городу и даже,  бывает,  заглядывают в самые глухие проулки.  Дуракам счастье -
как они долетели до купчинских новостроек и  случайно не столкнулись с ментами,
знал только Бог.  Или, может, не Бог, а его исторический оппонент. Как бы то ни
было -  долетели.  И  вытряхнули своего "пассажира" на изрытом тяж„лой техникой
пустыре.
     Михаилу казалось, что он никогда не выдерет руку из мокрой, липкой, чем-то
ужасным пахнущей пятерни...
     А  потом они с  Виталиком ждали,  пока в отдалении на искрящемся под луной
снегу перестанет шевелиться т„мное,  бесформенное,  большое.  Ждали нескончаемо
долго.  И  вс„  это  время Михаил безостановочно оттирал правую руку тряпкой со
сцеженным из бака бензином...

     Михаил Матвеевич погасил в  ванной свет и  направился обратно в оранжерею,
за свой рабочий стол -  включать компьютер,  нав„рстывать время, потраченное на
общение с  журналистом.  Ибо  время у  него  было,  безо всякого преувеличения,
деньги.  Однако не дош„л. Остановился на полпути, поправил очки, вновь подн„с к
лицу правую руку, принюхался, тщательно осмотрел...
     Торопливо вернулся в ванную и опять открыл горячую воду.

     На  автобусной остановке висела ж„лтая табличка с  расписанием,  но Благой
даже не  стал к  ней присматриваться.  Ему ли было не знать,  какое отношение к
реальности имели все эти "тринадцать сорок семь" и  "четырнадцать ноль девять".
Борис  Дмитриевич решил  для  очистки  совести пом„рзнуть на  остановке десяток
минут,  потом начинать "голосовать"...  Но в  это время из-под горки,  скрипя и
вздыхая, выплыл автобус.
     - До  метро  довез„т?..  -  крикнул Благой  в  открывшуюся дверь.  Получил
утвердительный ответ -  до "Озерков",  -  заскочил внутрь и  устроился у  окна.
Благо пассажиров было немного.
     Автобус производства бывшей братской страны не  блистал молодостью и  явно
знавал  лучшие  дни,  но  в  н„м  оказалось  на  удивление  тепло.  К  середине
путешествия Борис Дмитриевич даже опустил воротник,  и обида на миллионера,  не
предоставившего ему "Мерседес",  стала понемногу рассасываться.  Подумаешь,  не
подв„з. У него там, в конце концов, не такси...
     Благой смотрел в окно на сугробы,  радуясь про себя, что в Озерках автобус
подходит к самой станции метро,  и неторопливо раздумывал,  под каким же соусом
вс„-таки  подавать  "непостижимого  змея".  Почему-то  вспомнилось,  как  после
крушения  пресловутого ваучерного фонда  Микешко  показывали по  телевизору.  В
интерьере  его  тогдашнего  городского  жилья.  Квартира  была  просторная,  но
"пирамидостроитель" с супругой (очень красивой молодой дамой,  явно вышедшей за
толстого невзрачного коротышку по  страстной любви) ютились в  одной  крохотной
комнатке. Всю остальную площадь занимали террариумы и охрана.
     Потом на ум пришли книги в ящиках,  увиденные в библиотеке,  и подумалось,
что  особняк в  Осиновой Роще,  если бы  поподробнее его  осмотреть;  вероятно,
навеял бы те же чувства,  что и квартира из передачи. Не было в н„м, хоть убей,
безошибочно уловимого духа прочно обжитого, долговременного обиталища. Коробки,
чемоданное настроение -  то ли съезжают,  то ли едва въехать успели... Сыграть,
что ли, на этом? Предложить далекоидущие сопоставления?..
     Борис Дмитриевич сунул руку проведать диктофон,  устроенный во  внутреннем
кармане, в тепле около тела, и внезапно решил, что не будет расставлять никакие
акценты.  Ч„рт с ними,  с обобщениями и психологическими портретами!..  Сколько
можно  живописать мыслителей и  святых и  приходить к  восторженным выводам,  а
потом,  когда  открываются факты,-  тихо  надеяться,  что  твои  выступления по
данному поводу успели забыться.  Вот  хоть как с  "Инессой"...  Нет уж.  Пускай
будет простая фиксация увиденного и услышанного, ну там, с л„гкой ретушью чисто
литературного свойства!..
     И вс„.
     Пускай думают сами.

     Ты до я.

