перрона,  спрыгнули  вниз.  Вадим  -  мягко,  упруго,
Сергей-лихим скоком человека с бешеным адреналином  в  крови.  И  начали
огибать состав за составом, все дальше углубляясь в ночные привокзальные
дебри. Вадим комкал в кармане маску, соображая, настала ли уже  пора  ее
надевать, и поминутно ожидая появления рослых  ребят  в  камуфляже  и  с
"Калашниковыми" наперевес. Они с Серегой договорились, что в случае чего
они с честным взором  будут  спрашивать,  как  выйти  к  иван-городскому
поезду,  благо  билеты  были  предусмотрительно  куплены.  Но  вот  если
вздумают обыскать?..
   Шло время, омоновцы не появлялись,  и  Вадим  постепенно  успокоился.
Пришло даже нечто вроде уверенности: все удастся. Все кончится хорошо.
   - Айн момент, - шепотом попросил Сергей. Отвернулся, дернул молнию на
штанах и деловито облил колесо какой-то цистерны. Сказывался литр  кофе,
булькавший в животе, плюс неизбежный  мандраж.  Вадим  ощутил  внезапный
порыв вдохновения и последовал благому примеру.
   Кто навел Сергея на этот вагон, стоявший где Макар телят не  гонял  и
якобы под завязку набитый дорогой электронной аппаратурой, Вадим не стал
даже спрашивать. Плоды теплого общения с железнодорожниками и  так  были
налицо:
   Серый, щеголяя, то и дело говорил не пути, как все нормальные люди, а
путя, точно заправский машинист. Идя следом за ним по хрустящему гравию,
Вадим понемногу начал прикидывать, кому из прежних знакомых можно  будет
ненавязчивым образом предложить  якобы  случайно  подаренный  "Технике".
Лазерный плейер в магазине стоил где-то лимон, значит, реально  спихнуть
за семьсот; в сумку влезет двадцать не двадцать, но уж де...
   - Сека!.. - прошипел вдруг Сергей.  Вадим  замер  на  месте.  Рубашка
мигом прилипла к спине,  перед  глазами  вновь  жутко  замаячил  призрак
ОМОНа, а шорох собственных  шагов  отдался  в  ушах  бормотанием  рации,
лязгом затворов и даже повизгиванием служебной собаки. Потом он  услышал
то же, что и Сергей.
   И право, это было гораздо страшнее.
   Как раз впереди две рельсовые колеи были свободны, а  по  ту  сторону
прогалины внутри товарного вагона горел свет и возились люди.  Грабитель
из Вадима был пока еще тот: первой мыслью,  мелькнувшей  в  его  голове,
была мысль о каких-то работах, не прекращавшихся даже глухой  ночью,  и,
соответственно,  о  работягах,  могущих  заметить   двоих   незадачливых
взломщиков... Тут около вагона  мелькнул  огонек  сигареты.  В  потемках
нарисовался еще один мужик, вроде как ходивший дозором.  Он  не  заметил
ребят, юркнувших за  груду  ржавых  металлических  ящиков,  и  продолжал
преспокойно дымить. А  вот  звуки,  доносившиеся  из  вагона,  приобрели
весьма зловещую определенность.
   Там, внутри, находилось несколько человек.  И  они  что-то  делали  с
другим человеком. Что-то  такое,  что  Вадим  снова  ощутил  резь  внизу
живота. Парень в вагоне стонал, как умирающее животное. Если бы не  кляп
во рту, жуткий предсмертный вой услышали бы аж за Обводным каналом.
   Кажется, появись поблизости омоновский наряд,  Вадим  бросился  бы  к
ментам, как к родным. Но бросаться было не к  кому.  Оставалось  мечтать
хоть о том, как бы тихо и незаметно слинять. Унести ноги. И головы.
   Однако как раз в это время между поредевшими облаками выглянула луна.
Она сияла неожиданно ярко и отбрасывала резкие тени,  так  что  унесение
ног  сделалось  проблематичным.  Двое,  напрочь   забывшие   и   плейеры
"Технике", и собственную недавнюю лихость, вжимались в землю за ящиками,
не смея пошевелиться. И что больше пугало - то ли перспектива  оказаться
обнаруженными, то ли страшные стоны вперемешку  с  деловитыми  голосами,
доносившиеся из вагона, - не ведали ни Сергей, ни Вадим.  Наверное,  все
же второе. И  самое  скверное  -  оставалось  только  ждать,  когда  это
кончится. Ждать, чтобы убиваемый  человек  умолк  навсегда.  И  страстно
желать, чтобы он умолк поскорее.
