.  Чтобы  радости  было
побольше, если там действительно бампер.
     - Да  я-то...  -  отозвался Жуков.  Он  честно  старался проявить душевную
стойкость.  - Я сразу к той мысли стал привыкать, что он вс„... с концами, и не
найдут... А тут хоть в каком-то виде...
     Как и предвидел Снегир„в,  скоро оказалось, что умозрительно рассуждать об
автомобильном трупе  -  это  одно,  а  увидеть соответствующий натюрморт своими
глазами -  совсем другое.  Местность в  Волосовском районе вообще-то не слишком
пересеч„нная,  но пологие возвышенности имеют место и здесь, и к тому же дорога
петляет  между  полями  и  участками  леса,   а  на  открытых  местах  обсажена
разросшимися кустами  -  против  снежных  заносов.  Мелькнул  мимо  названный в
милицейском сообщении  километровый столбик,  "Нива"  проскочила подступивший к
самой дороге лесок, одоле ла подъ„м и...
     - Господи,   -   простонал  Жуков,  а  Снегир„в  покачал  головой  и  стал
притормаживать.
     Через  поле,  уносимый прочь от  шоссе сырым юго-западным ветром,  тянулся
редеющий шлейф жирного ч„рного дыма.  Покоившийся в  канаве автомобиль никто не
пытался тушить, но вс„, что могло в н„м гореть, уже догорало. Однажды прямо под
жуковскими окнами подобное несчастье произошло с "Запорожцем", хорошо хоть люди
успели  вовремя выскочить.  Вспыхнувший автомобиль заливали пеной  две  команды
пожарных,  но  пламя рвалось наружу,  точно из  жерла вулкана.  Сгоревший дотла
"Запорожец" и пенные сугробы во весь проспект даже показывали по телевизору,  а
Стаська,  видевшая вс„ от начала и до конца из окна, позже созналась, что более
страшного зрелища не  припомнит.  Жуковы  -  если  выставить за  скобки  давнюю
поездку в морг к телу Киры - не припомнили тоже.
     Однако в  тот раз горел совершенно посторонний,  неведомо чей "Запорожец".
Который, конечно, было жалко, но примерно той жалостью, которую мы испытываем к
чужим мертвецам из хроники новостей.  А  здесь,  в глубокой придорожной канаве,
изуродованное,  скрученное в  три узла безжалостным пламенем,  лежало СВО‚.  Не
вещь! Живое, а потом злодейски убитое. Родной член семьи...
     Снегир„в покосился на  Валерия  Александровича и  понял,  что  "опознание"
благополучно произошло.
     На  обочине,  на  безопасном  расстоянии от  дотлевающих останков,  стояла
машина  ГАИ,  и  по  краю  дороги расхаживал сотрудник с  полосатым жезлом.  Он
нетерпеливо  помахал  Снегир„ву:   давай-давай,  мол,  проезжай.  Неча  попусту
пялиться!..  Алексей зарулил за гаишные "Жигули",  вылез сам и вытряхнул наружу
серого, под цвет автомобильных чехлов, Валерия Александровича.
     - Здравствуйте,  -  тупо сказал Жуков инспектору. Тот - не иначе, по такой
вот  реакции -  сразу  определил в  н„м  владельца покойного автомобиля и  стал
невозмутимо говорить ему что-то,  иногда повторяя дважды,  поскольку до Валерия
Александровича явно не вс„ доходило с первой попытки.  Снегир„в подош„л поближе
к кострищу, от которого ещ„ веяло жаром.
     Стаська ему рассказывала о  "Запорожце",  в  котором,  слава те,  Господи,
никто не погиб.  О том,  что горящие шины даже на несколько сантиметров прожгли
под собой асфальт,  оставив внятные ямки, и те были видны до следующих дорожных
работ.  Здесь было то же самое и  даже покруче.  Снег на несколько шагов кругом
растаял и  испарился,  по  периметру виднелась сухая  трава,  но  вблизи  земля
прогорела.  Серовато-голубая  эмаль  -  редкостный по  красоте цвет,  именуемый
"Ладога",-  просматривалась сквозь копоть и  грязь лишь  кое-где  в  самом низу
корпуса и  на  дверце,  отброшенной прочь при  взрыве бензина.  И  было  ясно с
первого взгляда,  что  автомобиль отбегал сво„.  Никакой реанимации ЭТО явно не
подлежало...
