бы научиться писать и читать - по  крайней  мере,  он  так  говорит.  Не
понимаю, почему он так...
   - Я не знала, что кто-то здесь разделяет мои  интересы.  -  Внезапное
оживление осветило  лицо  леди.  -  Он  пробовал  бумагу,  сделанную  из
толченого корня ли-лииг у меня кое-что из него  вышло.  И  еще  неплохая
бумага  из  волокон  коры  кинью,  если  сперва  свернуть  их,  а  потом
спрессовать. Она прочная и гибкая, правда, поверхность оставляет  желать
много лучшего. В отличие от этой бумаги...
   Она снова бросила взгляд на листки  в  ее  руке  и  замолчала.  Потом
медленно спросила:
   - Ты любишь щенка так сильно?
   - Да, - сказал я просто, и наши глаза встретились.  Она  смотрела  на
меня так же отстраненно, как иногда смотрела в окно. Внезапно  глаза  ее
наполнились слезами.
   - Иногда ты так похож на него, что... - она задохнулась. - Ты  должен
был быть моим! Это несправедливо! Ты должен был быть моим!
   Она выкрикнула это с такой яростью, что я испугался, что  она  сейчас
ударит меня. Но она бросилась ко мне и сжала меня в объятиях, по  дороге
наступив на свою собаку и перевернув вазу с  зеленью.  Собака  с  воплем
вскочила, ваза рухнула на пол, так что вода и осколки  полетели  во  все
стороны, а лоб моей  леди  стукнул  меня  под  подбородок,  и  несколько
мгновений я не видел ничего, кроме разноцветных искр. Прежде чем я  смог
как-то отреагировать, она оторвалась от меня и с криком, похожим на крик
ошпаренной кошки, кинулась в свою спальню.  Потом  захлопнула  за  собой
дверь.
   И все это время Лейси продолжала плести свои кружева.
   - С ней иногда бывает, - заметила она благодушно и кивнула на  дверь.
- Приходи снова завтра, - напомнила она и добавила:
   - Ты знаешь, леди Пейшенс очень полюбила тебя.

ГАЛЕН

   Гален, сын ткача, пришел в Баккип мальчиком. Его отец  был  одним  из
личных слуг королевы Дизайер, которые  последовали  за  ней  из  Фарроу.
Тогда мастером Скилла в Баккипе была Солисити. Она учила  Скиллу  короля
Баунти и его сына Шрюда, так что к тому  времени,  когда  сыновья  Шрюда
немного подросли, она была уже очень стара. Она обратилась с просьбой  к
королю Баунти, сказав, что хотела бы взять помощника, и он дал согласие.
Гален пользовался благосклонностью королевы, и по настоятельной  просьбе
будущей королевы Дизайер Солисити выбрала юного Галена своим учеником. В
то время, как и сейчас, Скилл был запрещен бастардам  дома  Видящих,  но
когда талант неожиданно  расцветал  среди  тех,  кто  не  принадлежал  к
королевскому роду, он культивировался и  вознаграждался.  Без  сомнения,
Гален был  одним  из  таких  людей,  мальчиком,  проявившим  странный  и
неожиданный талант, который привлек внимание мастера Скилла.
   Когда принц Чивэл и Верити стали достаточно взрослыми,  чтобы  начать
изучение Скилла, Гален уже мог помогать  Солисити  учить  их,  хотя  был
всего на год или на два старше принцев.

   И снова моя жизнь стала стремиться к равновесию и быстро  нашла  его.
Неловкость моего общения с  леди  Пейшенс  со  временем  уступила  место
осознанию, что мы никогда не станем слишком уж близки друг другу.
   Но  ни  один  из  нас  не  испытывал  необходимости  делиться  своими
чувствами. Мы держались на определенном расстоянии и умудрились  достичь
особого  молчаливого  понимания.  Однако  в  официальном  течении  наших
отношений иногда случались моменты искреннего веселья, а иногда мы  даже
прекрасно взаимодействовали.
   Когда она перестала настаивать на том,  чтобы  я  учился  всему,  что
должен знать принц Видящих, оказалось, что Пейшенс  может  научить  меня
очень многому. Мало что осталось от того, чему она хотела учить  меня  с
самого начала. Я действительно приобрел некоторые практические навыки  в
области музыки, но только благодаря тому, что время от  времени  брал  у
нее инструменты и долгие часы экспериментировал с ними у себя в комнате.
