кно.  Она
растроганно взяла у гостя кондитерскую коробочку:
     - Спасибо,  хеяс  майне*,  спасибо...-  И  щ„лкнула  выключателем пузатого
электрочайника:  -  Сейчас чайку попь„м,  ты и согреешься. Надолго в Питер-то к
нам?
     Моня прош„лся по комнате, рассматривая породистую бытовую технику. Едва ли
не   единственным  диссонансом  среди   дорогих  фирменных  устройств  выглядел
допотопный отечественный телевизор.  Черно-белый  "Вечер"  был  современником и
свидетелем  т„ти-Фириной  молодости,  и  поэтому  она  упорно  отказывалась его
заменить. Хотя жилец предлагал...
     - У меня, - сказал Моня, - чисто деловая поездка. Завтра вечером - обратно
в Москву. На "Стреле"...
     - Монечка,   деточка,   ну  так  же  нельзя!..-  снова  испугалась  Эсфирь
Самуиловна.  -  Надо себя хоть немножко беречь!..  Рано или  поздно такой режим
начн„т сказываться на здоровье...
     Моня пожал плечами:
     - Что поделаешь, т„тя Фира, бизнес. А почему вы третью чашку поставили? Вы
ещ„ кого-нибудь жд„те?
     - С нами Ал„ша чайку попь„т,  -  отозвалась она.  И привычно окликнула:  -
Ал„ша! Идите чай пить!..
     - Какой Ал„ша?..-  оглянулся Моня,  и т„тя Фира запоздало сообразила,  что
новость его не слишком обрадовала.
     - Мой жилец...  я ему комнатку...-  растерянно и виновато выговорила она.-
Он мне...
     - Алексей,-  бодро  представился Снегир„в.  Т„ти-Фирин  гость без  большой
охоты протянул руку:
     - Миша...
     - Ал„ша,  осторожнее,  у  Монечки  РУКИ!..-  поспешила предостеречь жильца
Эсфирь Самуиловна.
     И  немедленно прикусила язык:  если  Монечка пожелал быть для  него Мишей,
значит, пускай так оно и будет, а е„, старую безмозглую клизму, никто не просил
болтать языком.  Между тем  Алексей,  вняв  предупреждению,  со  всей  мыслимой
осторожностью подержал Монину руку  в  своей и  уселся за  стол,  на  привычное
место. Т„тя Фира поспешно разрезала пирог и поставила блюдо посередине, рядом с
пирожными:
     - Вроде не совсем ещ„ остыл,  кушайте,  мальчики. Снегир„ву повторять было
не нужно - сразу ухватил румяный уголок и откусил половину:
     - Вкусно-то как, т„тя Фира...
     Он был одет по-домашнему:  в  пузырящиеся на коленях тренировочные штаны и
серую тенниску.  Столичный житель Моня,  в  противоположность ему,  не  пожелал
расстаться  ни   с   галстуком   ("техасский"  кожаный   ремешок,   заст„гнутый
металлической бляшкой), ни с пиджаком. Он поддел облюбованный кусок специальной
лопаточкой,  но увы!  Пышное тесто слишком хорошо поднялось,  кусок был попер„к
себя толще,  что в  сочетании с рыхлой капустной начинкой делало вс„ сооружение
весьма  неустойчивым.   Лопаточка  же   годилась  только  для   транспортировки
худосочных импортных кексов.  ...То  есть,  как  говорят  в  таких  случаях  на
Востоке,  "ферфаллен ди ганце постройка".  Дело не кончилось катастрофой только
потому,  что  многоопытная т„тя  Фира  успела  схватить тарелочку и  поймать ею
падающий на скатерть пирог.
     - А  что  у  вас  с  руками,  если не  секрет?  -  доброжелательно спросил
Снегир„в. - Попортили где-то?
     - Ал„ша, я же вам рассказывала, - снова встряла Эсфирь Самуиловна.- В сво„
время  Мо...  Мишеньке  не  дали  возможности  стать  скрипачом,  но  он  хочет
непременно вернуться в музыку и очень упорно занимается самостоятельно.
