л Гнедин. - Садитесь, Катя, за руль, а мы поднимемся наверх
и там подтолкн„м.
     - Или  сама выскочит,  без нас-то  небось полегче пойд„т...  -  согласился
Мишаня.
     - Нет.  -  Катя говорила тем жестяным голосом, который был у не„ признаком
стопроцентного и  не подлежащего никаким компромиссам отказа.  -  Вы,  Владимир
Игнатьевич, должны быть в машине.
     Гнедин невольно улыбнулся:
     - Катенька,  вы же дама...  Как вы это себе представляете -  я за рул„м, а
дама толкает?
     Его  джентльменство отскочило от  не„ как от  стенки горох.  К  тому же  и
чувства юмора у этой особы не было вовсе, по крайней мере на службе.
     - В машине,  -  сухо пояснила она, - у вас будет больше шансов прорваться,
если этот л„д нам здесь нарочно устроили.
     Гнедин переглянулся с Мишаней, а Катя добавила:
     - Если вдруг что, сразу разворачивайтесь и не ждите нас, уезжайте быстро в
объезд. И помощь по телефону...
     Она не стала вдаваться в патетику - "мы их задержим", - но вс„ было ясно и
так.  В некоторых случаях,  как Гнедин успел убедиться, с ней было бессмысленно
спорить.
     - Железная   леди,    -    вздохнул   он,   с   содроганием   вылезая   из
кондиционированного салона и перебираясь за руль. - Ну, с Богом!..
     Он  начал  разгон,  а  Мишаня  и  Катя  побежали рядом,  держась  за  углы
багажника.  Избавившись от добавочного груза,  "Вольво" действительно шла вверх
резвее и  легче,  но,  попав на ч„ртову плешь,  опять заелозила.  Да ещ„ начала
заваливаться носом в ту сторону,  где была Катя. Мишаня заметил и сразу ринулся
выручать,  но  какое-то  время  Кате  пришлось сражаться с  тяжеленной "Вольво"
одной.  Выталкивать е„, упираясь ногами в сплетение корней на обочине, а руками
- в крыло...  Ничего:  девка она была очень крепкая,  справилась, да ещ„ Мишаня
помог  -  "Вольво"  наконец  преодолела критическую точку  и  с  победным р„вом
выскочила на гребень подъ„ма.
     Телохранители внимательно огляделись,  но угрозы не обнаружили,  и  Мишаня
подош„л к водительской дверце.
     - Могу  я  повести,  -  предложил  Гнедин.  Небольшое  приключение приятно
освежило и встряхнуло его,  заставив поверить в успех, в то, что проблемы будут
разрешены и завтра выглянет солнце.
     - Как хотите, - равнодушно согласилась Катя и села на сво„ место.
     Уже  на  прямом как  стрела Московском шоссе  Владимир Игнатьевич внезапно
заметил,  что  Катя  сидит  неестественно напряж„нно,  втискиваясь поясницей  в
глубокое кресло. И украдкой кусает губы, отворачиваясь к окну.
     - Что с вами, Катенька? - спросил Гнедин участливо.
     - Ничего, - ответствовала "железная леди". - Вс„ в порядке.
     Она доехала с ними до места,  сдала его с рук на руки и отбыла, прямая как
палка, а вечером позвонил Плещеев:
     - Владимир Игнатьевич?
     Гнедин узнал  его  голос и  внутренне содрогнулся,  но  успел справиться с
собой и сразу спросил:
     - Сергей Петрович,  я вас сам побеспокоить хотел... если можно... Скажите,
пожалуйста... я знаю, что вы... о Даше Новиковой... что-нибудь..?
     Плещеев невесело вздохнул в трубку:
     - Пока вс„ то же самое... к нашему великому сожалению. Если будет какая-то
информация, я вам немедленно сообщу.
     - Да...  я  тут вс„ про е„ родителей думаю...  Как им сейчас,  наверное...
такие милые люди...
