вый раз я был королем Шрюдом в мягкой ночной рубашке и в чистой постели. На сей раз было хуже. У меня болел каждый сустав. Внутри все горело, и я обжег себе лицо и руки. В этом теле было больше боли, чем жизни. Как свеча, сгоревшая почти до основания. Я с трудом открыл слипшиеся глаза. Я растянулся на холодном камне. Волк сидел и смотрел на меня.
     Это не правильно, - сказал он мне.
     Я не мог придумать на это никакого ответа. Это действительно было не правильно. Через некоторое время я заставил себя встать на четвереньки. Руки мои болели. Колени болели. Каждый сустав скрипел и жаловался, когда я заставил себя встать и огляделся. Ночь была теплой, но я все еще дрожал. На постаменте надо мной громоздился незаконченный дракон.
     Я не понимаю. Ночной Волк молил об объяснении.
     Я не хочу понимать. Я не хочу знать.
     Но, хотел я этого или нет, я знал. Я медленно пошел, и волк пошел следом за мной. Мы прошли мимо умирающего огня между двумя палатками. Никого не было на часах. Из палатки Кетриккен доносились тихие звуки. Лицо Верити - вот что она увидела в сумерках. Темные глаза Верити, глядящие в ее глаза. Она верила, что ее муж наконец пришел к ней.
     На самом деле так оно и было.
     Я не хотел слушать. Я не хотел знать. Я шел осторожной стариковской походкой. Огромные каменные глыбы возвышались вокруг нас. Впереди что-то тихо звенело. Я шел через каменные тени с острыми краями к лунному свету.
     Однажды ты делил со мной мое тело. Это похоже?
     - Нет. - Я произнес это вслух и вместе с этим словом услышал тихое царапанье. Что это?
     Я пойду и посмотрю. Волк растаял в тенях. Он вернулся мгновенно. Это Лишенный Запаха. Он прячется от тебя. Он не узнал тебя.
     Я знал, где мне искать его. Это заняло много времени. Это тело вообще с трудом могло двигаться, не говоря уже о том, чтобы двигаться быстро. Когда я подошел к Девушке-на-драконе, мне было ужасно трудно взобраться на постамент. Оказавшись наверху, я увидел повсюду свежие осколки. Я сел у ног дракона, осторожно опустившись на холодный камень. Я посмотрел на его работу. Он почти закончил ее.
     - Шут? - позвал я в темноту.
     Он медленно вышел из теней и встал передо мной, опустив глаза.
     - Мой король, - сказал он тихо, - я пытался. Но я не могу удержаться. Я не могу оставить ее здесь...
     Я кивнул, медленно, без слов. У основания постамента скулил Ночной Волк. Шут посмотрел на него, потом на меня. На лице его появилось озадаченное выражение.
     - Мой лорд? - спросил он.
     Я поискал нить связи Скилла между нами и нашел ее. Лицо шута было совершенно неподвижным. Он пытался понять. Он подошел и сел рядом со мной, глядя на меня так, словно мог видеть сквозь кожу Верити.
     - Мне это не нравится, - сказал он наконец.
     - Мне тоже, - согласился я.
     - Почему же ты...
     - Лучше не знать, - быстро проговорил я. Некоторое время мы сидели молча. Потом шут протянул руку, чтобы смахнуть каменную пыль под ногой дракона. Он встретил мой взгляд, но лицо его все еще было замкнутым, когда он вытащил из-под рубашки резец. Его молотком был камень.
     - Это резец Верити.
     - Я знаю. Ему он больше не нужен, а мой нож сломался. - Он осторожно приставил резец к камню. - Да и работает он гораздо лучше.
     Я смотрел, как он откалывает очередной кусок. Я соединил его мысли со своими.
     - Она тянет твою силу, - заметил я тихо.
     - Я знаю. - Упал еще один осколок, - Мне было любопытно. И мое прикосновение причинило ей боль, - Он снова поднял свой резец, - Я чувствую, что должен ей что-то.
     - Шут, она может взять все, что ты ей предложишь, и этого все равно не хватит.
     - Откуда ты знаешь?
     Я пожал плечами:
     - Это тело знает.
     Потом я смотрел, как он приложил свои серебряные пальцы к тому месту, где рубил. Я вздрогнул, но не ощутил никакой боли. Она взяла от него что-то. Но у него не было Скилла, чтобы творить ее своими руками. То, что он ей давал, только причиняло ей новые муки.
