ой в будущее.  "Ты иди,  купи
себе что-нибудь,  а я здесь постою",  - ответствовал папа. У Даши, естественно,
не возникло никакого желания в  одиночестве давиться песочным колечком,  и весь
остаток прогулки она  хмуро  молчала,  за  что  папа  под  конец на  не„  же  и
рассердился...
     А теперь детство далеко позади. Юность тоже, да почти что и молодость... и
ей время от времени говорят,  что она красива,  и, поди ж ты, один из питерских
принцев  вез„т  е„  на  зел„ном "Вольво" в  дорогой ресторан,  прич„м  не  ради
делового общения - просто поужинать вместе... и свечи горят на столе...
     Вот  только ощущение почему-то  такое,  будто она вс„ же  пошла одна в  ту
паршивую домовую  кухню  и  лопает,  глотая  горькие  слезы,  несвежее песочное
колечко за двадцать две копейки...
     ...Даша  и  Гнедин  перебрасывались ничего не  значащими фразами,  ожидая,
когда принесут заказанные блюда.  Володя был помоложе Сер„жи Плещеева,  но тоже
удивительно обаятельный, полный доброжелательного внимания. И... тоже усатый...

     Отличие первое.  Гнедин не  носил очков.  Отличие второе.  К  Плещееву она
побежала бы отсюда,  как в песне по„тся,  "по морозу босиком". Отличие третье и
судьбоносное состояло в  том,  что Володя,  не в пример Сер„же,  был,  кажется,
холост.  Даша ещ„ не задала ему на этот сч„т ни прямого, ни косвенного вопроса,
но  обручальное кольцо на  пальце отсутствовало.  И  на  при„ме,  куда  публика
приглашена была с ж„нами, он появился без спутницы. Если не считать таковой е„,
Дашу...
     ...Заказанный ужин  сервирован был  по-японски.  Тонкие  ломтики красной и
белой рыбы и  овощи к  ним покоились не  на тарелках,  а  на этаких толстеньких
деревянных скамеечках.  Принесли  в  изящном  пузырьке  и  национальный напиток
самураев - сакэ. Гнедин наполнил две крохотные фарфоровые чашки:
     - За вас, Дашенька. И за вашего дедушку, который нас познакомил.
     Даша  когда-то  слышала,  что  сакэ  было  рисовой водкой.  Она  осторожно
пригубила т„плый напиток,  подлежавший у не„ дома единогласному осуждению. Сакэ
оказалось некрепким и  очень приятным на  вкус.  И  действительно пахло рисовой
кашей.  Даша  со  смехом  поведала  о  сво„м  открытии  Гнедину  и  взялась  за
пресловутые палочки.  Цветы сразу не расцветают,  напомнила она себе и мысленно
вздохнула. Цветы надо поливать и растить. Глядишь, что-то и вырастет...
     Комплект для еды был сделан из одного куска дерева и раздел„н надвое не до
конца,  чтобы посетитель не мог усомниться в  его одноразовом назначении.  Даша
краем глаза следила за тем,  как управляется с  палочками Гнедин,  и  старалась
поступать так  же.  Будем считать,  что  е„  несбыточное чувство к  Сер„же было
сродни сумасшествиям школьниц,  поголовно, как говорят, "влюбл„нных" в Леонардо
ди Каприо.  Будем также считать, что и с безымянным героем из золотистого джипа
вышло по принципу "что ни делается,  вс„ к лучшему".  А Володя Гнедин - вот он.
И,  похоже,  она  ему  нравится.  Что  же  до  ответного  чувства...  попробуем
поливать...
     Ей  вс„  не  удавалось устроить в  руке  палочки таким образом,  чтобы ими
действительно можно было ловко подхватывать кусочки риса и рыбы. Неумелая кисть
напрягалась,  пальцы  деревенели,  палочки выскальзывали,  и  оставалось только
завидовать  Володе,   который  действовал  ими  непринужд„нно  и  легко,  точно
настоящий японец.
     - А я,  знаете, люблю в Юго-Восточной Азии отдыхать, - ответил он на Дашин
вопрос.  - Вьетнам, Лаос, кое-где в Таиланде... Красота неописуемая. Вы там ещ„
не бывали?
     Даша покачала головой и улыбнулась:
     - Вот как труды издадим, с первых денег непременно поеду...
     - А я вам там вс„ покажу и расскажу,  -  шутливо пообещал Гнедин, и особое
женское чуть„ сказало Даше,  что  шутка была шуткой лишь отчасти.  Она ответила
просто:
     - Буду очень рада, Владимир Игнатьевич. Но ещ„ как жизнь поверн„тся...
