м Наташин брат даже с  помощью дистанционника пользоваться не
мог.  Телевизором  пользовался  новый  сосед,  глуховатый  пожилой  дядька.  Он
занимался  тем,   что  рыскал  по  всем  программам,   вылавливая  политические
комментарии и фильмы типа "Русское поле".  Наташа знала:  то и другое было Коле
хуже  горькой  редьки.   На  все  просьбы  следовали  лекции  о  развращ„нности
современной  молод„жи,  которая  не  интересуется  жизнью  страны,  не  смотрит
отечественные киношедевры и  не  бер„т  примера со  старшего поколения.  Наташа
однажды попробовала намекнуть,  что  телевизор вообще-то  "завещали" е„  брату.
Естественно,  она  была  тут  же  объявлена фашисткой,  истязающей беспомощного
старика,  и Коля велел больше не связываться -  ч„рт с ним. Два раза в неделю к
соседу  приходила жена.  Тогда  орущий телевизор на  время  смолкал,  и  вместо
репортажей об ужасах Чечни и  экологических катастрофах звучал (примерно с  той
же  громкостью) подробный разбор  проблем в  семьях  родственников и  знакомых.
Сначала Коля  зверел и,  конечно,  вымещал сво„  раздражение на  Наташе.  Но  в
последнее время -  и  это было гораздо хуже -  звереть перестал.  Он  больше не
спрашивал,  как  там у  не„ компьютерные дела,  и  равнодушно жевал фрукты,  не
приносившие никакой пользы.  На  днях она  спросила его,  как убрать неизвестно
откуда выскочившее лишнее меню в редакторе "Word". "He знаю",- вяло ответил он,
хотя наверняка знал.  А  потом заснул посреди рассказа о том,  как она заменила
плохо  работавшую русскоязычную версию на  английскую и  какой по  этому поводу
случился скандал. Только кассеты с маминым голосом выводили его из апатии, да и
то -  ненадолго.  Наташа кормила маму побасенками про скорое улучшение, но брат
умирал.
     ...То  есть  жизнь впереди была  беспросветна,  как  темнота,  мчавшаяся в
лобовое стекло "Жигулей".  И вс„ хорошее,  что присутствовало вокруг,  казалось
злобной пародией на е„ былые мечты, пусть глупые, наивные, девчоночьи, но такие
чистые  и  светлые.  Жестокой  насмешкой  был  даже  уютный  автомобиль,  резво
катившийся по шоссе. И красавец супермен за рул„м...
     Саша вначале пытался е„  развлекать ничего не  значащим разговором.  Потом
уловил состояние девушки и,  не  обидевшись,  тактично умолк.  Только время  от
времени косился на не„,  обмякшую на удобном сиденье. И чему-то усмехался углом
рта - так, словно знал некую тайну.
     На автомобиле вс„ действительно рядом,  до всего рукой подать. Лоскутков и
Наташа прибыли в  "Эгиду" за  сорок пять минут до  начала официального рабочего
дня.  Поднявшись наверх, Наташа положила сумку и машинально включила компьютер.
Вс„  как  всегда...  но  доброжелательно подмигнувший экран вдруг вызвал у  не„
чувство прямо-таки животного омерзения.  Как и мысль,  что прид„тся провести за
ним ещ„ один день. Неожиданно для себя Наташа сорвалась со стула и - пока никто
не заметил внезапно хлынувших слез -  кинулась по коридору в дальний конец, где
располагался сортир.
     В  маленьком "предбаннике" этого жизненно важного заведения имелось окно с
рифл„ным стеклом.  Выпуклый рисунок стекла был  таков,  что  за  окном в  любую
погоду ш„л дождь.  Наташа не потрудилась зажечь свет из предрассветной темноты,
царившей  снаружи,  проникали движущиеся уличные  отсветы,  и  стеклянные капли
оживали, переливались, текли...
