ляд от игры и увидел, что Кеттл пристально наблюдает за мной.
     - Ты не можешь потворствовать этому. Ты должен быть сильным.
     - Я слишком устал, чтобы быть сильным.
     - Твои враги были беспечны сегодня. Они не ожидали, что ты обнаружишь их. Больше они беспечными не будут.
     - Я надеюсь, они будут мертвыми, - сказал я с деланным весельем.
     - Все не так просто, - ответила Кеттл, не зная, какой холод охватил меня после этих слов. - Ты сказал, что в городе было теплее. Когда они увидят, что все запасы потеряны, они вернутся в город. Там у них будет вода, и я уверена, они захватили с собой что-нибудь поесть. Не думаю, что мы можем сбросить их со счетов. А ты как думаешь?
     - Думаю, нет.
     Ночной Волк сел подле меня и возбужденно заскулил. Я подавил свое отчаяние и успокоил его прикосновением и тихо сказал:
     - Я только хочу хоть немного поспать. Один в собственном сознании, среди собственных снов. Не боясь, что окажусь где-нибудь не там и что на меня нападут. Не боясь, что мой голод по Скиллу одолеет меня. Просто поспать. - Я говорил, обращаясь прямо к ней. Я знал, что она хорошо понимает, о чем речь.
     - Этого я тебе дать не могу, - спокойно ответила Кеттл. - Все, что я могу, - это играть. Доверься мне. Многие поколения использующих Скилл с помощью этой игры защищались от таких опасностей.
     И я снова склонился над доской, пытаясь удержать игру в своем сознании, и когда я лег рядом с шутом в эту ночь, снова у меня перед глазами были белые и черные камни.
     В эту ночь я парил, как колибри, где-то между сном и бодрствованием. Я смог попасть в безопасное место на грани сна и долгое время оставался там, обдумывая игру Кеттл. Несколько раз я просыпался. Я начинал осознавать слабый свет жаровни и тела спящих рядом со мной. Несколько раз я протягивал руку, чтобы проверить шута; каждый раз его кожа казалась холоднее, а сон глубже. Кетриккен, Старлинг и Кеттл по очереди стояли на часах в эту ночь. Я заметил, что волк дежурил вместе с Кетриккен. Они не оставляли меня одного, и я был благодарен им за это.
     Перед самым рассветом я проснулся в очередной раз и увидел, что все тихо. Я проверил шута, а потом снова лег и закрыл глаза, надеясь еще хоть немного отдохнуть. Но передо мной возник огромный глаз, как будто, закрыв глаза, я вызвал его из небытия. Я попытался снова открыть собственные глаза, я отчаянно пытался вернуться к бодрствованию, но меня держали. Что-то ужасно тянуло мое сознание, как подводное течение засасывает пловца на дно. Я сопротивлялся всей силой своей воли. Я чувствовал, что почти готов очнуться, стоит только слегка коснуться бодрствования, но не мог. Я боролся, напрягая все силы, в попытке открыть непослушные глаза.
     Глаз следил за мной. Один-единственный огромный темный глаз. Не Уилла. Регала. Он смотрел на меня, и я знал, что он наслаждается моим сопротивлением. Казалось, ему не стоило никаких усилий держать меня как муху под стеклянной миской. Но даже в своей панике я знал, что, если бы он мог сделать что-то большее - он бы сделал это. Он пробился сквозь мои стены, но мог только угрожать мне. Хотя и этого было достаточно, чтобы заставить мое сердце отчаянно колотиться.
     Бастард, - ласково сказал он. Это слово обрушилось на мое сознание, как холодная океанская волна. Я был пропитан его угрозой. - Бастард, я знаю о ребенке. И о твоей женщине, о Молли. Зуб за зуб, бастард. - Он замолчал, смакуя нарастающий во мне ужас - А теперь такая мысль. У нее миленькая грудка, бастард? Я хорошо позабавлюсь?
     НЕТ!
     Я вырвался, на мгновение ощутив силу Каррода, Барла и Уилла. Я был свободен.
     Я внезапно проснулся. Я вылез из-под одеяла и выскочил наружу, босиком, не накинув даже плаща. Ночной Волк следовал за мной по пятам. Черное небо было усыпано звездами. Воздух был холодным. Я судорожно вдыхал его раз за разом, пытаясь успокоить тошнотворный страх.
