маю, как у них вообще может быть  какой-нибудь  план.  Как
они общаются друг с другом? Это не похоже на совместные усилия.  Они  не
собираются вместе и не идут сюда бандами.  Просто  кажется,  что  все  и
каждый из них идут к замку, и при этом некоторые встречаются.
   - Как бабочки тянутся к пламени свечи.
   - Или мухи к падали, - мрачно заметил я.
   - Одни очарованы, другие - за пищей, - задумчиво произнес  Верити.  -
Хотел бы я знать, что притягивает ко  мне  "перекованных".  Может  быть,
что-то совсем другое?
   - А почему вы думаете, что нам нужно узнать, зачем они идут? Думаете,
их цель - вы?
   - Я не знаю. Но если я выясню,  то  смогу  понять  своего  врага.  Не
думаю, что это случайность. Полагаю, они идут ко мне, Фитц. Может  быть,
не по своей воле, но все равно их действия направлены против  меня.  Мне
необходимо понять почему.
   - Чтобы понять их, вы должны стать одним из них.
   - О, - он казался почти довольным, - а теперь кто говорит, как шут?
   От этого вопроса мне стало как-то  неловко,  и  я  не  стал  на  него
отвечать.
   - Мой принц, когда шут издевался надо мной... - Я помедлил,  все  еще
не в силах спокойно вспоминать об этом. Я  всегда  верил,  что  шут  мой
друг. Сейчас я попытался забыть об этом. - Он заставил меня задуматься в
своей дурацкой манере. Он сказал, если я правильно  понял  его  загадки,
что нужно искать  других  людей,  владеющих  Скиллом.  Мужчин  и  женщин
поколения вашего  отца,  которых  обучала  Солисити  еще  до  того,  как
мастером Скилла стал Гален. И, кроме  того,  он  сказал,  что  я  должен
больше узнать об Элдерлингах.  Как  их  можно  вызвать?  что  они  могут
сделать? кто они такие?
   Верити откинулся в кресле и сплел пальцы на груди:
   - Каждого из этих вопросов хватило бы и на дюжину человек. И  тем  не
менее и единственного недостаточно даже для одного,  потому  что  у  нас
слишком мало ответов. Что касается первого, то да, среди нас должны быть
владеющие Скиллом. Людей, которые даже старше моего  отца,  обучали  для
прошлых войн с островитянами. Не все знали, кто именно обучен. Уроки шли
очень уединенно, и даже члены группы  могли  знать  очень  немногих  вне
своего собственного круга.  Тем  не  менее  должны  остаться  записи.  Я
уверен, что они существовали. Но что с ними стало - никто  не  знает.  Я
думаю, они перешли от Солисити к Галену. Но они не были  найдены  в  его
комнате или среди его вещей после того, как он.., умер.
   Теперь настал черед Верити замолчать. Мы оба знали, как  Гален  умер,
мысленно оба при этом присутствовали,  хотя  никогда  не  обсуждали  это
между собой. Гален испустил дух изменником, в момент  попытки  захватить
силу Верити при помощи Скилла, высосать ее и убить его. Но  Верити  взял
силу у меня, чтобы убить  силы  самого  Галена.  Ни  одному  из  нас  не
доставляло  удовольствия  вспоминать  об  этом.  Но  я  говорил   смело,
стараясь, чтобы голос не выдал моих эмоций:
   - Вы думаете, Регал может знать, где эти записи?
   - Если и знает, он ничего об этом не  говорил.  -  Голос  Верити  был
таким же ровным, как и мой. Он закрыл эту тему. - Я  добился  некоторого
успеха в обнаружении владеющих Скиллом. Имена, по крайней мере.  Но  те,
кого мне удалось обнаружить, или уже умерли,  или  находятся  неизвестно
где.
   - Ага. - Я вспомнил, что слышал об  этом  от  Чейда  некоторое  время
назад. - Как вам удалось узнать их имена?
   - Некоторых вспомнил  мой  отец.  Членов  последней  группы,  которая
служила  королю  Баунти.  Других  немного  знал  я,  когда  был   совсем
маленьким. Еще нескольких  я  обнаружил,  разговаривая  со  стариками  в
замке, прося их вспомнить все, что они слышали об обучении Скиллу. Этих,
конечно, я расспрашивал не так подробно. Я не  хотел  и  по-прежнему  не
хочу, чтобы о моих поисках стало известно.
   - Могу я спросить почему?
