чил у Галена.
Это было все равно что читать выученную речь, пока тебя душат. Я сдался.
Я совсем сдался. Откуда-то, как перышко, несомое ветерком, или  пылинка,
танцующая в солнечном  луче,  пришел  голос  Верити,  говоривший:  "Быть
открытым - это просто не быть закрытым".
   Мир был безграничным пространством, и все в нем было  связано.  Я  не
произносил его имени вслух и не думал о его лице. Верити был здесь,  все
время был здесь, и дотянуться до него было очень легко.
   Вы живы!
   Конечно. Но тебе не следует так выплескивать силу. Ты разом выливаешь
все, что у тебя есть. Регулируй себя. Будь точным.
   Он вернул меня в мое тело и ахнул, узнавая.
   Отец!
   Верити грубо толкнул меня.
   Назад! Отпусти его! У него нет для этого сил! Ты убьешь  его,  идиот!
Отпусти!
   Когда я пришел в себя и открыл глаза, я лежал на боку перед  камином.
Лицо мое обжигал жар от огня. Я со стоном откатился и увидел короля. Его
губы втягивались  и  вытягивались  при  каждом  вздохе,  кожа  приобрела
синеватый оттенок. Баррич, Кетриккен и  шут  беспомощным  кругом  стояли
вокруг него.
   - Сделайте.., что-нибудь! - задыхаясь сказал я им.
   - Что? - спросил шут, веря, что я знаю ответ.
   Я порылся в памяти и  нащупал  единственное  лекарство,  которое  мог
вспомнить.
   - Эльфовая кора, - прохрипел я. Комната по краям все  еще  оставалась
черной. Я закрыл глаза и прислушался к их тревожной  суете.  Медленно  я
начинал понимать, что сделал. Я работал Скиллом. Я воспользовался  силой
своего короля, чтобы сделать это.
   "Ты  будешь  Смертью  Королей",  -  сказал   шут.   Пророчество   или
проницательное  предположение?  Предположение   Проницательного?   Слезы
выступили у меня на глазах.
   Я почувствовал запах чая  из  эльфовой  коры.  Чистая  сильная  кора,
никакого имбиря или мяты, чтобы отбить запах. Я заставил себя приоткрыть
глаза.
   - Слишком горячо, - прошептал шут.
   - Он быстро остынет на ложке, - покачал головой Баррич и влил немного
жидкости в рот  короля.  Я  не  увидел,  что  король  сделал  глоток.  С
приобретенным в конюшне опытом Баррич мягко потянул вперед  нижнюю  губу
короля, а потом погладил его  горло.  Он  влил  еще  одну  ложку  в  рот
расслабленного Шрюда.
   Кетриккен присела рядом со мной. Она  положила  мою  голову  себе  на
колени и поднесла к моим губам горячую  чашку.  Я  выпил.  Чай  оказался
слишком горячим, но мне было все равно. Я шумно всасывал  его  вместе  с
воздухом. Я проглотил его, борясь с удушьем, вызванным горечью.
   Темнота начинала рассеиваться.  Снова  появилась  чашка,  и  я  снова
выпил. Настой был достаточно сильным, чтобы мой язык  онемел.  Я  поднял
глаза на Кетриккен и встретил ее взгляд. Я чуть заметно кивнул.
   - Верити жив? - спросила она тихо.
   - Да, - больше я ничего не смог выговорить.
   - Он жив! - громко крикнула она остальным, в ее голосе была радость.
   - Отец мой! - простонал Регал. Он стоял в дверях,  покачиваясь,  лицо
его покраснело от злобы  и  выпитого  вина.  За  его  спиной  я  заметил
стражника и маленькую Розмэри  с  широко  раскрытыми  глазами.  Каким-то
образом она  умудрилась  проскользнуть  мимо  этих  людей,  подбежать  к
Кетриккен и вцепиться в ее юбки. На мгновение все застыли.
