всегда  старался  не  дать  Барричу  возможности
увидеть, что я слишком привязан к какому-нибудь одному щенку. Я все  еще
не понимал, почему он препятствует  моей  близости  с  собаками,  но  не
спрашивал его, чтобы не поставить под удар щенка.  Итак,  я  делил  свой
паштет с тремя  щенками,  когда  услышал  медленные  шаги,  шуршащие  по
устланному тростником  полу.  Разговаривали  два  человека,  обсуждавшие
что-то тихими голосами.
   Я подумал, что это кухонные слуги пришли убирать со столов.  Я  вылез
из-под стола, чтобы перехватить еще какого-нибудь вкуснеца,  прежде  чем
все унесут. Но при моем появлении вздрогнул не слуга, а  старый  король,
мой дедушка, собственной персоной. Чуть позади него, держа  своего  отца
под  локоть,  шел  Регал.   Его   тусклые   глаза   и   помятый   камзол
свидетельствовали об участии во вчерашнем разгуле. Тут же  был  и  новый
шут короля в свежеприобретенной  одежде.  Он  был  так  нелеп  со  своей
бледной как тесто кожей и в черно-белом шутовском одеянии,  что  я  едва
смел взглянуть на  него.  По  контрасту  с  ними  король  Шрюд  выглядел
великолепно.  Глаза  его  блестели,  борода  и  волосы  были   аккуратно
причесаны,  одежда   казалась   безупречной.   Мгновение   он   выглядел
удивленным, потом сказал:
   - Видишь, Регал, все как я тебе и  говорил.  Предоставляется  удобный
случай, и кто-то этим пользуется
   Часто это кто-то молодой, движимый энергией и голодом  юности.  Члены
королевской  семьи  не  могут   позволить   себе   пренебрегать   такими
возможностями или дать другим использовать их.
   Король прошел мимо меня, развивая тему, в то время как  Регал  бросил
на меня уничтожающий взгляд своих налитых  кровью  глаз.  Мановение  его
руки дало мне знак исчезнуть. Я быстрым  кивком  подтвердил  приказ,  но
сперва метнулся к столу. Я запихнул в свой камзол  два  яблока  и  целый
пирог с крыжовником, когда король внезапно обернулся и поманил меня. Шут
передразнил его. Я замер там, где стоял.
   - Посмотри на него, - приказал король. Регал злобно глянул  на  меня,
но я не смел пошевелиться. - Так что ты из него сделаешь?
   Регал казался ошеломленным.
   -  Из  него?  Это  же  Фитц,  бастард  Чивэла.  Как  всегда,  таскает
потихоньку.
   - Дурак, - король Шрюд улыбался, но глаза  его  оставались  жесткими.
Шут, решивший, что обращаются к нему, приветливо улыбался. - Ты что, уши
воском заткнул? Ты не слышишь ничего, что я говорю? Я не спрашиваю тебя,
что ты с ним делаешь, я спрашиваю, что ты из него сделаешь? Вот он стоит
- молодой, сильный и многообещающий. Его кровь не менее королевская, чем
у тебя. Разница только в том, что он родился не с той стороны  простыни.
Так что ты из  него  сделаешь?  Орудие?  Оружие?  Товарища?  Врага?  Или
оставишь валяться, чтобы кто-нибудь другой подобрал  и  использовал  его
против тебя?
   Регал, прищурившись, посмотрел на меня, потом  огляделся,  обнаружил,
что в зале больше никого нет, и снова бросил на меня озадаченный взгляд.
У  моих  ног  заскулил  щенок,  напоминая,  что  мы  только  что  вместе
закусывали. Я предупредил его, чтобы он замолчал.
   - Этот бастард? Он только ребенок.
   Старый король вздохнул:
   - Сегодня. Этим утром и сейчас он ребенок. Когда в следующий  раз  ты
оглядишься, он окажется юношей или, что еще хуже,  мужчиной  -  и  тогда
будет уже поздно что-то делать. Ты  опоздаешь.  Но  возьми  его  сейчас,
Регал, и сформируй его - тогда через десять  лет  в  твоем  распоряжении
будет его верность. Вместо недовольного бастарда, который всегда  сможет
выступить в роли претендента на трон, он станет союзником,  связанным  с
королевской семьей  не  только  кровью,  но  и  душой.  Бастард,  Регал,
уникальное создание. Надень на него кольцо с королевской печатью,  и  ты
создашь дипломата, которым не посмеет  пренебречь  ни  один  иностранный
правитель. Его спокойно  можно  послать  туда,  куда  опасно  отправлять
принца крови. Вообрази только, как можно использовать человека,  который
принадлежит и в то же время не принадлежит к  королевской  семье.  Обмен
заложниками. Брачные альянсы. Секретная работа. Дипломатия кинжала.