   Он нахмурился и кивнул на свои карты:
   - Я не такой блестящий человек, каким был твой отец, мой  мальчик.  У
Чивэла бывали прозрения, казавшиеся  почти  волшебством.  А  то,  что  я
обнаружил, это схемы.  Тебе  не  кажется  странным,  что  все  одаренные
Скиллом, которых я смог найти, или умерли, или исчезли? Мне кажется, что
если я найду кого-то и  его  имя  станет  известно  как  имя  владеющего
Скиллом, это будет вредно для его здоровья.
   Некоторое время мы сидели  молча.  Я  получил  возможность  прийти  к
собственному заключению. У меня хватило ума ничего не произносить вслух.
   - А Элдерлинги? - спросил я наконец.
   - Это другая загадка. В то время, когда о них писали, все знали,  что
они такое. Так я предполагаю. Ну как если бы ты захотел найти  свиток  с
подробным описанием, что такое лошади. Ты  найдешь  массу  упоминаний  о
них,  и  несколько  трактатов  о  науке  подковывания,   и   родословную
какого-нибудь жеребца. Но кто из нас сочтет необходимым тратить время  и
силы на описание лошади?
   - Понимаю.
   - Это означает подробное исследование деталей. У  меня  нет  времени,
чтобы посвятить себя такой работе. - Некоторое время он сидел, глядя  на
меня. Потом открыл маленькую каменную шкатулку на своем  столе  и  вынул
оттуда ключ. - У меня в спальне есть шкафчик, - сказал он медленно. -  Я
собрал там все найденные  мною  свитки,  в  которых  хотя  бы  мимолетно
упоминалось  об  Элдерлингах.  Кроме  того,   есть   несколько   других,
касающихся Скилла. Я разрешаю тебе посмотреть на них. Попроси у Федврена
хорошей бумаги и  записывай  все,  что  обнаружишь.  Ищи  схему  в  этих
записях. И приноси мне то, что у тебя получится, примерно раз в месяц.
   Я взял у него маленький медный ключ.  Он  был  странно  тяжелым,  как
будто к нему была прикреплена задача, предложенная  шутом  и  одобренная
Верити. "Ищи схему", - сказал он. Внезапно я увидел частичку - паутинку,
сотканную между мной и шутом, а потом между мной и Верити. Как и  прочие
детали, она не казалась случайностью. Я подумал, кто  же  создал  ее.  Я
посмотрел на Верити, но он уже размышлял о другом. Я тихо встал.
   Когда я коснулся двери, он заговорил со мной:
   - Приходи ко мне. Очень рано, завтра утром. В мою башню.
   - Сир?
   - Может быть, мы найдем еще одного владеющего Скиллом, пока никем  не
заподозренного.

12
ЗАДАЧИ

   Возможно, самым страшным в нашей  войне  с  красными  кораблями  было
охватившее нас ощущение беспомощности. Как будто паралич поразил землю и
ее правителей. Тактика пиратов была  настолько  непредсказуемой,  что  в
течение первого года мы ничего не предпринимали, как будто оцепенели. На
второй год набегов мы пытались  защититься.  Но  наши  боевые  искусства
проржавели: слишком  долго  мы  занимались  только  одиночными  морскими
разбойниками,  случайными  или  безрассудными.   Против   организованных
пиратов, которые изучили нашу береговую линию,  расположение  сторожевых
башен, приливы и течения, мы были бессильны. Только Скилл принца  Верити
давал нам какую-то защиту.  Сколько  кораблей  он  повернул  в  сторону,
скольких лоцманов он запутал, скольких рулевых смутил -  мы  никогда  не
узнаем. Но, поскольку никто слыхом не  слыхивал  о  его  самоотверженных
трудах, все выглядело так, словно Видящие сидели сложа руки. Люди видели
только те набеги, которые были успешными, и никогда не знали о кораблях,
которые выносило на скалы, или о тех, что заплыли слишком далеко  на  юг
во время  шторма.  Люди  потеряли  мужество.  Внутренние  Герцогства  не
спешили платить налоги, которые собирались для защиты  береговой  линии.
Прибрежные Герцогства сгибались под тяжестью налогов, которые ничего  не
меняли. Так что если энтузиазм по  поводу  боевых  кораблей  Верити  был
непостоянным и зависел от изменения отношения  людей  к  принцу,  мы  не
можем винить их за это. Кажется, это была  самая  длинная  зима  в  моей
жизни.