     Примерно через час двое мужчин молча ехали на "Ниве" назад в  Питер,  и  в
багажном  отделении  брякали  один  о  другой  номера,  свинченные с  погибшего
"Москвича".  38-06 ЛЕЩ.  Покрытые окалиной,  покоробленные огн„м... Когда Жуков
собер„тся с духом и пойд„т снимать машину с уч„та, он сдаст их в ГАИ.
     Валерию  Александровичу казалось,  будто  он  насквозь  пропитался запахом
пал„ной резины и никогда не сможет отмыться, и перед глазами будет вечно стоять
серое  поле,  хвост  жирного дыма...  и  в  канаве  -  труп  заживо  сожж„нного
автомобиля. Инспектор сказал, что "Москвич", судя по всему, нарочно столкнули с
дороги и подожгли.  То есть досыта накатались,  а потом решили посмотреть,  как
горит. Как в американском кино - или как-нибудь по-другому?..
     И  никакого дела ублюдкам,  что их  "забава" отоль„тся кому-то  сердечными
приступами и  слезами...  Жуков  тщетно пытался представить,  как  расскажет об
увиденном дома.  Как позвонит бате,  которому, до последнего на что-то надеясь,
он и про угон-то ещ„ не докладывал...
     - Значит,   вот  что,  -  ворвался  в  спираль  его  горестных  мыслей  по
обыкновению трезвый голос хозяина "Нивы".  - Слышишь, сделаем так. Нине скажешь
как есть. Стаське - машину нашли, вс„ "хоккей", но есть
     повреждения, потащили в ремонт. Сможешь, чтобы поверила?
     - Что?.. - Валеоий Александрович вздрогнул.
     - В  ремонт,  и  надолго,  -  продолжал Снегир„в.  -  А  мы  тем  временем
где-нибудь похожий "Москвич"...  И  к мастеру,  который твоего потрошил.  Он уж
привед„т в соответствие, а я прослежу.
     Он смотрел прямо перед собой,  на дорогу,  и говорил,  как о реш„нном.  Он
взял  командование  на  себя  и   не  спрашивал  мнения  Жукова,   оно  его  не
интересовало.  И можно было не сомневаться - как сказал, так и сделает. Если бы
Валерий Александрович не  был  настолько ушиблен случившимся,  он  бы  серь„зно
обиделся.  Но в сво„м нынешнем состоянии он лишь почувствовал,  как его, на две
трети утопленника,  подхватывает сулящее надежду течение,  и больше для порядка
трепыхнул плавниками:
     - Вы... ты. Это, в общем... как-то... Я от компьютера-то на самом деле ещ„
в себя не приш„л...
     Снегир„в ядовито фыркнул,  оскалил ровные  зубы  и  прибавил газу.  "Нива"
миновала мемориальные танки и  пошла с  Пулковской горы вниз,  точно самол„т на
посадку.
     Офицеру,  гулявшему туда-сюда  по  площадке перед  стеклянной будкой  ГАИ,
было,  видно,  нечего  делать,  и  он  скомандовал серой  "Ниве"  остановиться.
Снегир„в  послушно затормозил,  про  себя  вспоминая репутацию "Нив".  Согласно
общему  мнению,  на  отечественных вездеходах  ездят  либо  обстоятельные "дяди
Сер„жи",  садоводы и заядлые грибники,  либо отпетые бандиты, любители кровавых
загородных разборок.  Говорят даже,  будто эти самыб бандиты вначале понакупили
офигенных импортных джипов,  но потом,  выяснив,  что разные там "Гранд чероки"
для российского бездорожья не предназначены, дружно пересели на "Нивы".
