литература была
доступна,  как  гамбургеры.  А  кроме  того,  с  ним  ехала  вся  его  обширная
библиотека. Однако привычка покупать книги по второму и третьему разу оказалась
слишком сильна.
     - Погоди,  -  сказал  Микешко  водителю,  собравшемуся было  тронуться  на
зел„ный.  И  нажал  кнопочку,  опуская  боковое стекло.  Охранник,  сидевший на
переднем  сиденье,  недовольно  обернулся,  но  промолчал.  Из-за  кормы  джипа
сопровождения,  стоявшего впритирку за "Мерседесом",  раздавались гудки.  Потом
машины стали  выруливать на  соседние полосы и,  зло  визжа  шинами,  уноситься
впер„д.  Одна из  них  чуть не  ударила инвалида.  Тот живо развернулся вслед и
что-то яростно заорал, грозя костыл„м.
     - Эй!..- окликнул колченогого Михаил Матвеевич.- Поди-ка сюда. Сколько?..
     - Да д„шево отдаю,  всего десять "зел„ных"... - Герой алкогольных сражений
с готовностью наклонился к окошку, так что его воинская специальность без труда
угадывалась по свежему выхлопу. - Купи лягуху, мужик, а то мне на одной ноге...
никто, мать, не бер„т...
     Один из  охранников покинул джип и  на  всякий случай подош„л к  инвалиду.
Мужичонка выглядел безобидным, но чем черти не шутят...
     Впереди  на  светофоре  вновь  загорелся  красный,   машины  опять  начали
подъезжать и останавливаться.  Книга,  которую никак не мог продать колченогий,
на самом деле стоила не десять долларов,  а все пятьдесят. Микешко усмехнулся и
выудил  из   кошелька  новенькую  бумажку  с   портретом  кудрявого  седоватого
Гамильтона:
     - Держи.
     Инвалид принялся стаскивать с  шеи мешочек,  но тот за что-то цеплялся,  и
"ветеран",  матюкнувшись,  порвал хилый полиэтилен.  И  под бдительным взглядом
охранника протянул книгу Микешко:
     - Пожалуйста.   Читайте  на   здоровье...   Харя  у   него  при  ближайшем
рассмотрении оказалась сплошь  покрыта  мат„рой многодневной щетиной,  а  руки,
торчавшие из рукавов обтерханного камуфляжа,  -  крупные, волосатые и в россыпи
бородавок.  Принимая покупку,  Михаил  Матвеевич не  сумел  избежать случайного
прикосновения,  и  было оно весьма неприятным.  Влажным и  липким.  Таким,  что
финансисту  захотелось немедленно вымыть  руки.  С  английским жидким  мылом  и
горячей  водой...  К  сожалению,  в  "Брабусе"  столь  глобальные гигиенические
возможности не  были  предусмотрены,  но  терпеть  гнусное  ощущение до  самого
аэропорта Микешко  не  собирался.  Брезгливо отложил только  что  приобрет„нную
книгу  и  потянулся к  кейсу,  который всегда и  всюду сопровождал его.  Достал
пузыр„к дезинфектанта,  упаковку салфеток -  и принялся сосредоточенно оттирать
обе руки...
     На  ветерана колониальной войны  он  внимания больше не  обращал.  А  тот,
осчастливленный десятидолларовым богатством,  помахал умчавшемуся "Мерседесу" и
что-то закричал вслед.  Вероятно, приглашал щедрого покупателя приезжать снова.
Потом развернулся и, лавируя между машинами, поскакал к тротуару. Управлялся он
с костылями, как акробат.
     На подходах к Обуховскому мосту джип сопровождения привычно принял правее,
а "Брабус",  как всегда,  занял место в левом ряду.  Его водитель несколько раз
косился на светофор, потом посмотрел в зеркальце заднего вида...
     Охранник, скучавший с ним рядом, едва не оглох от истошного вопля коллеги.
