озможности не провоцировать.
Наташа  вцепилась в  сумку  с  такой  силой,  словно та  была  е„  единственным
достоянием,  и  краем глаза заметила вертлявого,  возвращавшегося от лифта.  Он
извл„к из кармана выкидной ножик и надавил кнопку:
     - Гони бабки, мочка рваная, пока по-хорошему просят...
     За спиной рослого возникло ещ„ двое парней. Их лица тоже показались Наташе
смутно знакомыми. Вс„ вместе напоминало дурной сон. Тот, что держался за ремень
сумки, начал замахиваться...
     - Эй,  с ножичком,-  раздался в подъезде спокойный насмешливый голос.-  Ты
глянь, перо-то не выскочило...
     Вертлявый  немедленно  уставился  на   свой  нож   (действительно  деш„вый
китайский из тех, у которых лезвия иногда застревают) и тем на несколько секунд
перестал  быть  для  Наташи  угрозой.   Двое,   отрезавшие  ей  путь  к  двери,
одновременно оглянулись...  Один получил весьма болезненный пинок в  колено и с
криком отлетел к стене,  второму досталось пяткой кроссовки в живот. Такой удар
может  убить,  но  Катя,  материализовавшаяся  в  подъезде  неизвестно  откуда,
охламонов  щадила.   Парня  всего  лишь  отбросило  и   согнуло,   и   завтрак,
приготовленный заботливой мамой,  оказался на  полу даже несколько раньше,  чем
его  недавний владелец.  До  сутуловатого ещ„  не  дошло,  что надо удирать без
оглядки.  Он  попытался достать Катю  кулаком,  не  выпуская захваченной сумки.
Наташа (сама  она  была  способна лишь  тупо  фиксировать происходившее) успела
заметить Катину усмешку.  Кто  ж,  мол,  так  нападает,  дяр„вня!..  Дальнейшее
напоминало  рядовой  тренировочный эпизод,  когда  Катя  безо  всяких  подлавок
"запускала" то Кефирыча, то Пахомова, то Лоскуткова. С той только разницей, что
от  е„  фирменного швырка оболтус неминуемо сломал бы шею.  Даже если вполсилы.
Здоровенный парень с  испуганным криком перевернулся в  воздухе...  По  Катиным
меркам он упал достаточно мягко.
     Тот, что был с ножичком, д„рнулся было к Наташе.
     Небось насмотрелся фильмов,  где в  подобных ситуациях крутые ребята брали
заложников.  Однако храбрости не  хватило,  да  и  Катя пресекла его  намерения
грозно-медленным:
     - Даже и не думай!
     Парнишка шарахнулся от Наташи,  как от огня,  и  попытался проскочить мимо
Кати к двери.  Он держал на отл„те руку с пером и выделывал угрожающие, как ему
казалось, движения.
     - Уйди,  сука,  порежу!..  -  заверещал он  тонко,  когда  Катя  двинулась
наперерез.  Невежливое восклицание было его ошибкой. Катя строго нахмурилась...
Рука с  ножом завершила режущую дугу,  но уже не по воле хозяина,  и  оказалась
устрашающим образом выкручена.  Катя  вынула из  обмякших пальцев пластмассовую
рукоять и осведомилась:
     - Как, как ты меня обозвал?..
     Начинающий гангстер понял:  ещ„  чуть,  и  руку  ему  не  пришь„т  никакой
институт  микрохирургии.  Он  разревелся,  корчась  от  ужаса.  Катя  не  стала
дожидаться,  пока он додумается извиниться и  назов„т е„ "т„тенькой".  Ещ„ одно
л„гкое движение, и балбес полетел в общую кучу, к своим скулящим, обмочившимся,
блюющим дружкам...
     Катя доиграла роль до конца.