     Валерий Александрович остался отреш„нно сидеть  внутри,  в  четверть глаза
наблюдая за тем,  как Снегир„в открывает капот,  демонстрирует гаишнику начинку
машины, улыбается и даже, кажется, шутит... Валерий Александрович ощутил л„гкую
тошноту.  Он знал,  что нынешний тяж„лый момент будет со временем пережит.  Так
или иначе настанет завтрашний день, потом послезавтрашний. А потом очень быстро
минуют десять лет.  Не  такое заплывало,  зарубцовывалось в  душе.  Надо только
мобилизоваться и потерпеть...
     Представить,  что когда-нибудь он тоже сможет шутить и смеяться,  было вс„
равно невозможно.
     Надо сосредоточиться.  Ч„тко представить, как он сейчас явится домой и что
конкретно скажет Нине.  И  что -  Стаське,  прибежавшей из школы и пристающей с
расспросами.  Какими словами начать и  чем  кончить.  Что  врать,  если Стаська
унюхает -  а  она  ведь  унюхает -  запах  горелого,  пропитавший его  волосы и
одежду...
     Вместо   мозгов   в   голове   шевелилась   мутная   жижа,   хотелось   не
сосредотачиваться,  а  спать.  У  Нины  со  врем„н недавно прошедшего массового
психоза стояли на полке "Унес„нные ветром" и полное собрание разных сочинений о
Скарлетт. "Я не буду об этом думать сегодня. Я об этом подумаю завтра..."
     Гаишник тем временем прин„с из  стеклянного домика какой-то прибор.  После
некоторого препирательства (очень вежливого с  обеих  сторон) Снегир„в запустил
двигатель,  а  гаишник обош„л "Ниву" и  засунул гибкий шланг прибора ей,  прямо
скажем, под хвост.
     - Не  работает?  -  минуту  спустя  сочувственно спросил Алексей.  Гаишник
отош„л  с  прибором в  сторонку,  постучал по  корпусу,  встряхнул.  Выключил и
включил.  Снова сунул шланг в  выхлопную трубу...  Передал прибор Снегир„ву и с
озабоченным видом зав„л служебные "Жигули", стоявшие неподал„ку. Алексей сел на
корточки  возле  кормы  "Жигулей" и  почти  сразу  что-то  торжествующе заорал.
Утративший  невозмутимость гаишник  присоединился к  нему,  оба  склонились над
прибором. Потом вернулись с ним к "Ниве". И наконец Снегир„в снова открыл капот
и стал что-то показывать офицеру...
     Как  возле серой машины собрались,  любопытствуя,  почти все дежурившие на
скучном зимнем шоссе,  Валерий Александрович уже не  видел.  Он замученно спал,
откинувшись на подголовник. Когда Снегир„в вернулся за руль и тронулся с места,
Жукову приснилось,  что  из-под  него выскакивает "Москвич",  и  он,  судорожно
вздрогнув, проснулся.
     Вс„  было  на  месте -  и  пустота внутри,  и  неистребимый запах м„ртвого
автомобиля...  Он  не  стал  спрашивать Алексея,  какие  вопросы  тот  решал  с
Госавтоинспекцией и чем кончилось дело. Ему было вс„ равно.
     - А номера?..- спохватился он уже у Московской
     - Номера,  - хмыкнул Снегир„в. - Скажешь, кусок корпуса пришлось заменить,
как раз тот, где цифры выбиты были. Ну, милиция и велела... Делов!..

     Акела промахнулся

     Семьдесят два часа подходили к концу. В воздухе способном удержать на весу
топор,  витал табачный дым пахло хлевом и раздавался ядр„ный мат помдежа. Тарас
решил про  себя,  что тот,  не  иначе,  сподобился послужить на  флотах:  иными
причинами столь виртуозное владение словом объяснить было  трудно.  Надрывался,
не смолкая,  телефон,  дружно ржали над чем-то молодцы из резерва, а со стороны
ружпарка доносился грозный  храп  -  это,  перебрав,  почивал  на  стульях  сам
дежурный по отделу...