     Кое-как  справившись с  собой,  Наташа  яростно высморкалась в  раковину и
стала умываться холодной водой из-под  крана.  Зар„ванная секретарша -  это  уж
совсем  никуда не  годится.  Это  даже  хуже,  чем  "дохлые мухи",  с  которыми
собирался бескомпромиссно бороться Плещеев...
     Нельзя сказать,  чтобы она совсем уж  забыла об  окружающем мире,  но Катя
вошла беззвучно, и Наташа даже испугалась, внезапно заметив е„ рядом с собой.
     - Влюбилась? - неожиданно вздохнуло второе лицо в группе захвата.
     Наташа сразу подумала о Сергее Петровиче, который уж точно лишнего разу на
не„ никогда не посмотрит да и правильно сделает,- и все е„ усилия по приведению
в  порядок носа  и  глаз пошли насмарку.  Слезы хлынули снова.  Катя решительно
развернула е„ к  себе и обняла.  Наташа ткнулась лицом в мягкую от многократной
стирки ткань  е„  камуфляжа (иных одеяний на  дежурстве Катя  не  признавала) и
вдруг поняла,  чего ей все эти месяцы не хватало.  Наверное,  она слишком долго
вс„ носила внутри,  не считая возможным поплакаться маме и  тем более брату.  А
старшей сестры или близкой подруги -  такой, чтобы вдосталь отреветься у не„ на
плече,  зная,  что не последует ни сплетен, ни любопытных расспросов,- у Наташи
не было.  И кто же мог знать, что в этом качестве выступит суровая и молчаливая
Катя!..  И к тому же произнес„т заветное слово,  которое, как ключик, растворит
давно копившуюся плотину...
     - Ты,  короче,  смотри...- гладя е„ по голове, отчего-то сипло и временами
кашляя говорила всегда невозмутимая Дегтяр„ва.- Если у вас вдруг дело на лад, я
что... Я только рада буду... Ему, может, по жизни как раз ты и нужна...
     - Да  не  нужен ему никто!..  -  давясь погребальным плачем по  всей своей
несчастной неудавшейся жизни и  оттого не  заметив самого главного,  выговорила
Наташа.- Он жену свою любит...
     Катя молчала целую минуту, осмысливая услышанное.
     - Жену?..- спросила она затем.- Ты вообще-то про кого?..
     - Эй,  девчонки!  -  раздался из-за двери голос Саши Лоскуткова,  и Наташа
всем телом почувствовала,  как вздрогнула Катя.- Девчонки, ау!.. Кать!.. Наташа
с тобой?
     - Здесь, здесь, - ответила Катя, и голос прозвучал глуховато.
     - Тут к ней люди приехали, ждут,- оповестил Саша и удалился по коридору.
     Какие ещ„  люди?..  Наташа снова вспомнила про официальное начало рабочего
дня,  до которого оставалось минимум полчаса.  К ней?..  Какое там к ней, а вот
секретарские обязанности в  неурочное время -  это  да,  это по  теме.  Ксерокс
включить,  электронную почту из компьютера выудить...  Катя зажгла свет, Наташа
ещ„ раз наскоро ополоснулась под краном (хорошо хоть,  вода была ледяная,  да и
косметикой она  не  пользовалась,  нечего подправлять...)  и  побежала на  сво„
рабочее место.  Когда она покидала "предбанник".  Катя стояла спиной к выходу и
смотрела в вечно заплаканное окно.  Почему-то она вдруг показалась Наташе очень
одинокой.
     Возле плещеевского кабинета уже собрался народ. Наташа сразу увидела чужих
и отметила про себя,  что с эгидовцами они держались как старые знакомые и даже
друзья.  Было похоже -  она кого-то  действительно задержала.  Наташа собралась
незаметно прошмыгнуть за компьютер - и то хлеб, что догадалась включить!.. - но
е„ перехватили, и она неожиданно оказалась в центре внимания.