   Вадим никогда впоследствии не мог вспомнить, о  чем  он  думал  в  те
минуты.
   Кажется, основным его чувством было отвращение к себе, к  собственной
беспомощности и полному отсутствию мужества. Это только  в  кино  крутой
мен, попав в сходную ситуацию, на раз-два-три  грохает  всех  злодеев  и
вызволяет  несчастного.  Нормального  человека  инстинкт  самосохранения
распластывает по  земле  и  вдавливает  в  нее  носом.  Лежи  и  нишкни.
Презирать себя будешь потом.
   Когда останешься жив.
   ...И еще острое осознание того, сколь мелки и незначительны были  все
его, Вадима Воронова, обиды и беды.  Мелки,  незначительны  и  полностью
недостойны того, чтобы носиться с ними как с писаной торбой...
   Судьбе,  впрочем,  было  угодно  показать  несостоявшимся  взломщикам
окончание страшной истории, в которую она, судьба, втравила их  поучения
и вразумления ради. И было  это  окончание  еще  хуже  начала.  Лежа  за
ржавыми  ящиками,  Вадим  неотрывно  следил  взглядом  за  разгуливавшим
дозорным, и в какой-то момент ему померещилась за спиной мужика неясная,
расплывчатая тень. В следующий  миг  дозорный  нелепо  взмахнул  руками,
выгибаясь назад. И беззвучно, даже не  скрипнув  гравием,  опустился  на
землю. У Вадима зашевелились волосы: он понял, что секунду назад у  него
на глазах совершилось убийство. Тень  же  скользнула  прямиком  к  двери
вагона. Дверь  послушно  откатилась,  сдвинутая  мощным  рывком,  наружу
хлынул свет, мелькнуло видение голого окровавленного тела,  подвешенного
к потолку, каких-то силуэтов вокруг. Убийца  прыжком  взвился  внутрь  и
исчез за дверью, тотчас захлопнувшейся у него за спиной.
   Серегины пальцы больно впились Вадиму в плечо:
   - Уходим!..
   Судя по тряскому шепоту, челюсть у него никак не стояла на  месте.  В
вагоне раздавались невнятные крики, топот  ног,  тяжелые  глухие  удары.
Едва парни приподнялись с земли, как сочившийся  изнутри  свет  погас  и
больше не загорался.
   Почти сразу прекратились и  крики,  и  стало  ясно,  что  момент  для
бегства упущен.
   Луна светила прямо на вагонную дверь. Вадим  хорошо  видел,  как  она
снова откатилась в сторону и  на  гравий  соскочил  человек.  Теперь  он
двигался не так проворно, и Вадим  сумел  его  рассмотреть.  Убийца  был
невысокого роста, жилистый и худой. Короткие волосы серебрились в  свете
луны. А на плече у него висело голое человеческое тело.  Тело  было  еще
живое: Вадим видел, как шевельнулась рука.
   Приземлившись  на  полусогнутые,  убийца  вертанулся  всем  корпусом,
озираясь в поисках недобитых  врагов.  Движение  получилось  грозным  до
нереальности,  и  не  потому,  что  в  свободной   ладони   лежал   нож,
приготовленный для метания. Глаза же у киллера были бесцветные, как  два
бельма, и Вадим внезапно понял, что смотреть в эти бельма  есть  гибель.
Пусть даже тот его как будто и видеть не должен в глубокой  тени  да  за
кучей ржавого хлама. Вадим крепко зажмурился, уткнувшись в землю  лицом,
и едва не впервые в сознательной жизни воззвал: "Господи!
   Пронеси..."
   Он все равно почувствовал, как взгляд убийцы обратился в их с Серегой
сторону и задержался на какое-то время. Потом жуткое ощущение отпустило.
Вадим приподнял голову.
   Заросший  реденькой  травкой  пятачок  земли  перед  -  вагоном   был
девственно пуст.
   ...Как они оттуда улепетывали, словами передать невозможно.  На  пути
вырастал  состав  за  составом,   они   то   ныряли   под   нескончаемые
рефрижераторы,  то  обегали  выставленные  в  темноту  буфера...   Вадим
более-менее отдышался только в  "Москвиче",  когда  белый  как  скатерть
Сергей уже гнал его по совершенно пустой набережной.
   - Вот так, - услышал он свой собственный голос, - Давай хоть маски, к
чертовой бабушке, выкинем...
   Вадим вернулся  домой  под  утро.  Картина,  которую  они  видели  на
железнодорожных путях, продолжала стоять у него перед глазами. Это  было
страшно. По-видимому, это было самое страшное  зрелище,  которое  Вадиму
приходилось видеть собственными глазами, а не по телевизору.