     Всякий по-своему реагирует на  стресс,  и  Валентин Кочетов исключением не
являлся.  Профессия, правда, у него была, мягко говоря, специфическая, а потому
и реакция заявляла о себе мощнее, чем у большинства нормальных людей. В "мирной
жизни" Валентин отнюдь не был обжорой.  Но после каждого очередного "дела" он с
мрачной решимостью распахивал холодильник...  и останавливался нескоро. Однажды
он  решил  превозмочь естество  и  загодя  искоренил в  доме  съестное,  сделав
исключение только для капусты и фруктов. И что? Накатило некое помрачение, и он
обр„л самоконтроль лишь в ближайшем круглосуточном магазине,  уже расплачиваясь
в кассе за полную тележку жратвы.
     Проще говоря,  Валентин понемногу полнел, и это ему не очень-то нравилось.
Не  то чтобы он стремился выглядеть стройно-мускулистым голливудским красавцем;
наоборот,  имидж  чуточку  мягкотелого молодого клерка  был  в  его  деле  даже
полезней.  Просто полнота, если не уследить, могла рано или поздно сказаться на
физической форме. А вот это было бы уже решительно ни к чему.
     Валентин мог прибегнуть к  разнообразнейшим средствам,  но  начать решил с
малого.  Увидев  в  рекламе "Телемагазина" симпатичный приборчик для  пассивной
гимнастики и  похудения,  он  тут же снял трубку и,  движимый любопытством,  не
сходя  с  места  заказал  девяностодевятидолларовое  (плюс  пять  за  доставку)
устройство. Для него это были не деньги.
     Заказ обещали доставить в течение недели.
     Аккурат  вчера  миновал  пятый  день,  и  Валентин начал  понемногу терять
терпение.  Однако  вечером  ему  позвонили по  сотовому (квартирным номером  он
пользовался только для разговоров с  родителями) и  посулились привезти покупку
сегодня. К девятнадцати тридцати.
     Погода на  улице  стояла мерзопакостная;  неотложных дел,  могущих погнать
Валентина  за  квартирный  порог,  по  счастью,  не  наблюдалось...  он  так  и
провалялся до вечера на диване с книжкой,  купленной с лотка у метро.  Боевичок
попался занятный.  Листая страницы, Валентин временами вслух хохотал. Особенное
веселье нападало на  него в  тех местах,  где автор,  задыхаясь от  собственной
компетентности, рассуждал о поведении и психике киллеров.
     Трель  звонка,   к  некоторому  удивлению  Валентина,  раздалась  точно  в
назначенный срок. Он слез с дивана и направился в прихожую.
     - Служба доставки, - долетел женский голос из-за двери.
     - Минуточку...  -  Осторожный хозяин  квартиры  оторвался  от  панорамного
дверного  глазка  и  завертел  штурвальчик  необходимого по  нынешним  временам
"сейфового"   замка.    Природная   наблюдательность,    развитая   специальной
подготовкой,  сослужила ему  привычную службу.  Большинство нормальных людей на
его месте,  отсчитав деньги,  расписалось бы в квитанции и вновь заперло дверь,
даже толком не  посмотрев в  лицо работнице службы доставки.  Валентин же сразу
увидел,  что  она  молода  и  стройна,  что  из-под  аккуратной вязаной шапочки
выбиваются рыжевато-каштановые волосы в  капельках растаявшей влаги,  что глаза
при этом светло-серые и  улыбчивые,  а  губы -  нежные и почти не подкрашенные.
Прямо-таки нежданный подарок!
     - Вы заходите, заходите... - Валентин приветливо распахнул двери и включил
лампу в передней.- Присаживайтесь. Набегались за день небось?
     - Да я  так...  подрабатываю...-  Она явно колебалась,  стоит ли доверчиво
входить в квартиру,  где не просматривается никого, кроме симпатичного молодого
мужчины.  Однако потом сказала себе,  что  хороших людей вс„-таки больше,  -  и
переступила порог.
     Вынула  из  полиэтиленового мешочка  и  предъявила ему  яркую  треугольную
коробку с долгожданным устройством.
     Расплачиваясь и  расписываясь,  Валентин  ненавязчиво выяснил,  что  Света
вообще-то  учится на  последнем курсе в  "Кульке"*,  в  браке не состоит,  сюда
приехала из Мурманска,  жив„т в  Павловске на квартире у  т„тки и действительно
очень боится ходить одна по  чужим парадным и  квартирам,  но  что  поделаешь -
папа-военный давно позабыл,  как выглядят деньги,  а  на одну стипендию нынче в
самом деле только худеть...
     * Государственная Академия культуры.