Тренированный парень вздрогнул,  начиная оглядываться и бросать руку к кобуре с
пистолетом,  но движения не довершил. Мощный "Брабус" буквально прыгнул впер„д,
вдавив своих пассажиров в спинки сидений. Ракетный пол„т длился ровно один метр
и окончился гулким ударом в бок ни в ч„м не повинному джипу. Водитель распахнул
дверцу  и  выскочил наружу,  словно  удирая от  смерти.  Охранник смог  наконец
оглянуться и увидеть, что же так испугало товарища...
     ...И  вылететь из  машины через  водительское сиденье,  потому что  правую
дверцу заклинило при ударе...
     Протараненный джип тяжело шатнулся вправо.  Он ещ„ раскачивался,  когда из
него посыпалась матерящаяся охрана.
     Рослые,  далеко не  слабонервные парни в  один  миг  обежали столкнувшиеся
автомобили.  И...  остались стоять подле водителя и охранника, которые с лицами
цвета манной каши смотрели сквозь прозрачные ст„кла внутрь "Мерседеса".
     Там,  на  комфортабельном заднем  сиденье,  медленно  шевелилось,  скребло
кожаные  подушки нечто,  способное навеки  отбить  охоту  наслаждаться фильмами
ужасов.  По  костюму и  толстым очкам  это  нечто ещ„  можно было  опознать как
Михаила Микешко.  Но  вот остальное...  Остальное было нечеловечески ч„рным,  с
отч„тливым баклажанным оттенком. Выпученные глаза, ещ„
     увеличенные толстыми линзами... Исходящий слюной ощеренный рот...
     Бывший финансовый гений не замечал ни растерянности охранников,  ни - чуть
позже - их последних усилий по спасению принципала. Окружающий мир для него уже
не существовал.  Он плавал,  захл„бываясь,  в  огромной фаянсовой раковине,  из
которой кто-то  по  трагическому недоразумению вынул затычку.  Руки царапали по
гладкой глазури,  тщетно пытаясь хоть за что-нибудь зацепиться.  Течение носило
Михаила  Матвеевича стремительными кругами,  неумолимо  подтаскивая к  урчащему
отверстию слива. Он знал, что там его ждут. Терпеливо ждут уже много лет.
     Когда из  отверстия показалась липкая,  влажная пятерня и  крепко ухватила
его, Михаил Матвеевич закричал и забился. Постепенно его конвульсии угасали.
     Он  не  был ни двужильным,  ни даже попросту крепким,  и  водоворот быстро
затянул его в темноту.
     Сытому удаву нельзя оставаться среди мышей,  потому что одна из  них может
запустить в него зубы...

     - Скунс...- протянула Пиновская и покосилась на Дубинина.
     Они  сидели  друг  против друга  в  кабинете Плещеева и  двигали по  столу
фотографии, от которых минимум на неделю пропал бы аппетит у любого нормального
человека.  Но не у них. Им отрезанные головы случалось держать в холодильниках,
на других полках которых - таков быт! - лежали домашние бутерброды...
     Осаф Александрович рассматривал цветные блестящие снимки,  сдвинув на  лоб
очки и  время от времени вооружаясь большой лупой.  Они с  Пиновской уже знали,
что  одноногий  инвалид,   продавший  Микешко  книгу,  в  ближайшем  дворе  был
остановлен местной  шпаной,  засекшей его  удачную  сделку.  Доллары  у  мужика
отобрали,   а  самого  легонько  побили  -  действительно  легонько,  лишь  для
острастки:   неча  на  чужой  территории  промышлять.  Поднявшись,  неунывающий
попрошайка с  завидной скоростью упрыгал куда-то  на своих костылях.  Наверное,
осваивать  новый  Клондайк.   А  может  -   пропивать  заначку,   не  найденную
грабителями...
     Вс„ это поведали сотрудникам органов сами участники избиения,  до  смерти,
надо сказать, перепуганные исходом событий и тем, что, оказывается, поколотили
     возможного убийцу банкира.