     Плещеев вежливо помолчал. Потом сказал:
     - Я  должен перед  вами,  Владимир Игнатьевич,  извиниться,  но  Екатерина
Олеговна слегка приболела.
     - Господи Боже мой,  надеюсь,  ничего серь„зного?..- На сей раз Гнедин был
вправду обеспокоен.-  Я, знаете ли, заметил, что ей было несколько нехорошо, но
на исполнении обязанностей это никоим...
     - Я тоже думаю, что вс„ обойд„тся, - ответил Плещеев и вроде бы улыбнулся:
- Вы знаете, кстати, какое у телохранителей самое профессиональное заболевание?
Думаете,  "бандитская пуля"?.. А вот и нет. Варикозное расширение вен на ногах,
потому  что  приходится много  стоять.  Ну  а  у  Екатерины  Олеговны,  так  уж
случилось,  от  сильного напряжения камешек из  почки пош„л.  Мы вам,  конечно,
немедленно  предоставим  замену.  Лично  я  настоятельно рекомендую  Александра
Ивановича Лоскуткова.  Это Катин непосредственный командир, вы его в кабинете у
меня...
     Гнедин,  конечно,  мигом  вспомнил  Катиного  непосредственного командира,
потому что такое не  забывается.  Два метра,  писаный красавец,  ч„рные волосы,
яркие  сапфировые глаза...  Гнедин  считал самого себя  очень  даже  интересным
мужчиной,  но понимал,  что в  присутствии подобного экземпляра о благосклонном
внимании каких-либо дам прид„тся забыть.
     - Спасибо  вам  огромное,  Сергей  Петрович,  но  я  лучше  подожду,  пока
Екатерина Олеговна выздоровеет,  -  отказался он вежливо. - Я с ней, понимаете,
очень  славно сработался,  да  и  мероприятий на  ближайшее время  особенных не
предвидится... Вы привет ей передавайте, пускай поправляется...
     Сергей Петрович пообещал.
     Положив трубку,  он некоторое время смотрел на телефон с таким выражением,
словно мечтал шарахнуть его в стену и распылить на молекулы.  Поначалу он хотел
"устроить"  Кате  приступ  аппендицита,   но   выяснилось,   что  это  она  уже
"проходила".  Тогда-то  сговорились на  почечной колике,  благо  Катя  когда-то
перенесла и  е„  и  отлично знала симптомы.  Теперь она лежала в  урологическом
отделении  "Костюшки"* и  мрачно  подставляла зад  под  шприцы  с  баралгином и
но-шпой,  а  врачи  и  медсестры тщетно  пытались выжить на  улицу  Лоскуткова,
порывавшегося ночевать в коридоре.  Плещеевское поручение, которое отрабатывала
Катя, было сугубо конфиденциальным. Сугубо.
     * Больница ь 26 на улице Костюшко в Санкт-Петербурге.
     Эгидовский шеф расчищал дорогу киллеру Скунсу, и основное препятствие было
благополучно устранено.
     Сергей  Петрович в  тысяча второй раз  осознал это  и  вновь  почувствовал
головокружение.  Мосты  были  сожжены,  корабли  тоже  и  Рубикон  -  перейд„н.
Оставалось выпить шампанское и разбить об пол бокал...
     Плещеев мельком посмотрел на часы и заторопился в прихожую.
     - Ты куда? - испугалась Людмила. Глаза у не„ были огромные. Она держала на
руках кошку и  прижимала е„ к себе,  как реб„нка.  Сергей подумал о том,  что у
не„,  очень может быть,  скоро не останется на этом свете совсем никого,  кроме
кошки,  и  сердце  болезненно  вздрогнуло.  Он  зашнуровал т„плые  кроссовки  и
спокойно сказал:
     - В "Электролюкс", Спичинка. Машину стиральную покупать.
     Людмила посмотрела на мужа и что-то неожиданно поняла.
     - Я с тобой, - сказала она. - Ой, а там не закрылись? Времени-то...
