и я.
     Кетриккен побелела как снег, обдумывая мои слова. Она еле слышно спросила:
     - Никогда не были верны ему? Скажи честно. Они вообще не помогали ему в защите Шести Герцогств?
     Я взвешивал каждое слово, как будто докладывал самому Верити.
     - У меня нет доказательств, моя леди. Но я подозреваю, что послания Скилла о красных кораблях не передавались или намеренно задерживались. Я думаю, что команды, которые Верити посылал членам группы на сторожевых башнях, не доходили до крепостей, которые те охраняли. На словах галенцы подчинялись, и Верити не догадывался, что его послания и приказы передавались по назначению лишь спустя некоторое время. В результате чего герцогам его усилия казались бессмысленными, его стратегия несвоевременной или глупой. - Мой голос прервался при виде ярости, расцветшей на лице Кетриккен. На щеках ее появился гневный румянец.
     - Сколько жизней! - воскликнула она. - Сколько городов! Сколько убитых или, хуже того, "перекованных"! И только ради злобы принца, ради амбиций избалованного мальчишки! Как он мог сделать это, Фитц? Как он мог оставить своих людей умирать просто для того, чтобы его брат выглядел глупым и некомпетентным?
     На это у меня не было ответа.
     - Может быть, он не думал о них как о людях и городах? - услышал я собственный тихий голос - Может быть, для него они были только фишками в его игре?
     Кетриккен закрыла глаза.
     - Это нельзя простить, - тихо сказала она про себя. Казалось, она больна. Со странной мягкостью в голосе она добавила:
     - Тебе придется убить его, Фитц Чивэл.
     Так странно было получить в конце концов этот королевский приказ.
     - Я знаю это, моя леди. Я знал это, когда пытался убить в прошлый раз.
     - Нет, - поправила она меня, - в тот раз ты пытался сделать это для себя. Разве ты не понял, что меня рассердило? На этот раз я говорю тебе, что ты должен убить его ради Шести Герцогств. - Она почти удивленно покачала головой. - Это единственный путь для него стать Жертвенным для своих людей. Быть убитым, прежде чем он успеет еще больше навредить им.
     Она внезапно оглядела нас, кутающихся в одеяла и смотрящих на нее.
     - Идите спать, - сказала она, как будто мы были своенравными детьми. - Завтра нам придется встать рано и идти быстро. Спите, пока можете.
     Старлинг вышла, чтобы первой стоять на часах. Остальные легли и, когда пламя в жаровне угасло и света стало меньше, уснули. Но, несмотря на усталость, я лежал и вглядывался в темноту. Я слышал только тихое дыхание спящих людей и ночной ветер, гудящий в деревьях. Я потянулся в ночь Уитом и нашел Ночного Волка, крадущегося в тиши и подстерегающего неосторожную мышь. Все вокруг нас было охвачено миром и покоем скованного зимой леса. Все крепко спали, кроме дежурившей Старлинг.
     Я не сказал королеве о другом моем опасении: если я обращусь к Верити Скиллом, я могу никогда не вернуться, а вместо этого погрузиться в реку Скилла, которую видел однажды, и быть навеки погребенным в ней. Даже мысль о таком искушении заставила меня трепетать. Я яростно поднял мои стены и укрепления, выставляя все, чему меня учили, между мной и Скиллом. И в эту ночь я поднимал стены не для того, чтобы не допустить в мое сознание Регала и его группу, а затем, чтобы удержать себя внутри него.

24
ДОРОГА СКИЛЛА

     Что является источником магии? Рождается ли человек с нею в крови, как собаки рождаются с умением слышать запахи или пасти овец? Или ее можно постичь, если обладаешь решимостью и волей? Или, может быть, она присуща камням, воде и земле, так что ребенок впитывает способности к магии с водой, которую пьет, и с воздухом, которым дышит? Я задаю эти вопросы, не имея ни малейшего представления о том, как ответить на них. Если бы источник был нам известен, мог бы кто-нибудь намеренно создать могущественного мага? Мог бы кто-нибудь вывести ребенка с магией в крови, как выводят сильных или быстроногих лошадей? Или выбрать младенца и начать обучение даже прежде, чем ребенок начнет говорить? Или построить дом в том месте, где земля наиболее богата магией, и черпать ее из почвы? Эти вопросы так пугают меня, что я почти не хочу узнать ответы на них, хотя, если этого не сделаю я, ответы может найти кто-нибудь другой.