     Злополучная купюра лежала здесь же,  на столе,  упакованная в  полиэтилен.
Дубинин уже  успел убедиться,  что  свежие "пальчики" на  ней  содержались лишь
Микешкины и хулиганов.  Отпечатки инвалида, при вс„м честном народе мусолившего
деньгу, отсутствовали.
     - Как и  следовало ожидать,  -  сказала Пиновская.  Под окнами затормозила
голубая  "девятка",  и  скоро  в  кабинет  ворвался  Плещеев  -  взъерошенный и
сердитый.
     - Мариночка считает, что Скунс, - сообщил ему
     Осаф Александрович.
     - Не  упоминать при  мне  больше никогда этого имени!..  Запрещаю!..-  Шеф
принялся яростно хлопать по карманам в  поисках сигарет,  потом в очередной раз
вспомнил,  что больше не курит. Снял куртку и тяжело опустился на стул. Дверь в
предбанник осталась приоткрытой,  и  Наташа,  от  которой не укрылось состояние
любимого начальника,  сперва  опасливо заглянула внутрь,  а  затем  молча,  без
распоряжений, внесла кофе на всех и "антитеррористическую" вазочку с конфетами.

     Плещеев запустил пятерню во всклокоченную шевелюру:
     - Меня сначала хвалить...  решили,  что  это  мы  постарались.  Ах,  какая
работа,  высший класс, мастера, ювелиры... комар носу... во все буквари... всем
премии,  благодарности, чуть ли не ордена... Я, как приличная девушка, конечно,
созналась...
     - И совершенно зря,- высказался Дубинин.
     - Нет бы объявить его нашим штатным сотрудником!.. - Пиновская невозмутимо
хрустела фольгой, разворачивая "Мишку на севере".
     - Сначала  де-факто,  а  потом  и  де-юре,  -  бестрепетно поддержал  Осаф
Александрович. - Давно пора.
     - Ему, так и быть, орден, - развивала мысль Пиновская. - А премию - нам...
Уж до того кстати бы...
     Плещеев, взявший было чашечку, со стуком поставил е„ обратно на блюдце:
     - Да когда я в этом доме хоть что-нибудь правильно делал?!
     - Иногда бывает,  Сер„женька,  -  утешила его Марина Викторовна. - Иногда.
Ты, главное, творчески развивайся...
     - А мы,  как это...  не хочешь -  заставим,  не умеешь - научим, - посулил
Дубинин. - Чем, кстати, кончилось? Нас пока ещ„ не разогнали?..
     - Пока нет.  -  Плещеев отпил кофе,  сморщился и  сунул в  рот разв„рнутую
Пиновской конфету.  -  Наобещали,  правда,  такого...  При  дамах произнести не
решусь...
     Осаф Александрович покосился на прикрытую Наташей дверь кабинета:
     - А если серь„зно,  ты,  Сергей Петрович,  в самом деле давай дозревай.  Я
ведь ему  в  "Интернете" мигом приглашение выставлю.  И  он  его,  что самое-то
смешное, получит...
     "И в гости прид„т,  -  подумал Плещеев.  - С него станется..." По большому
сч„ту от такой перспективы следовало заплакать.  Он попробовал представить себе
эту картину - и закашлялся, подавившись кофе в приступе неудержимого смеха.
     - Светик?  Привет,  рыженькая,  это я,  Валентин...  Как ты там, не хочешь
сегодня меня навестить?  Ну и отлично,  я за тобой на машине заеду...  Нет-нет,
просто так вышло, что я сегодня пораньше освободился...

     Проспект Ветеранов.