     - А-а, - понимающе кивнул Снегир„в. И потянулся за добавкой.
     Моня наконец отведал пирога,  действуя чайной ложечкой и  всем своим видом
показывая, какой это верх неприличия - есть руками.
     - Ну как?..- с надеждой спросила хозяйка.
     - Вкусно,  конечно,  т„тя Фира.  Как всегда у вас,- прожевав, ответствовал
Моня. - Но, по-моему, прошлый раз было удачнее. Тут такие ж„сткие корки...
     - Так и  не  ешь их,  Монечка,  а  то в  самом деле живот ещ„ разболится,-
захлопотала Эсфирь Самуиловна.- Оставь, я голубям потом покрошу...
     Моня с  видом извечного страдальца переместил на  свою тарелку пирожное из
коробочки:
     - Что верно, то верно, фабричное всегда как-то над„жней...
     Это  был  любимый лозунг Софочки,  Софьи Марковны,  которая доводилась ему
родной т„ткой и, что характерно, стряпать умела исключительно бутерброды.
     Снегир„в  покрошил  на  ладонь  немного  начинки  и   теста  и  наклонился
предложить вертевшемуся под ногами коту:
     - А нам с Василием в самый кайф.  Правда,  коташка?  Васька принюхался и с
готовностью уткнулся мохнатой мордочкой ему в руку.
     Моня   расправился  с   безвкусной   фабричной   продукцией   и   принялся
самоотверженно ковырять ложечкой развалины пирога:
     - Зачем же голубям. Чтобы не обижать вас, т„тя Фира...
     Снегир„в  вытер  о  штаны  тщательно  облизанную  Васькой  ладонь  и  взял
очередной кусок. Моня наконец доколупал первый и заметил ему:
     - Очень сытный пирог.  Вы,  кстати,  знаете, Алексей, что так наедаться на
ночь не полезно для здоровья? Могут быть неприятности с печенью.
     - Да?  - простодушно удивился т„ти-Фирин жилец и подлил себе чаю. - А я-то
радуюсь,  какое тесто л„гкое,  прямо, знаете, словно мимо желудка проскакивает.
Как вс„ первый кусок ем...
     Дело медленно, но верно переходило на личности, прич„м Ал„ша действовал по
принципу яблока,  свисающего сверху на  нитке:  ни за что не укусишь "без рук",
только сам слюнями заль„шься. Т„тя Фира в очередной раз дерзнула вмешаться:
     - Мишенька,  а  можно спросить,  какой у  тебя в  Питере интерес?  То есть
геше... бизнес?
     Моня  не  спеша отряхнул с  костюмных брюк крошки и  ответил с  той  долей
небрежности ("...аспирантура в  Гарварде -  это не важно,  и что на Нобелевскую
выдвигают -  это  тоже  не  важно..."),  которая,  по  мнению многих,  призвана
подч„ркивать истинную значимость дела:
     - Да   так,   ничего   особенного...   я   теперь  работаю  холдинг-центре
"Над„жность,  Нравственность, Благородство". Может, слышали - в прессе нас чаще
проста "ННБ" называют...
     Нас!..  Эсфирь Самуиловна уставилась на  него чуть ли не с  благоговением.
Сколько ни  было  в  той  самой  прессе  скандальных разоблачений,  слова  типа
"фран-чайзинг",  "фьючерсная компания" или "холдинг-центр" вс„ ещ„ оказывали на
не„ воздействие, близкое к гипнотическому.
     Зато Алексей неожиданно фыркнул. Громко, очень ехидно и без тени почтения:

     - А главным начальником кто?  Не Микешко?  Тот самый,  который в девяносто
пятом году...
     - Послушайте!..-  возмущ„нно перебил Моня. Его терпению наступил предел. -
Я  вообще не  понимаю что вы  здесь делаете?  Вас пригласили чаю попить,  -  вы
попили?  И что вы вс„ время вмешиваетесь в чужой разговор? Мы спрашивали вашего
мнения?..