     С соседями по "аквариуму" Корабл„ву не особенно повезло. Было их вообще-то
не  так уж  и  много,  не  все как на подбор оказались личностями самобытными И
преисполненными чувства собственного достоинства.  Справа скорбел интеллигент в
разбитых  очках.  Его  бормотание вполне  соответствовало имиджу  народовольца.
выданного невежественными крестьянами охранке:
     - Опричники,  держиморды,  сатрапы...  Жаловаться  прокурору  он,  похоже,
передумал.  Слева пускал слезу отбуцканный металлист.  Он стенал и покачивался,
нежно баюкая подраненную руку.  Пальцы на  ней чудовищно распухли и  почернели.
Что поделаешь:  резиновая "демократов" - основа демократического порядка. Тарас
и  сам местами выглядел не лучше соседа.  А под ногами у них лежал раскаявшийся
хулиган.  Раскаявшийся - судя по тому, какое пронзительное зловоние он источал.
По  ходу "воспитательной беседы" вс„ некогда съеденное и  выпитое им  вернулось
обратно.  После чего было убрано его же собственным шарфом и повешено владельцу
на шею...
     ...Тарас  вздрогнул от  замочного лязга  и  узрел знакомую рожу  старшины.
Старшина улыбался:
     - Давай,  Корабл„в, на выход... "Опять бить будут..." - мысленно заметался
Тарас чувствуя,  как  разом заболели все р„бра,  но  мент ткнул пальцем куда-то
назад, Тарас проследил направление и... увидел Журбу. Андрея Аркадьевича Журбу!

     - Иди, иди, ждут тебя, - поторопил старшина.
     - Андрей Ар... - обрадовался Тарас, но атаман перебил:
     - Парашник!  Иди к  машине,  проветрись!  В  его голосе звучала отч„тливая
брезгливость. Руки Тарасу он не подал и сразу повернулся к помдежу:
     - Давай, начальник, командуй.
     "Господи,  хорошо-то  как,  -  выскочив на  улицу,  бывший  арестант жадно
глотнул морозного воздуха и,  выбрав  сугроб посимпатичней,  принялся умываться
снегом. - Можно жить, когда есть кореша, которые в беде не оставят..."
     Ждать на улице пришлось неожиданно долго, Тарас успел замерзнуть, прыгая у
запертого джипа,  когда наконец открылась дверь и  на  пороге показался Журба -
крутой,  суровый и  грозный до  невозможности.  Тарас встретил его влюбл„нным и
преданным взглядом. Понадобись прямо сейчас отдать за Андрея Аркадьевича жизнь,
он  бы с  радостью отдал.  Помдеж,  провожавший тихвинского лидера,  улыбался и
пожимал  руку  дорогому гостю  -  действительно дорогому.  Мол,  приходите ещ„,
всегда будем  вам  рады...  Жаль  было  только отмусоливать дармоеду-дежурному.
Выжрал на  халяву больше всех,  всю ночь продрых,  а  долю вынь да  положь,  он
начальник. Нет справедливости на свете...
     - Назад садись!  -  обращаясь к  Тарасу,  Журба по-прежнему не говорил,  а
рычал.  Он снял "Гранд чероки" с  охраны и,  резво тронувшись с  места,  шмел„м
полетел через утренний город.  -  Закон гор знаешь?  -  Он замолчал, неожиданно
врубил музыку и, обернувшись, с нескрываемым отвращением посмотрел на Тараса. -
Нашкодил, плати!
     - Платить?  -  Тарас удивл„нно посмотрел на него и  увидел,  что атаман не
шутил.- Что ж... Заплачу...