   При последних словах глаза Регала округлились. Некоторое время мы все
тяжело дышали, молча глядя друг на друга.  Когда  Регал  заговорил,  его
голос звучал так, как будто у  него  в  горле  застрял  кусок  черствого
хлеба.
   - Ты говоришь обо всем этом при мальчике? О том,  чтобы  использовать
его как... Думаешь, он не припомнит твои слова, когда вырастет?
   Король засмеялся, и этот звук  зазвенел,  отлетая  от  каменных  стен
Большого зала.
   - Припомнит? Конечно, припомнит. Я на это рассчитываю. Посмотри в его
глаза, Регал. В них ум и, возможно, даже склонность к Скиллу. Я  был  бы
невероятно глуп, если бы попытался солгать ему, и еще более  глуп,  если
бы начал его обучение без всякого объяснения. Не следует  оставлять  его
сознание открытым для тех семян, которые там могут  посеять  другие.  Не
так ли, мальчик?
   Он все время смотрел на меня, и я внезапно понял, что выдерживаю  его
взгляд. Пока он говорил, наши взгляды были скрещены и  мы  читали  мысли
друг друга. В глазах  этого  человека,  который  был  моим  дедом,  была
безупречная честность. В ней не было поддержки, но я  знал,  что  всегда
смогу рассчитывать на нее. Я медленно кивнул.
   - Подойди сюда.
   Я осторожно шагнул к нему. Когда я подошел,  дед  опустился  на  одно
колено, чтобы смотреть мне прямо в  глаза.  Шут  торжественно  встал  на
колени около нас, переводя серьезный взгляд с  одного  лица  на  другое.
Регал свирепо смотрел вниз на всех нас.  В  то  время  я  совершенно  не
улавливал иронии того, что старый король оказался на коленях перед своим
незаконнорожденным внуком, так что я торжественно стоял, когда  он  взял
пирог из моей руки и бросил его щенкам, пришедшим вместе со мной. Король
вынул булавку из шелковых складок у своей шеи и торжественно проколол ею
простую шерстяную ткань моей рубашки.
   - Теперь ты мой, - сказал он, и это заявление было для  меня  гораздо
более важным, чем вся кровь, текущая по  нашим  жилам,  -  тебе  незачем
теперь подбирать объедки - я буду содержать  тебя,  и  буду  делать  это
хорошо. Если  какой-нибудь  мужчина  или  женщина  когда-нибудь  захочет
повернуть тебя против меня, предлагая тебе больше,  чем  я,  -  приходи,
расскажи мне об этом, и я обдумаю твои  слова.  Ты  никогда  не  сможешь
пожаловаться на мою скупость или плохое обращение с тобой и  никогда  не
сможешь сделать это причиной предательства. Ты мне веришь, мальчик?
   Я кивнул, молча, согласно своей старой привычке, но его  карие  глаза
требовали большего.
   - Да, сир.
   - Хорошо. Я отдам несколько распоряжений относительно  тебя.  Смотри,
чтобы  они  были  выполнены.  Если  некоторые  из  них  покажутся   тебе
странными, поговори с Барричем. Или со мной. Просто подойди к двери моей
комнаты и покажи эту булавку. Тебя впустят.
   Я посмотрел вниз, на красный камешек, лежавший в серебряном ложе.
   - Да, сир, - снова выдавил я из себя.
   - Ага, - сказал он тихо. Я почувствовал ноту сожаления в его голосе и
подумал: о чем это он? Глаза короля отпустили меня, и внезапно  я  снова
стал видеть все, что  меня  окружало:  Большой  зал,  щенков  и  Регала,
наблюдающего за мной с  отвращением  на  лице,  и  шута,  с  энтузиазмом
кивающего в своем бессмысленном подражании. Потом король встал. Когда он
отвернулся, меня пронзил холод, как будто я внезапно сбросил  плащ.  Это
был мой первый опыт общения со Скиллом в руках мастера.
   -  Ты  ведь  меня  не  одобряешь,  Регал?  -  тон  короля  был  тоном
доброжелательного приглашения к беседе.
   - Мой король может делать все,  что  пожелает,  -  это  было  сказано
сердито.
   Король Шрюд вздохнул:
   - Это не то, о чем я спросил тебя.
   - Моя мать, королева, безусловно не одобрит. Ваша  благосклонность  к
мальчику будет выглядеть так, как  будто  вы  признали  его.  Это  может
внушить ему всякие мысли - и другим тоже.