     - Она напоминает мне мою старшую сестру, - сказал он в ночь. - У нее были золотые волосы. - Я сидел молча, в пронзительной тишине. Он не смотрел на меня, когда добавил:
     - Я бы хотел увидеть ее еще раз. Она ужасно баловала меня. Я хотел бы увидеть снова всю мою семью. - Тон его голоса был всего лишь задумчивым, когда он медленно двигал пальцами по обработанному резцом камню.
     - Шут, дашь мне попробовать?
     Он бросил на меня почти ревнивый взгляд.
     - Она может не принять тебя, - предупредил он. Я улыбнулся ему. Улыбкой Верити, сквозь его бороду.
     - Между нами связь. Тонкая, как ниточка. Ни эльфовая кора, ни твоя усталость не идут ей на пользу. Но эта связь есть. Положи руку мне на плечо.
     Я не знаю, почему я это сделал. Может быть, потому, что никогда раньше он не говорил со мной о сестре и о доме. Я не желал останавливаться и думать об этом. Не думать было гораздо легче, а не чувствовать было легче всего. Он положил свою руку не на плечо, а на шею. Он сделал это инстинктивно, и он был прав. Кожа к коже. Я узнал его лучше. Я держал серебряные руки Верити перед глазами и восхищался ими. Серебро для глаза и жгучая, кровоточащая рана для чувств. Потом торопясь, пока не успел передумать, я схватил бесформенную переднюю лапу дракона двумя руками. В то же мгновение я почувствовал дракона. Он почти извивался внутри камня. Я узнал край каждой чешуйки, кончик каждого страшного когтя. И я узнал женщину, которая вырезала его. Группа, очень давно. Группа Салт. Но Салт была слишком гордой. Она хотела остаться в собственном теле, вырезав себя на драконе, которому придавала форму ее группа. Они были слишком преданы ей, чтобы протестовать. И она почти преуспела. Дракон был закончен и почти наполнен. Дракон ожил и начал подниматься, когда группа была поглощена им. Но Салт безумно жаждала оставаться внутри резной девушки. Она не влилась в дракона. И дракон упал, не успев подняться, и снова утонул в камне, погрузившись в него навеки. Группа навсегда осталась заключенной в драконе, а Салт - заключенной в девушке. Все это я узнал быстрее молнии. Я чувствовал также голод дракона. Он тянул меня, моля о еде. Многое он взял у шута. Я чувствовал все, что он отдал дракону, светлое и темное. Глумливые насмешки садовников и камергеров в Баккипе. Цветущая ветка яблони за окном весной. Я сам и мой камзол, развевающийся на ветру, когда я тороплюсь за Барричем, пытаясь идти вровень с его широкими шагами. Серебряная рыбка, выпрыгивающая из тихого пруда на закате.
     Дракон настойчиво звал меня. Внезапно я понял, что на самом деле привело меня сюда. Возьми воспоминания о моей матери и чувства, которые они рождают. Я вовсе не хочу их знать. Возьми боль в моем горле, когда я думаю о Молли. Возьми все яркие дни, которые мы прожили с ней. Возьми их великолепие и оставь мне только тени того, что я видел и чувствовал. Дай мне возможность вспоминать их, не раня себя. Возьми мои дни и ночи в подземельях Регала. Достаточно знать, что со мной было сделано. Возьми это и позволь не ощущать мое лицо на каменном полу, не слышать звук, с которым ломается мой нос, не обонять и не осязать вкус собственной крови. Возьми мою боль от того, что я никогда не знал моего отца, возьми долгие часы, которые я простаивал перед его портретом, когда большой зал был пуст и я мог делать это один. Возьми мои...
     Фитц. Прекрати. Ты даешь ей слишком много. От тебя ничего не останется. Голос шута внутри меня звучал потрясенно от ужаса того, на что он меня подтолкнул.
     ...воспоминания о верхушке башни, о голом ветреном Саде Королевы и Галене, стоящем надо мной. Возьми образ Молли, бросающейся в объятия Баррича. Возьми его и погаси, чтобы он никогда больше не мог обжечь меня. Возьми...
     Брат мой. Хватит.
     Ночной Волк внезапно оказался между мной и драконом. Я знал, что все еще держу чешуйчатую переднюю лапу, но он зарычал на нее, чтобы она прекратила вытягивать из меня жизнь.
     Мне все равно. Пусть она заберет все, - сказал я Ночному Волку.
     А мне нет. Я не хочу быть связанным с "перекованным". Отойди, Холодная Тварь. Он зарычал.