     - Пошли,  девуля,  пошли,-  заворчала она на  Наташу.  Взяла е„  за руку и
потащила, спотыкающуюся, к выходу из подъезда, продолжая воспитывать на ходу: -
И  где  только  вас  берут,   таких  куриц  мокрых?  В  специальном  инкубаторе
высиживают?..
     - Я их...  этих... я их... я их раньше встречала,- ни без труда выговорила
Наташа, когда они уже шли к отделению.
     - Где?   -  сразу  спросила  Катя.  Пришлось  рассказывать  про  случай  в
электричке,  который, как и сегодняшнее происшествие, вообще-то мог завершиться
неведомо  чем.-   А   что,   не  удивлюсь,   если  тоже  кто  в   штатском,   -
прокомментировала Катя вмешательство неожиданного защитника.  -  Теперь и у нас
так  делают.   Пристраиваются  в  хвост  к  недоноскам  и  ждут,  пока  они  на
кого-нибудь...
     Наташа невольно подумала,  что на сотрудника в  штатском тот хмурый дядька
был не очень похож. Хотя, с другой стороны, мало ли кто на кого не похож. Потом
новая мысль поразила е„:
     - Катя,  а почему...  То есть я не возражаю, что вы меня тоже к делу... Но
получается, вы как будто случайно мимо проходили... Просто не повезло... А если
бы вы сами с сумкой,  они бы потом всех почтальонш за три улицы...  вдруг опять
драчливая попад„тся...
     Катя криво усмехнулась и посмотрела ей в глаза.
     - А на меня бы не напали,- пояснила она коротко. - Биополе не то.
     Наташа  немедленно вспомнила читанное когда-то  о  "запахе  страха",  даже
вспомнила научное слово: виктимология. Наука, стало быть, о поведении жертвы...
И тут е„ в очередной раз осенило. Она даже остановилась:
     - Так вы, значит, меня... нарочно... накачивали... что вдруг не успеете...
да? Нарочно, да?
     Губы уже  прыгали от  отчаяния и  беспомощной обиды.  Хотелось запустить в
Катю сумкой или просто швырнуть е„  на  горячий асфальт...  хорошо бы  при этом
разлилась вонючая краска,  заряженная в особое устройство...  и бежать,  бежать
без оглядки...
     - Да не сердись ты,  - вздохнула Катя. - Ну не Аллу же, в самом деле, было
просить?
     Насколько Наташа успела узнать Дегтяр„ву,  в  е„ устах это равнялось самым
прочувствованным извинениям.  Она отвернулась и  полезла в  карман за  платком.
Руки ощутимо дрожали. А Катя деловито продолжала:
     - Алла, она, извини меня, дура. У шефа на дне рождения не могла официантку
изобразить...  Как  же,  пойд„т она  тебе  целый день  по  параднякам с  сумкой
таскаться!..
     Наташа громко и горестно всхлипнула. Здравой частью рассудка она понимала,
что  это  выглядело,   наверное,   неприлично,   но  удержаться  не  было  сил.
Пронзительная  обида  мешалась  с  тем  состоянием,  которое  на  жаргоне  „мко
называется "отходняк".
     Катя забрала у не„ сумку:
     - Сейчас верн„мся в контору,  покушаешь - и на диван. А я с шефа не слезу,
пока тебе премию за героизм не оформит.
     Наташа  про  себя  привыкла  считать  Дегтяр„ву довольно-таки  заскорузлой
особой,  и  это неожиданное участие заставило е„ раскиснуть окончательно.  Пока
шли  до  почты,  Наташин платок  успел  сперва  вымокнуть,  потом  обсохнуть на
солнышке.  Они вернули сумку и забрались в машину,  поставленную за отделением.
Наташа заснула, кажется, ещ„ прежде, чем Катя тронулась с места.
     Вечером,  кое-как приведя себя в  порядок и  отойдя от  случившегося,  они
сидели на крыльце и разглядывали прохожих.
     - Брат обещал в банду устроить...-  проводив глазами очередной "Мерседес",
сказал Гном. - Вот тогда бы...