   - Тьфу, - король хихикнул, как бы забавляясь. Регал  мгновенно  вышел
из себя:
   - Моя мать, королева, не согласится с тобой.  Она  будет  недовольна.
Моя мать...
   - Она не соглашается со мной и недовольна мной уже несколько  лет.  Я
почти не замечаю этого больше,  Регал.  Она  будет  махать  крыльями,  и
кудахтать, и снова угрожать мне, что  вернется  в  Фарроу  и  будет  там
герцогиней, а ты - герцогом после нее.  А  если  очень  рассердится,  то
сообщит мне, что, если она это сделает, Тилт и Фарроу поднимут восстание
и станут отдельным королевством, а она будет там королевой.
   - А я - королем после нее! - вызывающе добавил  Регал.  Шрюд  кивнул,
как бы в ответ на свои собственные мысли.
   - Я так и знал,  что  она  заразила  тебя  чем-то  подобным.  Слушай,
мальчик. Она может ругаться и швырять посуду в слуг, но  больше  ничего.
Ей прекрасно известно, что лучше быть королевой мирного королевства, чем
герцогиней  восставшего  герцогства.  И  у  Фарроу  нет  никаких  причин
восставать против меня,  кроме  тех,  которые  она  сама  придумала.  Ее
амбиции всегда превышали ее возможности. - Он замолчал и посмотрел прямо
на Регала. - Это ее самая плачевная ошибка.
   Во мне стала закипать ярость, которую, глядя в пол, подавлял Регал.
   - Пойдем, - сказал король, и  принц  побрел  за  ним,  послушный  как
собака, но взгляд, который он бросил на меня, был полон яда.
   Я стоял и смотрел, как старый король выходит из  зала,  и  чувствовал
отголоски потери.  Странный  человек.  Хотя  я  был  бастардом,  он  мог
объявить себя моим дедом и одним этим словом получил  бы  то,  что  было
дороже всяких денег. У  дверей  задержался  бледный  шут.  Мгновение  он
смотрел на меня, потом сделал непонятный жест своими узкими руками - это
могло быть и  оскорблением,  и  благословением.  Или  просто  незначащим
взмахом рук дурака. Потом он улыбнулся, показал мне язык  и  повернулся,
чтобы поспешить за Шрюдом.
   Несмотря на обещание короля, я засунул себе за пазуху  массу  сладких
пирожных и разделил их с щенками  в  сарае  за  конюшней.  Этот  завтрак
превосходил все, к  чему  мы  были  привычны,  и  мой  желудок  горестно
бормотал еще много часов спустя. Щенки свернулись калачиками и  заснули,
а я колебался между страхом и ожиданием. Я почти надеялся, что ничего не
произойдет, что король забудет о своих словах. Но он не забыл.
   Поздно вечером я наконец вскарабкался по ступеням в комнату  Баррича.
Я провел день, размышляя о том, что  будет  значить  для  меня  утренний
договор. Но мог бы не утруждаться. Потому  что  когда  я  вошел,  Баррич
отложил сбрую, которую чинил, и  обратил  все  свое  внимание  на  меня.
Некоторое время он молча рассматривал меня, а я смотрел на него.  Что-то
изменилось, и я боялся. Потому что с тех пор, как исчез Ноузи, я  верил,
что Баррич мог так же легко распорядиться моей жизнью. Фитц  может  быть
уничтожен так же просто, как и  щенок.  Это  не  мешало  мне  испытывать
чувство близости к нему; необязательно любить кого-то, чтобы  полагаться
на него. Вера в Баррича  была  моей  единственной  опорой,  и  теперь  я
чувствовал, как она колеблется подо мной.
   - Так, - заговорил он наконец, и слово это прозвучало  приговором.  -
Так. Значит, тебе надо было попасться ему на глаза? Надо  было  обратить
на себя внимание? Что  ж.  Он  решил,  что  с  тобой  делать.  -  Баррич
вздохнул, но теперь молчание  было  другим.  Некоторое  время  мне  даже
казалось, что он жалеет меня. Потом он заговорил снова:
   - Завтра я должен выбрать тебе  лошадь.  Он  хотел,  чтобы  это  была
молодая лошадь и я мог бы тренировать вас  обоих.  Но  я  уговорил  его,
чтобы ты начал со старшим, более спокойным животным. Мне  хватит  одного
ученичка зараз, сказал я ему. Но у меня есть свои причины сажать тебя..,
на менее впечатлительное животное. Посмотрю, как ты будешь себя вести. Я
почувствую, если ты  только  попробуешь  снова  приняться  за  свое.  Мы
понимаем друг друга?
