видимому,  серьезно  отнесся  к  предостережению
Верити. Я не думаю, что брат когда-нибудь полностью простил его,  но  он
отнесся к заговору Регала как к гадкой мальчишеской проделке, и,  думаю,
это испугало младшего принца больше любого публичного скандала. Те,  кто
знал об отравлении, в конце концов обвинили в  нем  Роуда  и  Северенса.
Именно Северенс достал яд, а Роуд принес принцу яблочное вино в подарок.
Кетриккен сделала вид, что поверила в неуместную  самонадеянность  слуг,
работавших на неизвестного хозяина. О смерти Руриска никогда открыто  не
говорили как об отравлении. И я не стал известен как отравитель. Что  бы
ни было в сердце Регала, его поведение вполне соответствовало любезности
младшего принца, сопровождающего домой жену своего брата.
   Мое выздоровление было долгим. Джонки лечила меня  травами,  которые,
как она сказала, должны были восстановить то, что было  повреждено.  Мне
бы следовало попытаться изучить  ее  травы  и  методы,  но  голова  моя,
по-видимому, работала ничуть не лучше моих рук. Я мало помню это  время.
Мое  выздоровление  от  отравления  было  мучительно  медленным.  Джонки
надеялась сделать это  время  менее  скучным,  устроив  меня  в  Большой
библиотеке, но глаза мои быстро