     - Ч„ ждать, - крутя в руках газовый пистолет, встревал Фарадей. Пистолетом
они разжились совсем недавно,  ещ„ не привыкли к нему и потому сегодня не взяли
с  собой,  а  жалко.-  Нахрен к  кому-то,  ч„,  сами не  можем?  Решаться надо,
говорю...
     - Не, в банде лучше, там вс„ культурно, - не соглашался Гном. - Вот и Киса
рассказывала...
     - Два раза уже получили, мало вам? - кивнула девочка-отличница. - Ну такие
самостоятельные...
     Они  бы  пререкались ещ„ долго,  но  тут рядом затормозил "Гранд чероки" и
уверенный голос позвал:
     - Эй, орлы!
     - Ребята!!!  -  обрадовалась Киса.  -  Плечо!!!  А  я жду,  жду,  когда же
заедете...

     Народный заступник

     Рассказывают,  будто  во  время  последнего дефицита на  бензин,  когда  у
заправочных станций маялись многочасовые вереницы машин, а осатаневшие водители
то  и  дело перегораживали центральные проспекты -  на  одной АЗС  в  питерском
пригороде произош„л такой случай.
     Только что уш„л бензовоз,  и  очередь мало-помалу продвигалась к  заветной
цели,  радуясь хотя бы  тому,  что  вожделенный бензин не  иссякнет прямо перед
носом...  Когда  вдруг мимо  вереницы машин лихо  промчался сверкающий новизной
"Мерседес" и,  оттеснив замешкавшийся инвалидный "Москвич",  с ходу занял место
возле колонки.
     Инвалид,  седой  дядька,  когда-то  въехавший  (как  потом  выяснилось) на
пыльном танке  в  Берлин,  только  руками  разв„л и  ничего не  сказал наглецу,
годившемуся ему во внуки. А что тут говорить? Стыдить имеет смысл только тех, у
кого есть стыд.  Очередь тоже повозмущалась,  но больше между собой,  поскольку
выбравшийся  из  "Мерседеса" водитель  оказался  здоровенным бугаем  с  толстой
золотой цепью на шее.  То есть навевало это мысль, мол, в конце-то концов, одна
машина впер„д проскочила... стоит ли связываться...
     И  только  из  одних  ничем  не  примечательных беленьких  "Жигулей" вылез
крепкий молодой парень и  подош„л к  мерседесовладельцу,  деловито открывавшему
бак.
     "Что ж  ты,  браток,  в  очереди не стоишь,  как все люди?"  -  спросил он
спокойно.
     Детина  выпрямился и  смерил его  взглядом,  катая  за  щекой  жевательную
резинку.
     "Вот когда завед„шь такую тачку,  как у  меня,-  любовно кивнул он на свою
иномарку,- тогда и ты тоже в очереди не будешь стоять..."
     Сч„л вопрос исчерпанным и засунул "пистолет" в горловину.
     Парень задумчиво покивал,  постоял возле него ещ„ некоторое время,  глядя,
как  заполняется вместительный бак  и  мелькают оцифрованные колесики сч„тчика.
Потом  не  торопясь отош„л к  своему автомобилю.  Люди  видели,  как  он  зав„л
двигатель,  выехал из  очереди и  сдал на  полсотни метров назад.  Кто-то успел
решить,  что  ему  стало некогда,  другие предположили,  что он  запомнил номер
обидчика и  отправился за  подкреплением.  Но тут двигатель неожиданно взревел,
белые  "Жигули" вихрем пронеслись вдоль вереницы машин,  резко вильнули и...  с
грохотом  проломили  ухоженный борт  "Мерседеса".  Глазам  проглотившего жвачку
владельца предстало жуткое зрелище:  вс„  водительское место  оказалось смято в
леп„шку,  отломанный руль улетел через разбитое лобовое стекло,  а от приборной
панели  остались  только  вздыбленные обломки  пластмассы.  "Жигули",  конечно,
выглядели не  лучше,  но  человек,  учинивший весь  этот разгром,  нисколько не
пострадал.  Он  преспокойно вылез  из  разбитой машины,  бросил наземь ключи  и
сказал белому от потрясения мерседесовладельцу:
     "Вот когда ТЫ  будешь так менять машины,  как я,-  вот тогда действительно
можешь в очередях не стоять..."
