И  вся она была
какая-то  иная  -   в  светлых  узких  брючках,  в  легкой  шелковой  блузке...
Прозрачная, воздушная, неуловимая, как летнее облачко...
     - Какая  ты  сегодня!..-  не  смог  сдержать  восхищения  Сергей  (хотя  и
зарекался, ох зарекался делать комплименты... Ч„рт за язык д„рнул!).
     - Мы же на выставку собрались. Персональную, между прочим, не хухры-мухры.
Ах, вернисаж, ах, вернисаж!..
     - Какой портрет, какой пейзаж!.. А что по этому поводу великий Кант?..
     - Он  был  солидарен с  Козьмой  Прутковым:  "Нельзя  объять  необъятное".
Дескать, стремиться к абсолюту, сиречь к овладению всеми сторонами человеческой
деятельности,  не только неправильно, но даже и пагубно. Кант, увы, живописи не
понимал. Да ещ„ и теоретическую базу подв„л...
     Сергей Петрович посмеялся, но потом прикусил язык, решив от греха подальше
не  упоминать не  только Канта,  но и  вообще никого из философов.  А  то опять
начн„тся какая-нибудь трансцендентность с трансцендентальностью...
     - Так куда стопы направляем? - уточнил он.
     - Помещение Блоковской библиотеки. Невский, двадцать,- ответила Даша.- Там
сегодня новая звезда восходит. По имени Виктор Ляпкало...
     - Да?  -  невольно  усомнился  Плещеев.  -  И  что,  действительно хороший
художник? Неужели ещ„ не перевелись?..
     Даша пожала плечами:
     - Так говорят... Сама я не видела...
     Когда они подошли к  зеленоватому зданию,  где проходила выставка,  Сергей
обрадовался,  что  оставил машину  на  набережной канала  -  с  парковкой здесь
пришлось бы туго.  Он даже удивился,  что нашлось так много желающих посмотреть
работы этого... как его... Ляпкало.
     - Слушай, а он кто? - спросил Плещеев.- С такой-то фамилией?
     Они подошли к входу на выставку. Сергей пропустил даму вперед, придерживая
тяж„лую дверь,  однако войти сразу за ней ему не удалось.  Навстречу вывалилась
развеселая компания,  сама так и  просившаяся на полотно.  Две высокие стройные
девицы, а посередине - толстенький мужичок, росточком им по плечо.
     "И никаких комплексов..." - насмешливо подумал Плещеев.
     Они с Дашей вошли в белый зал,  где висели картины. Вокруг ходили сплошные
знатоки живописи,  а  у  стены на стуле сидел некто,  и  у  него был вид мэтра,
обозревающего плоды своего вдохновения, выставленные на потребу толпы.
     Плещеев взглянул на  ближайшее полотно и  понял,  что  скоро  сравняется с
великим Кантом в непонимании живописи.  По крайней мере,  современной.  Картина
называлась "Полная женщина с  огол„нным торсом".  И действительно,  на зрителей
смотрела кокетливая толстуха в голубых брюках. Е„ "огол„нный торс" был поистине
монументален.  Обладательница этой  роскоши  победоносно взирала  на  зрителей,
закинув руки за голову и восседая на плечах мужчины,  который (должно быть,  по
контрасту) казался тщедушным и  хрупким.  Оставалось только гадать,  как он под
таким грузом вообще не отдал концы.
     В мужчине без труда угадывался сам автор картины...
     - Ну прям Рубенс,  - сказал Сергей Петрович. - Тициан. Кто там ещ„ такими,
вдохновлялся?.. Бр-р...