     - Что случилось? - испуганно спросила Старлинг. Она стояла на страже у палатки.
     Я только покачал головой, не в силах говорить об этом ужасе. Через некоторое время я вернулся внутрь. Пот струился по моему телу, как будто меня отравили. Я сел на измятое одеяло, пытаясь отдышаться. Чем больше я пытался унять свою панику, тем сильнее она захватывала меня. Я знаю о ребенке. И о твоей женщине. Эти слова снова и снова эхом отдавались у меня в голове. Кеттл зашевелилась в своей постели, потом поднялась и прошла через палатку, чтобы сесть рядом со мной. Она положила руки мне на плечи.
     - Они пробились к тебе, да?
     Я кивнул, пытаясь сглотнуть. Горло у меня пересохло. Она потянулась за мехом с водой и подала его мне. Я сделал глоток, чуть не захлебнувшись, потом еще один.
     - Думай об игре, - убеждала меня Кеттл. - Очисти свое сознание от всего, кроме игры.
     - Игра! - воскликнул я свирепо, разбудив и шута, и Кетриккен. - Игра? Регал знает о Молли и Неттл! Он угрожает им. А я бессилен! Беспомощен.
     Я чувствовал, как паника снова нарастает во мне. Волк заскулил, потом тихо зарычал.
     - А ты не можешь связаться с ними Скиллом и предупредить их? - спросила Кетриккен.
     - Нет! - отрезала Кеттл. - Он не должен даже думать о них.
     Во взгляде Кетриккен смешивались мольба о прощении и уверенность.
     - Боюсь, мы с Чейдом были правы. Принцесса будет в большей безопасности в Горном Королевстве. Не забудь, он должен привезти ее. Мужайся. Может быть, уже сейчас Неттл с ним, в безопасности, вне досягаемости Регала.
     Кеттл заставила меня оторвать взгляд от королевы.
     - Фитц! Сосредоточься на игре. Только на игре. Его угрозы могут быть уловкой, чтобы заставить тебя выдать их. Не говори о них. Не думай о них. Вот, смотри сюда. - Ее дрожащие старые руки отодвинули мое одеяло и разложили доску. Она перемешала камни и выбрала белые, чтобы я занял мозг постановкой и решением задачи. - Решай ее. Сосредоточься на этом, и только на этом.
     Это было почти невозможно. Я смотрел на белые камни и думал, что все это дурацкая затея. Какой игрок может быть настолько неуклюжим и близоруким, чтобы позволить игре превратиться в такой хаос белых камней. Это не было задачей, достойной решения. Но я не мог лечь спать. Я боялся моргнуть, чтобы снова не увидеть этот глаз. Если бы я видел все лицо Регала или хотя бы оба его глаза, может быть, это не казалось бы мне таким ужасным. Но лишенный тела глаз был всевидящим и неотвратимым. Я стоял и смотрел на доску до тех пор, пока мне не начало казаться, что белые камни летают над пересечениями линий. Один черный камень, чтобы придать всему этому хаосу победный рисунок. Один черный камень. Я держал его в руке и тер большим пальцем.
     Весь следующий день, пока мы шли по дороге, спускаясь по склону, я держал камень в обнаженной руке. Другая рука обнимала талию шута, а он держался за мои плечи. И то и другое не давало мне блуждать.
     Казалось, шуту полегчало. Его больше не лихорадило, но он не в силах был есть и даже пить чай. Кеттл вливала в него воду, пока он не сел, бессильно качая головой. Он был так же нерасположен к разговорам, как я. Старлинг и Кеттл с ее посохом возглавляли нашу маленькую усталую процессию. Мы с шутом шли за джеппами, а Кетриккен со своим луком охраняла тылы. Волк непрерывно бегал вдоль всей цепочки, то забегая вперед, то отходя назад по нашим следам.
     Наша бессловесная связь с Ночным Волком восстановилась. Он понимал, что я вообще не хочу думать, и делал все, что мог, чтобы не отвлекать меня. Меня все еще раздражало, когда он пытался использовать Уит, чтобы связаться с Кетриккен.
     Сзади никого нет, - говорил он, рысью пробегая мимо нее в очередной раз. Потом он забегал вперед, только для того, чтобы вернуться к Кетриккен и заверить ее, что впереди тоже все чисто. Я убеждал себя, что она просто верит в то, что Ночной Волк даст мне знать, если почует что-то неладное. Но я подозревал, что она все больше и больше настраивается на него.