     И, не дожидаясь, пока народ оправится от увиденного, просто уш„л пешком по
шоссе. Минуту спустя кто-то поехал за ним, но парня уже нигде не было видно. То
ли свернул в лес, то ли остановил попутку и укатил.
     Инвалид заправил свой "Москвич" и вскоре вернулся с гаишниками.  Те начали
разбираться,  проверили изувеченные "Жигули" по компьютеру...  Машина оказалась
угнанной и числилась в розыске...
     Многие  в  Питере  считали эту  историю чистым  фольклором;  другие видели
схожий эпизод в кинофильме про благородного рэкетира, и тут мнения расходились;
то ли киношники использовали реальный жизненный случай, то ли выдумали его сами
и тем положили начало ещ„ одному мифу.  Но те немногие, кто действительно ЗНАЛ,
уверенно называли главным  героем  этой  истории  вполне  конкретного человека.
Лидера тихвинской группировки, двадцатишестилетнего Андрея Аркадьевича Журбу.
     ...Когда-то  здесь  был  редкий  по  засранности  подвал,   куда  неохотно
заглядывали даже бомжи.  По потолку и  стенам вились толстые грязные трубы,  на
полу  стояла вонючая вода,  круглый год  источавшая сырость и  комаров.  Теперь
здесь вс„ осушили и привели в порядок,  сделали ко входу ступеньки и над ними -
двускатный металлический навес  на  фигурных реш„тках.  Яркая вывеска призывала
посетить "Коробейник" -  магазин  каждодневных продуктов и  недорогой импортной
одежды second hand.  Магазинчик в  самом  деле  славился дешевизной.  Небогатые
пожилые  хозяйки  из  окрестных домов  приходили сюда  порыться  в  иностранных
обносках.  Потом приводили и  с  гордостью показывали разговорчивым продавщицам
внуков, одетых в отстиранные и перешитые рубашечки и штанишки с чужого плеча.
     Андрей  Журба  сидел  верхом на  металлическом стуле  в  обширной подсобке
"Коробейника" и потягивал из жестянки кока-колу, наблюдая, как ребята извлекают
из нескольких больших сумок только что доставленное обмундирование.  Кто-то уже
вовсю   хохотал,   прикладывая  к   себе   серую  форму  с   крупными  буквами,
отсвечивающими в темноте: ГАИ. Другие разглаживали п„стрый камуфляж, взвешивали
на  руках  бронежилеты,  именуемые в  народе  "слюнявчиками",  совали  головы в
дефицитные сферические шлемы.  Такие  шлемы  омоновские командиры,  ездившие  в
Америку,  покупают за кровные доллары и потом раздают подчин„нным, направляемым
в Чечню. Комплект был полный. Ну, а автоматы с Божьей помощью нашлись и свои.
     - Тихо,  ша! - сказал Журба и отбросил в угол опустевшую баночку. Жестянка
жалобно задребезжала по цементному полу. - Хватит базарить, переодеваемся!
     Обмундирование раздобывалось на заказ, точно по мерке.
     - А тебе ид„т!..  - заржал кто-то, когда несколькими минутами позже Андрей
прош„лся по комнате в безупречном облачении капитана госавтоинспекции. Он был и
вправду словно с плаката,  который ещ„ недавно можно было видеть в автошколах и
детских  садах.   Красивый,  сильный,  подтянутый...  Лучший  друг  водителя  и
пешехода, гроза нарушителей...
     Остальные входили в образ так же легко.  Все были ребята толковые, в армии
служили и разбирались, что к чему.
