чал  головой  Плещеев.  -  Отстаете  от
жизни!
   Все уже кончено с вашим Бугаевым, - он посмотрел на часы, -  от  силы
через полчаса, - и крышка ему. Так что вам вашего любимца уже не спасти.
   - Какого любимца! Какие полчаса! Что вы несете! -  Марина  Викторовна
пришла в то  самое  состояние,  за  что  ее,  бывало,  называли  звучным
прозвищем Пиночет. В такие минуты ее побаивался сам Плещеев.
   - Что вы имеете в виду? - недоуменно спросил он.
   - Группировка Бугаева уничтожена! Полностью!
   - То есть как?
   Плещеев машинально посмотрел на часы.  Лоскутков  с  группой  захвата
отбыли три минуты назад. Даже если бы они летели  по  воздуху,  а  этого
бойцы, к сожалению, еще не умеют  делать,  они  не  могли  бы  оказаться
сейчас Пушкине. К тому же приказ был  -  брать  по  возможности  живыми.
Блин! Что за херня!
   - Блин! Не может быть!
   - Чем малопристойно выражаться перед дамой, вы лучше прочтите сводку.
   Иногда следует интересоваться тем что делают смежники.
   Смежниками Пиновская называла милицию.
   Плещеев немедленно  вышел  на  сайт  ГУВД  и  набрал  пароль.  Быстро
проскочил ненужные "пожары", "нанесение особо  тяжких",  "ограбления  со
взломом"... Ага, "разборки преступных группировок".
   Ночью на  окраине  поселка  Александровская,  Детско-сельский  район,
произошла предположительно разборка между  криминальными  группировками.
Полностью уничтожена группировка В. Э. Бугаева. В  доме,  записанном  на
его имя, обнаружены семь человек. Четверо погибли, еще три  человека,  в
том числе и сам Бугаев, доставлены в реанимацию 6-й городской  больницы.
Личности устанавливаются.
   - Черт, - Плещеев прочитал сообщение еще раз, - ничего не понимаю!
   - Как-то  у  вас  с  сообразиловкой  плоховато,  Сергей  Петрович,  -
язвительно заявила Пиновская. - Прошляпили - так и скажите, и нечего тут
устраивать сцену "баран на новые ворота".
   - Но кто?.. - Плещеев  снова  уставился  в  экран,  пытаясь  вычитать
что-нибудь между строк.
   - Нос, вернее, незнакомец в кожаном пальто! Знали  бы,  написали  бы.
Это же сведения не для "Криминальной хроники" на Ти-Ви, а для служебного
пользования.
   Значит, смежники сами не знают.
   - Аллочка, - Плещеев вышел в приемную,  -  свяжитесь,  пожалуйста,  с
шестой городской больницей, узнайте, как там гражданин Бугаев и те, кого
доставили вместе с ним.
   Затем Плещеев постучал в кабинет криминалиста Дубинина:
   - Осаф Александрович, к вам можно?
   В   ответ   раздалось   нечленораздельное   "мм-г-ммм",   по-видимому
означавшее:
   "Входите, пожалуйста". Дубинин сидел перед  компьютером,  на  дисплее
мелькали какие-то файлы - так быстро, что было невозможно понять, как он
умудряется успеть что-то прочесть.
   - Мм-да?  -  вопросительно  произнес  криминалист,  не  отрываясь  от
работы.
   - Вы слышали о разборке в Александровской? Это рядом с Пушкином.
   - Мг, - утвердительно отозвался Дубинин, затем  резко  повернулся  на
крутящемся стуле и уставился прямо на Плещеева:
   - Вы об избиении бугаевской команды?
   - Как вы о них ласково: "команда"... О них самых. Так вы уже знаете?
   - Не только знаю, а даже разжился описанием места действия. - Дубинин
снова повернулся к компьютеру и бешено замолотил по клавиатуре.  -  Вот.
Тут пока немного,  не  успели  еще  информацию  полностью  передать.  Но
кое-что ясно уже сейчас. - Он сделал многозначительную паузу. - Знакомый
почерк.