   Потом Регал ворвался в комнату, восклицая и засыпая всех требованиями
и вопросами, но не давая никому ни малейшего шанса заговорить. Кетриккен
продолжала сидеть на корточках рядом со мной - клянусь, что если  бы  не
она, гвардейцы Регала немедленно схватили бы меня. Лицо  короля  немного
порозовело. Баррич поднес к его губам еще одну полную чайную  ложку,  и,
увидев, как король глотает, я обрадовался.
   Но не Регал.
   - Что ты даешь ему? Прекрати немедленно! Я не хочу,  чтобы  мой  отец
был отравлен грязным конюхом.
   - У него был еще один приступ, мой принц, - сказал внезапно шут.  Его
голос как будто пробил брешь в хаосе комнаты, и из  этой  бреши  выросла
тишина. - Чай из эльфовой коры поддержит его. Я уверен, что даже  Волзед
слышал об этом.
   Принц  был  пьян.  Он  не  был  уверен,  советуется  с  ним  шут  или
издевается. Он сверкнул глазами на шута, который мило улыбнулся в ответ.
   -  О,  -  неохотно  сказал  Регал,  на  самом  деле  не  желая   быть
успокоенным. - Хорошо, а что с этим? - он гневно посмотрел на меня.
   - Пьян. - Кетриккен  встала,  позволив  моей  голове  с  убедительным
стуком упасть на пол. Искры света замелькали перед моими глазами.  В  ее
голосе было только отвращение. - Начальник конюшен. Уведите его  отсюда.
Вам не следовало пускать  его  сюда.  В  следующий  раз  будьте  любезны
воспользоваться вашим разумом, когда он потеряет собственный.
   - Всем известно, что  наш  начальник  конюшен  сам  любит  пропустить
рюмашку-другую, моя  леди,  королева.  Подозреваю,  что  и  сегодня  они
веселились вместе, - ухмыльнулся Регал.
   - Уж очень он переживает смерть Верити, - просто  сказал  Баррич.  Он
был верен себе, предлагая объяснение, но не извинение. Он взял  меня  за
ворот рубашки и рывком поднял на ноги. Мне не пришлось  притворяться.  Я
действительно раскачивался, пока он не перехватил меня поудобнее.  Краем
глаза я заметил, как шут поспешно вливает в рот короля новую порцию чая.
Я молился, чтобы никто не помешал ему.  Когда  Баррич  грубо  вытаскивал
меня из комнаты, я  слышал,  как  королева  Кетриккен  упрекает  Регала,
говоря, что ему следовало бы быть внизу, с его гостями,  и  обещая,  что
сама уложит короля в  постель.  Когда  мы  поднимались  по  лестнице,  я
услышал, как спускаются Регал и его  стражники.  Принц  все  еще  что-то
бормотал, утверждая, что он не дурак и ни с чем не  перепутает  заговор,
когда увидит его. Это встревожило меня, но я был  совершенно  уверен:  у
него нет ни малейшего представления о том, что на самом деле происходило
в королевских покоях. Когда мы добрались до моей двери, я уже  настолько
пришел в себя, что сам смог отпереть многочисленные запоры. Баррич вошел
вслед за мной.
   - Будь у меня собака, которая болела бы так же часто, как  ты,  я  бы
прикончил ее, - заметил он ласково. - Хочешь еще коры?
   - Хорошо бы, но не такую сильную дозу. У тебя  есть  немного  имбиря,
мяты или розовых бутонов?
   Он взглянул на меня. Я сидел в кресле, пока он ворошил жалкие угли  в
моем очаге. Он развел огонь, налил воды в  котелок  и  повесил  его  над
очагом. Затем нашел чайник и положил туда растертую кору,  потом  достал
кружку и протер ее от пыли. Он все приготовил и  расставил,  после  чего
огляделся. Что-то похожее на отвращение появилось на его лице.