     Дорога все круче шла вниз. По мере того как мы спускались, изменялась и местность вокруг нас. К концу дня склон над дорогой стал более пологим и на нем появились скрюченные деревья и покрытые мхом каменные глыбы. Снега стало меньше, и он только местами виднелся на склоне. Дорога теперь была гладкой и черной. Высохшие пучки травы желтели у самого края дороги. Было трудно заставлять двигаться голодных джеппов. Я сделал слабую попытку с помощью Уита дать им понять, что впереди их ждет хорошее пастбище, но был недостаточно знаком с ними, чтобы произвести на них какое-то впечатление. Я старался думать только о том, что сегодня нам не так трудно будет найти дрова для костра, да и день становился все теплее, по мере того как мы спускались.
     В какой-то момент шут сделал жест в сторону низкорослого растения, усыпанного крошечными белыми бутончиками.
     - Наверное, в Баккипе уже весна, - тихо сказал он и быстро добавил:
     - Не обращай на меня внимания. Прости.
     - Тебе лучше? - спросил я, решительно выкидывая из своего сознания весенние цветы, пчел и свечи моей Молли.
     - Немного, - голос его дрожал. Он сделал быстрый вдох. - Нельзя ли нам идти помедленнее?
     - Мы скоро разобьем лагерь, - ободрил я его, зная, что сейчас мы не можем останавливаться. Я чувствовал настойчивый зов и был уверен, что он исходит от Верити. Это имя я тоже выкинул из своего сознания. Даже при дневном свете на большой дороге я боялся, что глаз Регала рядом, и если я снова увижу его, то уже не смогу вырваться. Я надеялся, что Уилл, Каррод и Барл замерзли и проголодались, но быстро понял, что и об этом я не могу думать, не подвергая себя опасности.
     - Ты уже болел так раньше? - спросил я у шута, главным образом для того, чтобы подумать о чем-нибудь другом.
     - Да. В Голубом Озере. Моя королева истратила все деньги, чтобы найти комнату, в которой я мог бы укрыться от дождя. - Он повернул голову и посмотрел на меня. - Думаешь, это могло быть причиной?
     - Причиной чего?
     - Того, что ее ребенок родился мертвым...
     Его голос прервался. Я пытался вдуматься в эти слова.
     - Я сомневаюсь, что этому была какая-то одна причина, шут. Она слишком много пережила, пока вынашивала его.
     - Баррич должен был пойти с ней и оставить меня в Баккипе. Он бы лучше позаботился о ней. Я был не в состоянии думать тогда...
     - В таком случае, я был бы мертв, - заметил я. - И послушай, шут, нет смысла играть в эту игру с прошлым. Сегодня мы здесь и только с этого места можем делать ходы.
     И в это мгновение я внезапно нашел решение задачи Кеттл. Оно стало таким очевидным, что я никак не мог понять, почему не видел его раньше. Потом понял. Каждый раз, когда я изучал доску, я думал, как могло создаться такое жалкое положение. Все, что я видел, - это бессмысленные ходы, предшествовавшие моим. Но эти ходы не имели значения, раз в моей руке сейчас был черный камень. Я слегка улыбнулся, погладив пальцем свой камень.
     - Сегодня мы здесь, - эхом отозвался шут, и я почувствовал, что его настроение соответствует моему.
     - Кетриккен сказала, что на самом деле ты, может быть, вовсе и не был болен, что это... характерно для твоего рода. - Я чувствовал себя неловко, даже столь осторожно приблизившись к этому вопросу.
     - Возможно. Смотри-ка. - Он снял варежку, потом поднял руку и провел ногтями по щеке. На ней остались сухие белые следы. Он потер их, и кожа осыпалась под его руками. Кожа на тыльной стороне его ладони тоже шелушилась, как после ожога.
     - Так бывает, когда сгоришь на солнце. Думаешь, это из-за погоды?
     - Тоже может быть. Если все будет как в прошлый раз, кожа начнет чесаться и шелушиться по всему телу. А когда это прекратится, я стану темнее. У меня глаза изменились?
     Я посмотрел ему в глаза. Хотя я был хорошо знаком с ним, это все равно была нелегкая задача. Потемнели эти бесцветные глаза?
     - Может быть, они стали чуть темнее. Не больше, чем поднесенный к свету эль. И что с тобой будет? Ты и дальше будешь темнеть после лихорадки?