     - Знаете анекдот?  -  сказал Валентин. - Едет в трамвае старушка и говорит
стоящему рядом  пареньку:  "Какой  ты  худенький,  внучек!  Студент,  наверное,
отличник?" -  "Что вы,  бабушка,  я-то так себе, троечник, а вот видите, плащ у
меня висит на руке? Так это не плащ, а студент-отличник и есть..."
     Света засмеялась, а Валентин вдруг с ужасом покосился на часы:
     - Неужели вам сегодня ещ„ куда-нибудь...  Нет,  сегодня,  по счастью,  она
больше никуда не спешила. Валентин извл„к из ящика уютные мохнатые шл„панцы:
     - Да  отрежут тому его гнусный язык,  кто скажет,  будто я  на  ночь глядя
выставил на улицу девушку и не только не проводил,  но даже чаю не предложил! -
и  обезоруживающе улыбнулся:  -  А между делом,  может,  покажете мне,  как эта
штуковина действует? Я в технике, знаете ли... как свинья в апельсинах...
     О  принципе действия "штуковины" Света тоже никакого понятия не имела,  но
Валентин  принял  у  девушки  т„плую  курточку и  немедленно убедился,  что  е„
невежество было очень даже простительным:  точ„ная фигурка не требовала никаких
мер по  своей,  как теперь говорят,  коррекции.  А  "штуковина",  между прочим,
называлась весьма  завлекательно:  "You  &  Me".  Сиречь  "Ты  и  я".  Валентин
улыбнулся:
     - Ну что ж, давайте вместе попробуем разобраться...
     Света сидела на самом краешке студа,  как бы застенчиво и  как бы смущ„нно
озирая просторную кухню, но Валентина было не провести. Девушка уже обсчитывала
варианты.  Один  из  вариантов подразумевал милое,  ни  к  чему не  обязывающее
маленькое приключение.  И  подобное  развитие  событий  вовсе  не  казалось  ей
неприемлемым.
     Пока  закипал  на  плите  нарядный  нержавейковый  чайник,  они  до  упаду
нахохотались,  примеряя эластичный поясок с  электродами то  Валентину на живот
(где,  правду молвить,  намечалась-таки некая складочка), то Свете на ногу чуть
повыше колена.  Когда хозяин дома предложил капнуть в  чай гомеопатическую дозу
импортного лик„ра, девушка не стала отказываться.
     Скоро   они   вс„   выяснили  насч„т  купленного  Валентином  прибора.   И
самозабвенно целовались на жестковатом кухонном диванчике, вс„ больше увлекаясь
друг другом и постепенно приходя к выводу, какой непростительной глупостью с е„
стороны было бы покидать т„плый дом и  по омерзительной погоде бежать до метро,
а потом -  бр-р-р!  -  трястись в холодной, простуженно лязгающей электричке. В
которой, между прочим, ещ„ и на сомнительных личностей можно нарваться...
     Свете  только нужно  было  позвонить.  Сперва т„тке  -  предупредить,  что
останется ночевать у подруги. Потом подруге - чтобы в случае чего та обеспечила
ей необходимое алиби.
     Валентин пов„л девушку в  комнату,  где стоял телефон.  Он  видел,  как е„
взгляд сразу  скользнул по  широкому,  опрятно застеленному дивану возле стены.
Потом она заметила два японских меча -  катану и  вакидзаши,  висевшие на ковре
над диваном.  Света озадаченно приоткрыла рот и  оглянулась было,  но ничего не
сказала  и  нагнулась к  телефону,  маскируя понимающую улыбку  прядью  упавших
волос.  Валентин без  труда уловил ход  е„  мыслей.  Мечи на  стене вроде бы  и
вправду не очень вязались с имиджем сугубо домашнего, плюшевого интеллигента. С
другой стороны, в ком из этих сугубо домашних не сидит вс„ тот же мальчишка, не
наигравшийся в детстве в индейцев и мушкет„ров? И грош цена женщине, не умеющей
понять такую простую вещь!
     ...Света успешно совершила оба звонка,  и они опять обнялись - так, словно
были  знакомы целую тысячу лет,  а  потом ещ„  целую тысячу лет  друг  друга не
видели.
     Зеленоватый дисплей  электрического будильника показывал  четыре  двадцать
утра,  когда Валентина выдернул из  блаженного сна весьма подозрительный шум на
площадке перед квартирой. Тренированный слух вычленил невнятные голоса и глухое
тяж„лое буханье, производимое шатким телом, размеренно обрушивавшимся на дверь.

     Что там такое и с чем это едят,  Валентин додумывал уже вылетая в прихожую
и ощущая в правой руке некий предмет, схваченный рефлекторным движением.