***

     Была середина дня, когда мы подошли к широкой дороге, отмеченной на карте. Наша узкая тропа влилась в нее, как ручей сливается с рекой. Несколько дней мы шли по ней. Время от времени мы проходили мимо небольших селений, спрятавшихся в складках гор, но Кетриккен вела нас мимо них не останавливаясь. На дороге нам встречались другие путники, и она вежливо приветствовала их, но твердо отклоняла все попытки общения. Если кто-нибудь и узнал в ней дочь Эйода, он этого никак не показал. Наконец настал день, когда мы не встретили ни одного путешественника, не говоря уж о селениях или хижинах. Путь становился все уже, а следы на нем были старыми, припорошенными свежим снегом. На следующий день, когда мы встали и снова двинулись в путь, дорога вскоре превратилась в едва видимую тропу, петляющую между деревьями. Несколько раз Кетриккен останавливалась и размышляла, а одни раз нам пришлось вернуться и пойти в другом направлении.
     В эту ночь, когда мы разбили лагерь, она снова вытащила карту и принялась изучать ее. Я почувствовал ее неуверенность, подошел и сел рядом. Я не задавал вопросов и не давал советов, просто смотрел вместе с ней на полустершиеся пометки на карте. Наконец она подняла на меня глаза.
     - Я думаю, мы здесь, - сказала она, указывая пальцем на конец торгового пути, по которому мы шли. - Где-то к северу отсюда должна была бы быть та, другая дорога. Я надеялась, что их соединяет какая-нибудь тропа. Но теперь... - Она вздохнула. - Завтра нам придется идти вслепую и положиться на удачу.
     Нельзя сказать, чтобы ее слова вселили мужество в кого-нибудь из нас.
     Как бы то ни было, на следующий день мы тронулись в путь. Мы шли на север, через лес, которого, казалось, никогда не касался топор дровосека. Ветви сплетались в кружево высоко над нами, а многие поколения иголок и листьев лежали под неровным покрывалом снега, который все же долетал до лесной подстилки. Чувство Уита подсказало мне, что эти деревья живут своей полупризрачной жизнью, в них пульсирует некое смутное, накопленное за столетия знание. Но это было знание о великом мире света и тени, земли и воды. Они вообще не заметили нашего появления, и к вечеру я ощущал себя не более значительным, чем муравей. Я никогда не думал, что меня будут презирать деревья.
     Вряд ли я был единственным, кому показалось, что мы совершенно заблудились. Такой древний лес мог поглотить дорогу много поколений назад. Корни вытеснили булыжник, опавшие листья и иголки скрыли все остальное. То, что мы искали, теперь могло оказаться просто линией на старой карте.
     Это волк, который, как всегда, бежал впереди, первым вышел на нее.
     Мне это совсем не нравится, - заявил он.
     - Дорога там, - сказал я шедшей передо мной Кетриккен.
     Мой жалкий человеческий голос казался жужжанием мошки в огромном зале. Я почти удивился, когда она услышала меня и оглянулась. Она посмотрела, куда я показывал, потом, пожав плечами, повела свое стадо немного западнее. Мы шли еще некоторое время, прежде чем я заметил впереди прямую, как стрела, брешь в лесном массиве. Полоса света пронизывала лес.
     Что с ней не так?
     Он встряхнулся, как будто сбрасывал с себя воду. В ней слишком много человеческого. Как огонь, чтобы готовить мясо.
     Я не понимаю.
     Он прижал уши. Как будто огромную силу сделали маленькой и подчинили человеческой воле. Огонь всегда хочет вырваться из-под контроля. Так и эта дорога.
     В его ответе для меня не было никакого смысла. Тем временем мы подошли к дороге. Я наблюдал за Кетриккен и за джеппами, идущими впереди. Широкая дорога шла прямо и была как бы прорезана в почве, как будто ребенок вел палочкой по песку, оставляя за собой желобок. Деревья росли вдоль нее, склонялись над ней, но ни один корень не показался на самой дороге, и ни одно молодое деревцо не выросло на ней. Дорогу ровным слоем покрывал снег, на котором не было даже птичьих следов. Не видно было даже старых следов, припорошенных снегом. Никто не ходил по этой дороге с тех пор, как началась зима. Насколько я мог видеть, даже следы животных не пересекали ее.