   Я быстро кивнул.
   - Отвечай, Фитц. Тебе придется пользоваться языком,  если  ты  будешь
иметь дело с учителями и наставниками.
   - Да, сир.
   Это было так похоже на Баррича. Больше всего его  волновало  то,  что
мне придется доверить лошадь. Первым делом обсудив  собственные  заботы,
он объявил остальное довольно равнодушно:
   - Теперь встаем с восходом, мальчик. Утром  будешь  учиться  у  меня.
Ухаживать за лошадью  и  управлять  ею.  И  как  правильно  охотиться  с
собаками, и как заставить их слушаться. Я тебе покажу, как  добрые  люди
управляются с животными. -  Последнюю  фразу  он  подчеркнул  и  немного
помолчал, дабы убедиться в том, что я его понял.  Сердце  мое  упало,  я
начал было кивать, потом поправился на: "Да, сир".
   - После полудня они тебя заберут. Будешь махать мечом и всякое такое.
Может быть, Скилл тоже. В зимние  месяцы  будешь  учиться  в  помещении.
Языки и буквы. Писать, считать, и цифры тоже, я думаю. История.  Что  ты
будешь со всем этим делать - понятия не имею. Но уж  постарайся  учиться
так, чтобы король был доволен. Он не из тех, которого стоит  раздражать,
а уж тем более сердить. Умнее всего вести себя так,  чтобы  он  тебя  не
замечал. Я не предупредил тебя об этом, а теперь слишком  поздно.  -  Он
внезапно откашлялся и  глубоко  вздохнул.  -  О,  еще  одна  вещь  будет
изменена. - Он поднял кусок кожи, над которой работал,  и  согнулся  над
ним. Казалось, он разговаривает со своими пальцами, а не со  мной.  -  У
тебя теперь будет настоящая комната, своя собственная. Наверху, в замке,
там, где спят все благородные.  Ты  бы  и  сегодня  спал  там,  если  бы
потрудился прийти вовремя.
   - Что? Я не понял. Комната?
   - О, значит, ты  можешь  быстро  отвечать,  когда  захочешь?  Ты  все
прекрасно расслышал, мальчик. У тебя будет собственная комната наверху в
замке. - Он помолчал, потом с чувством продолжал:
   - Я наконец-то буду сам по себе. О, и еще с тебя завтра снимут  мерку
для костюма. И сапог. Хотя какой смысл надевать сапог на  ногу,  которая
все еще растет, я не...
   - Я не хочу комнату там наверху. - Какой бы гнетущей ни была жизнь  с
Барричем, я внезапно понял, что она все  равно  лучше  неизвестности.  Я
представил себе большую холодную каменную комнату с тенями, затаившимися
в углах.
   - Ну что ж, однако ты ее получишь, - безжалостно заявил Баррич,  -  и
время для этого уже настало и давно прошло.  Ты  крови  Чивэла,  хоть  и
незаконнорожденный. И держать тебя в конюшне, как приблудного щенка, это
просто.., просто никуда не годится.
   - Мне все равно, - в полном отчаянии осмелился произнести я.
   Баррич поднял глаза  и  строго  посмотрел  на  меня.  -  Болтливы  мы
сегодня, да? Я опустил глаза, уходя от его взгляда. - Ты живешь внизу, -
заметил я мрачно, - ты не приблудный щенок.
   - Но я и не бастард королевской крови, - сказал он кратко,  -  теперь
ты живешь во дворце, Фитц, и это все.
   Я осмелился взглянуть  на  него.  Он  снова  разговаривал  со  своими
пальцами.
   - Лучше быть приблудным щенком, - проговорил  я.  И  все  мои  страхи
прорвались наружу, заставив мой голос задрожать, когда я добавил:
   - Ты не позволил бы им сделать это с приблудным щенком. Изменить  все
так сразу. Когда они отдали щенка бладхаунда лорду Гримбси, ты послал  с
ним свою старую рубашку, чтобы у него было  что-то,  что  пахнет  домом,
пока он не привыкнет.
   - Что ж, - сказал он,  -  я  не...  Пойди  сюда,  Фитц.  Пойди  сюда,
мальчик.
   И, как щенок, я подошел к нему, единственному хозяину, который у меня
был, и он легонько похлопал меня по спине и взъерошил мне волосы,  почти
как если бы я был собакой.
   - Ну, не бойся. Бояться нечего. Во всяком случае, - я слышал, что  он
смягчился, - они только сказали, что ты получишь комнату наверху.  Никто
не говорил, что ты должен спать там каждую ночь. В некоторые ночи,  если
тебе будет не по себе, ты можешь найти дорогу сюда, вниз. Э,  Фитц?  Так
будет полегче?