     Плещеев галантно,  как на первом свидании,  подал ей шубку. И торжественно
заверил Людмилу,  что "Электролюкс" - это не какие-нибудь замшелые "Хозтовары",
а современное фирменное заведение, работающее до двадцати двух часов.
     Как вас теперь называть?..
     - Эй,  Плечо,  Джексону не  наливай!  -  Журба вытащил из сложного гарнира
дольку маринованного чеснока и с хрустом разжевал. - Ему только сок, он у нас в
пилотах. Эх, погоняемся - мама, не горюй! Отвечаю!..
     Время было обеденное.  Андрей Журба,  Женя Крылов и  тихвинский звеньевой,
которому дружбаны дали погремуху Плечо,  зависали в  кафетерии "Сладкая ягода".
Полное благолепие - тепло, светло и денег за харч не берут. А то! С собственной
"крыши"?..
     Женя Крылов ковырял вилкой салат и думал о гонке,  которая ему предстояла.
В  "Ягоде" можно было подхарчиться от  пуза,  и  притом весьма даже вкусно,  но
сегодня,  против  обыкновения,  тихвинцы  ограничились закусками  и  бутылочкой
л„гкого вина.  Основной банкет предстоял вечером.  Нынче они встречали друзей -
колесниковскую братву. Собирались перетереть кое-что, а заодно и развлечься.
     - У  поворота на  Чудово  надо  быть  в  девятнадцать ноль-ноль,  -  Журба
обращался к Жене и был строг,  даже не обратил никакого внимания на проходившую
официантку. - Опаздывать нельзя, дело чести!
     Торопливо дохлебали кофе с пирогом и тронулись в путь.
     По  городу Женя в„л  белый "Ландкрюйзер" наиаккуратнейшим образом.  Плечо,
которого Журба с  некоторых пор  приблизил к  себе,  даже  задремал в  тепле на
заднем сиденье.  Потом джип  выкатился на  московскую трассу,  и  Женя придавил
педаль газа.  Мощный двигатель послушно зарокотал:  "лошадей" в  н„м  был такой
табун,  что  чувствовалось -  потребуй от  него что  только угодно,  и  он  вс„
исполнит,  и ещ„ останется колоссальный запас.  И вс„ это по-прежнему величаво,
мягко, без суеты...
     Ветер свистел за окнами до самого поста ГАИ в Ленсоветовском.  Если кто не
знает, здесь дежурят самые вредные и злые менты: любая сколько-нибудь приличная
машина ими останавливается и  подвергается тщательному изучению.  "Ландкрюйзер"
Журбы не стал исключением,  и  Андрей Аркадьевич даже забеспокоился,  как бы не
приключилось долгой задержки.  Он  помнил легендарную историю,  в  которую влип
прошлой осенью пулковский лидер  Базылев:  остановленный гаишниками,  Виталя со
всей свитой добрых полчаса парился на мосту через Обводный,  а когда добрался к
себе в штаб-квартиру,  то...  обнаружил хозяйничающую там группу захвата.  Плюс
труп лучшего друга, ухайдаканного до сих пор неведомо кем...
     ...По  счастью,  злые  ленсоветовские менты повода для  придирок,  как  ни
старались, найти так и не смогли, и Женя покатил дальше. Белый "Ландкрюйзер" не
останавливался до  самого Чудова.  Уже в  кромешной тьме он съехал на обочину и
встал там,  не доезжая с десяток корпусов до поворота.  Время было восемнадцать
пятьдесят пять.
     - Ну ты даешь!  - посмотрев на бортовые часы, восхитился Журба. - Никак за
обедом хронометр проглотил?
     Его довольный смешок вспугнул дремавшего звеньевого,  и тот, выдернутый из
сладкого сна, изумл„нно спросил:
     - А где эта, с искусственным хреном?.. Что ему снилось, один Бог знает.