     К моему удивлению, дракон отступил. Шут ущипнул меня за плечо.
     Отступи! Уйди от этого.
     Я отпустил переднюю лапу дракона. Я открыл глаза и удивился, обнаружив, что вокруг меня все еще ночь. Шут обнимал Ночного Волка.
     - Фитц, - сказал он тихо. Он говорил, уткнувшись в гриву Ночного Волка, но я ясно слышал его. - Фитц, прости меня, но нельзя просто выплеснуть всю свою боль. Если ты перестанешь чувствовать боль...
     Я не стал его слушать. Я смотрел на переднюю лапу дракона. Там, где мои руки лежали на бугристом камне, теперь были два отпечатка. В них каждая чешуйка была тонкой и безупречной. Я отдал ему все это, подумал я, все это - и какую ничтожную часть дракона мне удалось наполнить. Потом я подумал о драконе Верити. Он был огромным. Как он сделал это? Что же он держал в себе все эти годы, чтобы суметь придать форму такому дракону?
     - Он многое чувствовал, твой дядя. Великая любовь, огромная преданность. Иногда я думаю, что мои двести с лишним лет бледнеют рядом с тем, что он пережил в свои сорок с небольшим.
     Мы, все трое, повернулись к Кеттл. Я не был удивлен. Я знал, что она идет, и мне было все равно. Она тяжело опиралась на палку, кожа на лице еще больше сморщилась. Она встретила мой взгляд, и я понял, что она знает все. Ее связь Скилла с Верити была слишком сильной.
     - Слезайте отсюда. Все. Да поскорее, пока еще не очень навредили себе.
     Мы медленно подчинились. Я медленнее всех. Суставы Верити болели, тело его очень устало. Кеттл мрачно посмотрела на меня, когда я наконец встал рядом с ней.
     - Раз ты все равно собирался это сделать, мог бы вложить себя в дракона Верити, - заметила она.
     - Он бы мне не позволил. Вы бы мне не позволили.
     - Да. Мы бы не позволили. А теперь дай мне сказать тебе кое-что, Фитц. Ты пожалеешь о том, что отдал. Со временем ты, конечно, восстановишь некоторые из этих чувств. Все воспоминания связаны друг с другом и, как человеческая кожа, могут восстанавливаться. Со временем, предоставленные самим себе, эти воспоминания перестали бы причинять тебе боль. Но в один прекрасный день тебе, может, захочется снова испытать ее.
     - Сомневаюсь, - сказал я спокойно, чтобы скрыть собственную неуверенность, - у меня еще осталось вполне достаточно боли.
     Кеттл подняла к небу морщинистое лицо и втянула носом воздух.
     - Наступает рассвет, - сказала она, словно ощутила его приближение. - Ты должен вернуться к дракону Верити. А вы, - она повернула голову, чтобы посмотреть на шута и Ночного Волка, - должны пойти к краю каменоломни и проверить, не появились ли войска Регала. Ночной Волк, ты сообщишь Фитцу обо всем, что увидишь. Идите. И ты, шут. И оставь наконец в покое Девушку-на-драконе. Тебе пришлось бы отдать ей всю свою жизнь, и этого тоже было бы недостаточно. А раз так, не мучь ни ее, ни себя. Идите.
     Они пошли, но все равно несколько раз оглянулись.
     - Пойдем, - резко сказала мне Кеттл. Она поплелась назад, в ту сторону, откуда пришла.
     Я следовал за ней и шел так же скованно, как она, через черные и серебряные тени камней, усыпавших каменоломню.
     Она выглядела на все свои двести с чем-то лет. Я чувствовал себя еще старше. Тело болело, суставы трещали. Я поднял руку и почесал ухо. Потом резко отнял ее, раздосадованный своей глупостью. Теперь у Верити будет серебряное ухо. Кожа уже горела, и казалось, что далекие ночные насекомые начали гудеть гораздо громче.
     - Кстати, я хотела сказать, что очень сожалею. Насчет твоей Молли и всего остального. Я пыталась предупредить тебя, - голос Кеттл вовсе не звучал огорченно. Но теперь я понимал это. Почти все ее чувства были в драконе. Она говорила о том, что она почувствовала бы раньше. Ей все еще было больно за меня, но она не помнила никакой собственной боли, с которой это можно было бы сравнить.
     Я только тихо спросил ее:
     - Теперь уже не осталось ничего личного?