     Тут  т„тя Фира потеряла дар  речи и  только беспомощно переводила взгляд с
одного на другого. Снегир„в усмехнулся.
     - Бесэдер...* - проговорил он, пожимая плечами. - Не буду мешать...
     Сгр„б на тарелку ещ„ два куска пирога,  взял чашку, поднялся и уш„л к себе
через маленький тамбур, отделявший т„ти-Фирины владения от коридора. Кот Васька
распушил хвост и,  несыто мяукая,  помчался следом за ним.  "Норвежский лесной"
рассчитывал на добавку и имел основания полагать, что там ему не откажут.
     *Нет проблем (еврейский аналог "0'кей").

     Когда бывала возможность,  Снегир„в любил поваляться на диване с  книжкой.
Читать  что-нибудь  не  требующее  умственного труда,  беззаботно погружаться в
дремоту...  просыпаться и продолжать чтение.  По его меркам это было совершенно
неприличное  расслабление  (завершающий  штрих  -  кот,  уютно  свернувшийся на
животе...), однако старинные диверсантские навыки и тут брали сво„.
     Узкая  и  длинная комната,  где  он  обитал,  в  "проклятое царское время"
представляла собой закоулок для горничной. После революции, в эпоху уплотнений,
стену отделявшую его от гостиной,  сломали,  получив двадцатиметровую комнату с
двумя разномастными окнами.  Такой она и  досталась в  дал„ком теперь пятьдесят
восьмом счастливому новос„лу -  Фирочке Файнберг.  Спустя годы та  восстановила
историческую  справедливость,  превратив  воссозданный "чулок"  в  нечто  вроде
кладовки,  однако вместо былой  кирпичной стеньг между  комнатами теперь стояла
всего лишь тонкая перегородка.  Она великолепно проводила все звуки,  и  настал
момент,   когда  недреманный  инстинкт  подтолкнул  Алексея,   докладывая:   на
сопредельной территории что-то  не вполне так,  как всегда.  Он отложил книжку,
прислушался и  сразу вс„ понял.  Из-за переборки доносилось размеренное мужское
похрапывание.  А  вот  обычного  алгоритма  шорохов  и  шагов,  сопровождавшего
т„ти-Фирин отход ко  сну,  так  и  не  произошло.  Как и  приглуш„нного ритуала
проводов гостя.
     Он  сказал себе,  что это его не касается,  и  перевернул страницу.  Потом
вс„-таки отложил Дика Фрэнсиса, слез с дивана и пош„л проверять.
     Т„тю Фиру он обнаружил на кухне. Она, оказывается, принесла туда маленькую
настольную лампу и  тоже  пыталась читать,  но  мало что  получалось.  Книжка в
мягкой обложке то и дело падала из руки, а седая голова неудержимо клонилась.
     - Т„тя Фира!..-  страшным ш„потом окликнул е„ Снегир„в.-  Вы вообще-то чем
тут занимаетесь?..
     - Я...  я...-  Старая  женщина испуганно проснулась и  зашарила в  поисках
свалившихся очков. - Бессонница у меня, Ал„ша.
     - Ага, - кивнул он. - Я уж вижу.
     Т„тя Фира страдальчески заморгала:
     - Тогда зачем спрашиваете?..
     - Да  так.  Интересно стало,  с  какой радости этот  поц  в  вашей комнате
дрыхнет, а вы на кухне сидите... - Он проворно нагнулся и, к полному ужасу т„ти
Фиры,  поднял  оказавшуюся на  полу  "нелегальную литературу":  -  Ещ„  и  хлам
какой-то читаете...
     У  не„  чуть отлегло от  сердца,  ибо "Убийца на  понедельник" на  него ни
малейшего впечатления не произв„л и  к ненужным ассоциациям не подтолкнул.  Она
поспешно убрала книжку в карман и слегка поджала губы:
     - Не  говорите такого  про  Монечку.  Во-первых,  он  хороший  мальчик,  а
во-вторых, вы же его совершенно не знаете.