     - Возможно. Не знаю, - признался он через несколько мгновений.
     - Как ты можешь не знать? - спросил я. - Как выглядели твои родители?
     - Как ты, глупый мальчик. Они были люди. Где-то в моем роду был Белый. Во мне, как это случается, но редко, проявилась его древняя кровь. Но я настолько же Белый, насколько человек. Ты думаешь, что такие, как я, обычны для моего народа? Нет, я аномалия даже среди тех, кто разделяет мою смешанную кровь. Думаешь, Белые Пророки рождаются в каждом поколении? Нас бы никто не принимал всерьез, если бы это было так. Нет. На время моей жизни я единственный Белый Пророк.
     - Но разве твои учителя не могли рассказать тебе, чего следует ждать? Ты ведь говорил, что у них есть какие-то записи...
     Он улыбнулся, но в его голосе была горечь:
     - Мои учителя были слишком уверены, что знают, чего ожидать. Они планировали вести мое обучение так, чтобы открыть мне то, что, как они считали, я должен узнать лишь тогда, когда, по их мнению, придет для этого время. Когда мои пророчества разошлись с тем, чего они ждали, мною были недовольны. Они пытались интерпретировать мне мои собственные слова! Но когда я попытался заставить их понять, что я - Белый Пророк, они не смогли принять этого. Они показывали мне разные письмена, пытаясь объяснить, какая чудовищная наглость движет мною. Но чем больше я читал, тем больше росла моя уверенность. Я пытался сказать им, что мое время уже пришло. Они отвечали только, что мне следует ждать и учиться, чтобы быть уверенным. Мы не были в восторге друг от друга, когда расстались. Думаю, они были поражены, обнаружив, что я ушел от них таким молодым, хотя я и предсказывал им это задолго до ухода. - Он взглянул на меня со странной виноватой улыбкой. - Может быть, если бы я остался и продолжил обучение, мы бы лучше знали, как спасти мир.
     Я почувствовал, как внезапно что-то сжалось у меня в животе. Я уже начал полагаться на веру в то, что хотя бы шут точно знает, к чему мы идем.
     - Что же на самом деле ты знаешь о будущем?
     Он набрал в грудь воздуха, потом выдохнул.
     - Только то, что мы вместе строим его, Фитци-Фитц. Мы строим его вместе.
     - Я думал, ты изучил все эти писания и пророчества...
     - Изучил. И когда я был младше, я видел много снов и у меня бывали видения. Но я уже говорил тебе - там нет ничего определенного. Вот посмотри, Фитц. Если бы я показал тебе шерсть, ткацкий станок и ножницы, мог бы ты посмотреть на это и сказать: "О, вот куртка, которую я завтра надену"? Но когда куртка уже на тебе, легко оглянуться назад и сказать: "Да эти вещи предсказывали куртку".
     - Тогда какая в этом польза? - спросил я с отвращением.
     - Польза? - повторил он. - Ах, я никогда не думал об этом так. Польза.
     Некоторое время мы шли молча. Я видел, какого труда ему стоило шагать вровень со мной, и жалел, что нельзя было оставить одну из лошадей и провести ее через оползень.
     - Ты можешь читать знаки погоды, Фитц? Или следы животных?
     - Что касается погоды, то только некоторые. В следах животных я разбираюсь лучше.
     - Но и в том и в другом ты всегда уверен, что прав?
     - Нет. Никогда до рассвета не знаешь следующего дня или пока не загонишь зверя.
     Так и с чтением будущего. Я никогда не знаю... Пожалуйста, давай остановимся. Хотя бы на минутку. Я хочу отдышаться и сделать глоток воды.
     Я неохотно согласился. Прямо у дороги лежал покрытый мхом камень, и шут уселся на него. Недалеко от нас росли вечнозеленые деревья. Приятно было снова видеть их. Я сошел с дороги, чтобы сесть рядом с шутом, и внезапно ощутил: дорога звучит. Звук дороги был слабым, как жужжание пчелы, и, когда он внезапно прекратился, я понял это. Я зевнул, чтобы прочистить уши, и внезапно в голове у меня прояснилось.
