олжались,  об  этом сообщили в  Питер,  приехала машина и  увезла Ми-шаню в
город,  а  на его место прибыл новый охранник.  Должно быть,  с  более крепкими
нервами.
     Почему вон те деревья не зеленые? (франк,.)

     Вскоре,  впрочем, запах стал мерещиться и другим, в том числе гувернантке.
Когда же в  озерце вдруг сдохла рыба и поплыла к берегу брюхом вверх,  а следом
поплыли не  в  меру  жадные чайки,  -  до  всех  вдруг  дошло,  что  происходит
экологическая катастрофа районного масштаба.
     Молодая женщина позвонила по сотовому телефону,  и часа через два в Ясное,
взметая  пыль,   влетели  громадные  серебристые  джипы.  Они  промчались  мимо
магазина,  где коротал время дед Кирюша,  и  свернули в сторону дачи за высоким
забором.



     - Вона как! - восхищенно сказал старик.- Прям что твой носорог!






     - Где ты носорогов-то видел, дед? - со смехом спросила Маринка.
     - Как где?  -  обиделся Кирюша.  - А что ж, по-твоему, совсем темный? Уж и
телевизор не смотрю?  Носорог -  он в Красную книгу занес„н.  Это вы, молодежь,
ничем не интересуетесь...
     Маринка была самой молодой из  коренных жителей Ясного,  было ей  всего-то
сорок четыре года.
     Они ещ„ стояли и разговаривали,  когда джипы показались опять.  За т„мными
ст„клами  промелькнули  расплывчатые силуэты  -  девочка,  е„  мать,  нянька  и
гувернантка, оба охранника...
     - Да никак уехали?! - всплеснула руками Маринка. - Лето-то едва началось!
     - У них,  у богатеев,  всегда так,- таким тоном, словно всю жизнь только и
вращался в обществе этих самых богатеев, сказал дед Кирюша.
     - А Нюра-то губы раскатала, молоко каждый день носить!
     Новость быстро облетела поселок.  Начали спрашивать Валентину Петровну, но
та только пожимала плечами: запах им, видите ли, не понравился.
     А  ещ„ через пару дней приехал необычного вида фургон,  из  которого вышли
люди, по виду вроде геологи, только очень уж мрачные и молчаливые. Они облазили
берега всех тр„х озер,  брали пробы воды,  почвы,  воздуха.  В конце концов дед
Кирюша подош„л к одному из "геологов":
     - Нефть, что ли, ищете?..
     - Скоро тут  не  то  что нефть -  вся таблица Менделеева фонтаном забь„т,-
загадочно ответил "геолог".-  А вообще уноси-ка ты,  дед,  отсюда ноги, если не
хочешь их раньше времени протянуть!
     Потом он вс„-таки разговорился и пояснил: пробы, мол, показали увеличенное
в  тысячи  раз  по  сравнению  с  нормой  процентное  содержание солей  тяжелых
металлов, аммиака, ядовитых веществ и всякой прочей дряни.
     - А,  так  вы  вона про ч„!  -  махнул рукой дед.  -  Так бы  сразу толком
сказали. Это ж с Бездонного тянет.
     Бездонным называлось глубокое озеро по соседству,  и  протока из него вела
не простая - подземная.
     - А ну-ка, дедуля, проводи нас туда!
     Все это происходило в  начале июня,  и  дед Кирюша никак не думал,  что за
лето он не раз будет водить самых разных людей к большим сараям, между которыми
был вырыт глубокий котлован, сейчас кое-как присыпанный.
     - Мы-то  думали,  строительство затевают  какое,-  радуясь  вниманию,  без
устали рассказывал дед  Кирюша.-  Дорогу ведь  провели,  грунтовку.  Экскаватор
пригнали,  рыли чегой-то,  сараи эти поставили.  Быстро вс„,  мы  и  мигнуть не
успели...  А потом грузовики стали ездить -  шасть туда,  шасть обратно!  Мешки
привозили,  плотная такая пл„нка,  хорошая. У нас бабы думали, можа, цемент или
чего полезное... Открыли один, от вони чуть не задохлись...
     - Кто ж это вс„ делал?
     - А хто их знает? - пожимал плечами дед Кирюша,- Нам ведь не сказывали...