     Его  квартира  располагалась на  последнем этаже,  что  было  в  некоторых
отношениях удобно, а в некоторых - не очень. Одно из неудобств время от времени
заявляло о  себе в  лице бомжей,  которые обитали на  чердаке дома и  тревожили
Валентина  то  "шагами  Командора"  над  головой,   то  следами  ночных  попоек
непосредственно перед его дверью.
     И  надо  сказать,  что  все  эти  проявления  бомжовской жизнедеятельности
успели-таки ему осточертеть.
     ...Арбуз   изготовился  в   очередной  раз   протаранить  обшитую  деревом
квартирную дверь,  как всегда спьяну приняв е„  за вход на родной чердак и  как
всегда не слушая увещеваний Петровича и Синюхи.  Когда дверь вдруг молча и безо
всякого предупреждения распахнулась навстречу,  пребольно огрев Арбуза по рукам
и едва не расплющив ему физиономию.
     - Мать тво...- начал Арбуз. И не договорил.
     Потому что.  В черноте дверного про„ма. Стояло. Самое устрашающее видение,
какое ему доводилось когда-либо лицезреть!
     Давным-давно,  в  прежней живой жизни,  это  был  молодой крепкий мужчина.
Теперь это было тело,  гулявшее само по себе.  Голое, гладкое, синевато-белое в
мертвенных отсветах уличного фонаря,  проникавших на вечно т„мную лестницу. И с
жителями посюстороннего мира его роднило токмо и единственно полотенце, кое-как
замотанное на б„драх.
     Видение  с  жуткой  медлительностью  надвигалось  на  троих  остолбеневших
бомжей,  с  хриплым нарастающим рыком воздевая руки над головой,  и  в  руках у
него...  Чуть подрагивало, мерцало, струилось неживыми синеватыми отблесками...
Нечто вроде сабли или меча, заносимого для свистящего сокрушительного удара!!!
     - А-а-а-а-а!..  - первым истошно завопил самый трезвый и здравый из троих,
Петрович. И со сверхчеловеческой скоростью рванул вниз по ступенькам, некоторым
чудом не падая и не ломая себе руки и ноги.
     Арбуз и Синюха на мгновение приросли к площадочному бетону,  чувствуя, как
ослабевают колени, а волосы поднимаются дыбом.
     - А-а-а-а-а...-  секунду спустя антимузыкальным дуэтом подхватили они  уже
затихавшие  внизу  вопли  Петровича.   И  ринулись  следом  за  ним  с  той  же
стремительностью горных  козлов,  никогда  не  оступающихся на  кручах.  Позже,
кое-как отдышавшись от пережитого ужаса, они не смогут с уверенностью вспомнить
не то что квартиру, но даже подъезд.
     Когда Валентин вернулся в комнату, там светился ночник. Проснувшаяся Света
сидела в  постели,  скомкав у  груди одеяло,  и  смотрела на  кавалера большими
глазами, круглыми от изумления и испуга.
     - Ты...  ты...-  выговорила она.- Ну, ты да„шь!.. Ей спросонья запомнилось
немногое.  Только то,  что Валентин,  безмятежно спавший у  стенки,  неожиданно
взвился оттуда на одной руке,  как на пружине,  и  перелетел через не„ прямо на
середину комнаты, успев в пол„те сграбастать японский меч со стены...
     Валентин  удовлетвор„нно хмыкнул,  засовывая  в  ножны  катану.  Подсел  к
девушке и обнял е„ -  ласково,  уверенно,  по-хозяйски. Света ощутила внезапную
робость и  сначала нерешительно ответила на его поцелуй.  Потом прежнее вес„лое
лукавство вернулось к ней,  и в квартирной тишине ещ„ долго раздавались ш„пот и
смех.

     Любовь зла

     Вс„-таки  папашка  был  мудр.   Не   зря  чуть  ли   не  силком  отправлял
двенадцатилетнего Вовку в классы при Эрмитаже.  Теперь вот оказалось, что там у
них с Дашей была общая преподавательница.
     - А  помните,  -  смеялась Даша,  -  как она нас сонеты Микеланджело учить
заставляла? Помните?.. "Скорбит и стонет разум надо мной..."
     - "Как мог в любви я счастьем обольститься!.."* - подхватил Гнедин.
     *36-й сонет, перевод с итальянского А. М. Эфроса. 154
     Это был при„м по  случаю приезда в  Петербург господина Умберто Эко.  Того
самого.  Который "Имя Розы".  Всемирно известного.  Шампанское,  л„гкий фуршет,
светский  тр„п,   непривычная,   но   такая  милая  атмосфера  интеллектуальной
тусовки...  Даша ощущала л„гкое головокружение, и его никак нельзя было назвать
неприятным.  Где-то там -  знаменитый писатель,  вокруг -  деятели культуры,  а
рядом...  Рядом -  Володя. Такой обаятельный, так многого добившийся в жизни, а
ведь почти е„ сверстник...