***

   "Доигрались в разбойников, - думалось Вадиму. - Ну нет, с уголовщиной
завязываем. Хватит".
   И еще мучила одна мысль, которой он так и не поделился с Серегой. Ему
сразу  почудилось  что-то  знакомое  в  человеке,  который  устроил  это
побоище.
   Пока они, задыхаясь, сорвав с лиц идиотские маски и  бросив  на  ходу
мешавшие бежать ломики, выбегали из зоны отчуждения, пока  шли  домой  к
Сергею по темным улицам, у Вадима возникла и неотвязно стучала фраза  из
какого-то старого фильма: "Лучше пять минут быть трусом, чем  всю  жизнь
покойником". Не было времени сосредоточиться и попытаться вспомнить, ГДЕ
он видел этого человека. Но ведь явно где-то видел.
   И только добравшись наконец до того самого кресла-качалки, с которого
он нехотя слез каких-то двенадцать часов назад, Вадим смог  как  следует
подумать. И почти  сразу  вспомнил.  Ну  конечно,  это  был  он.  Дождь,
закрытый на санитарный день зоопарк, мужчина с девчушкой,  столкновение.
Только теперь  Вадим  окончательно  понял,  почему  эти  мордовороты  из
"скорпио" вдруг зачахли на глазах. Наложили в штаны. Они бывалые  ребята
и сразу почувствовали, с КЕМ имеют дело. "Интересно,  кто  он,  -  думал
Вадим,   -    офицер    спецподразделения,    омоновский    майор    или
киллер-профессионал?" Как бы там ни было, но пересекать  ему  дорогу  не
хотелось.
   Вадим вспомнил его, вспомнил милую  девчушку  с  ярким  рюкзачком  за
плечами, косые острые струи  дождя.  Неужели  это  был  один  и  тот  же
человек? Почему-то показалось, что его блеклые глаза были другого цвета,
когда он смотрел на девочку. Но какие глаза были настоящими?
   И еще была странная мысль. "Заметил он нас с Серегой или  нет?"  Если
бы речь шла о любом другом человеке, то такого вопроса не могло бы  даже
возникнуть за  полным  его  идиотизмом.  Разумеется,  их  никто  не  мог
заметить. И все-таки в том, что их не видел ЭТОТ, Вадим вовсе не был так
уверен.
   Он внезапно почувствовал дикую усталость. И не сегодняшнюю, а вообще.
Как будто последние несколько месяцев он беспрерывно  выполнял  какую-то
неблагодарную и очень изнуряющую работу. Этой работой была жизнь.
   А как все казалось просто. Жизнь шла играючи, текла сама по  себе,  и
все  удавалось  без   труда.   Разумеется,   приходилось   попотеть   на
тренировках, но это был не труд, не работа, потому как та усталость была
в кайф. И не  было  ни  серьезных  разочарований,  ни  особенных  ударов
судьбы. "И  вот  результат,  -  подумал  Вадим.  -  Впутался  в  игру  с
малолетним придурком. Какой же я идиот!"
   Да,  теперь  он  понимал,  что  эта  игра  могла  закончиться  вполне
всамделишной кровью. Все-таки Бог уберег. Показал, как это бывает, когда
за такие дела берутся всерьез. "Ну нет,  спасибо,  хватит  с  меня  этой
блатной романтики".
   Вадим прошел в ванную и залез под душ. Хотелось смыть с себя все, все
прошедшее, как будто очистившееся водой тело могло начать все заново.

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

Ультиматум

   Кристина медленно брела по проспекту Стачек, вспоминая свадьбу Лиды и
Гриши. Стоило ли говорить, что, подходя к загсу,  она  волновалась  так,
что чуть было не повернула назад. И возможно, повернула бы, если  бы  не
была свидетельницей.  Все-таки  так  подводить  подругу  она  не  могла.
Пришлось собрать всю волю в кулак и войти.  И  дело  было  далеко  не  в
трепете перед церемонией бракосочетания, а совсем в другом. С той  самой
минуты, когда она получила приглашение от Лиды с Гришей, Кристина думала
об одном - там она увидит ЕГО.
   И вот этот момент настал. Сейчас она откроет дверь и...  Удивительное
дело, всю неделю до  этого  момента  она  храбрилась  и  говорила  себе:
"Подумаешь! Плевали мы с высокой вышки и на него, и на его половину!"  -
и еще много разных слов и выражений. Она панически боялась этой  встречи
и одновременно очень ждала ее.