     Алексей искренне изумился:
     - А чего ещ„ я про него не знаю?
     - Не  надо,   Ал„ша,   Монечка,  он...  он  такой  неприспособленный...  И
здоровье... Вам не понять...
     - Да где уж мне.  Так,  значит, Софья Марковна его к вам, потому что у вас
вроде как две комнатки,  а у не„ однокомнатная?  И не в кухне же на раскладушке
ему, неприспособленному, ночевать?
     Эсфирь Самуиловна едва не расплакалась:
     - Ал„ша,  поймите, он же у меня на глазах вырос. Я его вот таким помню. Он
мне как сын...
     - О Господи,- вздохнул Снегир„в.- Ну ладно, т„тя Фира, пошли.
     - Куда?..
     - Спать.
     Она попыталась отговориться,  дескать,  у не„ в самом деле бессонница,  ей
здесь очень хорошо и удобно, и вообще, она так решила. Однако спорить с жильцом
в  некоторых случаях бывало  бессмысленно.  Он  просто  поднял е„  со  стула  и
препроводил в "свою" комнату, на покрытый пледом старый диван.
     - А  вы  как  же,   Ал„ша?   -   ш„потом,   чтобы  не  разбудить  Монечку,
забеспокоилась она.  Снегир„в молча раскатал по  полу  спальник.  Ему  было  не
привыкать.
     Утром  гость  проснулся  в   одиннадцатом  часу,   и  т„тя  Фира  получила
возможность излить  на  него  новую  порцию  материнской заботы.  Вернувшийся с
пробежки Снегир„в хорошо слышал,  как открывался и закрывался холодильник,  как
гудела  и  попискивала микроволновка.  Что  же  касается аромата разогреваемого
пирога,  то он был способен пройти навылет не то что хилую перегородку - даже и
прежнюю капитальную стену.
     Снегир„ва,  впрочем,  к совместному завтраку не пригласили. Надо полагать,
во  избежание демографической катастрофы.  Как  только  за  Монечкой  закрылась
квартирная дверь, т„тя Фира, страдая, постучалась к жильцу:
     - Ал„ша, кофейку с пирожком...

     Он сидел на подоконнике,  раскрыв маленький,  ладошку, компьютер, и что-то
набирал на миниатюрной клавиатуре.  На часах было уже двенадцать,  то есть,  по
мнению  большинства обывателей,  неприлично  поздно  для  завтрака.  Снегир„ва,
однако,  давно перестали обременять предрассудки, в том числе суточный ритм. Ел
и спал, когда желание совпадало с возможностями. Он отставил крохотную машину:
     - Спасибо, т„тя Фира. Забаловали вы меня...
     - Ал„ша,  -  сказала Эсфирь Самуиловна. - Вы же понимаете. Вы мне тоже как
сын.
     - Спасибо,  т„тя Фира,  -  повторил он очень серь„зно. Е„ распирали жгучие
новости, и она торжественно поделилась с жильцом:
     - Вы  знаете,  Монечка на той неделе снова приедет.  Он сказал,  что ночью
очень зам„рз и  почти не спал,  потому что от окна ужасно сквозило.  Так он мне
его вымоет, заделает и заклеит. Вы представляете?
     - Не представляю, - с набитым ртом проговорил Алексей. - А как же РУКИ?..
     С  его  точки  зрения,  Монино  уютное  похрапывание мало  соответствовало
замерзанию на сквозняке.  Но это было его личное мнение,  и  он оставил его при
себе.
     - Вы  сме„тесь,  но он действительно учился на скрипача,  -  вступилась за
Софочкиного родственника Эсфирь Самуиловна.- К сожалению, педагог был... как бы
это сказать...  очень русский...  и  Монечку скоро отчислили...  Ну  то есть вы
понимаете.