Я стал для нее скорее гонцом, чем пажом,  и,  бегая  по  ее  поручениям,
много узнал об искусстве парфюмерии и разнообразных растениях. Даже Чейд
пришел в восторг, обнаружив мои новые успехи в  размножении  растений  с
помощью корней и листьев, и с интересом наблюдал за ходом многочисленных
экспериментов, когда мы с  Пейшенс  заставляли  цветы  с  одного  дерева
распускаться  на  другом  растении.  Некоторые  наши   опыты   оказались
удачными. Это было волшебство, о котором она  слышала,  но  не  решалась
попробовать. До сегодняшнего дня в Женском саду есть  яблоня,  на  одной
ветке  которой  растут  сливы.  Когда   я   заинтересовался   искусством
татуировки, она отказалась позволить мне раскрашивать собственное  тело,
сказав, что я  слишком  молод  для  такого  решения,  но  без  малейшего
сомнения разрешила смотреть и в конце концов ассистировать  в  медленном
вкалывании краски в  ее  колено  и  икру,  где  со  временем  получилась
гирлянда цветов. Но все это продолжалось месяцы и годы, а не дни.  Когда
истекла  первая   декада   нашего   знакомства,   мы   остановились   на
резковато-вежливом тоне по отношению друг к  другу.  Она  встретилась  с
Федвреном и заручилась  его  поддержкой  в  своем  проекте  изготовления
бумаги из корней. Щенок быстро подрастал  и  все  больше  меня  радовал.
Поручения леди Пейшенс в городе давали мне превосходный повод видеться с
моими городскими друзьями, особенно с Молли. Она была бесценным гидом  у
ароматных прилавков, на которых я находил все,  чтобы  пополнить  запасы
парфюмерии леди Пейшенс. "Перекованные" и пираты  красных  кораблей  все
еще угрожали людям, но в эти две недели угроза казалась мне  отдаленной,
как зимний холод в середине лета. Очень короткий период я был счастлив и
- еще более редкий дар судьбы - знал это.
   И тогда начались мои уроки с Галеном.
   В ночь перед тем, как должны были начаться занятия, Баррич послал  за
мной. Я пошел к нему, размышляя, какую работу умудрился плохо  выполнить
и за что он будет меня бранить. Он ждал меня у  конюшни,  переминаясь  с
ноги на ногу, беспокойно, как привязанный жеребец. Он немедленно  кивком
приказал мне следовать за ним и отвел в свою комнату.
   - Чай? - предложил он и, когда я кивнул, налил мне кружку из  теплого
чайника на его очаге.
   - Что случилось? - спросил я, принимая кружку. Я никогда не видел его
в таком напряжении. Это было так  непохоже  на  Баррича,  что  я  боялся
каких-нибудь ужасных новостей что Суути заболела или умерла или  что  он
узнал о существовании Кузнечика.
   - Ничего, - солгал он и сделал это  так  плохо,  что  сам  немедленно
понял свою оплошность. - Дело вот в чем, мальчик, - сказал он  внезапно,
- сегодня ко мне приходил  Гален.  Он  сказал,  что  ты  будешь  учиться
Скиллу. И он потребовал от меня, чтобы я никоим образом  не  вмешивался,
пока он будет учить тебя, - не давал советов, не требовал работы и  даже
не делил с тобой трапезу. Он был крайне.., резок. - Баррич помолчал, и я
подумал, какое слово он заменил на более мягкое. Он отвел глаза. -  Было
время, когда я надеялся, что этот шанс будет тебе  предложен,  но  когда
этого не случилось, я решил, что это, пожалуй, к  лучшему.  Гален  может
быть суровым учителем. Очень суровым. Я слышал разговоры об этом раньше.
Он гонит своих учеников, но говорит, что требует от них не  больше,  чем
от себя самого. И, мальчик, я слышал то же  самое  и  о  себе,  если  ты
можешь этому поверить.
   Я позволил себе легкую улыбку, но Баррич только нахмурился в ответ.
   - Слушай, что  я  тебе  говорю.  Гален  открыто  тебя  недолюбливает.
Конечно, он совсем тебя  не  знает,  так  что  это  не  твоя  вина.  Это
базируется исключительно на.., на том, кто ты и чему ты был причиной,  -
видит Бог, это не твоя вина. Но если бы Гален сделал  такое  заключение,
ему пришлось бы согласиться с тем, что это вина Чивэла, а  я  не  помню,
чтобы он признавал в Чивэ-ле  какие-нибудь  недостатки..,  но  можно  же
любить человека и здраво оценивать его. - Баррич сделал круг по комнате,
потом вернулся к огню.
   - Просто скажи мне то, что собирался, - предложил я.