     Я ступил на поверхность дороги.
     Это было как, не прикрывая лицо, идти через свисающую паутину. Как ледышка, упавшая за шиворот. Как войти в теплую кухню с ледяного ветра. Это было физическое ощущение, захватившее меня так же резко, как любое другое, и такое же неописуемое, как сухость или влажность. Я остановился как пригвожденный к месту. Однако по остальным ничего не было заметно, когда они спрыгивали с лесной почвы на поверхность дороги. Старлинг только заметила, что здесь снег не такой глубокий и идти будет легче. Несколько минут спустя я все еще стоял на дороге и оглядывался, когда Кеттл появилась из-за деревьев и спустилась на дорогу. Она тоже остановилась. Мгновение она казалась пораженной и что-то бормотала.
     - Вы сказали "обработано Скиллом"? - спросил я ее. Она взглянула на меня, как будто и не подозревала, что я стою совсем рядом. Сверкнула глазами. Несколько секунд она молчала, потом:
     - Я сказала "нет никаких сил"! - заявила она. - Чуть не вывихнула лодыжку, когда прыгала. Эти горские сапоги не тверже носков.
     Она отвернулась и поспешила за остальными. Я пошел за ней. По какой-то причине я чувствовал себя так, словно двигался по горло в воде, но не чувствовал сопротивления. Это чувство сложно описать. Как будто что-то текло вокруг меня и я был захвачен течением.
     Оно хочет вырваться из-под контроля, - снова кисло заметил волк. Я огляделся и увидел, что он идет рядом со мной, но скорее по краю леса, чем по гладкой поверхности дороги. Разумнее было бы идти здесь, со мной.
     Я подумал над этим. Похоже, тут все в порядке. Проще идти. Ровнее.
     Да, огонь тоже греет тебя, пока не сожжет.
     На это у меня не нашлось ответа. Вместо этого я догнал Кеттл и пошел рядом с ней. После долгих дней путешествия в одиночку по узкой тропе это было и проще, и приятнее. Мы шли по древней дороге весь остаток дня. Она вела вверх, но под таким углом к поверхности горы, что никогда не становилась слишком крутой. Единственное, что кое-где нарушало гладкий снежный покров, - это случайные сухие ветки, упавшие с растущих вдоль дороги деревьев. И большая их часть сгнила и превратилась в труху. Ни разу я не видел следов животных - ни ведущих по дороге, ни пересекающих ее.
     Добычей здесь и не пахнет, - уныло подтвердил Ночной Волк. - Придется побегать сегодня ночью, чтобы раздобыть себе немного свежего мяса.
     Можешь идти прямо сейчас, - предложил я.
     Я боюсь оставлять тебя одного на этой дороге, - строго сообщил он.
     Что мне может повредить? Кеттл тут, рядом со мной, так что я не буду один.
     Она ничем не лучше тебя, - упрямо настаивал Ночной Волк. Но, несмотря на все мои вопросы, он так и не объяснил мне, что имел в виду.
     Но по мере того, как день переходил в вечер, я сам начал кое-что замечать. Снова и снова я обнаруживал, что мое сознание погрузилось в яркие сны наяву, в столь глубокую задумчивость, что, выходя из нее, я чувствовал себя внезапно разбуженным. Как большинство снов, они лопались словно пузыри, и я никак не мог вспомнить, о чем думал. Пейшенс, отдающая военные приказы, словно королева Шести Герцогств. Баррич, купающий ребенка и тихонько напевающий при этом. Два человека, которых я не знал, укладывающие обугленные камни, видимо восстанавливая дом. Все эти бессмысленные яркие видения казались, однако, такими жизненными, что я сам почти верил им. Простота движения по дороге, которая вначале казалась такой приятной, теперь стала чересчур быстрой, как будто течение подхватило меня и несло помимо моей собственной воли. В действительности, однако, я не мог идти слишком быстро, потому что всю вторую половину дня Кеттл шла рядом со мной и вполне выдерживала мой темп. Кеттл часто прерывала мои размышления, чтобы задать какой-нибудь простой вопрос, привлечь мое внимание к пролетевшей над нами птице или поинтересоваться, не тревожит ли меня рана в спине. Я пытался отвечать, но через несколько мгновений уже не мог вспомнить, о чем мы говорили. Я не мог винить ее за то, что она все время хмурилась, - такая у меня была каша в голове, но не мог и найти средства, чтобы побороть мою рассеянность. Мы прошли мимо упавшего ствола, лежавшего поперек дороги. В нем было что-то странное, и я хотел сказать об этом Кеттл, но мысль улетучилась, прежде чем я успел оформить ее. Я так погрузился в себя, что даже вздрогнул, когда шут окликнул меня. Я поглядел вперед, но не увидел даже джеппов. Потом он снова закричал:
     - Фитц Чивэл! - И я обернулся. Чтобы обнаружить, что обогнал не только его, но и весь отряд. Кеттл рядом со мной пробормотала что-то себе под нос и пошла обратно.