   - Почему ты так живешь? - спросил он.
   - Как?
   - В такой пустой  и  неуютной  комнате.  Я  видал  палатки  в  зимних
лагерях, в которых было веселее, чем у тебя. Как  будто  ты  никогда  не
оставался здесь дольше чем на ночь или на две.
   Я пожал плечами.
   - Никогда не задумывался над этим.
   Некоторое время мы молчали.
   - А следовало бы, - сказал он неохотно. - А еще о том, как  часто  ты
бываешь ранен или болен.
   - Тому, что случилось сегодня, ничем не помочь.
   - Ты знал, чем это закончится для тебя, но продолжал, несмотря ни  на
что.
   - Я был должен, - я смотрел, как он заливает растертую  кору  горячей
водой.
   - Должен? Шут убедительно возразил. Но, нет, ты ринулся вперед. Ты  и
король Шрюд, вы оба.
   - Ну и что?
   - Я знаю кое-что о Скилле, - тихо сказал Баррич. -  Я  был  человеком
короля для Чивэла. Не так часто. И после этого я не был в  таком  плохом
состоянии, как ты сейчас, за исключением одного или двух случаев,  но  я
чувствовал его  возбуждение,  его...  -  он  вздохнул,  -  его  полноту.
Единение с миром. Чивэл как-то говорил со мной об этом.  "Человек  может
попасть в зависимость от Скилла, - сказал он. - И тогда он  ищет  повода
применять его  чаще,  и  в  результате  бывает  поглощен  им".  -  Через
мгновение он добавил:
   -  Это  немного  похоже  на  радость  битвы.  Ощущение  движения,  не
ограниченного временем, или того, что ты превращаешься в силу,  большую,
чем сама жизнь.
   - Поскольку я не могу работать Скиллом  один,  вряд  ли  это  так  уж
опасно для меня.
   - Ты очень часто предлагаешь себя тем,  кто  может,  -  прямо  сказал
Баррич. - Так же часто, как бросаешься навстречу опасностям,  в  которых
чувствуешь такое же возбуждение. Во время битвы ты впадаешь в бешенство.
А что с тобой происходит, когда ты работаешь Скиллом?
   Я  никогда  не  задумывался  над  этим.  Что-то  в   словах   Баррича
встревожило меня, но я выкинул эти мысли из головы.
   - Быть человеком короля - мой долг. Кроме того, это  ведь  было  твое
предложение, разве нет?
   - Верно. Но я бы послушался шута. А ты не сомневался. Ты  ни  секунды
не боялся того, что могло случиться с  тобой.  Может  быть,  тебе  стоит
подумать о себе.
   - Я знаю, что  делаю,  -  я  сказал  это  гораздо  более  резко,  чем
намеревался, и Баррич не ответил. Он налил в кружку чаю и  протянул  его
мне с особым выражением лица, означавшим "подумай о том, что я  говорю".
Я взял кружку и уставился в огонь. Он сел на мой сундук с одеждой.
   - Верити жив, - тихо проговорил я.
   - Я слышал, как это сказала  королева.  Я  никогда  не  верил  в  его
смерть, - он принял это очень спокойно. И с тем же спокойствием добавил:
   - Но у нас нет доказательств.
   - Доказательств? - переспросил я. - Король разговаривал с ним.  Разве
этого недостаточно?
   - Для меня более чем достаточно. Для большинства других людей...
   - Когда король выздоровеет, он поддержит меня. Верити жив.
   - Я  сомневаюсь,  что  это  помешает  Регалу  объявить  себя  будущим
королем. Церемония назначена на следующую неделю. Думаю, что  он  сделал
бы это сегодня, если бы не необходимость присутствия всех герцогов.