     На  следующей картине та  же женщина,  но уже в  платье и  цветном платке,
стояла  возле  стола.  Рядом  блестел пузатый самовар и  были  разложены всякие
вкусности к чаю.
     - Кустодиев,  -  сказала Даша.  Повернулась к  Плещееву и посмотрела ему в
глаза: - А ты... какими вдохновляешься?
     - А  вот  такими,  как  ты,  -  честно признался Плещеев.  Даша  ничего не
ответила.   На   следующей  картине   был   изображ„н  алкоголик  средних  лет,
почесывающий плечо.
     Когда они вновь вышли на залитый солнцем Невский, Плещеев сказал:
     - Я тебя подвезу. Даша покачала головой.
     - Не хочется домой... Такая погода... Может быть, погуляем?
     Сергей Петрович Плещеев уже  забыл,  когда  ему  последний раз  доводилось
ГУЛЯТЬ. То есть ходить по улицам просто так, без особого дела.
     - А что, - согласился он. - Можно!
     И тут же подумал:  "Господи, ну что я творю?.. Добром ведь не кончится..."
И тем не менее он ш„л рядом с Дашей. И ни на что не променял бы эти минуты.
     Скоро они оказались у  самого Адмиралтейства,  в  тенистом Александровском
саду.
     - В  детстве мне  жутко  нравился памятник Пржевальскому,-  сказала Даша.-
Особенно верблюд. Так хотелось на него забраться, но няня не разрешала... Очень
строгая была...
     - Забирайся! - решительно огляделся Плещеев. -- Няня не видит.
     - Вот так и всегда,  - она вздохнула как-то уж слишком тяжело.- Когда надо
было, не пускали, а теперь...
     - Что с тобой, Дашенька?
     - Да  так...  А  с  чего бы  мне  веселиться?  -  спросила она вдруг очень
серьезно и остановилась. - Что такого хорошего?..
     - Хорошо уже то,  что жив„шь,  - сказал Сергей Петрович. - Тем более ты...
ведь вс„ при тебе. Красивая, без пяти минут кандидат...
     - Забыл  прибавить:   квартира,  дача  в  Токсове,  дедушка-академик...  -
болезненно усмехнулась Даша и посмотрела ему в глаза.-  Если бы ещ„ счастье...-
внезапно  задохнувшись,   прошептала  она.  Отвернулась  и  быстро  зашагала  к
памятнику великому русскому путешественнику.
     Плещеев пош„л следом, мучительно подбирая слова.
     - Будет  и  счастье,-  не  придумав  ничего  лучше,  сказал  он  наконец.-
Обязательно будет...
     Даша  молча села  на  скамейку.  Плещеев устроился рядом.  Ему  смертельно
хотелось сделать для нее что-то очень хорошее,  чтобы она снова смеялась, чтобы
перестала грустить. Он обнял е„ за плечи, и оказалось, что ей не хватало именно
этого.  Она вдруг повернулась -  так,  словно жестоко озябла и искала тепла,  -
тесно прижалась лицом к его плечу и замерла.
     - Вот встретишь хорошего человека...-  начал было Плещеев.  И  понял,  что
сморозил непоправимую глупость.
     - А если я его уже встретила?  -  вдруг спросила Даша. Она подняла на него
глаза, ставшие из голубых т„мно-серыми, и ничего не добавила, потому что больше
не было нужды в словах.
     "Господи,  да что ж это!..  Люда!..  Люда?!" -  ахнул про себя Плещеев, но
было поздно. Его руки уже гладили е„ волосы, уже поднимали е„ лицо к своему. Он
хотел  дружески  поцеловать Дашу  в  лоб,  но  почему-то  не  получилось:  губы
встретили губы.
     Он хотел говорить, но она прошептала:

     - Не  надо...  молчи...  Я  знаю,  я  вс„ знаю...  И  мне не нужно от тебя
ничего... Ты только "прощай" мне не говори...

     Практическая психология

     - А  сейчас проделаем маленький эксперимент...-  подходя к  рабочему столу
Пиновской, с заговорщицким видом сообщил коллегам Осаф Александрович.
     Стол этот являл собой полную противоположность его  собственному.  Он  был
почти пуст,  а  то  немногое,  что на  н„м вс„ же имелось,  лежало в  идеальном
порядке.  У самого Осафа Александровича и на столе,  и вокруг (в том числе под)
царил редкостный беспорядок.  Злые  языки утверждали,  что  подобного "пожара в
бардаке во время наводнения" другому человеку было бы не устроить даже нарочно.

     - Итак,  приступим...  -  жестом фокусника пот„р  ладони Дубинин.-  Видите
папку?
     Действительно,    посередине   стола    Марины    Викторовны   красовалась
пластмассовая ж„лтая папка с компьютерной распечаткой.






     - Края  е„  абсолютно параллельны краям  стола,-  продолжал Дубинин.-  Что
скажете, Наташенька? Игорь?..
     Наташа и Игорь Пахомов согласно кивнули.
     - Можете взять точные приборы,  они подтвердят.  А теперь передвинем папку
так, чтобы параллельность немного нарушилась...
     И Осаф Александрович чуть-чуть сместил пластмассовый прямоугольник. Совсем
незначительно.
     Не  успел он  крадучись отбежать от стола,  как появилась его хозяйка.  По
обыкновению - подтянутая и деловая.
     - Добрый день, Марина Викторовна! - хором поздоровались Наташа и Игорь.
     - Так виделись вроде,  -  начиная подозревать какую-то  каверзу,  ответила
"Пиночет".  Молод„жь с замиранием сердца ждала продолжения. Пиновская подошла к
столу,  окинула его взглядом и  немедленно вернула папку в  исходное положение,
сдвинув е„ на те же миллиметры, только в обратную сторону.
     Она не видела, как за е„ спиной Дубинин показывал всем восхищ„нное "Во!.."
- кулак с оттопыренным большим пальцем.
     - В  ч„м  дело?  -  строго  спросила  Марина  Викторовна,  оглядываясь  на
неожиданно грянувший хохот.
     - Ничего  страшного,   Мариночка,   ничего  страшного,  -  замахал  руками
Дубинин.-  Маленький опыт по практической психологии.  Надо же готовить к жизни
юных коллег...
     Пиновская холодно осведомилась:
     - А я, по всей видимости, подопытный кролик?
     - Я  всего лишь рассказывал,-  шаркнул ножкой Дубинин,  -  о  том,  что  в
"Эгиде"  есть  люди,   обладающие  феноменальными  способностями.   Взять  вас,
Мариночка. Ваш глазомер идеален. Я тут сдвинул вашу папочку, извините, конечно,
а вы вошли - и, ни секунды не медля... Потрясающе, просто потрясающе...
     - Да,-  хмыкнула Пиновская.- А теперь продолжим наш практикум. Смотрите, -
указала она на  стол Дубинина.  -  Призываю всех желающих сложить на письменном
столе хоть отдал„нное подобие этой пирамиды из папок,  книг,  дискет, отдельных
листков бумаги,  карандашей,  ручек и ещ„ тридцати тр„х несчастий. Я слышу, как
переворачиваются в  гробах мумии фараонов...  Обратите особое внимание -  центр
тяжести   расположен  так,   что   пирамида   постоянно   находится  на   грани
обрушивания...  В вас умер архитектор, Осаф Александрович. Сколько бы Пизанских
башен вы могли выстроить!
     - Ну  уж,  хватили!  -  возмутился  Дубинин.-  Ничего  тут  не  собирается
рушиться. Вот!
     С этими словами он подбежал к собственному столу и легонько качнул его. На
пол немедленно хлынула лавина книг, бумаг, записок, писем, распечаток...
     - Вот видите,  что вы наделали!..-  расстроился Дубинин и скорбно принялся
собирать  разлетевшиеся  по   полу  "тридцать  три   несчастья".-   Никогда  не
рассортирую... Какие идеи теперь, наверное, пропадут...
     Наташа испугалась и  поспешно опустилась на корточки,  помогая ему.  Игорь
Пахомов присел рядом с ней.
     - Я  ещ„  и  виновата!   -   засмеялась  Пиновская.-   Заметьте,  господа,
оказывается,  во  вс„м я  виновата!  Вот это-то  я  бы  и  назвала практической
психологией...
     - Ну,  что нового, Осаф Александрович? - спросила Пиновская, когда Игорь с
Наташей вышли за дверь.-  Я вижу,  вы,  бедненький,  совсем заработались.  Даже
причесаться времени нет...
     - Ох,  не  говорите!  -  Дубинин пригладил руками остатки волос,  но через
секунду его голова приняла свой нормальный вид разор„нного вороньего гнезда.
     Они  отрабатывали легальный имидж "Эгиды",  и  надо сказать,  что Владимир
Матвеевич Виленкин облегчал им  жизнь  как  только мог.  С  одной  стороны,  он
определ„нно хотел, чтобы утраченные сокровища были найдены, и как можно скорее.
С  другой  стороны,  быть  настолько не  в  состоянии поведать хоть  что-нибудь
связное про вора,  с которым чуть не полчаса сидел и разговаривал в кабинете?..
Боялся?  Родственника  либо  знакомого  покрывал?..  С  третьей  стороны,  и  у
Пиновской,  и  у  Дубинина сложилось отч„тливое мнение,  что Владимир Матвеевич
некоторым образом темнил даже в том,  что касалось похищенного. У него как бы и
чесался язык рассказать эгидовцам что-то ещ„,  прич„м едва ли не самое главное.
Но    некое    обстоятельство   опять-таки    мешало    ему,    не    позволяло
разоткровенничаться.
     А ты при вс„м этом работай. Отыскивай для него утраченные драгоценности...