     - Мы  е„ уже присыпали,  а  хрен тебе по почте пришлют,  -  фыркнул Журба.
Потом очень серь„зно глянул на Женю:  -  Вот что,  Джексон, я с колесниковскими
замазался на  штуку,  что мы  их сделаем.  Приедешь первым на Среднюю Рогатку -
отвечаю пятихаткой.  Ну а  не сможешь -  повешу столько же на тебя.  Так что не
оплошай смотри.
     Крылов промолчал...
     В  это  время на  встречной полосе показалась чем-то  смахивающая на  жабу
"Тойота Форраннер".  Видно,  колесниковские тоже считали,  что  точность -  это
вежливость  королей.  Громадный  "Ландкрюйзер" проморгал  бы  только  слепой  и
"Форраннер",  не доезжая до поворота,  вильнул к правой обочине, а потом трижды
моргнул фарами.
     - Они,  сука буду! - Журба азартно хлопнул сначала себя по коленкам, потом
водителя по  плечу:  -  Валяй,  Джексон,  мигни им  и  пристраивайся рядом.  Да
шевелись ты, сонная муха!.. Жми давай!..
     - Бабушка не велит,-  буркнул Женя в  ответ.  Это были его первые слова за
вс„ время пути.
     Журба перестал его  понукать,  и  он  развернулся,  как  только на  дороге
появился просвет.  Через минуту джипы поравнялись, и "Форраннер", резко рванув,
легко и стремительно улетел с места впер„д.
     - Давай!!!  -  заорал Журба.  -  Жми,  Джексон,  покажи Москве,  что такое
Питер!..
     И  началось.  Обе  машины были  способны развивать скорость за  полтораста
километров в час,  "Ландкрюйзер" чуть больше,  но запруженная трасса сводила на
нет его преимущество.  Здесь не дашь полной воли горячему табуну под капотом, -
изволь считаться с  большегрузными фурами,  новгородскими автобусами и  даже  с
легковой мелкотой,  которую черти носят по пригородным дорогам. "Ландкрюйзер" и
"Форраннер" лавировали в  потоке,  как  два  слаломиста на  спуске,  -  слепили
встречных яркие  фары,  исчезали  за  кормой  попутные машины,  ревели  могучие
моторы,  пищали,  отражая обмен мнениями, сотовые трубки в руках двоих вожаков,
да квад-росистемы надрывались блатной песней:
     И когда помру полярной ночью,
     То вскрывать не надо, не люблю,
     Перешлите в рай меня по почте
     К Пасхе иль к Седьмому ноябрю...
     Водитель у колесниковских был настоящий ас,  это Женя понял мгновенно.  Не
рисковал зря,  не пытался оторваться на бешеной скорости. Ехал очень быстро, но
безопасно, уверенно держась впереди "Ландкрюйзера" на расстоянии пяти корпусов.
Наконец,  изловчившись,  Женя  ринулся влево и,  как  следует пришпорив машину,
вс„-таки  достал упорного конкурента.  До  самого Ленсоветовского шли  ноздря в
ноздрю,  с  переменным успехом  вырываясь  впер„д,  но  на  КПП  в  благородное
состязание вновь не по делу вмешались злые менты.  Может,  знали,  кто ездит на
крутом белом "Ландкрюйзере", и решили попортить кровь, остановив его по второму
разу. Выскочил сержант в светящейся портупее, махнул полосатой палкой... и вс„,
гонкам звездец!..
     ...Джип москвичей пролетел было дальше,  но потом...  свернул на обочину и
встал, поджидая соперника... Мол, отлезут же менты поганые когда-нибудь, тут-то
мы и продолжим!..
     - Ну,  суки, ну, падлы легавые, взорву их куток к едр„не фене!.. - ш„потом
матерился Журба.  Кроме праведного гнева его  распирала гордость за  братьев по
оружию: - Во люди, по понятиям живут! Давай, Джексон, подгребай к ним, стартуем
по новой...