   Каково же было ее разочарование, когда оказалось, что никакого Вадима
Воронова и супруги не ожидается. Разумеется, Кристина могла бы узнать об
этом и  раньше,  как  только  получила  приглашение.  Но  она  побоялась
спросить об этом Лидию, опасаясь какой-нибудь колкости или  насмешки.  А
надо было спросить, тогда не дрожали бы ноги весь путь до загса.
   Когда Кристина поняла, что четы Вороновых среди приглашенных нет, она
в первый момент почувствовала невероятное облегчение, но оно молниеносно
сменилось чувством пустоты. Все стало неинтересно,  даже  когда  в  загс
явилась чуть не в  полном  составе  группа  глухонемых  ребят,  учеников
Лидии, с которыми Гриша занимался теннисом.
   Народу было немало, со стороны Лидии,  конечно,  больше,  потому  что
почти  все  родственники  жили  здесь  же,  в   Питере.   Гришина   мама
приехала-таки из Крас-ноуфимска на Урале, а  сестра  с  Сахалина  только
прислала      телеграмму,       что       и       понятно:       перелет
Южносаха-линск-Санкт-Петербург в  оба  конца  стоил  почти  столько  же,
сколько сама свадьба.
   Отмечали в квартире у Лидии, хотя после  свадьбы  молодые  собирались
жить отдельно - у Гриши на Петроградской. Все было,  конечно,  не  столь
шикарно, как на свадьбе Воронова, где Григорий был свидетелем  несколько
месяцев назад, но зато люди были куда приятнее  (Гриша  при  всей  своей
незлобивости не мог ронять, как можно звать на семейное торжество таких,
как этот Эдуардыч).
   В  общем  все  остались  довольны.   И   Лидия   казалась   настоящей
красавицей,светлое трикотажное платье очень ей шло. И не  только  Гриша,
но и ее собственные родители смотрели на нее с восхищением, не  понимая,
как же это они раньше не замечали, что дочка-то у них  выросла  не  хуже
любой кинозвезды.
   Так что  все  были  довольны.  Только  Кристина  сидела  в  уголке  и
грустила. В конце концов она решилась спросить у Лиды, отчего нет Вадима
с женой.
   - Ну его! - махнула рукой Лидия.  -  У  него  совсем  крыша  поехала.
Звездная болезнь, - объяснила она.
   - И вы с ними не общаетесь?
   - Лично я, - сказала Лидия, -  после  истории  с...  -  она  понизила
голос, ибо невесте не к лицу произносить такие слова, - с этой "Задницей
России", как ее называют, потеряла к нему всякое уважение. И  дружить  с
ним, даже встречаться не желаю. Хотя он и не предлагает.
   - Понятно, - кивнула головой Кристина, которой на самом деле  понятно
было далеко не все.
   Она не верила, что  Вадим  до  такой  степени  зазнался,  что  порвал
отношения со своим единственным другом. Но  Лидия  ничего  не  знала,  а
спрашивать у Гриши сейчас, в такой торжественный день, она постеснялась.
Кристина ушла со свадьбы одной из первых. Ее  проводил  до  метро  Лидин
двоюродный брат, и через двадцать  минут  она  вышла  на  станции  метро
"Автово".
   Было начало-двенадцатого, и народ еще ходил, работали ларьки рядом  с
метро,  светили  уличные  фонари,  так  что  никаких  оснований  бояться
хулиганов не было. И все-таки Кристине стало почему-то не по себе, и она
ускорила шаг. В сущности, чего бояться?  На  ее  пути  был  только  один
неприятный участок - часть двора до  парадной.  Но  уж  как-нибудь...  А
можно позвонить снизу из автомата, если он работает,  и  попросить  мать
выйти на лестницу.
   Внезапно Кристина заметила, что впереди резко затормозила машина. Она
плохо разбиралась в  марках  автомобилей  и  понимала  только,  что  это
какой-то шикарный и, наверно, очень дорогой иностранный джип.
   Кристина остановилась, готовая  ринуться  назад.  Потому  что  шестое
чувство безошибочно подсказывало: беда.
   Дверцы  джипа  распахнулись,  и  наружу  вышли  двое:  один  крепкий,
среднего роста, стриженный впереди и длинноволосый  сзади,  и  другой  -
среднестатистический охранник-силач. Увидев их, Кристина  повернулась  и
что есть сил бросилась бежать. Сердце бешено стучало, заглушая топот ног
за спиной.
   Внезапно чьи-то руки железными тисками сжали  плечи  и  одновременно,
заглушая готовый вырваться крик, закрыли ей рот и  почти  заткнули  нос.