     Т„плое нутро джипа отогрело его,  а теперь плавно укачивало, и милицейский
кошмар  стремительно  уходил  в  прошлое.   Скоро  он  будет  дома.   Вымыться,
выспаться...  а  там уж разбер„мся и  с деньгами.  Конечно,  надо будет вернуть
Андрею  Аркадьевичу вс„,  что  тот  за  него  заплатил.  Много,  наверное.  Ну,
ничего... Выкрутимся... Что-нибудь придумаем... со Сморчком...
     - Выходи!
     Джип  стоял  у  знакомого  спортзала.  Тарас  увидел  неподалеку от  входа
престарелую "Бээмвуху" Сморчка, рядом стояли тачки пацанов, и на душе потеплело
- собрались все свои, братва, братья...
     - Заходи давай,  - Журба пинком распахнул дверь, сразу запер е„ изнутри на
засов и быстрым шагом двинулся по коридору: - Шевелись, парашник, люди ждут!
     Действительно, в додз„ их уже ждали. Подчин„нные Журбы разминались, тянули
потихонечку жилы  и  при  виде  Тараса  как-то  странно заулыбались.  Странно и
нехорошо.  Что-то  не  очень они сейчас походили на братьев.  Больше на волчар,
готовых с радостью взять за горло промахнувшегося собрата...
     - Раздевайся!  -  Атаман скинул дубл„нку,  оставшись в  дорогом спортивном
костюме. - Ну? Ч„ прим„рз?
     Тарас тем временем сопоставил тон главаря с непонятными взглядами знакомых
ребят, и у него родились подозрения. Прямо скажем, очень неприятные подозрения.
Раздеваться?..  Это зачем?.. Он стиснул кулаки и попятился, отступая к стене, -
двухметровый "дизель"*, готовый до последнего стоять за свою честь...
     * Рослый, физически сильный человек (жаргон).
     - По пояс!  - заорал Журба, свирепея. - Сверху!.. Жопа твоя никому пока не
нужна! Эй, пацаны, подсобите земеле!..
     Тарас разжал кулаки.  Куртку он снял сам, а с рубахой замешкался, и братки
мигом содрали е„ с  плеч,  позабыв расстегнуть пуговицы.  Завели руки за спину,
накрепко  смотали  запястья  обрезком  капронового шнура  -  готово,  командир,
принимай!
     - Закон гор!  -  Журба с  силой пнул его в  живот и сразу подцепил снизу в
челюсть.- Ошибки надо смывать кровью!
     У  Тараса из  глаз полетели искры,  но,  закусив губу,  он  устоял и  даже
увернулся от  удара в  пах.  Потом заметил перед собой на линии атаки Сморчка и
внутренне чуть расслабился -  этот уродовать не будет,  кореш ведь... Как бы не
так!  Школьный друг вмазал от души, сразу повторил и не унимался, пока Тарас не
залился кровью и не оказался вс„-таки на полу.
     - Встать!  - немедля рявкнул Журба и приласкал его по р„брам ногой. Кто-то
изловчился,  и  начавший выпрямляться Тарас  вновь сложился пополам от  удара в
печень, а Сморчок рассчитанным движением добавил однокашнику в лицо:
     - Позор у нас кровью..!
     - Сука,  падаль...-  Тарас с  трудом поднимался,  хрипя от ярости и д„ргая
связанными руками.  Капроновая вер„вка никак не поддавалась, только рвала кожу.
Он вспомнил про кунг-фу и  дал сдачи,  достав кого-то ногой.  Его опять сбили и
принялись "гасить" уже по-серь„зному, всем коллективом.
     Наконец откуда-то сверху он услышал голос Журбы:
     - Ладно, хорош... Хорош, говорю, Сморчок! Оглох?!
     Каблуком по виску - и надвинулась блаженное забыть„.
     Очнулся Тарас  от  холода.  Он  лежал  на  спине  в  обшарпанном,  грязном
подъезде:  куртка нараспашку,  рубахи нет и в помине... Тарас попытался сесть и
ахнул от боли.  С трудом подавил приступ рвоты и принялся подниматься, хватаясь
за  стену.  Получилось  с  третьего  раза.  На  ободранной  штукатурке остались
кровавые пятна.  "Это же... блин, - только тут Тарас узнал свой родной подъезд.