     - Меньшов, Антон Андреевич, - представился высокий широкоплечий мужчина, и
она  вспомнила,  что  мельком видела его в  "Васильке",  когда покупала платы и
кабели для  локальной сети.  Антон  Андреевич выглядел птицей примерно того  же
пол„та,  что Лоскутков,  но был старше,  где-то под сорок. И если у Саши седина
только пробивалась, то у него виски были попросту белые.
     - Ассаргадон...  если хотите,  просто Сер„жа...-  учтиво подн„с к губам е„
руку потрясающе грациозный молодой человек.  Не иначе, ошалело подумала Наташа,
восточный принц, путешествующий по таинственной России инкогнито!..
     Двое других были личности ничуть не менее колоритные.  Беловолосый молодой
гигант  с  внешностью классического "лесного  брата"  отрекомендовался,  как  и
следовало ожидать,  Эйно Таммом.  Стоявший рядом с  ним древнерусский богатырь,
удравший с картины Васнецова,  столь же закономерно назвался Ваней Ивановым. По
прозвищу Монгольский Воин.
     - Наташечка,-  поправил очки Сергей Петрович Плещеев.-  Эти  заслуживающие
всяческого  доверия  господа  представляют одну  очень  хорошую  и  поэтому  не
особенно  афишируемую частную  клинику.  Ими  уже  достигнута  договор„нность с
лечащим  врачом  вашего  брата  о   возможности  его  перевода  в  их  лечебное
учреждение. Необходимо ваше согласие как близкой родственницы больного.
     Наташа открыла рот, но поперхнулась и не смогла выдавить ни звука. "Просто
Сер„жа" тут же оказался подле не„, и она снова ощутила на своей руке его т„плые
сильные  пальцы.  И  необъяснимым образом немедленно успокоилась,  решительно и
бесповоротно поняв: ВС‚ БУДЕТ ХОРОШО.
     Говорить она,  правда,  так и  не  смогла и  лишь часто закивала,  выражая
полное юридическое согласие.
     - Езжайте с Антоном Андреевичем,  Наташечка,  и ни о ч„м не волнуйтесь,  -
напутствовал Плещеев.
     Наташа огляделась и поняла,  какие чудесные,  милые люди е„,  оказывается,
окружали.  Багдадский Вор прин„с курточку и  помог надеть.  Она никак не  могла
найти свою сумку.  Игорь Пахомов выудил пропажу из-под стола и галантно повесил
ей на плечо.
     - Оттуда - домой, маму обрадуете, - шепнула строгая Марина Викторовна.
     - Я уж подменю... - томно вздохнула красавица Алла.
     - Ребята вас проводят,  -  пообещал Осаф Александрович и  погрозил пальцем
"эстонскому националисту".  Кефирыч проводил спотыкающуюся Наташу по  лестнице.
Лоскутков  стоял  наверху,  подпирая  косяк.  Он  подмигнул Наташе,  когда  она
обернулась.  Вот,  значит,  какую  тайну  он  знал,  когда  "нечаянным образом"
подбирал е„ у подъезда!..
     На площадке перед "Эгидой" стояли машины гостей.  Голубенький микроавтобус
"Фольксваген",   чем-то  неуловимо  похожий  на  вертол„т,   и  великолепнейший
серо-стальной "БМВ".  Этот последний заурчал и  зав„лся сам,  стоило Меньшову к
нему подойти. Антон Андреевич распахнул дверцу и предложил Наташе садиться.
     Если  даже  на  "Жигулях" далеко не  последней модели любой  уголок города
становится близким и  достижимым,  то на мощной иномарке,  мягко стелющейся над
мокрым асфальтом,-  и подавно.  Дорогу,  которая у Наташи обычно занимала час с
четвертью,  они одолели не  более чем за двадцать минут.  Единственная задержка
случилась  на  Вознесенском проспекте,  когда  инспектор  ГАИ  решил  из  общих
соображений проверить роскошный автомобиль.  Меньшов  послушно остановился,  но
дело  не  дошло  даже  до  изучения  документов.  Гаишник  посмотрел  на  него,
извинился, назвав по имени-отчеству, и, откозыряв, пожелал счастливого пути.