     - Нет,  до  чего  хорошо,  когда  милиция  охраняет!  -  сказала  одна  из
покупательниц,  ворошивших  сваленную  в  проволочные корзины  ношеную  детскую
обувь. Она уже нашла подходящий сапожок и теперь пыталась отыскать ему пару, но
вс„-таки подняла голову,  провожая глазами статных вооруж„нных парней.-  И лица
какие хорошие...
     - Вашими  устами  да  м„д  бы  пить,-  остановилась  другая  женщина,  уже
направлявшаяся к  кассе.  Она держала в руках маленькие потр„панные кроссовки.-
Люди каждый день говорят, теперь что милиция, что урки, вс„ едино. Вот у зятя с
работы молодого парня так избили,  так избили! Сам чернявый, а паспорта с собой
не было показать...
     Андрей  Журба  слышал  этот  разговор,   поднимаясь  наружу  по   бетонным
ступенькам.  Он  усмехнулся,  незаметно поправляя ремень.  Кажется,  тренировка
начиналась успешно.

     Очень вкусный чак-чак
     - Ты  за  кого меня держишь,  дядя Кемаль?  За  идиота?..  Кемаль Губаевич
Сиразитдинов опять  сидел в  пустой квартире на  углу  Оранжерейной,  наедине с
таинственным посетителем.  После  двух  предыдущих визитов  (получал  заказ  на
Петрухина, потом приходил за наличными...) сын астраханского бахчевода попривык
к ночному велосипедисту.  И почти перестал бояться его,  окончательно решив для
себя,  что приезжает к нему,  конечно, не Скунс. Нормальные киллеры так себя не
ведут.  А уж эту публику дядя Кемаль насмотрелся. Знал, что к чему Вот и вышло,
что  он  надумал  изложить Скунсову посреднику личную  просьбу,  которую,  зная
способности дяди Кемаля по решению деликатных вопросов, передал земляк и добрый
знакомый.
     Кемаль Губаевич никак не ждал,  что нарв„тся на такой резкий и даже грубый
отпор...
     - Не  сердись,   дорогой,  -  он  примирительно  поднял  руку,  успокаивая
строптивого гостя. Да кто ты есть, чтобы так со мной разговаривать, неслось тем
временем v него в голове.  Сын ишака!.. Ты должен сказать "Слушаюсь, хозяин!" и
бежать  делать,  что  тебе  говорят!..  Дядя  Кемаль  улыбнулся,  полагая,  что
собеседник не догадывается о его истинных чувствах. - Ну ты сам посуди, человек
о помощи просит. Пропадает, можно сказать. Хороший, уважаемый человек...
     И с какой стати я тебя,  скотину,  ещ„ уговариваю?  Я вообще должен был бы
тебе конвертик отдать и ни о ч„м больше не беспокоиться...
     Земляку Кемаля Губаевича,  правду сказать,  жилось в Питере и в самом деле
несладко.  По  обмену  ему  досталась  комната  в  тр„хкомнатной коммуналке  на
Петроградской,  куда он и въехал с престарелой матерью,  детьми и супругой. Две
другие комнаты в квартире занимал одинокий сосед. Неравенство было вопиющим уже
само по  себе,  и  к  тому же  сосед,  словно в  насмешку,  на своей жилплощади
появлялся не  чаще раза в  неделю.  Где-то на Васильевском острове у  него была
невенчаная жена, у которой он большей частью и обитал.
     То  есть  самое  естественное решение  вопроса  прямо-таки  напрашивалось.
Кемаль Губаевич был уверен,  что посредник даст согласие так же легко,  как и в
их первую встречу. Ну действительно. Если этот Скунс вправду так хорош, как все
о н„м говорят,- трудно ему "сделать" ничего не подозревающего мужичонку? Л„гкая
разминка.  Неужели деньги не  нужны  стали?  Тогда  зачем было  Доверенное Лицо
заводить?..