   - Я пытаюсь, - огрызнулся он, - это  не  так  уж  легко  -  подобрать
нужные слова. Я даже  не  уверен,  что  должен  разговаривать  с  тобой.
Является ли это  вмешательством  или  советом?  Но  твои  уроки  еще  не
начались, так что я скажу это сейчас. Делай для него все, что можешь. Не
спорь с Галеном. Будь уважительно  вежливым.  Слушай  его  и  учись  так
быстро и хорошо, как можешь. - Он снова замолчал.
   - Я, собственно, так и собирался, - заметил я  несколько  резко,  так
как был уверен, что Баррич хотел сказать что-то совсем другое.
   - Я знаю это, Фитц! - он внезапно вздохнул и с размаху упал в  кресло
у стола напротив меня. Потом сжал голову руками, как будто она болела. Я
никогда не видел его таким взволнованным. - Давным-давно я  разговаривал
с тобой.., об этом, другом волшебстве, Уите.
   Проникать в сознание животных, почти превращаясь при этом в  одно  из
них... - Он замолчал и оглядел комнату, как  будто  боялся,  что  кто-то
может его услышать. Потом наклонился ко мне поближе и заговорил тихо, но
настойчиво:
   - Не пачкайся об Уит. Я  изо  всех  сил  старался,  чтобы  ты  понял,
насколько это позорно и не правильно. Но я ни разу не почувствовал,  что
ты действительно  понял  это.  О,  я  знаю,  что  ты  по  большей  части
подчинялся  моим  требованиям.  Но  несколько  раз  я   чувствовал   или
подозревал, что ты делаешь нечто, чего не может позволить себе  ни  один
порядочный человек. Говорю тебе, Фитц, лучше бы я увидел  тебя..,  лучше
бы я увидел тебя "перекованным". Да, и нечего так на  меня  смотреть.  Я
говорю то, что думаю. А что до Галена.., смотри, Фитц, никогда  даже  не
упоминай это при  нем.  Не  говори  об  этом,  даже  не  думай  об  этом
поблизости от него. Я  мало  знаю  про  Скилл  и  как  он  работает,  но
иногда... О, иногда, когда твой отец касался меня им, мне  казалось,  он
читает в моем сердце лучше меня самого. Он видел то, что я скрывал  даже
от себя.
   Внезапно краска залила темное лицо Баррича, и на его глазах  блеснули
слезы. Он посмотрел на огонь, и я почувствовал, что мы подходим  к  сути
того, что он должен был сказать. Должен был,  а  не  хотел.  В  нем  был
глубокий страх, в котором он  не  мог  себе  признаться.  Человек  менее
мужественный и менее суровый к самому себе дрожал бы на месте Баррича.
   - ..боюсь за тебя, мальчик, - Баррич говорил серым камням над очагом,
и  его  голос  был  таким  глубоким,  что  я  с  трудом  понимал  своего
наставника.
   - Почему? - Чем проще вопрос, тем лучше, учил меня Чейд.
   - Я не знаю, увидит ли он это  в  тебе,  или  что  он  сделает,  если
увидит. Я слышал.., нет,  я  знаю,  что  это  правда.  Была  женщина,  в
сущности говоря, почти девочка. У нее был подход к птицам.  Она  жила  в
горах, к западу отсюда, и говорили, что она может вызвать с неба  дикого
ястреба. Некоторые люди восхищались ею и  говорили,  что  это  дар.  Они
относили к ней домашнюю птицу или звали ее, если курица  плохо  неслась.
Она не делала ничего, кроме хорошего, насколько  я  слышал.  Но  однажды
Гален выступил против нее. Он сказал, что это извращение и что для  мира
будет очень плохо, если она доживет  до  того,  чтобы  рожать  детей.  И
однажды утром ее нашли избитой до смерти.
   - Это сделал Гален?
   Баррич пожал плечами - жест, весьма для него необычный.
   - Его лошади не было в конюшне в ту ночь, это я знаю. А его руки были
в синяках, и у него были царапины на лице и  шее.  Но  не  те  царапины,
которые могла бы нанести женщина, мальчик. Следы когтей,  как  будто  бы
ястреб пытался ударить его.
   - И ты ничего не  сказал?  -  усомнился  я.  Он  горько  и  отрывисто
засмеялся:
   - Кое-кто другой высказался еще до меня.  Галена  обвинил  двоюродный
брат той девушки, который работал здесь, в конюшне. Он  не  стал  ничего
отрицать. Они пошли к Камням-Свидетелям и дрались  друг  с  другом,  ища
правосудия Эля, который всегда присутствует там. Судом выше королевского
решаются там споры, и никто  не  может  возразить  против  его  решения.