     - А  то  как же,-  кивнул Снегир„в.-  Антисемиты кругом.  На эту тему даже
анекдот  есть.  Советский ещ„...  Объявили конкурс  на  должность телеведущего,
собрались соискатели,  вызывают их по одному...  Ну и вот,  выходит такой после
прослушивания -  рожа  в  бородавках,  хромой,  косорукий,  перекошенный весь и
притом страшный заика.  "Ну как,  приняли?"  -  "К-к-какое там,  в-в-выгнали...
П-п-потому что ев-в-врей..."  Т„тя Фира,  а  что за бланки там у  вас на буфете
лежат? Это не Моня забыл?
     Она   оглянулась,   на   миг   испугавшись,   что  неприспособленный  Моня
действительно оставил у не„ какие-нибудь важные документы... И вспомнила вторую
сногсшибательную новость, которой хотела поделиться с жильцом.
     - Это,  - с гордостью сообщила она, - типовое заявление. Вы представляете?
Монечкина фирма нам,  пенсионерам,  надомную работу устраивает. Такую выгодную,
между прочим,  что вы не поверите.  Государство отмахивается,  а вот нашлись же
люди, помогают... Все, конечно, хотят, но я ведь ему тоже вроде родной...
     - Т„тя Фира,  я  вас умоляю...-  застонал Снегир„в.-  Вы  не  помните,  во
времена,  когда не  было  ещ„  никакого бандитизма,  а  только мелкий промысел,
случилось в Питере одно занятное мошенничество?.. Приходили люди, говорили, что
они  из  газовой службы,  и  просили жильцов для  их  же  блага  помочь сделать
"контрольный замер".  То есть чисто вымыть две молочные бутылочки и оставить на
ночь возле плиты -  чтобы,  значит,  газ, если вытекает, туда набирался. А рано
утром завязать горлышко бумажкой, надписать номер квартиры и выставить за дверь
на площадку.  Бутылки,  мол,  соберут и  увезут на анализ.  И  если вс„ будет в
порядке,  то хозяев больше и  беспокоить не будут.  Народ,  конечно,  бутылочки
выставлял.  И,  что самое интересное,  ни к  кому плиту чинить так и не пришли.
Молочные бутылки в те времена, помнится, по пятнадцать копеек сдавали... Вам ни
о ч„м это случайно не напоминает?..
     Т„тя Фира открыла рот,  чтобы с жаром опровергнуть его домыслы и доказать,
что  выгодный проект "ННБ" ничего общего с  "мелким промыслом" отнюдь не  имел.
Однако  в  это  время  за  стенкой  тихонько  пискнул  компьютер,  и  Снегир„в,
извинившись, вылез из-за стола. Эсфирь Самуиловна проводила его глазами...

     Два Александра и третий - Пушкин

     В тот вечер, когда Саша Лоскутков вызвал к матери маленького т„зки-Шушуни,
Вере Кузнецовой,  "скорую",  ехать в больницу она отказалась.  Обморок, который
случился  от  усталости -  так  они  тогда  решили,-  скоро  прош„л.  Саша  под
причитания Надежды Борисовны перен„с молодую женщину в  комнату,  на  диван,  и
почти  сразу  она  открыла глаза.  К  приезду "скорой" она  уже  могла сидеть и
разговаривать.
     - Сейчас обмороки у  женщин не редкость,  -  сказал пожилой врач.-  Плохое
питание, вс„ детям, себе ничего, у половины - пониженный гемоглобин...

     Что-то ему не понравилось в л„гких у Веры, он и предложил больницу.
     - Вас в стационаре спокойно посмотрят,  а так -  сколько времени потеряете
на свою поликлинику, - говорил он, выписывая рецепт.
     Но  Вера,  прижав  к  себе  испуганного Шушуню,  лишь  отрицательно мотала
головой.
     - Хорошо,  как  хотите,  только дайте мне слово,  что обязательно пройд„те
обследование!