     Призрак  Плещеева  вс„  время  возникал перед  Дашиным  умственным взором.
Почему не  он  был с  нею сейчас,  почему не он увлекал е„ под руку,  знакомя и
представляя?..  Нет,  раз за разом повторяла она себе. Перестань. Сер„жи нет. И
не будет. Это тво„ Несбывшееся, и хватит даже думать о н„м. Пора просыпаться...

     Гнедину тоже было не  до  прославленного итальянца,  почти час  толкавшего
речь.  Он  с  гордостью ощущал,  что взгляды очень многих были устремлены не на
маэстро,  а на них с Дашей.  Взгляды -  и мужские,  и женские - были откровенно
завистливыми.  Потом Гнедин отв„з е„ на машине домой и  долго не мог расстаться
возле подъезда...
     А наутро раздался звоночек из прошлого.
     В кабинете Гнедина по обе стороны стола сидели люди из фонда имуществ. Они
всячески уламывали его, убеждали и уговаривали быстренько - пока новый шеф убыл
на  неделю  в  Москву -  завизировать кое-какие  бумаги.  Увы,  дело  выглядело
чересчур серь„зным и мутным,  и Гнедин боялся.  Приварок, естественно, ожидался
немалый. Но не такой, чтобы рисковать ради него всем. С другой стороны, обижать
тех, кто сидел сейчас перед ним...
     Как раз в середине трудного разговора ему и позвонил Базылев:
     - Мои базарят, ты классную т„лку вчера на Колокольную отвозил...
     - Виталий  Тимофеевич,   позвоните,  пожалуйста,  через  полчаса,  у  меня
совещание, - ответил Гнедин официальным голосом. И быстро положил трубку. Через
полчаса он одержал по всем пунктам победу:  отвертелся от подписи, изловчившись
ни с  кем не поссориться.  И  пил чай с  лимоном,  потирая пульсирующие виски и
чувствуя себя измочаленным, и тут Базылев позвонил снова.
     - А с другом кто будет делиться? - начал он, похохатывая.
     - Чем? - не вдруг понял Гнедин.
     - Т„лкой,-   Базылев  довольно  рассмеялся.-   Помнишь,  как  у  нас  было
заведено?..  Мои ребята вс„ проведали.  Внучка академика, на "троечке" ездит...
Нехорошо, корешок. Не по понятиям.
     Гнедин  невольно представил Дашу  в  объятиях Виталика,  и  старого  друга
захотелось немедленно задушить.
     - Ты!..-  зарычал он  так,  что  Базылев наверняка мигом  понял -  не  тот
случай. - Чтобы при мне про не„... никогда в жизни!.. Дошло?!
     - Да ладно тебе,  корефан.  Нет базара, - удивился Базылев. - Это я вообще
просто к тому, чтоб ты был спокоен, мы тебя охраняем. Вс„ видим, вс„ знаем... И
никому в обиду тебя не дадим...
     Положив трубку, Гнедин велел секретарше ни с кем его не соединять, подош„л
к окну и некоторое время молча стоял, отходя от короткой вспышки эмоций. Далась
она ему,  пожалуй,  потяжелее,  чем разговор с деятелями из фонда имуществ. Вот
ведь  как  сорвался.  Вот  уж  чего  он  от  себя  не  ожидал.  Даша  Новикова,
оказывается, начала для него кое-что значить...
     Теперь он понимал Мишку Шлыгина,  когда у него завелась Инка. Мишка как-то
разом отдалился от молодецких забав с выпивкой и девицами.  Не нужны сделались.
И на посторонних баб стал смотреть равнодушно-угрюмо...
     "Ты там грецкие орехи ешь, эту... пыльцу с цветов, сельдерей ещ„... и мяса
с  кровью побольше.  Очень  для  такого дела  полезно",  -  заботливо советовал
Базылев,  когда  они  снова собрались втро„м.  Гнедин тоже,  помнится,  почти с
жалостью  смотрел  на  бывшего  одноклассника.  Диагноз  был  ему  ясен:  Мишка
влюбился.
     Гнедин  считал  себя  подобным  глупостям не  подверженным,  но  хоть  мог
представить и  понять его чувства.  Базылев же  вообще не ведал слова "любовь".
Вот  "трахнуть т„лку