Мальчик умер. Все сказали, что это правосудие Эля и что мальчик  солгал.
Один человек сообщил об этом Галену. А тот ответил, что  правосудие  Эля
заключалось  в  том,  что  девочка  умерла,  прежде  чем  родила,  и  ее
двоюродный брат тоже. - Баррич замолчал. Меня тошнило от  того,  что  он
рассказал, и холодный страх сковал меня. Вопрос, однажды  разрешенный  у
Камней-Свидетелей, не мог быть поднятым вновь. Это было  больше  закона,
это  была  воля  самих  богов.  Так  что   меня   должен   будет   учить
человек-убийца, который попытается убить и меня, если заподозрит, что  я
владею Уитом.
   - Да, - сказал Баррич, - о  Фитц,  сын  мой,  будь  осторожным,  будь
мудрым. - Мгновение я чувствовал потрясение, потому что это звучало так,
как если бы он боялся за меня. Но потом он добавил:
   - Не позорь меня.  Не  позорь  своего  отца.  Не  дай  Галену  повода
сказать, что я позволил сыну моего  принца  вырасти  полузверем.  Покажи
ему, что в тебе течет истинная кровь Чивэла.
   - Попробую, - пробормотал я. Я лег в постель этой  ночью  разбитым  и
испуганным.
   Сад Королевы был расположен отнюдь не поблизости  от  Женского  сада,
Кухонного сада или какого-нибудь другого сада в Баккипе. Он был на самом
верху круглой башни. С тех сторон, которые выходили на море, стены  были
высокими, но к югу и к западу они были гораздо ниже, и вдоль стен стояли
скамьи. Камень ловил солнечное тепло и предохранял от соленого  ветра  с
моря. Воздух там был неподвижным, почти как если бы кто-то прижал руки к
моим ушам. Тем не менее этот выращенный на камнях сад  выглядел  странно
запущенным. В нем были каменные бассейны  -  может  быть,  купальни  для
птиц, а может, они некогда были своеобразными клумбами водных растений -
и различные кадки и горшки с землей вперемежку со статуями. Некогда  эти
бадьи и горшки были, вероятно, переполнены зеленью и цветами.  Теперь  в
них оставались только несколько засохших стеблей и заросшая мхом  земля.
Засохшие побеги плюща ползли по полусгнившей решетке. Это наполнило меня
старой грустью, похожей на первый холод наступающей зимы, - он,  кстати,
тоже имел место. "Это следовало бы отдать Пейшенс, - подумал я, - она бы
снова вдохнула жизнь в это место".
   Я пришел первым. Вскоре  появился  Август.  У  него  была  коренастая
фигура Верити, подобно тому как я  получил  в  наследство  высокий  рост
Чивэла, и темные волосы, присущие  всем  Видящим.  Как  всегда,  он  был
сдержанным, но вежливым. Он удостоил меня кивком, а потом  прошел  мимо,
разглядывая скульптуры.
   Остальные появились вскоре после него. Я был  удивлен,  что  нас  так
много - больше дюжины. Кроме Августа, сына сестры короля, никто  не  мог
похвалиться таким количеством крови Видящих, как я. Тут были  двоюродные
и троюродные братья и сестры как младше, так и старше меня. Август  был,
вероятно, самым младшим, на два года  младше  меня,  а  Сирен,  женщина,
которой было уже значительно больше двадцати, самой  старшей.  Это  была
странно подавленная группа: несколько  человек  тихо  разговаривали,  но
большинство  прогуливалось  по  саду,  заглядывая  в  пустые   бадьи   и
рассматривая статуи.
   И тогда пришел Гален.
   Он с  грохотом  захлопнул  за  собой  дверь  на  лестницу.  Некоторые
вздрогнули. Он стоял, рассматривая нас, мы в свою очередь молча смотрели
на него.
   Есть нечто, что я замечал в тощих мужчинах. Некоторые,  вроде  Чейда,
кажется,  так  заняты,  что  либо  забывают  поесть,  либо  сжигают  все
съеденное в  пламени  своей  страстной  очарованности  жизнью.  Но  есть
другие, которые идут по миру как мертвецы,  с  провалившимися  щеками  и
выпирающими  костями.  Чувствуется,  что   они   так   недовольны   всем
окружающим, что ненавидят каждый кусок,  который  принимают  в  себя.  Я
готов был поклясться, что Гален никогда не получал  удовольствия  ни  от
одного глотка пищи.