     - Как  бы  ни  повернулась,  а  палочки правильно держать -  дело всяко не
лишнее. Давайте я вас пока поучу...
     Он взял Дашину руку в свои. Тв„рдые и горячие. Спроси Даша его- о семейном
положении, он ответил бы: "В данный момент развожусь..."
     ПИ-ПИ-ПИ-ПИ-ПИ!..   -  прорвался  сквозь  уханье  музыки  писк  мобильного
телефона.  Секретарша отставила  полупустой стакан  томатного сока  и  поднесла
трубочку к уху. Потом обратилась к Гнедину:
     - Владимир Игнатьевич, вас! Инесса Ильинична. Будете говорить?
     - Ну  что  за  облава  сегодня!  -  Гнедин  нехотя потянулся за  трубкой.-
Извините, Дашенька...

     Ирина  Гнедина  в   это   самое  время  сидела  в   своей  квартире  между
Малоохтинским и Стахановцев.  И, как всегда, чувствовала безо всяких прогнозов,
что Нева поднималась и  готова была хлынуть на берега.  Раньше в такой ситуации
Ирина  либо  включала  свет  во  всех  комнатах и  ночь  напрол„т сидела  перед
телевизором,  либо принимала снотворное и до утра видела кошмарные сны. Сегодня
пилюли забытыми лежали в шкафу,  а телевизор был выключен. Ирина сидела, удобно
поджав  ноги,  в  большом мягком  кресле и  листала большеформатную,  прекрасно
отпечатанную книгу.  Ещ„ штук пятнадцать таких же в  беспорядке валялись кругом
на  ковре.  Все толстые,  с  минимумом текста и  великолепнейшими фотографиями.
Каждая  равнялась  по  стоимости  прожиточному минимуму,  выведенному солидными
инстанциями для российского гражданина. Все были посвящены кактусам.
     Ирина не смогла бы припомнить,  когда в  последний раз покупала книгу.  Не
было желания -  вот и  не покупала.  А когда захотела,  поехала в "Дом книги" и
выбрала, что приглянулось.
     Виновник  е„  неожиданного  увлечения  красовался  на  подоконнике,  уютно
устроенный в  банке из т„много стекла и  "попочкой" своей погруж„нный в воду со
снадобьями, помогающими пускать корешки. Снадобья Ирине посоветовали в магазине
"Природа". Действительно они помогли, или выручила собственная жизненная сила -
трудно  сказать.  Во  всяком случае "филологический кактус" корешками обзав„лся
исправно.  Горшочек и  специальную землю можно было купить в  той же "Природе".
Плюс получить подробную консультацию,  как  сажать и  чем  поливать.  Но  Ирина
необъяснимо захотела разобраться сама.
     Шуршали глянцевые листы,  и  вс„ новые кактусы прокл„вывались перед ней из
песка,  роскошно  цвели,  давали  красные,  ж„лтые,  фиолетовые плоды...  Ирина
болезненно сморщилась при  виде фотографии,  на  которой мексиканец в  сомбреро
рубил живой кактус огромным ножом ради влаги, накопленной в зел„ном стволе. Она
торопливо перевернула страницу... На следующем развороте кактусовые заросли для
какой-то  надобности хищнически крушили бульдозером.  Ирина  захлопнула книгу и
некоторое время сидела неподвижно,  только покусывала плотно сжатые губы. Потом
вс„ же решила долистать альбом до конца.

     Если я чешу в затылке...

     Боевые действия возле дома с внешними лифтами завершились, помимо прочего,
ещ„ и  тем,  что Витя Утюг конфисковал у супостатов сотовый телефон.  Тем самым
задача упростилась до  предела:  сиди с  полным комфортом и  жди,  пока бандиты
позвонят на свою же собственную трубу.
     И  звонок действительно прозвучал.  Через несколько дней,  когда меньшовцы
успели благополучно "пробить" и  сам телефон,  и  номер ч„рного "Блейзера",  на
котором несолоно хлебавши убрались рэкетиры,  определ„нно забывшие, который год
на дворе.
     Антон Андреевич лично взял запищавшую трубку и подн„с е„ к уху.
     - Кто?.. - требовательно раздалось оттуда, как только установилась связь.
     - Дед Мороз,-  усмехнулся шеф "Василька". И положил ногу на ногу: - А кого
тебе надо-то, родной?
     - Меньшова!  -  рявкнула трубка.  После чего  добавила несколько красочных
выражений: видать, наболело.
     Антон Андреевич досадливо поморщился,  держа маленький аппарат подальше от
уха.