   Прямо из кабинета Верити я направился в покои Кетриккен. Я  постучал,
и мне открыла та же маленькая девочка-паж, что и раньше. Розмэри,  с  ее
веселым личиком и темными кудрявыми волосами, напоминала  мне  какого-то
озерного духа. Атмосфера в комнате казалась подавленной. Несколько  леди
были там, и все они сидели на табуретках вокруг рамы,  на  которую  была
натянута белая льняная ткань. Они яркими нитками вышивали кайму -  цветы
и зелень. Такие же рисунки я видел в комнатах миссис Хести. Обычно  леди
казались веселыми, добродушно подшучивали друг над другом,  пока  иголки
протягивали яркие нитки сквозь плотную ткань. Но сейчас в комнате царило
молчание. Женщины работали, опустив головы,  прилежно,  быстро,  но  без
веселого разговора.  Розовые  и  зеленые  свечи  горели  в  каждом  углу
комнаты. Их нежные ароматы смешивались над  рамой.  Кетриккен  сидела  в
центре, ее  руки  сновали  от  стежка  к  стежку,  как  и  у  остальных.
По-видимому, она и была источником тишины. Лицо ее было сдержанным, даже
мирным. Ее погруженность в себя была настолько очевидной,  что  я  почти
видел окружавшие ее стены. Взгляд ее был приятным, глаза добрыми,  но  я
вообще не ощущал ее присутствия. Она была подобна  сосуду  с  прохладной
неподвижной водой. На ней было простое зеленое платье -  скорее  горного
стиля, чем баккипского. Драгоценности она сняла. Кетриккен посмотрела на
меня и вопросительно улыбнулась. Я чувствовал  себя  так,  словно  грубо
вторгся на урок. И  вместо  того,  чтобы  просто  приветствовать  ее,  я
попытался оправдать свое присутствие. Я заговорил официально, не забывая
о наблюдающих женщинах.
   - Королева Кетриккен. Будущий король Верити просил меня передать  вам
послание.
   Что-то, казалось, мелькнуло в ее глазах. Потом ее лицо снова застыло.
   - Да, - отозвалась она равнодушно. Ни одна  из  иголок  не  замедлила
своего танца, но я был уверен, что все леди навострили уши.
   - На башне некогда был сад, называвшийся Садом Королевы.  Раньше,  по
словам короля Верити, там были горшки с зеленью и  пруды  с  водой.  Там
были  цветущие  растения,  и  рыбки,  и   ветряные   колокольчики.   Сад
принадлежал  его  матери.  Моя  королева,  он  хочет,   чтобы   вы   все
восстановили.
   За столом наступила полная тишина. Глаза Кетриккен широко раскрылись.
Она осторожно спросила:
   - Ты уверен в этом послании?
   - Конечно, моя леди, - я был удивлен ее реакцией, -  он  сказал,  что
ему доставит  огромное  удовольствие  увидеть  сад  восстановленным.  Он
говорил о нем с огромной любовью, особенно вспоминая клумбы эстрагона.
   Радость на лице  Кетриккен  распустилась  как  лепестки  цветка.  Она
поднесла руку ко рту и глубоко вздохнула. Кровь прилила  к  ее  бледному
лицу, окрасив щеки. Ее глаза сияли.
   - Я должна увидеть его! - воскликнула она. -  Я  должна  увидеть  его
немедленно! - Она внезапно вскочила. - Розмэри,  мой  плащ  и  перчатки,
пожалуйста. - Она обвела сияющим взглядом своих леди. - Хотите составить
мне компанию?
   - Моя королева, сегодня такой свирепый шторм... -  неуверенно  начала
одна из них. Но  другая,  более  старшая,  леди  Модести,  по-матерински
посмотрев на Кетриккен, медленно встала.
   - Я пойду с вами на башню. Плаг! -  Маленький  мальчик,  дремавший  в
углу, немедленно вскочил на ноги. - Бегом! Принеси мой плащ с  капюшоном
и перчатки, - она повернулась к Кетриккен:
   - Я очень хорошо помню этот сад, еще со дней королевы  Констанции.  Я
провела там в ее обществе много прекрасных  часов.  Я  буду  очень  рада
помочь восстановить его.
   Наступила короткая пауза, после чего другие леди последовали  примеру
леди Модести. К тому времени, когда я вернулся со своим плащом, все  они
уже были готовы. Я чувствовал себя очень странно,  ведя  процессию  леди
через весь замок, а потом наверх, по длинной лестнице в Сад Королевы.  К
этому времени за Кетриккен и мной  следовало  уже  около  двух  десятков
человек,  включая  пажей  и  любопытных.  Кетриккен  шла   по   каменным
ступенькам прямо за мной. Остальные  длинным  хвостом  тянулись  следом.
Пока я толкал тяжелую дверь, пытаясь сдвинуть наметенный снаружи снежный
сугроб, Кетриккен тихо спросила:
   - Он простил меня, правда?