     Смерть мецената

     Две  недели назад,  опять-таки  в  центре,  у  передвижного металлического
ларька  Валентин Кочетов  угостил  гамбургером голодную женщину.  Женщина  была
давно не мытым существом в  равномерно-бурых обносках -  из тех,  у  кого любой
разговор хрестоматийно начинается с  протяжного:  "Мы  сами  нездешние..."  Она
униженно благодарила и порывалась целовать ему руку,  которую он,  естественно,
брезгливо отд„ргивал.  Тем не менее в  результате этой сугубо случайной встречи
он сидел сейчас в  пустой квартире на улице Солдата Корзуна,  терпеливо глядя с
десятого этажа  на  белое  здание бани  и  прилегающие территории.  Возле  бани
располагалась удобная автостоянка,  на которой в данный момент бок о бок стояли
две одинаковые иномарки да поодаль, в углу, притулилась тускло-ж„лтая "Таврия".
Возле иномарок возился чернявый парнишка.  Он пшикал из аэрозольного баллончика
чем-то,  наверняка стоившим безумные деньги, потом полировал мягкой тряпочкой и
без того сверкающие кузова.  Не  подлежало никакому сомнению,  что на  тряпочке
тоже где-нибудь красовалась фирменная этикетка.
     Часы  Кочетова  бесстрастно отсчитывали время,  и  вот  наконец  у  дверей
обозначились признаки жизни.  С  полдюжины крепких молодых людей вышли наружу и
начали бдительно озираться по сторонам. Из-за одинаковых костюмов они выглядели
близнецами; единственное исключение составляла светловолосая женщина. Появление
охраны  сказало  Валентину,   что  ждать  осталось  недолго.  Он  передвинулся,
устраиваясь удобнее,  и  взял в  руки изящную небольшую винтовку.  Квартира,  в
которой он находился,  официально как раз меняла владельца; давно не мытые окна
были очень естественно пыльными,  а  небольшое отверстие,  вырезанное в стекле,
маскировала покосившаяся кормушка  для  птиц.  Плавным,  отработанным движением
Валентин поднял винтовку и приник к оптическому прицелу.  Сердце билось не чаще
и не реже обычного.  Солнце светило из-за угла дома: фасад, обращ„нный к улице,
ещ„ оставался в тени, зато площадка перед баней и ступени к дверям были отлично
освещены.  Угол для стрельбы получался,  правда, весьма неудобным, но вс„ сразу
хорошо не бывает. Валентин знал, что справится.
     И  вот  из  дверей появился человек,  чь„  лицо  Кочетов узнал  бы  и  без
фотографий.  Это  был  мужчина  лет  пятидесяти пяти  с  характерной внешностью
кавказского уроженца.  Сквозь  редеющие  волосы  просвечивала смуглая  кожа,  и
полное лицо казалось довольно-таки заурядным,  если смотреть анфас.  Но  вот он
повернулся, весело обращаясь к кому-то... профиль был, каких поискать: орлиный,
величественный.  Захира Эльхан оглы Керим-заде легко было представить во  главе
роскошного и  торжественного застолья,  произносящим полный  мудрости и  поэзии
тост.  Он в самом деле был большой любитель дружеских застолий,  этот питерский
азербайджанец,  родившийся в сорок первом году на Выборгской стороне. С тех пор
он  стал большим человеком и  приобр„л немало друзей.  Но  не только друзей.  И
потому-то  сидел на десятом этаже дома напротив молчаливый человек с  небольшой
компактной винтовкой, и его палец на спусковом крючке уже начал движение.
     Собеседник Керимова не сразу понял, что произошло, когда на третьей сверху
ступеньке тот поперхнулся на полуслове,  а  потом нечаянно споткнулся и  тяжело
осел  наземь,  неуклюже подвернув правую  ногу.  Двое  телохранителей бросились
поднимать принципала и увидели,  что по его белой рубашке расплываются багровые
пятна.  Когда  же  ему  приподняли  голову,  оказалось,  что  чеканный  профиль
непоправимо изуродован выстрелом. Белокурая женщина отреагировала хладнокровнее
всех: выдернула из кармана рацию и коротко произнесла несколько слов. Остальные
ощетинились  стволами,  запоздало  прикрывая  Керимова  собой,  кто-то  пытался
оказывать  уже  бесполезную  помощь...  Валентин  аккуратно  поставил  у  стены
винтовку,  на которой не было никаких отпечатков,  побрызгал вокруг специальной
жидкостью от  собак,  вышел  на  лестницу и  защ„лкнул за  собой  дверь.  Потом
бесшумно спустился несколькими этажами ниже.
     Подоспевшим органам  правопорядка не  пришлось  долго  мучиться,  выясняя,
откуда стреляли:  это было довольно-таки очевидно.  Бабушки, сидевшие во дворе,
рассказали,  что  из  всех  шести подъездов в  последние четверть часа выходили
разные люди, но был ли среди них кто незнакомый, уверенно припомнить не смогли.