     - Я,  дорогой мой,  таких слов-то  не знаю,-сказал он,  когда на том конце
иссякли и замолчали.  - И вообще, между прочим, ты мне без надобности. А если я
тебе нужен, так давай-ка говори по-людски...
     И нажал пальцем отбой.  На сегодня у него было намечено одно дело, гораздо
более важное,  чем  переговоры с  бандитами:  пора было отвозить к  Ассаргадону
беременную жену.  Леночке Меньшовой в  ближайшие дни предстояло рожать,  прич„м
мальчишку,  имя которому они уже подобрали. А гранатом„тного залпа в окно Антон
Андреевич не опасался. Дом и офис с окрестностями пребывали под весьма над„жным
контролем. Чисто на всякий случай.
     Повторный звонок  раздался часа  через  два,  и  в  трубке зазвучал совсем
другой голос.  Вежливый и  на удивление жизнерадостный.  Для начала он сердечно
поблагодарил Меньшова за  то,  что  тот  подобрал и  сбер„г трубку,  потерянную
бестолковыми пацанами.  Потом голос учтиво намекнул,  что, мол, не отказался бы
получить свою собственность обратно.
     - Да ради Бога.  -  Антон Андреевич по обыкновению оставил все свои эмоции
при себе. - Где вам удобнее?
     Без пяти десять следующего утра он стоял на Владимирской площади, там, где
останавливаются автомобили,  и  смотрел,  как  падают  наземь  тихие  медленные
снежинки. Небо было затянуто размытыми слоями облаков, в которых медленно плыло
холодное красноватое солнце.  На него можно было смотреть не жмурясь.  Время от
времени  Антон  находил взглядом негреющее светило.  Чего  только  не  изобрело
человечество -  задушило  плотинами  великие  реки,  испакостило красивейшие на
планете  места  отходами атомных станций,  сожгло  в  топках  тысячелетний труд
земных недр...  и  не в последней степени ради того,  чтобы залить светом улицы
ночных городов. А вс„ равно - стоит взойти солнцу, и становится ясно, насколько
убоги все усилия одного из  биологических видов,  почему-то  вообразившего себя
разумным...
     Снежинки неторопливо садились на непокрытую голову Меньшова, на его плечи.
Когда часы  на  руке  пискнули,  возвещая ровно десять часов,  он  повернулся и
увидел небольшую - всего четыре машины - колонну ч„рных одинаковых "Блейзеров",
выруливавшую на площадь.  Антону они чем-то напомнили танки, явившиеся прямиком
из девяносто третьего года.
     :
     Джипы подъехали и  остановились -  без какого-либо порядка и  подавно не в
прямоугольниках,  вычерченных  на  асфальте  линиями  белой  краски,  отч„тливо
видными сквозь  л„гкий  слой  снега.  Какие  там  правила парковки,  какое  там
уважение к  окружающим!  Каждый встал,  где  его  душеньке было  больше угодно.
Прочие водители,  всякие разные "Москвичи" с "Жигулями",  которым беспорядочная
кавалькада перегородила въезд  на  стоянку,  могли отправляться устраивать свои
машины на Большую Московскую - или вообще ко всем чертям. Парковщик в малиновом
комбинезоне,  подбежавший было к "Блейзерам", после десяти секундного общения с
"хозяевами жизни" отлетел прочь как ошпаренный и больше не приближался.
     Вылезший из  джипов  народ,  числом около  дюжины,  топтался возле  машин,
закуривал,  с  интересом оглядывался.  На рослого благопристойного гражданина в
т„плой кожаной куртке,  стоявшего в десятке шагов,  братки не обращали никакого
внимания.
     В конце концов Меньшову стало просто смешно,  и он поднял чехол с "Нокией"
за кожаный хвостик, поинтересовавшись:
     - Не меня ищете?..
     Первыми обернулись двое,  в  которых он  сразу признал главаря со "старшим
помощником". Не составляло труда также понять, в каком порядке они с ним давеча
разговаривали по  телефону.  Вряд  ли  учтивый голос  исходил от  приземистого,
низколобого,  резкого в движениях "старпома".  А вот второй,  полный, в длинном
пальто,  для  драки  явно  не  предназначенном,  был  определ„нно  начальником.
Вежливым и для разнообразия интеллигентным.  Удачная комбинация, производившая,
вероятно, в большинстве случаев именно то действие, на которое была рассчитана.

     Они и теперь пустили в ход накатанный сценарий.