     Остальные остановились и уже разгружали джеппов.
     - Но вы ведь не собираетесь ставить палатку посреди дороги? - в тревоге спросила Кеттл.
     Старлинг и шут отвели взгляд от кожаной юрты, которую они раскладывали на дороге.
     - Боитесь, что нас раздавит какая-нибудь повозка или сметет толпа? - саркастически спросил шут.
     - Она плоская и ровная. Прошлой ночью я спала не то на корне, не то на булыжнике, - добавила Старлинг.
     Кеттл пропустила это мимо ушей и обратилась к Кетриккен:
     - Нас увидит любой проходящий но этой дороге в любом направлении. Думаю, нам лучше передвинуть лагерь и остановиться под деревьями.
     Кетриккен огляделась.
     - Уже почти стемнело, Кеттл. И вряд ли нам нужно так уж сильно опасаться погони. Я думаю...
     Я вздрогнул, когда шут взял меня за руку и повел к краю дороги.
     - Лезь, - сказал он грубовато, когда мы дошли до него. Так я и сделал, и карабкался, пока снова не оказался на лесном мху. Я остановился и зевнул. В ушах у меня звенело. Я взглянул вниз на дорогу, где Кетриккен и Старлинг складывали покрывавшие юрту шкуры. Кеттл уже тащила с дороги связку шестов.
     - Так мы решили не разбивать лагерь на дороге? - по-дурацки заметил я.
     - С тобой все в порядке? - встревоженно спросил меня шут.
     - Конечно. Моя спина сегодня ничуть не хуже, чем обычно, - добавил я, думая, что он спрашивает об этом.
     - Ты стоял там, уставившись на дорогу, и ни на кого не обращал внимания. Кеттл сказала, что так ты себя вел большую часть дня.
     - Я немного запутался, - признался я. Я стянул рукавицу и коснулся своего лица. - Вряд ли у меня жар. Но это было похоже на... яркие лихорадочные мысли.
     - Кеттл считает, что дело в дороге. Она сказала, что ты назвал ее обработанной Скиллом.
     - Я назвал? Нет. Я думал, что это она сказала, когда мы подошли к дороге. Что это обработано Скиллом.
     - Что значит "обработано Скиллом"? - спросил меня шут.
     - Это значит, что Скилл придавал ей форму, - ответил я и добавил:
     - Так я полагаю. Я никогда не слышал о том, чтобы Скилл использовали таким образом. - Я с интересом посмотрел на дорогу. Она ровно текла через лес, как чистая белая лента, теряясь вдали. Это притягивало взгляд, и я почти видел, что лежит за следующим поворотом на поросшем лесом склоне горы.
     - Фитц!
     Я рывком обернулся к шуту и с раздражением спросил:
     - Что?
     Он дрожал.
     - Просто ты стоял здесь, уставившись на дорогу, с того момента, как я оставил тебя. Я думал, ты пошел за хворостом, пока не поднял глаза и не увидел, что ты все еще стоишь здесь. Что случилось?
     Я моргнул. Я гулял по городу, смотрел на груды ярких красных и желтых фруктов на рыночных прилавках. Но как только я потянулся за этим видением, оно пропало, оставив в сознании лишь призрак цвета и запаха.
     - Не знаю. Может быть, у меня жар. Или я просто очень устал. Пойду соберу дров.
     - Я пойду с тобой, - объявил шут.
     У моего колена тревожно заскулил Ночной Волк. Я взглянул на него.
     - Что случилось? - спросил я вслух.
     Он посмотрел на меня, шерсть у него между глазами встала дыбом от волнения. Казалось, что ты не слышишь меня. И твои мысли были... не мысли.