     - А может, - осторожно спросил дядя Кемаль, - Скунс ещ„ немножко подумает?
А, дорогой?
     Такую форму общения он сам для себя придумал и очень ею гордился. То ли "а
я знаю,  кто ты такой,  но не скажу",  то ли "я со Скунсом через тебя говорю, а
самого тебя мелко вижу". В общем, "Виннету вс„ сказал", как у индейцев в кино.
     Однако вопрос задан был зря. Дядя Кемаль осознал это, ещ„ не успев закрыть
рот.  Зрачки его собеседника вдруг жутковато расширились во  весь глаз и  стали
двумя дырами в  августовскую темноту за окном.  Продолжалось это мгновение,  но
дядя Кемаль, что называется, сразу вс„ понял.
     - Твой земляк - идиот,- очень тихо проговорил ночной гость. - Денег ему на
киллера сколько собрали?  Полтинник?  Приличную квартиру в  любом  районе можно
купить... Ах, он именно эту? Привык?.. Значит, соседу квартиру купит пускай. Он
у тебя кем работает?
     - Да  он  пока...   Он  творческий  человек,   приехал  в  Союз  писателей
поступать...
     Дядя  Кемаль  услышал  собственный  голос  и  с  отвращением  понял,   что
пролепетал эти слова.  Он, Кемаль Губаевич Сиразитдинов, уважаемый, известный в
городе человек,  чьим речам внимали с  почтением и  опаской.  Он  испугался,  и
всерь„з. А тем, кто пытался на него наезжать, дядя Кемаль не прощал.
     - Творческий,-  недобро усмехнулся велосипедист.- Ещ„ один графоман явился
Петербург заво„вывать! Два года уже, и вс„ "пока"?
     И  опять дядя Кемаль не  подал виду,  хотя очень обиделся.  Он  не  вполне
конкретно представлял себе, что такое графоман, но к земляку это не относилось.
У  земляка было  восемь книжек,  отпечатанных за  свой сч„т ещ„  в  Астрахани и
красиво переплет„нных в  дерматиновые обложки с  тиснением.  Одну  книжку  дядя
Кемаль даже проч„л,  и она ему понравилась.  Больно уж смелым и благородным был
главный герой.
     - Семью-то  небось жена  на  себе тянет?..-  издевательски поинтересовался
гость.- И как только отдавать собирается, в такие долги влез...
     Дядя Кемаль понял,  что  разговор следовало дипломатично свернуть.  Пускай
шайтан их обоих забер„т, и Скунса, и его мерзавца-посредника. Ещ„ несколько раз
- и  от обоих можно будет отделаться.  Радикально и  навсегда.  Но в  ближайшее
время,  по  проверенным  сведениям,  накл„вывалось  два  очень  выгодных  дела,
суливших лично ему неплохие комиссионные. Значит, следовало потерпеть.
     - Забудем то,  что нас огорчило, дорогой, - сказал он гостю,- Алла баерсэ,
другие дни будут...  Ты кофе пей,  эчпочмак бери, чак-чак бери... Очень вкусный
чак-чак...

     Симагинские страдания

     Варвара  Сергеевна ехала  в  полупустой электричке в  Питер  ради  важного
общественного дела.  Настолько важного,  что симагинские пенсионеры скинулись и
сообща наскребли ей двенадцать тысяч на автобус в оба конца. Городским старикам
в  загородных  автобусах  приходится  раскошеливаться на  билет.  Хорошо  хоть,
электричка бесплатная...
     Лет десять назад Варвара Сергеевна и  муж е„ П„тр Андреевич знать не знали
о  таком насел„нном пункте -  Симагино.  Да и пункта какого следует,  по правде
сказать,   не   было  -   лишь  белая  табличка  на  Верхне-Выборгской  дороге,
предписывающая снизить  скорость  до  шестидесяти,  и  на  расстоянии  полутора
километров друг от друга - дв