Пустую  квартиру  и  оставленную винтовку  обнаружили быстро.  Когда  пошли  по
квартирам,  ничего не понимающие жители испуганно показывали паспорта,  а когда
испуг проходил,  убеждали милиционеров посетить пятый этаж.  Там, в семидесятой
квартире, со вчерашнего дня ужасно шумели. Сущее безобразие.
     На  звонок никто не  ответил,  хотя изнутри в  самом деле доносился шум  и
возбужд„нные голоса пополам с  музыкой.  Делать нечего,  пятеро в масках заняли
позицию перед дверью.  Рослый командир вежливо позвонил ещ„  раз,  потом кивнул
квадратному,  метр в плечах, великану. Тому понадобилось л„гкое нажатие ладони:
раздался скрежет и  треск,  сопливая дверь  обрушилась внутрь вместе с  рамой и
петлями. В лица "маскам" пахнуло замечательной смесью остывшего табачного дыма,
алкогольных  паров  и  женской  косметики,  приправленной  запахом  недоеденных
салатов.  Ворвавшуюся пят„рку встретила немая  сцена:  посреди гостиной замерли
танцующие,   подняла  головы  парочка,   устроившаяся  в   сторонке...   только
музыкальный центр продолжал греметь танцевальной эстрадой.  Великан неторопливо
подош„л к нему и ткнул пальцем в сетевую кнопку.
     - Всем лечь на пол,-  не видя попыток к сопротивлению,  нормальным голосом
велел командир.- Милиция.
     В прорезях ч„рной маски побл„скивали глаза,  ярко-синие, как сапфиры. Люди
в  комнате  начали  загипнотизированно опускаться  на  ж„сткий  палас,  изрядно
попорченный окурками и разлитым вином.
     - Так!..-  единственный из  всех подал голос молодой темноволосый мужчина,
целовавшийся с  девушкой на диване.  Его рука скользнула к поясной сумочке,  но
прежде,  чем он  успел что-либо оттуда извлечь,  к  нему как по воздуху подплыл
самый маленький и  хрупкий с  виду член группы захвата.  Дальше произошло нечто
непередаваемо жуткое. Мужчина с невнятным воплем взвился на цыпочки, кривясь от
боли и  беспомощно размахивая свободной левой рукой.  Его правая,  та,  что так
неосторожно   лезла   в    сумочку,    была    вывернута   самым   жестоким   и
противоестественным образом.  Кудрявая девушка,  от  которой  столь  драматично
оторвали ласкового партн„ра, вскинула ладони к щекам и истерически завизжала.
     - А  ну заткнись!..-  рявкнула "маска",  обращаясь сразу к  обоим,  и  для
доходчивости воткнула мужчине в р„бра небольшой крепкий кулак. Удар был отлично
поставлен.  Жертва болезненно охнула,  захлебнулась и рухнула на колени, спасая
ещ„ не поврежд„нные части тела.
     Девица  перестала визжать и  только всхлипывала.  До  не„,  видимо,  вдруг
дошло,  что голос,  доносившийся из-под маски,  тоже был женским.  А значит, на
снисхождение,  которое ещ„ могли бы проявить затянутые в серый камуфляж мужики,
в  данном  случае  рассчитывать не  приходилось.  Она  тихо  сползла на  пол  и
отважилась лишь по„рзать, од„ргивая юбчонку.
     Следом за группой захвата уже вбегали другие сотрудники.  Девушка в  маске
весьма  неохотно выпустила своего  подопечного,  со  стоном кусавшего невкусный
палас,  и  тот  получил  наконец возможность показать содержимое своей  поясной
сумки. Милиционеру пришлось лезть туда самому, поскольку жертва произвола могла
только бережно разминать правую руку и ш„потом материться,  с ненавистью косясь
в  сторону мучительницы.  В  сумочке оказалось удостоверение на  имя  Валентина
Михайловича Кочетова,  прич„м  столь  грозное,  что  молодой лейтенант проникся
невольным почтением.  Командира группы захвата впечатлять оказалось трудней, но
в  дальнейшем Кочетова опознали жители квартир на первом этаже и напротив.  Как
выяснилось, он прибыл на вечеринку ещ„ накануне, притом забыв бумажку с адресом
в другом пиджаке: номер дома кое-как вспомнил, а вот квартиру - хоть тресни. Он
и  спрашивал жильцов,  где найти Столяровых,  а  сосед напротив,  указавший ему
нужную дверь,  видел и слышал, как в семидесятой радостно встречали опоздавшего
гостя.  Само по себе это никому железных алиби не давало, но удостоверение было
уж  очень солидным и  оказалось вдобавок подлинным,  так что Кочетова отпустили
раньше других.