   В  кабинет  криминалиста  ворвалась  секретарша  Аллочка.  Она   была
взволнована, что случалось с ней нечасто.
   - Саша Лоскутков вас просит, Сергей Петрович. Что-то очень срочное!
   Плещеев буквально вырвал трубку у нее из рук:
   - Лоскутков! Вы в Александровской?! Что там у вас?!
   - Полный разгром, Сергей  Петрович.  Кто-то  здесь  побывал  до  нас.
Сейчас как раз приехала следственная бригада. Судмедэксперт считает, что
смерть наступила между двенадцатью и двумя ночи. Так что  вот,  -  голос
его звучал растерянно, такое с  Лоскутковым  случилось  впервые,  -  нас
опередили. Кто-то с ними успел посчитаться.
   - Где трупы? - коротко спросил Плещеев.
   - Четверых увезли в морг, а троих в больницу.
   - Хорошо,  возвращайтесь.  Но  раз  уж  вы  там,  осмотрите  все  как
полагается.
   Если смежники будут препятствовать, звони.
   Он повесил трубку.
   - Ничего себе. Ну и дела!
   - Ну и что вы думаете? - спросил Дубинин. - У  меня,  например,  есть
гипотеза. Я бы даже без ложной скромности сказал - теория.
   - Подождем, что покажут оставшиеся в живых... Дубинин хмыкнул и хотел
было что-то сказать, но его прервала все та же Аллочка.
   - Сергей Петрович, - сказала она, - я дозвонилась до больницы, Бугаев
скончался, не приходя в сознание. И еще один  тоже  умер.  Они  даже  не
знают, кто он. При нем не было никаких документов.
   - Так. - Плещеев снял очки и протер их. - Ну а третий?
   - А третий... Молодой совсем парень, он не может давать  показания  и
очень не скоро сможет. У него там что-то очень важное задето,  я  только
забыла, как оно называется.
   Аллочка беспомощно замолчала.
   - Хорошо, идите, - махнул рукой Плещеев.
   - Вы могли не звонить в больницу. Лично я в исходе не  сомневался,  -
торжественно сказал Дубинин. - Этот человек не оставляет  свидетелей.  И
если парень будет жить - молодой, говорите?  -  значит,  он  его  просто
пожалел.  Если  он  способен  жалеть.  В  любом  случае  он  сделал  это
сознательно.
   - Да кто "он"? - воскликнул Плещеев, у которого уже гудела голова.  -
О ком вы?
   - Как о ком? - притворно изумился Дубинин. - А вы еще не  догадались?
Ведь так расправиться с бугаевской группировкой мог только один человек.
Согласны?
   Плещеев задумался. Он понимал, куда клонит старый криминалист. Что ж,
правдоподобно. И в то же время парадоксально. Снова на его  пути  встает
этот человек. Киллер-легенда.
   Дверь распахнулась, и в кабинет влетела Пиновская.
   - Я уверена, - с порога воскликнула она, - это Скунс!

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Спите, жители Багдада...

   Казалось, мир распахнул перед ним золотые ворота радужных, но  вполне
реальных надежд. Вадим  закончил  наконец  институт  -  это  в  двадцать
четыре-то года, после двух академок. Диплом  за  вполне  умеренную  мзду
написал однокашник-очкарик, который одного раза и подтянуться-то не мог,
зато отлично разбирался  в  камушках,  как  Вадим  презрительно  называл
геологические премудрости.
   Вадим защитил диплом, написанный очкариком, не испытывая ни  малейшей
неловкости, - напротив, приятно грело сознание того,  что  помог  такому
вот заморышу-слабаку. Зато теперь можно было  потрясти  корочками  перед
носом родителей. И - в спорт! С тех пор как Вадим стал подающим надежды,
он понял, что теннис даст ему то, чего не дадут никакие камушки в  мире,
- замелькали за окнами бесчисленных автобусов сначала российские города,
затем европейские столицы.