     - Много лет назад у меня было видение, - заметил шут. Он выпил еще немного воды, потом передал мне мех. - Я видел черного оленя, который поднимался с ложа из блестящего черного камня. И когда я впервые увидел черные стены Баккипа, поднимающиеся над водами, я сказал себе: ага, вот что это значило. А теперь я вижу, как юный бастард, на гербе которого тоже олень, идет по дороге, сделанной из черного камня. Может быть, сон означал именно это? Но видение было должным образом записано, и когда-нибудь, много лет спустя, мудрые люди решат, каково было его значение. Вероятно, это случится, когда и ты, и я уже будем мертвы.
     Я задал вопрос, который давно мучил меня:
     - Кеттл говорит, что есть предсказание о моем ребенке... ребенке Изменяющего.
     - Есть такое, - спокойно признал шут.
     - Значит, ты считаешь, что нам с Молли предстоит потерять Неттл, посадив ее на трон Шести Герцогств?
     - Неттл. Знаешь, мне нравится ее имя. Очень нравится.
     - Ты не ответил на мой вопрос, шут.
     - Спроси меня снова, лет через двадцать. Такие вещи гораздо проще решить, когда оглядываешься назад. - Он искоса бросил на меня взгляд, давая понять, что не стоит и мечтать вытянуть из него еще что-нибудь. Я сделал новую попытку:
     - Так ты прошел весь этот путь, чтобы Шесть Герцогств не были захвачены красными кораблями?
     Он странно посмотрел на меня, потом улыбнулся, пораженный:
     - Ты так это видишь? Ты думаешь, мы делаем все это, чтобы спасти твои Шесть Герцогств? - Когда я кивнул, он покачал головой:
     - Фитц, Фитц, я пришел, чтобы спасти мир. Шесть Герцогств, побежденные красными кораблями, это всего лишь первые камешки огромной лавины. - Он снова сделал глубокий вдох. - Я знаю, что красные корабли кажутся вам ужасным бедствием, но горе, которое они приносят вашему народу, не более чем прыщик на заднице мира. Если бы это было все, если бы речь шла только о войне с варварами - это было бы нормальным развитием мира. Но нет. Они первое пятно потока яда. Фитц, смею ли я говорить тебе это? Если мы потерпим поражение, яд польется рекой. "Перековывание" пускает корни как новый обычай - нет, как развлечение для знати. Посмотри на Регала и его "королевское правосудие". Он уже поддался этому. Он ублажает свое тело наркотиками и умерщвляет душу дикими развлечениями. Да, и распространяет эту болезнь среди своего окружения. Скоро они не будут получать удовлетворения от искусства, не проливающего крови, а игры будут развлекать их только в том случае, если ставкой является сама жизнь. Жизнь обесценивается, распространяется рабство, ведь если человеческую жизнь можно отнять ради развлечения - насколько разумнее с выгодой использовать ее!
     Его голос набирал силу и страстность, пока он говорил. Потом он внезапно сбился и опустил голову на колени. Я положил руку ему на плечо, но он только покачал головой. Через мгновение шут выпрямился.
     - Вынужден заявить, что разговаривать с тобой гораздо тяжелее, чем идти. Поверь моему слову, Фитц. Они такое же зло, как красные корабли, а не дилетанты и экспериментаторы. У меня были видения того, во что превращается мир, когда они процветают. Но клянусь, что в этом цикле такого не случится.
     Он со вздохом поднялся на ноги и подал мне руку. Я взял ее, и мы продолжили путь. Он дал мне достаточно пищи для размышлений, и я мало говорил. Я воспользовался преимуществом более пологих склонов и пошел вдоль дороги, а не по ней. Шут не жаловался на неровную почву.
     По мере того как дорога все глубже уходила в долину, становилось теплее, а на деревьях прибавлялось листвы. К вечеру склон стал таким, что мы смогли разбить палатку на порядочном расстоянии от дороги. Перед сном я показал Кеттл решение ее задачи, и она кивнула, будто была очень довольна. Она немедленно начала составлять новую задачу, но я остановил ее:
     - Не думаю, что это понадобится мне сегодня. Я на самом деле хочу спать.
     - Да? Тогда тебе не стоит хотеть снова проснуться.
     Я посмотрел на нее, удивленный. Она продолжала расставлять камни.
     - Ты один против троих, и эти трое - группа, - заметила она уже мягче. - А на самом деле, возможно, их даже четверо. Если братья Регала владеют Скиллом, вполне вероятно, что и у него есть какие-то способности. С помощью остальных он може