   Эльфовая кора, или изнеможение,  или  просто  непрекращающийся  поток
событий, - но  комната  внезапно  покачнулась.  Мне  показалось,  что  я
бросился наперерез несущейся телеге, чтобы остановить ее,  но  она  меня
переехала. Шут был прав. Сделанное мною сегодня мало что  значило,  если
не считать успокоения для Кетриккен. Поток отчаяния захлестнул  меня.  Я
поставил пустую  кружку.  Шесть  Герцогств  разваливались.  Мой  будущий
король вернется в  развалившуюся  страну,  на  разоренное  побережье,  в
разграбленный и пустой замок. Наверное, если бы я верил  в  Элдерлингов,
то мог бы каким-то образом поверить и в то, что  все  это  еще  кончится
хорошо. Но сейчас я чувствовал только свою вину. Баррич странно  смотрел
на меня.
   - Иди в постель, - посоветовал он. - Иногда от передозировки эльфовой
коры человек впадает в мрачное  настроение.  Во  всяком  случае,  так  я
слышал.
   Я кивнул. А про себя подумал,  не  в  этом  ли  была  причина  частых
депрессий Верити.
   - Тебе надо как следует отдохнуть. Утром дела могут пойти лучше, - он
хмыкнул и по-волчьи улыбнулся, - а могут и  не  пойти.  Но,  по  крайней
мере, отдых подготовит тебя  к  встрече  с  грядущими  событиями,  -  он
помолчал и стал серьезным. - Молли заходила ко мне.
   - С ней все в порядке? - спросил я.
   - Принесла свечи,  хотя  знала,  что  мне  они  не  нужны,  -  Баррич
пропустил мой вопрос мимо ушей. - Как будто искала повода поговорить  со
мной...
   - Что она сказала? - я встал с кресла.
   - Немногое. Она все еще очень сдержанна со мной. А я  очень  прям.  Я
просто передал ей, что ты без нее скучаешь.
   - А она?
   - Ничего, - он улыбнулся. - Но она очень мило краснеет, - он вздохнул
и снова посерьезнел. - И потом я прямо  спросил,  не  пугал  ли  ее  еще
кто-нибудь. Она расправила маленькие плечи и сжала  зубы,  как  будто  я
пытался что-то впихнуть ей в рот. Она сказала,  что  благодарна  мне  за
участие, но  может  сама  позаботиться  о  себе.  -  Понизив  голос,  он
поинтересовался:
   - Как ты думаешь, попросит она помощи, если ей понадобится?
   - Не знаю, -  признался  я,  -  у  нее  собственные  представления  о
мужестве и собственный способ драться. Она поворачивается и  идет  прямо
навстречу врагам. Что до меня, то я пытаюсь извернуться и подойти к  ним
с тыла. Иногда она заставляет меня чувствовать себя трусом.
   Баррич встал и потянулся, так что в плечах у него затрещало.
   - Ты не трус, Фитц. Тут я за тебя поручусь.  Может  быть,  ты  просто
лучше нее понимаешь,  что  происходит.  Хотел  бы  я  иметь  возможность
успокоить тебя,  но  не  могу.  Я  буду  заботиться  о  ней.  Настолько,
насколько она мне позволит, -  он  искоса  взглянул  на  меня.  -  Хендс
сегодня спросил, кто эта хорошенькая леди, которая приходит ко  мне  так
часто.
   - Что ты сказал ему?
   - Ничего. Просто посмотрел на него.
   Я знал этот взгляд. Больше Хендс спрашивать не будет.
   Баррич ушел, и я растянулся на постели, тщетно надеясь  отдохнуть.  Я
заставлял себя лежать спокойно, пытался хотя бы немного расслабиться, но
тревожные мысли не покидали меня. Конечно, мои мысли  должны  были  быть
направлены только на бедственное  положение  моего  короля.  Боюсь,  что
большая часть из них принадлежала Молли, которая  сидела  одна  в  своей
пустой комнате. Когда это стало невыносимым,  я  встал  и  скользнул  за
дверь.