   Отели становились все лучше, а  банкеты  дороже.  Тишина  и  прелесть
отцовской профессорской квартиры уже не казались такими  манящими.  Было
кое-что  попритягательней.  И  шведский  стол  в  пятизвездочном   отеле
привлекал больше скромного завтрака на фоне резного дубового буфета.
   А потом случилось то, чего Вадим ждал, - его рекомендовали  на  Кубок
Кремля.
   Действительно, в тот сезон ему казалось, что, выходя на корт,  он  не
стоит на земле, а летит по воздуху, все удавалось  легко  и  красиво,  и
комментаторы  называли  его  самым  техничным   игроком,   отмечая   его
интеллигентную игру.
   - Не знаю, что может быть интеллигентного в спорте? - пожав  плечами,
откомментировала это мама.
   - Но ведь бывают же головорезы от науки, - усмехнулся отец.
   Но даже и им льстило, что сын стал  знаменитостью.  Его  узнавали  на
улицах, несколько раз фанаты обступали его со  всех  сторон,  протягивая
клочки бумаги для автографов.
   Теннис, теннис...
   Он завладел всем воображением. И даже произнося слова "гейм",  "сет",
"аут", Вадим чувствовал, как его охватывает лихорадочная дрожь.  Счастье
было уже в руках, еще миг - и у него будет все. Все, чего он пожелает.
   И было очень похоже на то, что так оно и случится. У Воронова большое
будущее, говорили спортивные комментаторы. Ворон далеко пойдет,  считали
товарищи по клубу.
   Ворон... Так его звали чуть не с детского сада.  И  он  действительно
был похож на черную сильную птицу - высокий,  широкоплечий,  с  темными,
почти черными волосами, падавшими на высокий  лоб,  с  темными  большими
глазами и длинным,  но  тонко  очерченным  носом.  Чем-то  он  напоминал
Д'Артаньяна... Раньше напоминал...
   Из-за угла на большой скорости вынырнула  белая  "ауди".  Вадим  едва
успел вывернуться из-под ее колес. Все было как тогда.  Только  была  не
"ауди", а простая "девятка", и тогда, год назад, за рулем был ОН,  а  ей
не удалось увернуться.
   После одной из тренировок, когда кажется, что не существует на  свете
ничего, кроме сетки и летящего на тебя маленького белого мяча,  и  когда
все кругом начинает плыть перед  глазами,  они  с  Гришкой  Проценко,  с
которым в тот день Вадим играл  в  паре,  решили  немного  оттянуться  в
пивном баре на Владимирской. Вадим не пил  давно  -  берег  форму,  хотя
прекрасно знал, что другие нарушают сухой закон только так, и это  вроде
даже и не сказывается на результатах. Пока - говорил тренер Ник-Саныч.
   И вот теперь, глотнув пару кружек "Праздроя", он вдруг  почувствовал,
что голова затуманилась больше, чем он рассчитывал.  Но  не  бросать  же
машину у пивбара, авось как-нибудь... Чтобы немного проветриться,  Вадим
проводил приятеля до метро, затем вернулся" завел мотор. Хмеля в  голове
почти не осталось, разве что легкая  неуверенность...  Да  и  она  почти
сразу прошла.
   И все-таки он решил миновать Невский, где  гаишники  чуть  ли  не  на
каждом углу, и поехал по Загородному, чтобы потом свернуть на Гороховую,
проехать улочками до Галерной и оттуда выскочить на  Васильевский  через
мост Лейтенанта Шмидта, или как его там теперь... Машина ехала  неровно,
фонари отражались  в  мокром  асфальте  улиц,  один  раз  машину  слегка
занесло. Вадим сам удивился,  отчего  это  он  так  неуверенно  ведет  -
неужели "Праздрой" все еще дает о себе знать...
   Внезапно его подбросило чуть не к потолку. Чертовщина! Опять угодил в
яму у трамвайной колеи. Вадим нажал на газ, "девятка" рванулась  вперед,
и только теперь через залитое дождем лобовое  стекло,  которое  лишь  на
короткий  миг  очищали  работавшие  щетки,  Вадим  увидел,  что  впереди
мелькнул темный силуэт.