     Жуковский "Москвич" был семьдесят четв„ртого года выпуска,  декабрьский, и
Стаська, к сожалению, знала об этом. К сожалению - потому что не меньше десятка
предложений о  продаже "четыреста восьмых",  найденные в коммерческих газетках,
были рассмотрены и отвергнуты именно по этой причине. Снегир„в без устали читал
объявления и  звонил,  в  том числе даже в  Новгород и в Москву.  А проезжая по
питерским улицам,  вс„  поглядывал по  сторонам,  выискивая характерные силуэты
пожилых "Москвичей" -  не  мелькн„т ли у  какого за стеклом беленькая бумажка с
надписью "ПРОДА‚ТСЯ"?..
     Несколько раз он останавливал такие автомобили начинал подробный расспрос.
Потом, извинившись, о кланивался.
     "Москвич",  чьи номера по-прежнему лежали у  него в багажнике "Нивы",  для
Стаськи  числился в  ремонте.  Дни  между  тем  шли,  а  поскольку даже  сильно
покалеченный автомобиль нельзя чинить бесконечно - время начинало поджимать вс„
ощутимее.  Наконец Алексей приш„л в  отчаяние и  надумал распространить область
своих  интересов  на  все  "четыреста восьмые"  вообще.  Поскольку  машину,  не
предназначенную для продажи сегодня,  довольно легко сделать таковой назавтра -
вс„ зависит от  предлагаемой суммы.  Одна беда,  старое поголовье зимой большей
частью зарастает сугробами на стоянках. Или вовсе прячется в гаражах.
     Снегир„в начал перебирать про  себя "автопортреты" (от слова "автомобиль")
всех стоянок,  где ему в  разное время случалось держать свою "Ниву".  А  потом
решительно порулил на проспект Ветеранов.
     ...Очередная  оттепель  растопила снег  до  асфальта,  и  серовато-голубое
пятнышко бросилось ему в глаза ещ„ с поворота. Благо помнил, куда смотреть. Он,
в  общем,  и  курс-то сюда взял именно из-за цвета -  "Ладога",  один в  один с
жуковским.  Не  потому,  что  зел„ную или  оранжевую машину  было  бы  хлопотно
перекрасить.  Просто имеющие одинаковый цвет  (да  ещ„  такой  редкий) могут  с
хорошей вероятностью оказаться одного года выпуска. А кроме того - насколько он
помнил,  стоянку автомобиль покидал редко.  Он и  теперь,  родимый,  был здесь.
Снегир„в ощутил, как между лопатками побежали мурашки интуитивного предчувствия
удачи, и твердо приказал себе не говорить "гоп".
     Он  остановился возле шлагбаума,  и  удача продолжилась.  Ему  навстречу в
огромных растоптанных валенках,  с метлой и лопатой ш„л дежурный кладовщик дядя
Витя:
     - Бли-и-и-ин, какие люди приехали!..
     Снегир„в вытянул из-за сиденья негромко звякнувшую сумку:
     - Я тут кстати пивка захватил. "Мартовского"...
     В отношениях с людьми ему вообще-то полагалось следовать одному важнейшему
правилу:  НЕ ЗАПОМИНАТЬСЯ.  Среди прочего,  на автостоянках. Приехал, поставил,
расплатился,  уш„л, приш„л, зав„лся, уехал. Вс„. Снегир„в так себя и в„л, когда
ему было надо.  В  других случаях срабатывал принцип,  который он ещ„ в детдоме
почерпнул от  одной нянечки.  Неграмотная женщина формулировала его так:  "Кинь
хлеб-соль за лес, а потом пойд„шь и найдешь".
     - О-о,  любимое, - обрадовался дядя Витя. - Давай, Лексеич, ласточке твоей
место найд„м, да и погреемся малость...
     - Да я ставить не буду,  - отмахнулся Снегир„в. - Так, мимо проезжал, дай,
думаю, навещу. А тут и ты как раз на дежурстве...
     Дядя  Витя  зав„л  его  в  жарко натопленную будку и  достал пластмассовые
кружки.  Снегир„в себе налил чисто символически,  на  самое донышко.  Он был за
рул„м.