     За двадцать минут,  впрочем,  Наташе успели прийти в голову всякие трезвые
мысли.  В  частности,  о  том,  что  не  афишируемая клиника наверняка означала
деньги.  Вернее,  ДЕНЬГИ.  За койку.  За уход.  За операцию и лекарства...  Она
покосилась на  Антона Андреевича,  желая его спросить,  но не осмелилась.  И  с
внезапной решимостью подумала:  да  будь что будет!  Ну,  продадут они с  мамой
квартиру,  переедут жить в коммуналку,  было бы о ч„м сожалеть!.. Наташа твердо
знала, что мама пойм„т и во вс„м поддержит е„.
     Колин  сосед  уже  наслаждался  утренним  выпуском  новостей.   Там  опять
смаковались подробности недавнего  заказного злодейства:  сопоставлялись факты,
строились предположения...  Следом пош„л  сюжет  из  какой-то  "горячей точки".
Замелькали смуглые лица, появились развалины, сгоревшая техника и м„ртвые тела,
мокнущие под дожд„м...
     Коля  даже  глаз не  открыл,  когда Наташа подсела к  нему и  погладила по
ввалившейся колючей щеке.
     - Братик, это я,- прошептала Наташа.- Доброе утро, Коленька, просыпайся...
Ты посмотри, кого я к тебе привела...
     Он  неохотно приподнял веки,  должно быть решив,  что она нарушила строгий
запрет и вс„-таки притащила с собой маму. Однако мамы нигде не было видно, и он
снова опустил ресницы,  не  проявив к  вошедшим -  а  заодно и  к  сестре -  ни
малейшего интереса.
     - Вот так и общаемся...- сказала Наташа Ассаргадону.- Третью неделю уже...

     Она опять была готова расплакаться.
     - Тихо!  -  недовольно подал  голос Колин сосед.-  Пришли тут,  понимаешь,
слушать мешают!..
     - А ты вообще-то помолчал бы,  дедок,-  решительно сказал Ваня, а вежливый
Эйно  шагнул  в  сторону  и  преспокойно отключил питание  телевизора.  Исчезли
разбитые  танки,  исчезли  обугленные  тела.  И  что  нажимай  теперь  кнопочки
дистанционного пульта, что не нажимай.
     ...Коля  очнулся  как  следует только,  когда  его  со  всеми  мыслимыми и
немыслимыми  предосторожностями,   в  восемь  рук,  переправили  с  кровати  на
специальные носилки и русско-эстонский экипаж бодрым шагом повл„к их по гулкому
коридору, навстречу унылой веренице ходячих больных, н„сших сдавать скляночки с
утренними анализами.  Коля  ничего  не  сказал  и  даже  головой  не  завертел,
поскольку не мог,  но Наташа пристроилась возле носилок так, чтобы он вс„ время
видел е„. И заметила, что глаза у брата были испуганные.
     - Вс„  будет хорошо,  Коленька,  -  веря и  не  веря в  то,  что  говорит,
прошептала она. - Вс„ будет хорошо. Ты только держись...

     Заполнение пустоты

     Т„плый  плюшевый бок  рыжего  Вольфрама возвышался перед  Стаськой подобно
неприступной горе. Получасом раньше она впервые в жизни потрогала живого коня и
даже самолично вычистила его.  А заодно пришла к выводу,  что в деннике обитает
вовсе не злобное чудовище, только ждущее возможности е„ истребить, а, наоборот,
создание  вполне  добродушное,   отзывчивое  на  ласку  и  весьма  благосклонно
относящееся к морковке.  И вот теперь настал решительный миг.  Зв„здный час,  к
которому она  так  стремилась.  Стаська  уже  задрала левую  ступню  в  стремя,
болтавшееся чуть не  на уровне е„ ключиц,  и  неловко топталась на правой ноге,
изо всех сил вцепившись в седло и в короткую ж„сткую гриву.