Потому,  наверное,  что  всю  жизнь  здесь прожил,  а  лежать на  ступеньках не
доводилось.   -  Отоварили,  значит,  с  доставкой  на  дом...  суки..."  Опять
накатилась рвота и  тут уж  согнула Тараса в  бараний рог.  Он  ничего не  ел с
позавчерашнего дня, и только кашлял и корчился, но вс„ равно стало легче. Тарас
смог даже плюнуть от горькой обиды:
     - Жизнь по понятиям... Пацаны, братва, кореша по жизни! Говно собачье...
     Удивительно,  но злость отогнала дурноту,  и помирать расхотелось. Он даже
решил,  что ещ„ легко отделался -  мозги встряхнулись,  конечно, но не всмятку,
р„бра... м-м-м... ничего не проткнули осколками, а нос... лучше не трогать, но,
слава те.  Господи,  хоть косточки в  разные ненужные места не  вошли...  Вроде
живой, в общем. Местами...
     "Пидорас ты,  а не школьный друг... - мысленно обратился он к Сморчку. Ещ„
раз сплюнул кровью и, затаив дыхание, начал восхождение по лестничным ступеням.
- Свою маму прирежешь ни за понюх..." Восхождение оказалось нескончаемо долгим,
но наконец он добрался до знакомого порога и  вытащил из кармана джинсов ключи.
Долго тыкал ими в скважину, потом силился совладать с замком, открыл-таки дверь
и  увидел  перед  собой  памятный  с  детских  лет  коридор.  Он  показался ему
нереальным,  готовым вот-вот  исчезнуть.  Правду сказать,  Тарас  не  очень  бы
удивился,  если  бы  ему  навстречу опять вышли тихвинские братки и  продолжили
избиение...  Однако родные пенаты не  выдали:  коридор был пуст,  лишь из кухни
слышались голоса. Тарас вош„л и по стеночке, спотыкаясь, потащился в сортир. Ну
конечно!..  Согласно закону подлости он был занят,  и  ванная тоже.  Оставалась
лишь  кухонная раковина,  и  Тарас этаким воскресшим мертвецом из  заокеанского
фильма ужасов похромал в  том направлении.  Надо было бы для начала заглянуть к
себе в комнату,  взять что-нибудь из одежды, но Тарас в данный момент соображал
плохо. Он подволокся к раковине и открыл воду, не обращая внимания на торчавших
в  кухне и замерших при его появлении соседей.  Скинул прямо на пол разорванную
куртку, принялся смывать, выхаркивать, выпл„вывать кровь...
     - Господи!..  -  изменилась в  лице  мадам  Досталь.  Видимо,  помимо воли
сравнила красную юшку,  т„кшую по лицу у  Тараса,  с  заварным кремом,  который
размешивала.- Я сейчас в милицию позвоню!..
     - Никакой милиции,  -  Патимат Сагитова говорила по  обыкновению тихо,  но
т„мные  глаза  неожиданно опасно сверкнули,  а  кавказский акцент стал  сильнее
обычного. Стражи порядка стали кровными врагами Патимат с того дня, как жестоко
избили  на  Ладожском вокзале  е„  сына  Джавада -  за  отсутствие документов и
внешность.
     - Генриэтта  Харитоновна,   да  что  вы  говорите  такое,  -  одновременно
возмутился Гриша Борисов.  Он подогревал в  крохотном ковшичке кашу для дочки.-
Тарас, тебя несколько дней... мы уже беспокоились...
     В это время открылась дверь ванной,  щ„лкнул,  гася свет, выключатель, и в
кухню заглянула привлеч„нная голосами т„тя Фира.
     Она отреагировала мгновенно:
     - Тарасик!.. Ой вэй, Тарасик, иди же скорей сюда!..
     - Чего?..  - Тарас повернулся и, покачнувшись, е