     "Старпом" подскочил к Меньшову, очень невоспитанно выдернул "Нокию" у него
из руки (Антон позволил ему это проделать) и заорал:
     - Ты, бля!!! Маму твою!!!
     Меньшов своей мамы  не  знал  никогда,  ибо  вырос в  детдоме.  Очень даже
возможно,  что  женщина,  бросившая реб„нка,  полностью заслуживала вс„  о  ней
сказанное.  Личной обидчивостью Антон опять-таки не страдал - его слишком давно
отучили и  от кипучих эмоций,  и  подавно от их внешнего проявления.  Он просто
оценил решимость лезущего на рожон "старпома",  помножил е„ на заинтересованное
кучкование остальных - и резко отшагнул назад, вскидывая правую руку.
     На  широкой груди  "старпома",  между  полами  распахнутой куртки,  тотчас
возникло пятнышко красного цвета. Идеально круглое и совсем небольшое, размером
с  монетку.  Одновременно с  нею  второе точно  такое же  обосновалось на  щеке
главаря.  Он-то,  главарь, прежде других и заметил напасть, потому что в тонкий
луч  лазера  стали  влетать снежинки и,  влетая,  вспыхивать яркими  рубиновыми
огоньками прямо перед носом бандита.
     - Стой,  стой!..-  закричал  он  неожиданно тонко.  "Старпом" остановился,
точно злой п„с,  услышавший хозяйское "фу!".  Только в  отличие от пса ему была
интересна ещ„ и причина команды.  Несколько рук тут же указали ему е„,  алевшую
на  мохнатом шерстяном свитере.  Реакция была адекватная -  "старпом" испуганно
замер,  ибо очень хорошо знал,  что такая точечка может означать скорую пулю, и
цвет  тяж„лой  мясистой  физиономии начал  меняться  от  смугловато-румяного  к
грязно-серому,  как  растоптанный кол„сами и  ногами снег  на  асфальте.  Антон
философски подумал о  том,  что  этому  молодцу наверняка приходилось самолично
пытать  связанных  пленников.  А  потом  заливать  трупы  цементным  раствором,
превращая в  склепы фундаменты каких-то домов...  Люди,  привыкшие безнаказанно
распоряжаться чужой жизнью, почему-то ужасно дорожат своей собственной... Такой
единственной, такой неповторимой...
     - Ну вот,  - усмехнулся Меньшов. - А теперь послушайте взрослого человека.
Если я сейчас опущу руку -  просто опущу,  - то двоих из вас сразу не станет. А
потом остальных,  прич„м тоже  попарно.  Устраивает?  А  если  я  сперва почешу
затылок, то все останутся живы. Ну и что делать будем, братва?..
     ...Разговор длился примерно полчаса,  и за это время Антон Андреевич узнал
о   своих  собеседниках  многое.   В  частности,   выяснилось,   что  они  таки
действительно "заблудились во  времени".  Удачливая  банда  Л„вы  Трифонова  по
прозвищу Трифон Колпинский занялась рэкетом ещ„ в  самом начале реформ.  Быстро
сколотила приличный капиталец и  году  этак  в  девяносто третьем...  в  полном
составе переехала в Штаты.  Осваивать Новый Свет.  Освоение, по словам Трифона,
произошло  очень  даже  успешно;  американцы оказались совершенно "плюшевыми" -
кидать таких не перекидать. Тем не менее недавно было принято решение вернуться
в лоно исторической родины.  Причина -  опять же по словам Трифона - имела мало
общего  с  политикой  и  экономикой и  носила  характер  скорее  романтический:
"Надоело  у   них  там!"  Реальные  мотивации  братков  были  Меньшову  глубоко
безразличны, и он выяснять их не стал.
     Ну  а  вернувшись  (почти  в  том  же  составе,  за  исключением убитых  и
посаженных в Штатах),  Трифон с дружками угодили в страну,  мало похожую на ту,
из  которой  некогда уезжали.  Примитивный рэкет,  привычный по  добрым  старым
временам,  более  не  срабатывал -  вс„  давно  поделили очень крупные и  очень
зубастые "крыши" более поздних призывов.  Так и маялись неприкаянные братки, не
знали,  куда  себя  деть,  как  приспособиться к  незнакомому новому миру.  Еле
удалось найти фирму и бизнесмена, некоторым чудом оставшегося независимым, да и
на того "наезд" завершился... понятно чем.
     Под  конец  беседа  предпринимателя  и   бандитов  сделалась  чуть  ли  не
дружеской.   Они  шутили,   рассказывали  анекдоты,   вместе  катили  бочку  на
бестолковую власть.  И  никакие красные пятнышки по  одежде и  лицам  более  не
разгуливали.