     - Значит, так. Это сложное химическое соединение, могу формулу написать...
Если ватманского листа хватит...
     Перед   Осафом  Александровичем  лежали  результаты  анализа  микрочастиц,
обнаруженных в квартире Виленкина:  в комнате, где хранилась коллекция, на полу
кабинета и  на  коврике в  прихожей.  Отправляя их  на  исследование,  эгидовцы
рассчитывали получить образцы почв и  споры растений,  ну  там -  нетривиальные
биологические или  строительные вещества.  Но  вот уж  чего они никак не  могли
ожидать,  так это того,  что на в общем-то весьма чистых ботинках виленкинского
посетителя обнаружатся молекулы... сильнодействующего яда.
     - Побочный продукт химического производства,-  продолжал Дубинин.-  Отрава
жуткая.  В  почве не  разлагается,  для утилизации требует специальной и  очень
дорогой технологии...
     - Так,- нахмурилась Пиновская.
     - И  что забавно -  в  нашей стране,  я имею в виду бывший Союз,  подобных
отходов ни у кого нет. Какой только пакостью вс„ вокруг ни травим, но по закону
стервозности...
     - Значит, наше... вещество...
     - Так  уж  и  говорите,  любовь моя:  говно.  Все свои,  -  замахал руками
Дубинин.
     - Именно.-  Пиновская поправила хищно блеснувшие очки.- Да ещ„ забугорное.
Некая посредническая фирма...
     - И обидчик Виленкина,- подхватил Дубинин,- каким-то образом с ней...
     - На  взятки  чиновникам,-  Пиновская рассыпала по  столу  горстку  подсол
нушков.  -  Чтобы  им  было  что  в  налоговую  декларацию  записать.  В  графу
"гонорары"...
     Игорь и  Наташа лакомились фруктовыми салатиками в маленьком кафетерии при
магазине  "Здоровье".  В  отличие  от  большинства сверстниц,  Наташа  была  не
приучена коротать время в  мороженицах и кафе и даже в это безобидное заведение
вряд ли  выбралась бы  в  одиночку.  Но с  таким спутником...  Она видела,  как
косилась на крепкого и красивого Игоря девушка,  скучавшая за соседним столиком
над кофе с пирожным.  А если бы она ещ„ знала,  как он по„т под гитару!.. И что
он-в отличие от некоторых - до сих пор не женат...
     - Кстати, какие планы на вечер? - спросил Игорь, расплачиваясь за Наташу и
за себя.  -  Я  на машине,  можно по набережным покататься,  в приличном кабаке
посидеть. А потом ко мне заверн„м, музыку послушаем... А?
     Наташу бросило в жар.
     - Я...  -  пробормотала она,  мучительно опуская  глаза  и  чувствуя,  как
рушится  что-то,  не  успевшее толком  возникнуть.-  Ты  извини...  я  как  раз
собиралась вечером в компьютере покопаться... кое-что разгрести...
     - Нет вопросов,-  Игорь пожал плечами.- Не извиняйся, пожалуйста. Я просто
к тому,  что мы с тобой люди взрослые,  особыми обязательствами не связанные...
Ты мне нравишься,  я тебе,  по-моему, тоже... Почему бы друг другу удовольствие
не доставить?
     - Правда,  мне сегодня никак...-  Наташа упорно глядела под ноги.- Честное
слово...
     Где-то  звонко  цокал  копытами  белый  конь,  уносивший  в  дальнюю  даль
прекрасного принца.
     - Ладно, - сказал Игорь и дружески улыбнулся. - Как-нибудь в другой раз!
     Наташа кивнула,  заранее зная, что нового приглашения не последует. Завтра
он  пойд„т в  этот же или другой кафетерий и  подсядет там к  девушке,  одиноко
грустящей за столиком.  "Снимет" - так это, кажется, называется?.. Ну и пускай.
Ну и пускай...

     Ну, бездарности!..