   - Наверное, - пробормотал я.
   В следующие две недели перемены посыпались  на  меня  дождем.  Баррич
поднял меня на рассвете, я был вымыт и вычищен,  волосы  подрезали  так,
чтобы они не лезли в глаза, а остальные  завязали  на  спине  в  хвостик
вроде тех, какие я видел у взрослых во дворце. Он велел  мне  одеться  в
лучшую одежду и пощелкал языком, увидев, как мала она стала  мне,  после
чего сказал, что придется обойтись этим.
   Потом в конюшне он показал мне кобылу, которая теперь стала моей. Она
была серой масти с размытыми яблоками. Ее грива, хвост,  морда  и  чулки
были черными, как будто она влезла в кучу сажи.  И  так  ее  и  звали  -
Суути.  Это  было  спокойное  животное,  хорошо   сложенное   и   хорошо
выращенное. Менее капризную лошадь трудно было себе  представить.  Я  по
мальчишески надеялся хотя бы на резвого мерина,  но  вместо  этого  моей
лошадью стала Суути. Я попытался скрыть свое разочарование,  но  Баррич,
видимо, почувствовал его.
   - Думаешь, не больно-то она хороша, верно? Ну  а  сколько  лошадей  у
тебя было вчера, Фитц, что ты воротишь нос от  такой  послушной  умницы,
как Суути? Она носит жеребенка от этого шалого жеребца лорда Темперанса,
так что смотри, обращайся с ней осторожно. До сих пор ее  объезжал  Коб;
он надеялся сделать из нее лошадь для охоты. Но я решил, что  она  лучше
подойдет тебе. Он немного огорчен этим, но я обещал ему, что он  получит
жеребенка.
   Баррич приспособил мне старое седло и поклялся, что бы там ни говорил
король, нового я не получу, пока  не  покажу  себя  хорошим  наездником.
Суути шла очень ровно и хорошо слушалась поводьев.  Она  прошла  хорошую
выучку у Коба. Ее ум и темперамент напоминали мне тихое озеро. Если  она
и думала о чем-то, то только не о том, что мы делали, а  Баррич  слишком
пристально следил за мной, чтобы я рискнул попытаться  проникнуть  в  ее
мысли. Так что я ехал на ней вслепую, общаясь с лошадью только через мои
колени, вожжи и движения тела. Это было  тяжело  физически,  и  я  устал
задолго до того, как окончился мой первый урок. Баррич знал это. Но  это
не означало, что он разрешил мне  не  чистить  и  не  кормить  ее  и  не
приводить в порядок мое седло и снаряжение. Грива Суути  была  тщательно
расчесана и старая кожа седла блестела от масла, когда мне наконец  было
разрешено пойти на кухню и поесть самому.
   Но когда я метнулся к задней двери, рука Баррича упала на мое плечо.
   - Этого больше не будет, -  сказал  он  твердо.  -  Это  годится  для
солдат, садовников и прочих. Есть зал, где едят благородные господа и их
личные слуги. И теперь ты будешь есть там.
   И,  сказав  это,  он  втолкнул  меня  в  темную  комнату,  в  которой
господствовал длинный стол. Во главе этого стола стоял еще один, повыше.
На нем была самая разнообразная еда, вокруг сидело  множество  людей  на
разных стадиях трапезы. Потому что, когда король, королева и  принцы  не
присутствовали за высоким столом, как сегодня,  никто  не  придерживался
этикета. Баррич подтолкнул меня  к  месту  с  левой  стороны  стола,  не
намного выше середины. Сам он ел с  той  же  стороны,  но  ниже.  Я  был
голоден, и никто не смотрел  на  меня  достаточно  пристально,  чтобы  я
почувствовал себя не в своей тарелке,  так  что  я  быстро  справился  с
обильным завтраком. Еда, которую я воровал  на  кухне,  была  горячее  и
свежее, но такие мелочи не много значат  для  растущего  мальчика,  и  я
хорошо подкрепился после долгого голодного утра. Набив  живот,  я  начал
подумывать о некой песчаной насыпи, прогретой послеполуденным солнцем  и
усыпанной кроличьими норами,  где  щенки  и  я  часто  проводили  сонные
послеобеденные часы. Я начал вставать из-за стола, но неожиданно у  меня
за спиной оказался незнакомый мальчик.
   - Господин?
   Я оглянулся, чтобы понять, с кем он разговаривает, но  все  остальные
склонились над тарелками. Мальчик был выше меня и  старше  на  несколько
лет, так что я удивленно с