   Я остановился, чтобы перевести дыхание. От  возни  с  тяжелой  дверью
боль в моей ране на шее усилилась. Рука тупо ныла.
   - Моя королева? - переспросил я.
   - Мой лорд Верити простил меня. И он показывает это  таким  способом.
О, я сделаю для нас сад. Я никогда больше не опозорю его. - Я смотрел на
ее восхищенную улыбку, а она небрежно  прислонилась  плечом  к  двери  и
легко открыла ее. Пока я стоял, моргая от холодного света  зимнего  дня,
она вышла на верхушку башни. Она шла по скрипучему снегу и  не  обращала
на него никакого внимания. Я оглядел пустую площадку и подумал, не сошел
ли я с ума.  Тут  ничего  не  было,  только  наметенный  снег,  покрытый
корочкой наста, под свинцовым небом. Снег скрыл разобранные скульптуры и
кадки,  наваленные   вдоль   одной   стены.   Я   приготовился   увидеть
разочарование Кетриккен. Вместо этого, дойдя до середины  площадки,  она
вытянула руки и закружилась в снежном вихре, смеясь, как ребенок.
   - Тут так красиво! - воскликнула она.
   Я рискнул пойти за ней. Остальные тоже поднимались на башню.  В  одно
мгновение Кетриккен оказалась у кучи статуй, ваз и кадок. Она смела снег
со щеки херувима с такой нежностью, как  будто  была  его  матерью.  Она
смахнула снег с каменной скамейки, а потом подняла херувима и  поставила
его  туда.  Это  была  немаленькая  статуя,   но   Кетриккен   энергично
вытаскивала из сугроба все новые и новые предметы. Она восторженно ахала
над каждой новой находкой, настаивая, чтобы остальные женщины подошли  и
разделили ее восхищение.
   Я стоял немного в  стороне  от  них.  Холодный  ветер  дул  на  меня,
пробуждая боль от ран и принося с собой тяжелые  воспоминания.  Здесь  я
стоял когда-то на холоде, почти обнаженный, а Гален пытался вколотить  в
меня Скилл. На этом самом месте он избивал меня, как собаку. А  здесь  я
боролся с ним, и в этой борьбе сгорел и разрушился весь Скилл, который у
меня когда-то был. Все кругом по-прежнему напоминало мне о самых горьких
днях моей жизни. Я думал, может ли какой-нибудь сад, каким бы зеленым  и
спокойным он ни был, очаровать меня, если я буду стоять  на  этом  самом
камне. Одна низкая стена  манила  меня.  Если  бы  я  подошел  к  ней  и
посмотрел через край, то увидел бы каменистые скалы внизу.  Я  этого  не
сделал. Скорый конец, которого я когда-то жаждал,  чтобы  избавиться  от
мучений, больше не будет искушать меня.  Я  отогнал  от  себя  давнишний
приказ Скилла Галена. Я отвернулся и снова стал наблюдать за королевой.
   Среди снега и камня  она  ожила.  Есть  цветок,  подснежник,  который
расцветает иногда даже зимой. Она напомнила мне его. Ее  светлые  волосы
на фоне зеленого плаща внезапно  стали  золотыми,  губы  красными,  щеки
такими же розовыми, как те розы, которые снова расцветут здесь. Глаза ее
сверкали, как голубые драгоценные камни, когда она  радостно  восклицала
при виде нового откопанного сокровища. По контрасту ее темноволосые леди
с черными или карими глазами были закутаны в теплые плащи с  капюшонами.
Они стояли тихо, соглашаясь со своей королевой и радуясь ее восторгу, но
потирали замерзшие пальцы или плотнее завертывались в  плащи,  защищаясь
от ветра. Вот, подумал я, такой должен увидеть ее Верити, горящей жизнью
и счастьем. Тогда он не мог бы не полюбить ее. Жизнь горела в  ней,  так
же как и в нем, когда он охотился или скакал верхом.  По  крайней  мере,
раньше.
   - Конечно, это все очень мило, - сказала леди Хоуп, - но сейчас очень
холодно. И мало что можно сделать здесь, пока не растаял снег  и  погода
не стала мягче.
   - О, но  вы  же  ошибаетесь!  -  воскликнула  Кетриккен.  Она  громко
засмеялась, и, оторвавшись  от  своих  сокровищ,  снова  вышла  в  центр
площадки. - Сад начинается в  сердце.  Завтра  я  смету  снег  и  лед  с
верхушки башни, а потом все эти скамейки, статуи и  горшки  должны  быть
расставлены. Но как? Как спицы в колесе? Как чудесный лабиринт?  Или  по
величине и виду? Есть  тысячи  возможностей  разместить  их,  и  я  буду
пробовать по-разному. Правда, может быть, мой лорд  вспомнит  для  меня,
как это было когда-то. Тогда я восстановлю это место для него - сад  его
детства!