     - Только то, что мы скрываем от самих себя, - грустно ответила она. Потом оглядела меня:
     - Ты хорошо поступил в эту ночь. Очень хорошо. - Ее губы улыбались, но из глаз текли слезы. - Дать ему последнюю ночь юности и страсти. - Тут она заметила выражение моего лица. - Я больше не буду говорить об этом.
     Остаток пути мы прошли в молчании.
     Я сидел у теплых углей, оставшихся от костра прошлой ночи, и смотрел на рассвет. Гудение ночных насекомых постепенно сменилось утренними песнями далеких птиц. Теперь я слышал их очень хорошо. Это странно, подумал я, сидеть у костра и ждать самого себя. Кеттл ничего не сказала. Она глубоко вдыхала утренний воздух, пока ночь переходила в рассвет, и жадными глазами смотрела на светлеющее небо. Все это она вбирала в себя, чтобы вложить в дракона.
     Я услышал шаги и поднял голову. Я приближался. Моя походка была уверенной и быстрой, голова поднята. Лицо мое было свежевымытым, мокрые волосы зачесаны и собраны в хвост воина. Верити хорошо позаботился о моем теле. Наши глаза встретились в утреннем свете. Я увидел свои суженные глаза, когда Верити оценил свое собственное тело. Я встал и машинально начал отряхивать одежду. Потом понял, что я делаю. Я не рубашку одолжил моему королю. Мой смех звучал громче, чем обычно. Верити покачал головой:
     - Оставь это, мальчик. Тут уж ничего не исправишь. И в любом случае, я почти покончил с ним. - Он похлопал меня по груди моей ладонью. - Когда-то у меня тоже было такое тело, - сказал он мне, как будто я не знал. - Я совсем забыл, каково это. Совсем забыл. - Улыбка сошла с его лица, когда он посмотрел на меня, глядящего на него его собственными глазами. - Позаботься о нем, Фитц. Оно у тебя только одно.
     Волна головокружения. Тьма взвилась перед глазами, колени дрогнули, и я сел, чтобы не упасть.
     - Прости, - тихо сказал Верити, уже своим голосом.
     Я поднял глаза и увидел, что он смотрит на меня. Я молча смотрел на него. Я чувствовал запах Кетриккен на моей коже. Тело мое было очень усталым. На мгновение возникло ощущение величайшей не правильности всего этого. Глаза Верити встретились с моими и приняли все, что я чувствовал.
     - Я не буду ни извиняться перед тобой, ни благодарить тебя. Ни то ни другое не будет соответствовать тому, что ты сделал. - Он покачал головой. - И по правде говоря, как я могу сказать, что сожалею об этом? Это не так. - Он отвел глаза и посмотрел в небо. - Мой дракон поднимется. Моя королева зачала ребенка. Я прогоню красные корабли от наших берегов. - Он глубоко вздохнул. - Нет, я не сожалею о нашей сделке. - Он снова посмотрел на меня. - Фитц Чивэл, ты сожалеешь?
     Я медленно встал.
     - Я не знаю. - Я пытался понять. - Корни этого уходят слишком глубоко. Где бы я начал переделывать свое прошлое? Насколько далеко назад пришлось бы мне дотянуться, сколько всего пришлось бы мне изменить, чтобы изменить это или сказать сейчас, что не сожалею?
     Дорога под нами пуста, - сообщил Ночной Волк. Я знаю. Кеттл тоже знает. Она просто хотела занять чем-нибудь шута, а тебя отправила с ним, чтобы он был в безопасности. Вы уже можете вернуться.
     - Фитц Чивэл, с тобой все в порядке? - В голосе Верити звучало участие. Но оно не могло полностью скрыть триумф, который тоже звучал в нем.
     - Конечно нет, - ответил я им обоим. - Конечно нет.
     Я пошел прочь от дракона. У меня за спиной Кеттл нетерпеливо спросила:
     - Вы готовы оживить его?
     Тихий ответ Верити донесся до моих ушей:
     - Нет. Еще не сейчас. Еще ненадолго я оставлю эти воспоминания себе. Еще ненадолго я останусь человеком.
     Когда я проходил через лагерь, из своей палатки вышла Кетриккен. На ней были те же самые изношенные в пути туника и гамаши, что и накануне. Волосы ее были заплетены в короткую толстую косу. На лбу и в углах рта все еще оставались морщины. Но лицо ее мягко светилось, как драгоценная жемчужина. Обновленная вера сияла в ней. Она глубоко вдохнула утренний воздух и лучезарно улыбнулась мне.