     Вечером он сидел дома недовольный и злой и смотрел новости.  Телевизионщик
нынче пош„л разворотливый:  новопреставленного,  правда, запечатлеть не успели,
но милицейскую беготню застали в самом разгаре.  Хмурый офицер морщился, как от
зубной боли,  рассказывая,  что на Эльхана оглы напустили явно киллера высокого
класса.
     - Высшего! - ревниво пробурчал Валентин.- Высшего!
     Действительно, стрелял он под очень неудобным углом, и тем не менее каждая
мастерски посланная пуля -в голову, шею и грудь - была смертоносной. Прич„м два
из тр„х выстрелов делались по уже падавшей,  то есть движущейся,  мишени, и это
значило, что промежутки были невероятно короткими.
     - Работал, как в тире,- сквозь зубы прокомментировал офицер.
     - А то как же,- смягчаясь, согласился с ним Валентин.
     Увидев крупным планом кровь на ступеньках, он усмехнулся. Ещ„ приклеили бы
к  ней стодолларовую купюру,  и метафора была бы полная.  Хотя и двусмысленная.
Цена жизни в нынешние благословенные времена. А что? Нравится это кому или нет,
а  неоценимого действительно не  бывает.  Закон  природы.  Глупые писают против
ветра, умные подставляют ему паруса. Такая, братцы, игра.
     Валентин потянулся за  соком,  необдуманно пустив  в  ход  правую руку,  и
локоть  очень  нехорошим образом  „кнул,  выстрелив болью.  Кочетов  ругнулся и
опустил руку обратно в т„плое гнездо,  устроенное на коленях. Он сам был далеко
не  дурак в  рукопашном бою,  но из баб,  когда они берутся не за бабское дело,
почему-то получаются сущие монстры.
     Операция прошла без сучка и  задоринки,  как это всегда и  бывало в делах,
подготовленных для него "Эгидой",  но,  ч„рт побери, можно было бы обойтись без
членовредительства!  Низкий поклон Лоскуткову за прикрытие и страховку,  только
хорошо бы  он  ещ„ попридержал свою ненормальную Дегтяр„ву:  сволочная девка на
полном серь„зе чуть не  оторвала Валентину конечность.  Она  не  знала,  кто он
такой,  но  легче от  этого не  становилось.  Он уже студил руку под краном,  а
теперь обмотал е„  грелкой,  но запястье и  локоть ныли по-прежнему.  Съесть бы
анальгин, но таблетки, даже обезболивающие, он принимать не любил.
     А  кроме того,  боль  в  руке помогала глушить неизбежный в  таких случаях
"отходняк".  Валентин не  был  суперменом.  Желудок сводило мнимым  голодом,  в
голову так и  лезла мысль о припас„нной в холодильнике тв„рдокопч„ной колбаске.
Не помни Дегтяр„ва ему руку, он бы д„ргался сейчас ещ„ вдвое сильнее. Грызла бы
мысль: больно уж чисто-гладко вс„ состоялось, кабы в следующий раз не...
     - И, как всегда, киллера не поймали...- сокрушался тележурналист.
     - Конечно. А ты как думал,- усмехнулся Валентин.
     - ...  Но  зато  сорвали  злость  на  участниках безобидной вечеринки,  не
имевших никакого отношения к случившемуся...
     В   кадре  возникли  возмущ„нные  и  обиженные  лица  злополучных  гостей.
Некоторые были украшены полновесными "бланшами".
     - Итак, Фонд помощи имени легендарного Якова Львова осиротел,- рассказывал
молодой репорт„р.  Он  стоял на  фоне знакомого беловатого корпуса,  по-летнему
т„плый ветер сдувал волосы ему на глаза.-  Осиротела детская футбольная команда
"Бьеф",  которая,  не  секрет,  в  самые  трудные годы  пользовалась финансовой
поддержкой Керим-заде, выросшего на Кондратьевском проспекте. Никогда больше на
некогда могучем Турбинном заводе не  услышат его жизнерадостного "Ахмах,  да?".
Остались без дружеской опеки как многие молодые спортсмены, так и ветераны, уже
завершившие свою карьеру на помостах и рингах...
     - А то ведь у государства денег на них, естественно, нет, - сказал Кочетов
телевизору.  -  Вот такие ребятки разворовали,  потом чуток поделились -  и уже
благодетели!