     - Ой!.. - пискнула она, чуть не потеряв равновесие.
     - Сейчас вс„ получится,-  заверил е„  Роман Романович,  державший коня под
уздцы.- Раз, два... оп!
     Стаська нерешительно подпрыгнула, повисела, но не дотянулась и сконфуженно
приземлилась на прежнее место.
     Красавец  Вольфрам,  мудрый  пожилой  "украинец",  воспитавший  не  одного
мастера спорта,  изогнул шею взглянуть, вс„ ли в порядке. На одном глазу у него
было  бельмо,  по  причине которого он  в  сво„  время  покинул республиканскую
сборную по выездке.
     - Я  знаю,  я  толстая,  но вообще-то на одной ноге я  себя поднимаю...  -
пристыженно сообщила тренеру Стаська.
     Роман Романович убежд„нно кивнул:
     - Конечно,  кто ж сомневается!  -  И продолжал больше для Снегир„ва, молча
стоявшего возле входа в манеж:  - Приш„л ко мне несколько лет назад знаете кто?
Чемпион СССР по дзюдо.  Могучий человек и ловкий,  как нам с вами не снилось. И
тоже,  представьте,  с  первого раза  ничего  не  сумел!  Только  ты  спрыгнула
нормально, а он ещ„ и завалился. Обиделся - страсть...
     Стаська  неуверенно хихикнула,  пытаясь  увидеть Романа  Романовича поверх
конской спины. Вольфрам шумно вздохнул.
     - Отряхнул опилки,  примерился...-  рассказывал тренер,-  и  каак  рванул!
Лошадь чуть не уронил. И сам - шмяк на ту сторону!
     Стаське пришла в голову блистательная идея:
     - А можно я ремень, на котором стремя, подлинней отпущу?
     - Путлище,-  сказал Роман Романович.-  Можно.  Сделай,  как удобнее, потом
подтянешь с седла.
     Манеж представлял собой здоровенный ржавый ангар с  покосившимися воротами
и  гирляндой ярких ламп под арочным потолком.  Снегир„в стоял в  углу у  ворот,
глубоко засунув руки в карманы т„мно-серой пуховой куртки. И смотрел, прирастая
к  холодному рыхлому полу.  Когда  он  гостил у  мавади,  кочевники седлали для
белого побратима таких жеребцов,  которые,  всего вероятнее,  кроткого Вольфика
слопали бы  живь„м.  Но  это  было в  другой жизни и  вообще не  имело никакого
значения.  На„мный убийца Скунс,  заочно приговор„нный к смерти в десятке стран
мира и по большому сч„ту плевавший на это обстоятельство,  смотрел на девочку с
лошадью, и во рту было сухо от смертельного страха.
     Стаська оглянулась на него, опять сунула ногу в стремя, сосредоточилась...

     - Oп!
     На  сей  раз  путлище было слишком длинным.  Стаська повисла "буквой зю" и
застонала от усердия,  силясь перенести правую ногу.  Ей очень хотелось сделать
это,  и резиновый сапожок вс„-таки прочертил по рыжему крупу, оказавшись на той
стороне.  Стаська закусила губы от ужаса и восторга и наконец-то взгромоздилась
в седло. Верховая езда, которая у киношных индейцев получалась естественно, как
дыхание,   совершенно  неожиданно  вырисовывалась  целой   наукой,   трудной  и
необозримой. И, кажется, небезопасной...
     - Ну вот, - сказал Роман Романович. - Теперь подтягивай стремена.
     Вольфрам опять обернулся,  и  Снегир„в мог бы  поклясться,  что его зрячий
глаз моргнул вполне одобрительно. Стаська рискнула оторвать одну руку от повода
и  робко погладила необъятный мускулистый круп,  по  которому нечаянно стукнула
сапожком:
     - Вольфрамчик, миленький, ты потерпи... Я тут не навсегда...