     Подравнялись,  дали по  газам,  понеслись.  А  кончилось дело тем,  что на
Среднюю Рогатку,  сиречь  площадь Победы,  прибыли синхронно,  словно  в  одной
упряжке.
     - Ну,   бля,  Джексон,  ты  и  водила!  -  Слегка  уставший  "Ландкрюйзер"
остановился в  тихом проезде рядом с "Форраннером",  и Журба в восторге вытащил
из кармана бумажник:  -  А базарили,  никому ихнего спеца не достать!.. Говорю,
держи пятихатку!..
     ...В это время открылась дверца "Форраннера", наружу вылез водитель, и при
свете уличных фонарей Женя увидел Володьку Юровского.
     Того самого Юровского,  которого он  как-то п„р шестнадцать в„рст на сво„м
хребте.  Солнце палило немилосердно,  жутко хотелось пить,  а Володька прижимал
руки к животу и тоже хотел пить,  но Женя ему пить не давал. Во-первых, потому,
что  пить было нечего,  а  во-вторых,  потому,  что у  Володьки в  животе сидел
осколок,  и  пить ему было нельзя.  Постепенно кончилось действие промедола,  и
Володька начал сперва страшно стонать, а потом кричать, громко, надсадно, возле
самого уха.  Женя тогда был  тоже ранен -  в  руку.  Ночью он  слизывал влагу с
камней,  а Володька не кричал только тогда,  когда терял сознание.  Дважды Женя
бросал  его,  посчитав м„ртвым,  и  дважды возвращался на  сорванный страданием
голос,  а  Володька кричал все тише и  тише,  и уж точно не гонял бы сегодня на
джипе, если бы их вовремя не подобрали свои...
     Женя выбрался из "Ландкрюйзера" и пош„л Володьке навстречу.  Вс„ правильно
- ещ„ бы после такой гонки водителям не познакомиться,  не похлопать друг друга
по спинам... Вот только ноги почему-то были совсем Деревянные. Юровский смотрел
на Женю во все глаза.
     - А ты,  пацан,  молодец,  прямо не ожидал, - сипло похвалил он Крылова и,
хотя взгляд его  так  и  кричал об  узнавании,  добавил:  -  Тебя как звать-то,
кореш?..
     Большая волна
     Плавучему ресторану "Цунами" были не страшны невские наводнения.  Бетонные
сваи  защищали его  от  любых ударов стихии -  он  лишь поднимался и  опускался
вместе с уровнем воды,  как большой поплавок.  Да и стихия здесь была далеко не
та,  что где-нибудь около Стрелки. Тихое, приятное во всех отношениях, интимное
место...
     Сегодня  у  Владимира Игнатьевича Гнедина  здесь  была  назначена встреча.
Бизнес-ланч с московскими издателями, которые прослышали о временных неудачах и
трудностях "Интеллекта"...
     Шоф„р остался внутри -  стеречь,  чтобы,  не  дай  Бог,  не  угнали или не
приладили адской машины под днище.  Владимир Игнатьевич выбрался из  "Вольво" и
вдво„м с  Мишаней направился к  узкому железному трапу  над  колышущейся водой.
Будь на то его воля,  Гнедин предпоч„л бы отправиться в  любой другой ресторан.
Очень  уж  вс„  здесь  напоминало не  очень  дал„кий  вечер,  когда  он  этаким
счастливым влюбл„нным привозил сюда Дашу,  и она без шапочки - разве, мол, я уж
такая мимоза!  -  храбро шла  по  этому самому мостику,  и  ч„рная вода  тяжело
колыхалась внизу,  отражая огни... Вода и теперь стояла выше ординара и таила в
себе  непроглядную черноту,  хотя  время было обеденное -  два  часа пополудни.
Гнедин миновал дверь и  бросил пальто гардеробщику,  тотчас вспомнив с  тяж„лой
дурнотной тоской,  как  вот на  этом самом месте принимал Дашино мягкое бежевое
пальто и  передавал его  -  вместе с  е„  запахом и  теплом -  тому  же  самому
лысеющему молодому человеку...