     На  экране  возникла  врезка:   известный  спортивный  комментатор,   юная
гимнастка,  прикованная  к  инвалидному  креслу,  и  популярный  исполнитель  с
неразлучной гитарой.  Все  они клеймили убийц,  оборвавших жизнь замечательного
человека.  Гимнастка,  вот  уже  два года без жалоб боровшаяся с  последствиями
травмы спины,  не прятала слез.  Она говорила о  том,  как уходит желание жить,
когда некому защитить Захира Эльхановича и подобных ему от взрыва и пули.
     - Ага,-  проворчал Валентин. Он до сих пор со смешанными чувствами смотрел
передачи,  сюжеты которых ему приходилось,  скажем так, создавать. Он надеялся,
что это скоро пройд„т.
     - В день,  причинивший столь многим искреннюю и глубокую скорбь,  очень не
хотелось  бы  вспоминать некие  слухи,  витавшие последнее время  вокруг  имени
Захира Керим-заде,-  продолжал комментатор.-  Увы,  из песни слова не выкинешь.
Вот  здесь,-   он  поднял  свежие  "Ведомости",-  опубликована  статья,  где  в
корректной и мягкой форме задаются некоторые неизбежные вопросы. А именно. Куда
конкретно была  направлена основная часть  средств,  полученных от  продажи  за
рубеж цветных металлов из госрезерва,  выделенных по указу Президента при самом
создании Фонда?  Как  возникла фотография,  где с  покойным по-свойски чокается
авторитет уголовного мира Иван Бородинский, он же Ваня-Борода, недавно, кстати,
убитый в  Америке?  И  что,  наконец,  за таинственный недуг в одночасье скосил
четверых высокопоставленных руководителей Фонда  -  молодых мужчин,  никогда не
жаловавшихся на здоровье?  Между прочим,  автор упомянутой мною статьи говорит,
что ещ„ до е„ публикации поступило несколько телефонных звонков с  откровенными
угрозами в его адрес...
     Боль  не  унималась.  Валентин размотал эластичный бинт,  откупорил т„мную
бутылочку с  китайским снадобьем и  стал втирать в  покрасневшую кожу оранжевое
пахучее масло.  Масло  быстро  впитывалось и  приятно щипало.  Бутылочка стоила
девяносто три  тысячи.  Бумажка,  составленная на  чудовищном подобии  русского
языка ("При головной боли употреблять пут„м понюхивания..."),  возводила рецепт
аж к Шаолиньскому монастырю. Вряд ли Валентин купил бы эту притирку, если бы до
сих пор работал,  как предполагалось,  исключительно на "Эгиду".  Смешно теперь
вспомнить,  но  ведь два  года назад,  когда вс„  начиналось,  он  был такой же
идейный  бессребреник и  святая  душа,  как  Плещеев  и  остальная команда.  По
счастью,  довольно скоро судьба (или,  верней, не судьба, а длинная и тщательно
подобранная цепочка знакомств) вывела его на  "дядю Кемаля" -  Кемаля Губаевича
Сиразитдинова,  обитавшего в  Пушкине.  Получив вполне  конкретное предложение,
Валентин сначала отм„л его  как полностью неприемлемое.  Однако некую струнку в
его душе оно,  как выяснилось,  зацепило, и толчок размышлениям был дан. Спустя
некоторое время его посетила забавная мысль об искоренении криминалитета за его
же  собственную капусту.  Вскоре он убрал для дяди Кемаля владельца подпольного
заводика,  выпускавшего отраву  в  бутылках,  получил десять  тысяч  долларов и
решил,  что следовало, пожалуй, мыслить шире, чем это удавалось Плещееву. Потом
наступил чер„д чиновницы Вишняковой;  к десяти тысячам прибавилось ещ„ двадцать
и встал вопрос, как употребить эти деньги на что-то приятное и душеполезное, не
возбудив  нежелательного внимания.  Зато  сегодняшнее дело  мало  принесло ему,
кроме боли  в  руке.  Если  бы  в  "Эгиде" ему  платили столько же,  сколько он
зарабатывал у дяди Кемаля!.. Обидно же, ведь там и там он делал фактически одно
дело.  Он подумал о том,  что следовало бы съездить на Невский и посмотреть, не
появились ли на знакомом лотке новые книги.

     Натуральный притон!..

     Это  была совсем молоденькая девчушка,  розовый бутончик только что  из-за
парты,  и для того,  чтобы перешагнуть эгидовский порог,  ей понадобилось не на
шутку  собираться  с  духом.  Толкнув  наконец  стеклянную дверь,  она  пугливо
остановилась и начала оглядываться. По е„ разумению, сразу з