     - Есть  такая  методика  обучения  плаванию:  выбрать  местечко поглубже и
спихнуть с крутого бережка...--заговорщицки усмехнулся Роман Романович. Стаська
запоздало обнаружила,  что он отпустил коня и пятится прочь, разматывая длинную
корду.

     - Ой,- ш„потом сказала она и судорожно, вцепилась в повод.
     - Нет  такой  команды  -   "ой",-  отозвался  Роман  Романович.-  Всадник,
ша-а-агом... марш!


     Стаська  сделала  лицо,  с  каким,  должно  быть,  поднимались  на  эшафот
пионеры-герои,  и  осторожно толкнула Вольфрама обеими пятками.  Она  ещ„ летом
прочитала в  книжке,  что  значит "дать шенкеля".  Вольфрам задвигал ушами,  но
остался стоять.
     - Давай-давай. Энергичнее!
     Стаська перевела дух, умоляюще чмокнула губами и подтолкнула ещ„. Вольфрам
качнул головой, вздохнул и пош„л.
     Полчаса  индивидуального занятия  пролетели потрясающе быстро.  Скучать  и
бояться стало  некогда с  первой минуты:  упражнение следовало за  упражнением.
Стаська храбро останавливала коня и вновь трогала его с места. Вынимала ноги из
стремян,  приучалась опускать пятки  вниз  и  держаться за  седло исключительно
коленями,   хотя  оставалось  неясным,  как  это  вообще  физически  достижимо.
Доставала гриву  плечом и  ложилась спиной на  широкий,  над„жный,  как  диван,
могуче  переваливающийся  круп...   Даже  ездила  строевой  рысью,   через  шаг
поднимаясь в седле,  и вынесла тв„рдое убеждение:  ничего более страшного,  чем
эта самая рысь, с человеком случиться не может.
     Бесстыдник Вольфрам,  конечно,  ленился и  как  мог сачковал под неопытным
всадником,  суживая и  без  того  маленький круг.  Корда то  и  дело провисала,
касаясь земли.
     - Ко мне не подъезжать!  - весело покрикивал Роман Романович.- Я лошадей с
детства боюсь!.. Панически!.. Сейчас палку возьму!.. Шевели его, шевели!
     И наконец,  взмокшая куда больше коня,  по команде "Слезай!" Стаська снова
свесилась на  левую  сторону,  неумело сползла животом по  седлу  и  встала  на
непослушные ноги.  Многоопытный Вольфик  тотчас  повернулся и  полез  настырным
носом ей в руки, требуя заслуженную морковку.
     - Вольфрам!..-  весело отбивалась Стаська,  смеясь и  шурша  вытащенным из
кармана пакетиком.- Вольфрам, меня не едят...
     - Не бросай повод! - строго напомнил Роман Романович.- Стремена подтянуть!

     Когда Вольфрама благополучно водворили в денник,  а Стаська вымыла уздечку
и  скрылась  в  маленькой  раздевалке,  Снегир„в,  которому  почему-то  всерь„з
перестало хватать воздуху,  выбрался из конюшни наружу,  на треугольный пятачок
между тренерским фургончиком и подсобками.
     - Вы  извините,  что  я  долго  так  не  звонил,-  сказал Роман Романович,
вышедший покурить.- С конюшни на конюшню переводился.
     Снегир„в пожал плечами:
     - Да что... Дело житейское.
     Роман Романович кивнул в сторону манежа,  чей ржавый купол виднелся сквозь
облетевшие кроны:
     - Ну и как? Ощущения?..
     - Жуть,- честно ответил Снегир„в. И смущ„нно улыбнулся.
     - А  ваша  дочь  просто молодец,  -  похвалил тренер.  Алексей вздрогнул и
понял,