     Со мной все будет в порядке. Шут со мной. Ступай охотиться. Я чувствую твой голод.
     А я твой, - угрожающе ответил он.
     Он убежал, но неохотно. Я пошел за шутом в лес, но оказался не способен ни на что, кроме того, чтобы брать у него хворост, который он собирал и протягивал мне. Я чувствовал себя не до конца проснувшимся.
     - Тебе когда-нибудь случалось заниматься чем-нибудь потрясающе интересным, а потом внезапно поднять глаза и обнаружить, что прошли часы с тех пор, как ты сел за работу? Вот так я себя и чувствую.
     Шут протянул мне очередную ветку.
     - Ты меня пугаешь, - тихо сообщил он. - Ты говоришь совсем как король Шрюд в те дни, когда он слабел.
     - Но ведь его одурманили, чтобы снять боль, - объяснил я. - А у меня ее нет.
     - Это-то и страшно, - сказал он.
     Мы вместе вернулись в лагерь. Мы делали все так медленно, что Кеттл и Старлинг сами собрали немного хвороста и уже разожгли небольшой костер. Он бросал свет на куполообразный шатер и людей, двигающихся вокруг него. Джеппы сбились в кучу и паслись. Пока мы складывали дрова у костра, чтобы их можно было использовать позже, Кеттл оторвалась от стряпни.
     - Как ты себя чувствуешь? - спросила она.
     - Как будто получше, - ответил я.
     Я огляделся в поисках чего-нибудь, что надо было сделать, но лагерь разбили без меня. Кетриккен была в палатке и при свече изучала карту. Кеттл помешивала кашу, а шут и Старлинг тихо беседовали друг с другом. Я стоял неподвижно, пытаясь вспомнить что-то, что я собирался сделать, но так и не доделал. Дорога. Я хотел еще раз взглянуть на дорогу. Я повернулся и пошел к ней.
     - Фитц Чивэл!
     Я обернулся, пораженный резкостью голоса Кеттл.
     - Что такое?
     - Куда ты идешь? - спросила она, потом помолчала, как бы удивленная собственным вопросом. - Я хотела сказать, где Ночной Волк? Что-то я его не вижу.
     - Он пошел охотиться. Скоро придет. - Я снова пошел к дороге.
     - Обычно к этому времени он уже убивает свою добычу и возвращается, - продолжала она.
     Я остановился.
     - Он сказал, что вблизи этой дороги добычи никакой нет, так что ему придется отойти подальше. - Я повернулся.
     - Вот что, тут есть что-то странное, - настаивала она. - На дороге нет человеческих следов. И все же животные избегают ее. Разве дичь не выбирает более простые пути?
     - Некоторые животные. Другие предпочитают прятаться, - крикнул я, отходя все дальше.
     - Иди и придержи его, девушка, - резко приказала кому-то Кеттл.
     - Фитц! - услышал я крик Старлинг, но в этот миг шут догнал меня и взял за руку.
     - Пойдем в палатку, - уговаривал он и тянул мою руку.
     - Я просто хотел взглянуть на дорогу.
     - Сейчас темно. Ты ничего не увидишь. Подожди завтрашнего утра, когда мы снова пойдем по ней. А теперь давай вернемся в палатку.
     Я пошел за ним, но сказал раздраженно:
     - Если кто и ведет себя странно, то это ты, шут.
     - Ты бы так не говорил, если бы видел свое лицо несколько минут назад.
     В этот вечер мы ели то же, что и каждый день с тех пор, как вышли из Джампи. Густая овсянка с кусочками сушеных яблок, немного сушеного мяса и чай. Это было сытно, но не особенно вкусно и не могло отвлечь меня от того, с каким вниманием окружающие наблюдали за мной. В конце концов я отставил кружку с чаем и спросил:
     - Что?
     Сначала все молчали. Потом Кетриккен прямо сказала:
     - Фитц, сегодня ночью ты дежурить не будешь. Я хочу, чтобы ты остался в палатке и поспал.
     - Я в полном порядке, я могу дежурить, - начал я возражать, но королева приказала мне:
     - Я сказала, что ты сегодня останешься в палатке.
     Несколько мгновений я сражался со своим языком. Потом опустил голову.
     - Как прикажете. Может быть, я действительно устал.
     - Нет. Это нечто большее, Фитц Ч