     У   Кисы  хорошо  получался  удар  ногой  под  колено.   От   этого  удара
студенты-хилятики,  которых они  окружали,  теряли  последние остатки смелости.
Одно дело,  когда парню угрожает парень,  это  ещ„ как-то  привычно,  и  совсем
другое - когда с удовольствием бь„т хорошенькая девчонка. После этого "терпилы"
послушно вытряхивали из карманов последнюю мелочь.
     А потом опять-таки ей пришла новая идея:
     - Мы тут ходим,  уродуемся, а т„тки весь день по улицам полные сумки денег
таскают...
     - Где? - не понял Гном.
     - С почты, старухам пенсию носят.
     - А что, тонна баксов за раз, не меньше! - оценил Фарадей.
     Несколько дней они,  как  настоящие сыщики,  выслеживали немолодых усталых
женщин,  которые  покидали узкие  железные двери  с  тыльной  стороны почтового
отделения.  Потом  однажды парни не  утерпели -  и  в  полутемном парадняке без
особых хитростей рванули у пожилой почтальонши е„ облезлую сумку.  Но не тут-то
было!  Почтальонша вцепилась в  сумку  обеими руками и  вдобавок начала истошно
кричать. Пора было бить, но это оказалось неожиданно трудно - уж очень она была
похожа на их матерей.  Наконец Гном, как самый решительный, вс„-таки попробовал
дать т„тке по шее.  Ни фига!  Почтальонша увернулась и закричала так,  что даже
самим парням захотелось сбежать. На лестнице стали открываться двери, раздались
нерешительные голоса...  Тут  Фарадею удалось-таки  вырвать сумку,  и,  сбив на
прощание почтальоншу с ног, четв„рка грабителей устремились во двор, за угол.
     Киса вс„ это время стояла на улице за дверями.  Ну,  бездарности!..  Сумку
должны были выхватить двое,  за  углом сунуть третьему -  он  е„ живо в  свою и
спокойно  выходит  на  улицу,  там  в  соседнем парадняке отда„т  четв„ртому...
Четв„ртый еще  спокойнее удаляется с  деньгами -  даже  если менты сразу станут
искать по  приметам,  кто его заподозрит?..  А  сама она -  случайная прохожая,
показывает возможной погоне противоположное направление...
     ...Четверо парней ошалело выскочили из  дверей с  сумкой и  пролетели мимо
не„.  Киса осталась на  месте:  должен же  хоть один из  пятерых действовать по
уму!.. Через несколько мгновений выбежала растр„панная почтальонша, а следом за
ней - несколько мужчин с лестницы.
     - Где они? - почтальонша сразу бросилась к аккуратной девочке, которая как
раз шла мимо.- Девочка, милая, парни побежали куда?!
     - Парни? Ой, вроде правда были какие-то, сумку тащили...
     - Куда они побежали, ты видела?
     - Туда, во-он туда только что...
     И почтальонша,  причитая,  затрусила,  как могла, в направлении, указанном
девочкой. Мужчины без большого энтузиазма последовали за ней.
     Киса же спокойно прошла дворами и  поднялась в  свою квартиру.  Скоро туда
влетели и четверо с сумкой.
     -Дураки,-  встретила их Киса.-  "Хвост"-то не привели за собой? Даже сумку
не заменили...
     Ее не слушали - у парней горело пересчитать деньги.

     Мама мыла раму

     Tapac Корабл„в уже несколько недель сидел без работы,  а  потому взрывался
по всякому поводу.  Ну а  за поводами в "братской могиле" далеко ходить было не
нужно.
     С  самого  утра  Витя  Новомосковских  выставила  в  коридор  на  всеобщее
обозрение полн„хонький Сер„жкин горшок.  Садик,  в  который она водила сынишку,
находился тут  же  во  дворе,  но  Витя что  ни  день прибегала туда последней,
неприч„санная,  одетая наспех.  Она никак не могла встать вовремя, да и как тут
встанешь,  если до тр„х ночи гоняли с Валей видак?.. Вернувшись из садика, Витя
снова  валилась  в  кровать,  потом  смотрела  телевизор и  только  к  полудню,
окончательно проснувшись,  начинала что-то  делать по  хозяйству.  До горшка ли
тут?..
     Вот так и сегодня.  Витя выползла из комнаты в двенадцатом часу,  пожарила
яичницу,  лениво  замочила мужнину  рубашку (""Ариэль" -  идеальная чистота без
утомительного застирывания!") и наконец удалилась к себе в комнату.
     Завтра я буду дома! Завтра я буду пьяный! - вскоре донеслось изнутри.
     Виктория выкрутила ручку громкости на  максимум,  сколько хватало мощности
колонок.  Эсфирь Самуиловна прекрасно слышала каждое слово  сквозь три  двери и
коридор.  Сво„ жилище она по примеру англичан считала крепостью, но, увы, не от
всего эта крепость давала защиту...
     Молодые  лар„чные  коммерсанты не  собирались  задерживаться в  коммуналке
надолго.  И, соответственно, ни с кем не желали считаться. Деш„вая комната была
для них лишь ступенькой к будущему благоденствию, трамплином для взл„та... Витя
только  плечами пожала,  когда  е„  ознакомили с  графиком уборки,  висевшим на
кухонной двери.  Объекты уборки включали:  пол на кухне,  в коридоре, туалете и
ванной,  раковины на кухне и  в  ванной,  собственно ванну,  унитаз.  Унитаз!..
Приехали,  называется!..  Они,  значит, туда будут дела свои делать, а она - за
ними мой? И так две недели подряд?.. А выкусить не хотите?..
     После первой же Витиной "уборки" -  посреди коридора для вида ещ„ по