   Звуки затихающего  веселья  все  еще  доносились  из  Большого  зала.
Коридор был пуст. Я тихо двинулся к  лестнице.  Сказал  себе,  что  буду
очень, очень осторожен. Я только стукну ей в дверь, может быть, зайду на
минутку, только убедиться, что с ней  все  в  порядке.  Не  более  того.
Просто самый короткий из визитов...
   Тебя преследуют, прошептал Ночной Волк у меня  в  голове.  Теперь  он
разговаривал со мной только шепотом, так как  боялся,  что  его  услышит
Баррич. Я не остановился. Иначе мой преследователь мог догадаться, что я
заподозрил  слежку.  Я  почесал  плечо,   чтобы   получить   возможность
обернуться, но ничего не увидел.
   Принюхайся.
   Я так и сделал - быстрый выдох, за которым последовал глубокий  вдох.
Ясный след запаха в воздухе - чеснок. Я осторожно прощупал все вокруг  и
похолодел. Тут, в противоположном конце коридора, укрывшийся  в  дверном
проеме. Уилл. Темный, худой Уилл с  вечно  полузакрытыми  глазами.  Член
группы, которого отозвали из Бернса. Очень осторожно я  коснулся  завесы
Скилла, которая прятала его от меня, - слабый намек, чтобы я не  замечал
его. Легкий запах самоуспокоения,  посланный  в  мою  сторону,  чтобы  я
сделал все, что собирался. Очень коварно. Очень искусно.  Гораздо  более
тонкое прикосновение, чем те, что демонстрировали мне Сирен и Джастин.
   Опаснейший человек.
   Я пошел на лестничную площадку и взял хранившиеся там свечи, а  потом
вернулся в свою комнату, как будто это  было  моей  единственной  целью.
Когда я закрыл за собой дверь, во рту  у  меня  пересохло.  Я  судорожно
вздохнул и заставил себя проверить защиту, охранявшую мое  сознание.  Во
мне Уилла не было, это я мог  сказать  с  уверенностью.  Значит,  он  не
вынюхивал мои мысли, а только внушал мне  свои,  чтобы  ему  легче  было
преследовать меня. Если бы не Ночной Волк, он пошел бы за мной  прямиком
к двери Молли. Я заставил себя снова лечь в  постель,  чтобы  попытаться
припомнить все мои действия с тех пор,  как  он  вернулся  в  Баккип.  Я
недооценивал его как врага просто потому, что он не излучал ненависти ко
мне, как Сирен и Джастин. Он всегда был  тихим,  незаметным  юношей.  Он
вырос и стал ничем не примечательным человеком,  вряд  ли  заслуживающим
чьего-либо внимания.
   Я был дураком.
   Я не думаю, что он следил за тобой раньше. Но я не уверен.
   Ночной Волк, брат мой, как мне благодарить тебя?
   Оставайся живым. Он помолчал. И принеси мне имбирный пряник.
   Ты получишь его, обещал я горячо.
   Огонь, разведенный Барричем, уже угасал, а я все еще не  спал,  когда
ощутил сквозняк из открытой двери во владения Чейда, пробежавший по моей
комнате.
   Я с облегчением встал и пошел к нему.
   Он с нетерпением расхаживал по своей маленькой комнате, ожидая  моего
появления, и накинулся на меня, как только я вошел.
   - Убийца - это орудие, - прошипел он мне. - Почему-то мне никогда  не
удавалось вдолбить это в тебя. Мы -  орудия.  Мы  ничего  не  делаем  по
собственной воле.
   Я резко остановился, потрясенный яростью в его голосе. Меня  охватило
негодование:
   - Я никого не убивал!
   - Шшшш! Говори тихо. Я бы не был в этом так уверен  на  твоем  месте.
Сколько раз я делал свою работу и не сам вонзал нож, а просто  устраивал
так,  что  у  кого-то  другого  появлялась  соответствующая  причина   и
возможность сделать это за меня?