   Его  одежда  озадачила  меня.  Это  был  пышный  богатый   камзол   с
отороченным мехом воротником. Янтарные  бусы  висели  у  него  на  груди
такими плотными рядами, что могли бы  отразить  удар  меча.  Но  богатая
ткань так тесно облегала его,  что,  казалось,  у  портного  не  хватило
материала, чтобы закончить костюм. В то время как широкие рукава с яркой
тканью в прорезях были признаком богатства, рубашка обтягивала его  торс
туго, как шкура кошки. Сапоги были высокими и доходили до икр, на  поясе
висел маленький арапник, как  будто  Гален  только  что  скакал  верхом.
Одежда его выглядела неудобной  и  в  сочетании  с  худобой  производила
впечатление жадности.
   Его светлые глаза  недовольно  оглядели  Сад  Королевы.  Он  осмотрел
собравшихся и немедленно перестал обращать на нас внимание, как будто мы
были неодушевленными предметами. Потом Гален со свистом  выдохнул  через
нос, как это делает человек при виде тяжелой и неприятной работы.
   - Расчистите место, - приказал он нам, - отодвиньте все это барахло в
сторону. Сложите там, у стены. Быстрее. Я не буду возиться с лентяями.
   Итак,  последние  остатки  сада  были  уничтожены.  Горшки  и  бадьи,
составлявшие  контуры  маленьких  дорожек  и  беседок,  были  сметены  в
сторону. Горшки  мы  сдвинули  в  угол,  красивые  маленькие  скульптуры
беспорядочно навалили сверху. Гален только раз обратился ко мне.
   - Быстрее, ублюдок, - приказал он, когда я возился с тяжелым горшком,
и стегнул меня арапником. Это был не удар, скорее шлепок, но он  казался
таким обдуманным, что я прервал свою работу и посмотрел на  него.  -  Ты
что, не слышал? - спросил он. Я кивнул и  снова  начал  двигать  горшок.
Краем глаза я видел странное удовлетворение на его лице.  Я  чувствовал,
что удар был испытанием, но не знал точно, прошел я его или провалился.
   Сад Королевы превратился в  пустое  пространство,  и  только  зеленые
полоски мха и старые потеки грязи напоминали об уничтоженном саде. Гален
приказал нам построиться в два ряда.  Он  поставил  нас  по  возрасту  и
росту, а потом разделил по полу, поставив  девочек  за  мальчиками  и  с
правой стороны.
   - Я не потерплю никакой болтовни и вызывающего  поведения.  Вы  здесь
для того, чтобы учиться, а не прохлаждаться, - предупредил он нас. Потом
он заставил нас разойтись, велев всем вытянуть руки  в  разные  стороны,
чтобы убедиться, что мы не можем коснуться  друг  друга  даже  кончиками
пальцев. Поэтому я предположил, что последуют физические упражнения,  но
вместо этого он приказал нам стоять смирно,  вытянув  руки  по  швам,  и
слушать его. И так, пока мы стояли на холодной башне,  он  начал  читать
нам лекцию.
   - Семнадцать лет я был мастером Скилла этого замка.  Прежде  я  давал
уроки маленьким  группам  и  в  полной  тайне.  Те,  кто  не  оправдывал
ожиданий, тихо отстранялись. В то время Шесть Герцогств не  нуждались  в
том, чтобы обучать Скиллу больше  горстки  людей.  Я  тренировал  только
самых талантливых, не тратя времени на тех, кто не имел способностей или
не умел себя вести. За последние пятнадцать лет я никого не  посвятил  в
Скилл.
   Но пришло  страшное  время.  Островитяне  опустошают  наши  берега  и
"сковывают" наших людей. Король Шрюд  и  принц  Верити  направляют  свои
Скиллы на нашу защиту. Тяжки их усилия, и велики их удачи, хотя  простые
люди даже не догадываются о том, что они делают. Заверяю вас, что против
тех умов, которые прошли через мое обучение,  у  островитян  очень  мало
шансов. Они могут одержать несколько незначительных побед, если  нападут
на неподготовленные деревни,  но  силы,  созданные  мною,  всегда  будут
превосходить их. Его светлые глаза горели, он  воздел  руки  к  небесам.
Долгое время он молчал, глядя вверх и  вытянув  руки  над  головой,  как
будто стаскивал вниз силу самого неба. Потом он медленно опустил руки.
   - Это я знаю, - продолжал он более спокойным голосом, - это  я  знаю.
Силы,  созданные  мною,  в