     - Помянем хорошего человека...  -  предложил вдруг дядя  Витя.  -  Славика
Вершинина помнишь?  Ты под Новый год машину у нас забирал,  он в тот день домой
уходил, сказал - заболел. Я ему ещ„ водочки с перцем советовал приготовить... И
вс„ нету и нету, и телефон дома не отзывается... А потом вдруг менты приезжают,
расспрашивают,  лазят  повсюду...  Убили,  стало быть,  Славика.  Вот  оно  как
получилось...
     Славика Вершинина Скунс помнил отлично.  Гораздо лучше,  чем дядя Витя мог
даже подозревать.  И  подобный финал его не  особенно удивил.  Выпили за  помин
души,  и  он  аккуратно,  умеючи,  не  показывая своего  интереса,  вытянул  из
собеседника всю  информацию о  приезжавших "ментах".  Узнать  в  них  Плещеева,
Дубинина, Пиневскую и Лоскуткова не составило большого труда.
     - А у меня,  дядя Витя,  дело знаешь какое? - сказал он затем. - Только не
смейся,  но  позарез нужен "Москвич".  Четыреста восьмой,  и  чтобы обязательно
семьдесят четв„ртого года. Не знаешь, не прода„т кто-нибудь?..
     У  дяди  Вити  изумл„нно вытянулась физиономия,  он  даже покосился сквозь
стекло на снегир„вскую "Ниву":  при таком-то, мол, звере?.. Потом решил, что не
его это дело,  и нахмурил кустистые брови,  стараясь сосредоточиться. И наконец
отрицательно покачал головой.
     - А вон там у тебя,  -  не смущаясь,  продолжал Снегир„в,  - голубенький в
углу стоит - не в курсе, не прода„тся?
     Голубенький не продавался.  Зато владелец оказался точно таков,  каким его
по  ухоженному виду  машины представлял себе Алексей.  Инвалид "ещ„ той" войны,
ездивший исключительно летом,  в  т„плую сухую  погоду.  До  нынешней осени его
автомобиль обитал в  гараже неподал„ку от дома,  но вдруг обнаружилась какая-то
накладка со  строительными документами,  имевшая место лет пятнадцать назад,  и
гаражи пошли на снос.  Другие хозяева вообще остались ни с  чем,  но к ветерану
войны проявили уважение.  От  щедрот фирмы,  получившей участок ("Как е„ там...
женское имя...  Вера...  Валя...  "Виктория"!"),  ему дали новый гараж. В Пятом
Предпортовом  проезде,   куда   старику  пришлось  бы   полдня   добираться  на
перекладных.  Дело было в  сентябре,  он  и  решил пока подержать автомобиль на
стоянке,  а  с наступлением зимы отогнать его в гараж на прикол.  Но вот до сих
пор почему-то не отогнал.
     - Может,  болеет,  может,  не собраться никак...  "пока" -  оно у русского
человека длинное... - подытожил дядя Витя.- Платит в срок, аккуратно...
     - Телефончика нет?  -  спросил  Снегир„в.  -  Я  бы  для  очистки  совести
поговорил...
     Телефончик наш„лся. Дядя Витя занялся следующей бутылкой, а его гость стал
очищать свою совесть.  Владелец "Москвича" оказался дома.  Где ж ещ„ в мокрую и
скользкую оттепельную погоду быть инвалиду,  скачущему на  убогом отечественном
протезе?..
     - Михаил Антонович,  извините,  ради Бога,  за беспокойство,  я ваш бывший
сосед по автостоянке,  - представился Снегир„в. - Как раз от Виктора Сергеевича
и  звоню,  он мне любезно позволил.  У  меня к  вам довольно неожиданный вопрос
есть... вы случаем не припомните, ваш "Москвич" в каком году выпущен?
     - В семьдесят четв„ртом, - после некоторой паузы послышалось в трубке. - В
самом конце. В декабре, если не ошибаюсь... Да, в декабре. А что?
     Алексей понял, что предчувствие не обмануло.