   - Завтра, королева Кетриккен. Небо темнеет, и становится холоднее,  -
посоветовала леди Модести. Я видел, чего стоил ей подъем по  лестнице  и
последовавшее за ним стояние на холоде, но, говоря это,  она  добродушно
улыбалась. - Может быть, сегодня я смогу рассказать вам, что я помню  об
этом месте.
   - Правда? - воскликнула  Кетриккен  и  обеими  руками  схватила  леди
Модести за руки. Улыбка,  которой  она  одарила  пожилую  женщину,  была
похожа на благословение.
   - Я буду рада.
   И при этих словах мы  медленно  начали  спускаться  с  крыши.  Я  шел
последним. Я закрыл за собой  дверь  и  мгновение  стоял,  давая  глазам
привыкнуть  к  темноте  башни.  Подо  мной  подпрыгивали  свечи  -   это
спускались  остальные.  Я  благословлял  того  пажа,  который  додумался
сбегать  и  принести  их.  Я  шел  медленнее.  Моя   покалеченная   рука
отвратительно ныла. Я думал о радости Кетриккен и был  доволен,  хотя  и
чувствовал себя немного виноватым в том, что эта  радость  построена  на
песке. Верити испытал облегчение, когда я  предложил  ему  передать  сад
Кетриккен, но это не имело для него того  значения,  что  для  нее.  Она
накинется на эту работу, как будто ей  поручено  воздвигнуть  алтарь  их
любви. Я сомневался, что завтра Верити вообще вспомнит о своем  подарке.
Я чувствовал себя и предателем, и глупцом, идя вниз по лестнице.
   Я спустился к вечерней трапезе, думая,  что  хотел  бы  побыть  один.
Поэтому я пренебрег общим залом и пошел в  солдатскую  столовую.  Там  я
встретил Баррича и Хендса. Они пригласили меня присоединиться к ним, и я
не смог отказаться. Но когда я сел, они почти не замечали меня.  Они  не
исключили меня из своей беседы, но говорили о жизни, которой я больше не
разделял. Бесконечные детали всего того, что происходило  в  конюшнях  и
клетках,  теперь  не  касались  меня.  Они  обсуждали  свои  проблемы  с
оживлением людей, понимающих самую суть происходящего. Все чаще и чаще я
замечал, что киваю в ответ на их слова, но ничего не могу добавить.  Они
хорошо ладили. Баррич не смотрел на Хендса свысока, но Хендс не  скрывал
уважения к человеку, которого явно считал своим начальником. За короткое
время Хендс многому научился у Баррича. Прошлой  осенью  он  был  просто
конюшенным мальчиком. Теперь он со знанием дела рассуждал о  ястребах  и
собаках и задавал серьезные  вопросы,  касающиеся  разведения  племенных
лошадей. Я еще не закончил  свой  ужин,  когда  они  встали.  Хендс  был
озабочен собакой, которую  сегодня  лягнула  лошадь.  Они  пожелали  мне
доброго вечера и, все еще разговаривая, вышли за дверь.
   Я сидел молча. Вокруг меня были другие стражники и солдаты, они  ели,
пили и негромко беседовали. Тихий  гул  голосов,  звон  ложек  о  стенку
котелка, стук, когда кто-нибудь отрезал ломоть от круга сыра, - все  это
было для меня музыкой. Комната, полная людей,  горящие  дрова  в  очаге,
запахи эля и жирного кипящего рагу. Мне следовало  бы  чувствовать  себя
довольным, а не грустным. Не одиноким.
   Брат?
   Иду. Встречай меня у старого свиного загона.
   Ночной Волк охотился далеко. Я был здесь впервые, и я стоял в темноте
и ждал его. У меня в сумке был горшочек с мазью, и еще я захватил  мешок
костей. Снег  кружился  в  бесконечном  танце  зимних  искр.  Глаза  мои
ощупывали темноту. Я чувствовал его, чувствовал, что он близко,  но  все
равно он умудрился выскочить неожиданно и заставил меня  вздрогнуть.  Он
был милосерден, и только разок куснул меня, тряхнув мою  здоровую  руку.
Мы вошли в хижину. Я зажег огарок свечи и осмотрел его  плечо.  Я  устал
прошлой ночью, и мне было очень больно, так что теперь  я  был  доволен,
что все сделал правильно. Я состриг густые волосы  и  подшерст