     Когда джипы отчалили и,  выстроившись колонной,  укатили по  Владимирскому
прочь,  из нависших над площадью рассел„нных домов дружно повылезали меньшовцы.
Могучие парни выглядели страшно взволнованными -  но, как вскоре выяснилось, не
из-за  минувшей разборки и  уж  подавно не из-за милиции,  которая теоретически
могла бы заинтересоваться двумя длинными, тяж„лыми сумками в руках у ребят.
     - Командир,  тебе Ассаргадон уже  дважды звонил,  -  сразу переш„л к  делу
белоголовый "лесной брат" Эйно Тамм.
     Эти  звонки могли  означать только одно,  и  Меньшов,  выставочный образец
самообладания,  разом  посерел  не  хуже  трифоновского "старпома",  когда  тот
оказался под прицелом у снайпера. Разница состояла в том, что Антону Андреевичу
доводилось смотреть и глаза смерти и при этом попл„вывать.
     За  руль  меньшовцы своего  командира категорически не  пустили.  Попросту
набились все пятеро в необъятный серо-стальной "БМВ",  и Эйно,  как генетически
наиболее  хладнокровный,  мягко  погнал  благородного красавца по  Загородному.
Меньшов невидящим взглядом смотрел сквозь лобовое стекло.  Леночка была  моложе
его,  но...  тридцать шесть лет...  И  хотя Ассаргадон клялся,  что  вс„  будет
благополучно...
     В  дал„кие прежние времена,  когда его звали Саней Веригиным и ещ„ Бешеным
Огурцом,  на  том отрезке своей биографии,  о  котором Леночка не  знала вообще
ничего,  а  молодые меньшовцы имели  очень  смутное представление,  Антон успел
слишком много узнать о профессиональном отнятии жизни.  А вот при рождении этой
самой  жизни на  свет  ему  предстояло присутствовать впервые.  Жизни,  которая
должна была стать его собственным продолжением...
     На  полдороге  до  маленького курортного пос„лка,  где  помещалась клиника
Ассаргадона,   железная  выдержка  Меньшова  дала-таки  трещину.   Антон  вдруг
сгорбился на  сиденье и  уткнулся в  ладони лицом.  У  него  были  седые виски,
побелевшие  тринадцать лет  назад  в  течение  одной  ночи,  в  дал„кой  отсюда
африканской стране,  когда в  небесах было тесно от зв„зд,  а  с каналов тянуло
гниющими  водорослями...   и,   сбитый  его  выстрелом,   нескончаемо  падал  с
четырнадцатого этажа человек по прозвищу Скунс...
     Так он  и  сидел,  пока "БМВ",  притормозив,  не скользнул в  гостеприимно
распахнувшиеся ворота.

     Большие хлопоты с маленьким ноутбуком.

     Когда-то,   когда  настоящие  фирменные  джинсы  были  большим  дефицитом,
советская  промышленность  совершила  подвиг  и  наладила  выпуск  ткани,  тоже
именовавшейся "джинсой". Прямо скажем, большей частью весьма специфическая была
ткань,  но ведь покупали же,  да ещ„ как покупали!  Расхватывали!..  С  тех пор
прошли  годы,  страсти  по  недоставаемому дефициту давно  улеглись,  но  слово
осталось.  И  даже вошло в журналистский жаргон как синоним недобросовестности,
прич„м особого рода.
     J
     - Джинса,   явная  джинса!..   Опять  разбираться!..  -  свирепел  главный
редактор, откладывая в сторону очередной лихой репортаж.
     Речь шла о скрытой рекламе,  за которую фирмы платили долларами.  "Джинса"
была  полностью  в  духе  эпохи  первоначального накопления  капитала.  Шустрая
журналистская молод„жь,  вовремя уловившая этот  дух,  успела  снять  сливки  и
обзавестись не только хорошими иномарками.  Теперь джинсу тоже иногда гнали, но
деньги шли  в  редакционный "общак".  Если  же  человека застукивали на  личном
интересе, он мог легко вылететь из газеты - да ещ„ и с волчьим билетом.
     Практикант Максим об этом не догадывался.  Едва представившись Благому, он
на неделю исчез, и Благой в карусели дел про него вспоминал редко.
     - А где Максим? - наконец спросил он у Л„ши. - Не заболел?
     - В фирме, наверно. У нас многие сейчас подрабатывают...
     Наконец  объявившись,   "пропащая  душа"  вручила  Благому  три   страницы
компьютерного текста:
     - Вот,  Борис Дмитриевич, почита