     - Михаил  Антонович,   а  скажите,   пожалуйста,   вы  не  планируете  его
продавать?..
     Инвалид засмеялся.
     - Да кому он,  кроме меня,  нужен?..  Как по-вашему,  за сколько бы я  его
продал?  За двести долларов?..  Нет уж. Новой машины мне, молодой человек, сами
понимаете, как своих ушей, а этот худо-бедно ездит пока...
     - Ну  почему же за двести?  -  Скунс придал своему голосу точно отмеренную
вкрадчивую убедительность.  -  Вы,  Михаил Антонович,  своего "Москвича" д„шево
цените.  Это,  знаете ли,  зависит.  Мало ли кому что может потребоваться! Я, к
примеру,  знаком с человеком,  который не первую неделю по всему Питеру рыщет -
как  раз  такого выпуска,  как ваша,  машину подыскивает.  Достаточно серь„зные
денежки, между прочим, готов заплатить...
     - Молодой человек, - устало перебил фронтовик. - Знаете что, я бы на вашем
месте постыдился разыгрывать. Сегодня у нас не первое апреля, да и я в отцы вам
гожусь...
     - А я бы на месте Виктора Сергеевича не дал ваш телефон человеку,  который
будет разыгрывать,  - парировал Снегир„в. - И с чего вы, собственно, взяли, что
новой машины вам не видать?  В  вашем возрасте в  приличных государствах только
жить начинают. А вы что, не заслуживаете?..

     - Стаська дома?..  -  уже из "Нивы",  сворачивая с Ветеранов на Ленинский,
дозвонился он Жуковым.
     - Дома, - ответила Нина Степановна. - Позвать?
     - Погодите...  Вы вот что,  отправьте е„ быстренько в  магазин.  Или Рекса
выгуливать, или ещ„ куда... Я сейчас подъеду, это по поводу автомобиля... Надо,
чтобы е„ где-то примерно час дома не было... Сделаете?
     Нина растерянно пообещала.
     Когда Снегир„в прибыл на  место,  в  квартире присутствовали одни мужчины:
Валерий Александрович да Рекс.  Мудрая Нина Степановна,  оказывается,  пришла к
выводу,  что давно не  была у  родителей.  Туда они со Стаськой некоторое время
назад и отчалили,  прихватив из семейного кошелька довольно разорительную сумму
- купить  торт.   Благо  идти  было  недалеко  -  всего-то  на  угол  проспекта
Гагарина...
     Снегир„в уселся на стул в кухне и сказал:
     - Наш„л я агрегат... И цвет, что интересно, такой же. Завтра хозяин пойд„т
с уч„та снимать.
     Рексова лохматая башка уже лежала у  него на  колене.  Божественный Хозяин
положил на  не„  руку  и  свирепый кобель бесхитростно жмурился,  излучая тихое
счастье.
     - Так что готовься,  -  сказал Алексей. - Если вс„ сраст„тся, послезавтра,
чего доброго, купим.
     Валерий Александрович почувствовал, как стало сухо во рту.
     - Тот...  он на моего отца был оформлен.  Я по доверенности... И этот надо
бы так же... Снегир„в зорко прищурился:
     - И небось до сих пор не сказал ему ничего?
     - Не сказал. Я... ты понимаешь... Сначала надеялся, а потом...
     - Ну  так  скажи,  -  Алексей  запустил пальцы  в  густую  длинную шерсть,
поч„сывая блаженствующего кавказца.  -  Позвони прямо сейчас и  выложи вс„  как
есть.  Так,  мол,  и так.  И про Стаську,  и что такого же "Москвича" покупаем.
Давай. У тебя чайник горячий?..
     Жуков кивнул,  оглядываясь на  телефон.  Снегир„в который раз  изумлял его
своей  способностью  "в  лоб"  рубить  Гордиевы  узлы,  ему  самому  казавшиеся
неодолимыми. Со времени уг