     Дать  слово  нетрудно...  Однако  наутро  вместо  поликлиники  Вера  вновь
отправилась  с   подругой  на  овоще-базу  рыться  в   гнилье.   Врач  оказался
неравнодушным,  он  звонил,  напоминал,  и  Вера  в  конце концов соврала,  что
обследовалась.  "Ничего не нашли,  - сказала она и сама почти в это поверила. -
Спасибо вам большое за беспокойство".
     Облегчение действительно вроде бы  наступило,  но  ненадолго.  Вера  стала
просыпаться среди ночи от  жжения где-то внутри,  около сердца.  Потом однажды,
закашлявшись,  выплюнула сгусток крови,  но превозмогла слабость и  в очередной
раз отправилась на работу... чтобы свалиться прямо в вагоне метро.
     - Совсем  Верочке плохо,  врачи  затемнение в  л„гком  нашли,-  сказала е„
подруга,  Татьяна Пч„лкина,  когда они с Лоскутковым встретились на лестнице. -
Мы с ней завтра в храм пойд„м,  молиться будем о ниспослании выздоровления.  Не
хотите присоединиться? Очень полезно...
     Татьяна была кандидатом технических наук,  но  институт,  где  она  прежде
работала,  зачах совершенно,  а на новое место устроиться так и не удалось. Уже
больше  года  Татьяна  промышляла  на  овощебазе  и   за  это  время  сделалась
православной до  невозможности.  Она  принадлежала к  поколению,  выросшему при
государственном атеизме:  ни о христианстве, ни о прочих религиях ничего толком
не  знала.  Она  и  теперь знала не  больше.  Зато  исправно ходила в  церковь,
соблюдала  посты  и  ставила  свечки.   Она  была  убеждена,  что  это  и  есть
православная вера.
     - С  затемнением надо лечиться немедленно,  -  сказал Саша.  Он представил
себе забранные стеклом образа и  вереницы молящихся,  друг за  дружкой целующих
это стекло.- А в церковь... Мороз на улице, ей в постели бы полежать...
     - Ошибаетесь!  -  возразила Татьяна таким  тоном,  что  он  сразу  понял -
разубеждать бесполезно.  - Главное, чтобы душа была Господом просветлена, иначе
и  лечение не поможет.  А  когда человек о  Боге думает,  к  нему и  болячки не
пристают!
     Шушуня выбежал в прихожую на звонок и, как только открылась дверь, повис у
"дяди Саши" на  шее.  С  тех пор,  когда Лоскутков подобрал его,  потерянного в
метро пьяным отцом,  мальчик очень к нему привязался. Ходил с ним гулять и явно
гордился, шагая мимо дворовых мальчишек.
     - Верочка-то,  слава Богу,  уснула... Приходила сейчас эта е„ Татьяна, всю
мебель мне святой водой перебрызгала,  - ш„потом пожаловалась Шушунина бабушка,
Надежда Борисовна. - Врачи в больницу посылают, а она в церковь тащит... Я было
спорить, а потом думаю: пусть сходит, вдруг правда поможет...
     Про Вериного мужа Саша спрашивать не стал.  Войдя, он зас„к его в квартире
на  слух:  Николай сидел возле постели жены и  пребывал в  непривычной для себя
трезвости. Он не вышел поздороваться с Лоскутковым. Саша однажды тряханул его в
четверть силы за  шкирку,  и  с  тех пор гражданин Кузнецов стал его смертельно
бояться.
     - Дядя  Саша,  -  Шушуня уже  стоял в  т„плых ботиночках,  и  бабушка Надя
заст„гивала на  внуке голубенький комбинезон,  -  а  вы  мне стихи рассказывать
будете?
     Лоскутков улыбнулся:
     - Обязательно. Ну, т„зка, двинулись. Шагом марш!
     - Шагом марш, - весело отозвался Шушуня.
     Надежда Борисовна смотрела в окошко, как они шли через двор... Господи, ну
почему Верочка вышла замуж не за такого вот Сашу, а за пьяницу Николая?.. Вс„ ж
было ясно с самого начала,  когда В