Кристина начала задыхаться, она бы укусила эту отвратительную,  пахнущую
соленой рыбой руку, если бы это не было так противно.
   Тем временем ее куда-то поволокли. Антон - об  этом  она  догадалась,
как только увидела мерзкого телохранителя с  хвостиком.  Этого  человека
она узнала бы, наверно, и через сто лет, - вряд ли второй такой есть  на
свете.
   Кристина отчаянно отбивалась, краем  сознания  удивляясь,  отчего  же
никто не обращает внимания, ведь есть же люди на улицах. Но люди, видно,
не хотели вмешиваться, да и не от всякого  вмешательства  был  бы  толк:
дадут под ребра, и дело с  концом.  Вполне  может  быть,  что,  прибежав
домой, добропорядочные граждане начнут крутить телефонные диски, вызывая
милицию, но будет уже поздно, потому что с проспекта исчезнет и джип,  и
девушка, и волокущие ее к машине парни.
   Короче,  не  прошло  и  минуты,  как  Кристина  смогла  убедиться   в
справедливости  своих  подозрений.  В  джипе,  развалившись  на   заднем
сиденье, ей улыбался Антон.
   Кристина не видела его несколько месяцев. Она, в отличие от Лидии, не
очень-то интересовалась тем, куда он подевался, и уж конечно не рвала на
себе волосы по этому поводу. Кристина бы, наверно, даже не узнала о том,
что Антон исчез из Санкт-Петербурга, если бы ей об этом не сказала та же
Лидия.
   И вот теперь он появился снова. Еще более лощеный и еще более наглый.
Где он был, что делал - было покрыто густым мраком неизвестности, однако
его сытая довольная физиономия ясно указывала на то, что  он  был  не  в
отсидке. А сменившийся  гардероб,  который  стал  еще  более  дорогим  и
изысканным, намекал на то, что Антон скорее всего провел  эти  месяцы  в
деловых поездках по государствам ближнего и дальнего  зарубежья.  Причем
поездки явно оказались успешными.
   -  Привет,  красавица!  -  Он  улыбнулся,  показывая   тридцать   два
безупречно белых зуба. - Попалась птичка в сети?
   - Отпусти меня, - сказала Кристина.
   - Не хочу, - развязно ответил Антон. - Ты мне нравишься. И сама давно
это знаешь. Вот только какая-то ты оказалась несговорчивая. Ну  мы  тебя
немножко поуговариваем.
   - Сволочь! - сказала Кристина сквозь зубы. - Какая же ты сволочь.
   - Вот как? - причмокнул губами Антон. - А ты мне все равно нравишься.
Люблю диких и непокорных! Только прикинута  ты  неважно.  -  Он  оглядел
Кристину с головы до ног. - Ну да это  ничего.  Неважно,  какой  костюм,
важно, что под ним.
   - Я тебе говорю, отпусти  меня,  -  крикнула  Кристина  и  попыталась
вырваться из рук продолжавшего держать  ее  охранника  с  косицей.  -  Я
требую! Отпусти немедленно!
   - Тише, - поморщился Антон. - Не люблю, когда кричат.
   - Я говорю, отпусти! - Кристина чуть не вырвала руку.
   - Ладно, угомони ее, - кивнул Антон "хвостику", и тот  с  готовностью
заломил Кристине руки.  Она  только  вскрикнула,  но  крик  захлебнулся,
потому что в ту же секунду рот ей залепили скотчем. Той же липкой лентой
замотали запястья заломленных за спину рук.
   - Давайте ее сюда, назад, и поехали, - скомандовал Антон.
   Теперь Кристина оказалась зажатой между Антоном  и  телохранителем  с
косицей. Второй охранник, дюжий парень с почти детским лицом, поместился
впереди рядом с водителем.  Скотч  накрепко  прилип  к  коже,  и  каждая
судорожная попытка высвободиться доставляла Кристине боль.  Липкий  кляп
мешал не только говорить, но и дышать, и она мрачно смотрела прямо перед
собой. Она видела, что джип понесся по Краснопутиловской, достиг площади
Победы и  свернул  на  Киевское  шоссе.  Скоро  город  кончился,  только
поблескивали справа огни аэропорта Пулково.
   - Ну как, птичка? - спросил  Антон.  -  Не  думала,  не  гадала,  что
удастся так покататься на ночь глядя? С ветерком!
   Кристина только взглянула на него глазами, полными  ненависти.  Антон
усмехнулся.
   - Только не вздумай плеваться, - сказал он  со  злобной  усмешкой.  -
Этого я не забыл.
   Скоро джип остановился у высокой чугунной ограды.