   Я промолчал.
   Он посмотрел на меня и вздохнул. Ярость и сила уходили.
   - Иногда единственное, что можно сделать, это просто спасти  то,  что
осталось. Иногда приходится смириться с этим. Мы не должны предпринимать
никаких действий,  мальчик.  То,  что  ты  сделал  сегодня,  было  плохо
обдумано, - сказал он мягко.
   - Так  мне  говорили  и  шут,  и  Баррич.  Не  думаю,  что  Кетриккен
согласилась бы с этим.
   - Кетриккен и ее ребенок научились бы жить со своим горем, так же как
и король  Шрюд.  Посмотри,  чем  они  были.  Чужеземная  женщина,  вдова
умершего принца, мать ребенка, который еще не появился на свет и который
много лет не  сможет  получить  власть.  Регал  решил,  что  Шрюд  будет
слабеющим полубезумным стариком, которого можно дергать за ниточки,  как
марионетку,  но  вполне  безвредным.  Не  было   никакой   необходимости
устранять его и Кетриккен. О, я согласен, положение  Кетриккен  не  было
совершенно безопасным, но она не была в прямой  оппозиции  к  Регалу.  А
теперь это так.
   - Она не сказала ему о том, что мы узнали, - сказал я нехотя.
   - Ей и не нужно говорить. Это сразу будет  видно  по  тому,  как  она
станет держаться с Регалом. Он опустил ее до положения вдовы.  Ты  снова
вознес ее на место будущей королевы. Но я беспокоюсь о Шрюде.  Это  Шрюд
держит ключ, и он может заявить, что Верити жив и у Регала  нет  никаких
прав на титул будущего короля. Именно его должен бояться Регал.
   - Я видел Шрюда Проницательного, Чейд. На самом деле  видел  его.  Не
думаю, что  он  выдаст  Регалу  эту  тайну.  В  этом  изможденном  теле,
одурманенном наркотиками и измученном болью, все еще жив  проницательный
человек.
   -  Возможно.  Но  он  глубоко  спрятан.  Наркотики  и  боль   вынудят
проницательного человека сделать глупость. Человек,  умирающий  от  ран,
подгоняет лошадь, чтобы вступить в последний бой. Боль  может  заставить
человека рисковать или проявлять себя странным образом.
   Его слова звучали слишком разумно.
   - Разве ты не можешь попросить Шрюда не говорить Регалу о том, что мы
узнали?
   - Вероятно, я мог бы попытаться, если бы  этот  проклятый  Волзед  не
путался все время под ногами. Раньше в этом не было ничего плохого, и он
был управляем и полезен. Он никогда не знал,  что  за  травами,  которые
приносят  ему  торговцы,  стою  я,  и  даже  не   догадывался   о   моем
существовании. Но теперь он впился в короля, как клещ,  и  даже  шут  не
может надолго выгнать его. Мне редко удается провести со  Шрюдом  больше
нескольких минут. И я считаю большой удачей, если мой  брат  в  сознании
хотя бы половину этого времени.
   Что-то в его голосе заставило меня пристыженно опустить голову.
   - Прости, - сказал я, - иногда я забываю, что для тебя он  не  только
король.
   - Что ж... На самом деле мы никогда не были особенно  близки.  Но  мы
двое немощных стариков, которые теряли силы вместе. Иногда это дает даже
большую близость. Мы прошли сквозь время до твоего  рождения.  Мы  можем
тихо разговаривать и  вспоминать  дни,  которые  давно  минули.  Я  могу
рассказать тебе, как это было, но ты все равно не поймешь. Мы словно два
чужеземца, запертые в чужой стране и не  способные  вернуться  домой.  И
только мы двое можем подтвердить реальность того места, где мы  когда-то
жили. По крайней мере, когда-то мы могли.
   Я подумал о двух детях, которые носились по берегу залива, срывали  с
камней