     Я поспешил пройти мимо.
     Вода в ручье была очень холодной. Жесткие камыши росли вдоль одного берега. Я набрал полные ладони, чтобы как следует вымыться. Моя мокрая одежда была брошена в кусты на другой стороне ручья. Тепло зарождающегося дня обещало, что она скоро высохнет. Ночной Волк сидел на берегу и смотрел на меня, сморщив нос.
     Я не понимаю. Ты пахнешь совсем не плохо.
     Иди охотиться. Пожалуйста.
     Ты хочешь побыть один?
     Настолько, насколько это вообще возможно.
     Он встал и потянулся, отвесив мне при этом низкий поклон.
     Когда-нибудь мы останемся вдвоем. Мы будем охотиться. Есть и спать. И ты поправишься.
     Хорошо бы нам дожить до этого дня, - от всего сердца согласился я. Волк исчез. Я попробовал поскрести следы пальцев шута на моем запястье. Они не стирались, но зато я узнал массу вещей о жизненном цикле тростника. Я сдался. Я понял, что могу содрать с себя всю кожу и все равно не освобожусь от того, что произошло. Я вышел из ручья, стряхивая с себя воду. Одежда моя достаточно высохла, чтобы ее можно было надеть. Я сел и стал натягивать сапоги. Я чуть не подумал о Молли и Барриче, но быстро прогнал это видение. Вместо этого я заинтересовался, скоро ли появятся солдаты Регала и успеет ли Верити к тому времени закончить дракона. Может быть, он уже закончен. Я хотел бы увидеть это.
     Но еще больше я хотел остаться один.
     Я лег спиной на траву и смотрел вверх, в синее небо над головой. Я попытался почувствовать что-нибудь. Ужас, возбуждение, ярость. Ненависть. Любовь. Но испытывал только смущение. И усталость. Усталость тела и духа. Я закрыл глаза, защищаясь от сияния небес...
     Звуки арфы плыли вместе с журчанием ручья. Они смешивались с ним, потом танцевали сами по себе. Я открыл глаза и сощурился на Старлинг. Она сидела на берегу ручья рядом со мной и играла. Волосы ее были распущены и сохли на солнце, крупными волнами лежа на спине. Во рту у нее был зеленый стебелек, босые ноги утопали в мягкой траве. Она встретила мой взгляд, но ничего не сказала. Я смотрел, как ее руки перебирают струны. Ее левая рука работала больше, компенсируя скованность двух поврежденных пальцев. Я должен был что-то чувствовать по этому поводу. Я не знал что.
     - Что хорошего в чувствах? - Я не знал, что хочу задать этот вопрос, пока не произнес его.
     Ее пальцы замерли над струнами. Она сморщила лоб, глядя на меня.
     - Не думаю, что существует ответ на этот вопрос.
     - Я не ищу ответы на слишком многие вопросы в последнее время. Почему ты не в каменоломне и не смотришь, как они завершают дракона? По-моему, это отличный материал для песни.
     - Потому что я здесь, с тобой, - просто сказала она. Потом улыбнулась:
     - И потому что все остальные заняты. Кеттл спит. Кетриккен и Верити... она расчесывала ему волосы, когда я уходила. Не думаю, что видела раньше улыбку короля Верити. Когда он улыбается, он очень похож на тебя. Как бы там ни было, вряд ли они будут скучать без меня.
     - А шут?
     Она покачала головой:
     - Он скалывает камень вокруг Девушки-на-драконе. Я знаю, что ему не следует делать этого, но, по-моему, он не может остановиться. И я не знаю, как заставить его это сделать.
     - Вряд ли он может помочь ей. Но у него не хватает сил оставить свои попытки. У него острый язык, но нежная душа.
     - Я это знаю. Теперь. В некоторых отношениях я знаю его очень хорошо. В других он навсегда останется для меня тайной.
     Я молча кивнул в ответ на это. Некоторое время все было тихо. Потом, постепенно, молчание стало другим.
     - На самом деле, - неловко сказала Старлинг, - это шут предложил мне найти тебя.
     Я застонал. Я подумал, что он мог рассказать ей.
     - Я огорчена тем, что Молли... - начала она.
     - Но не удивлена, - закончил я вместо нее. Я поднял руку и прикрыл ею глаза, защищаясь от солнечного света.
     - Нет, - проговорила она тихо, - не удивлена. - Она задумалась, подбирая слова. - По крайней мере, ты знаешь, что она в безоп