     Нет  уж!  Как  только в  истории его  трагической любви  будет  поставлена
последняя точка, он перестанет здесь появляться, и все поймут почему. Но до тех
пор  ему  следует бывать  здесь  по  возможности чаще.  Сидеть  одному вечерами
(телохранитель  не  в   сч„т),   смотреть  на  догорающую  свечу  и  безысходно
грустить...
     Владимир Игнатьевич прош„л  к  приготовленному и  ожидавшему его  столику,
опустился на стул с  высокой спинкой и  посмотрел на часы.  Московские издатели
должны были приехать минут через пятнадцать.
     Мишаня  сидел   за   соседним  столиком,   бдительно  озирал  зал.   Когда
требовалось,  он  умел  придавать  своему  взгляду  не  просто  "рентгеновское"
выражение -  его взор делался осязаемо плотным,  отрезвляющим, как ушат ледяной
воды,  выплеснутой в  лицо.  Это  прекрасно действовало на  всяких сомнительных
личностей  и  назойливых просителей,  могущих  приблизиться к  шефу.  В  других
случаях Мишаня,  наоборот,  прикрывал глаза т„мными линзами, превращая их в два
провала. И это тоже действовало безотказно.
     Гнедин снова посмотрел на  часы.  Грешно было бы  "Интеллекту" не испытать
трудностей после гибели своего фактического владельца,  Микешко. И почему тот в
сво„  время  вздумал  жениться на  этой  дуре  Надьке  Баскаковой,  никогда  не
интересовавшейся ничем,  кроме  драгоценностей,  модных  курортов  и  парижской
косметики?..  Нет  бы  хоть из  уважения к  партн„рам подыскать себе жену вроде
Инночки Шлыгиной.  А что? Мишки-одноклассника, царство ему небесное, уже нет, а
бразды  фирмы  по-прежнему  в  железных  руках.  Тогда  как  финансовая империя
Микешко...  Он  .что себе думал -  что при его-то деньгах билет на всю вечность
может купить?.. Или на него, Гнедина, посмотрел бы. Решил вот жениться по новой
- наш„л себе умницу.  Да и внешне Надька против не„ швабра шваброй, даром что в
бриллиантах от лифчика до манто...
     Владимир Игнатьевич вздрогнул и мотнул головой,  осознав, что опять думает
о Даше как о живой и готовой вот-вот войти сюда,  в зал ресторана. Он досадливо
нахмурился,  взял лежавшие на столе палочки для еды и  стал вертеть их в руках.
Он  дорого дал бы  за  то,  чтобы вернуть время назад и  вс„ переиграть заново.
Однако чудес не бывает,  и,  значит, надо вс„ выкинуть из головы и жить дальше.
Благо в настоящем и будущем других заморочек полно...
     Он покосился на "Роллекс". До встречи оставалось восемь минут.
     В  это  время  снаружи,  на  площадке перед "Цунами",  остановилась белая,
обклеенная вес„ленькими цветными брызгами-кляксами "сем„рка".  За  рул„м  сидел
нормальный во всех отношениях питерский житель, ехавший по своим делам из точки
"А"  в  точку  "Б"  и  чисто из  финансовых соображений пустивший в  автомобиль
пассажира.  Пассажир  был  невысокого  роста,  темноволосый,  при  рыжеватых  с
проседью усах и,  видимо, близорукий - вс„ протирал платочком очки и беспомощно
щурился, когда их приходилось снимать.
     - На Московский вокзал еду,  друга встречать,  а проклятая не заводится, -
сообщил он водителю сквозь опущенное окошко. - За полтинничек не подкинете?
     Дело  происходило на  углу  улицы  Савушкина,  где  Приморский  пересекает
трамвай.  Водитель кивнул,  и очкарик благодарно забрался в машину. На н„м была
хорошая кожаная куртка,