   Спортивная реакция сработала - в ту же секунду Вадим с  силой  ударил
по тормозам. Машина завизжала от обиды на такое  обращение,  но  все  же
остановилась как вкопанная. Вадим, подняв воротник пиджака, выскочил под
дождь. На асфальте под колесами лежала темная фигура.
   "Убил", - мелькнула ужасная мысль. Теперь вся карьера к черту.
   Вадим быстро огляделся по  сторонам.  Вокруг  никого  не  было  -  ни
случайных прохожих, ни машин. Он быстро  прыгнул  обратно  в  "девятку",
завел мотор и подался назад. Сердце бешено колотилось,  руки  стали  как
ватные. Сейчас, сейчас...  Выключаем  фары  на  всякий  случай,  немного
подаемся  назад,   вот   так,   хорошо,   теперь   аккуратно   объезжаем
распростертую на асфальте фигуру... Главное, не задеть ее еще раз, чтобы
на машине не осталось  следов.  И  дома  сразу  же,  прямо  сегодня  все
осмотреть - не помялся ли бампер. А то ведь по  характеру  вмятин  легко
узнать, был ли это наезд на человека или столкновение с предметом...
   Вадим,  собрав  все  свое  хладнокровие,  медленно  объехал   сбитого
человека. На его счастье, машин пока не было.  Но  вот  где-то  в  конце
улочки замаячил свет фар. Сейчас надо дать газу - и вперед...
   Но вместо того чтобы рвануть с  места,  Вадим  повел  свою  "девятку"
медленно вдоль тротуара. Тем  временем  на  улице  появился  автомобиль,
освещавший путь дальним светом фар. Вот неровный скачущий свет  упал  на
лежащую на пути фигуру.
   Машина притормозила.  Ну,  сейчас  подберут,  подумал  Вадим,  и  сам
удивился тому, что испытал при этом невероятное  облегчение.  Как  будто
глыба скатилась с души.
   Но, объехав распростертое тело, "Москвич-2141" снова набрал скорость,
а еще через минуту исчез за углом.
   Хорошо еще, не наехал, подумал Вадим с раздражением  на  неизвестного
водителя и вдруг вопреки тому, что подсказывал ему разум, дал задний ход
и вновь оказался рядом со сбитым человеком.
   Он снова вышел из машины, приподнял неподвижную фигуру  и  перевернул
ее, чтобы при тусклом свете фонаря разглядеть лицо. Фигура  подалась  на
удивление легко - она показалась Вадиму легкой как  пушинка.  Желтоватый
свет фонаря осветил узкое девичье лицо с  острыми  скулами  -  оно  было
мертвенно-бледным.
   Длинные волосы, мокрые от дождя и грязи, висели сосульками.
   "И я ее убил", - подумал Вадим.
   На бледное лицо лил дождь, и вдруг веки слегка дрогнули.
   "Жива". - У Вадима отлегло от сердца.
   Он быстро огляделся. Вокруг не было ни души. Не раздумывая он  поднял
девушку на руки.
   "Отвезу домой, а там посмотрим", - решил Вадим.
   Теперь, когда первый шок прошел, он внезапно совершенно успокоился.
   Девчонка жива - это главное. Не хватало еще под суд загреметь.  Тогда
- гудбай, Америка. А вдруг она в милицию заявит... Ладно, обойдется.
   Еще он подумал, что, конечно, можно  было  все-таки  оставить  ее  на
улице, кто-нибудь бы да подобрал... А потом поди докажи, что это  он  ее
сбил... Но вообще-то он уже  убедился,  как  подбирают...  Хорошо,  если
окончательно не искалечат...
   Вадим открыл заднюю дверь и  стал  осторожно  укладывать  девушку  на
сиденье, когда в конце улицы снова появился автомобиль.
   "Фу ты, черт, - выругался он. - Ладно, авось пронесет".
   Машина  медленно  проехала  мимо.  Пожалуй,  слишком   медленно,   но
рассуждать было уже поздно - незнакомка без сознания  лежала  на  заднем
сиденье. Не выбрасывать же ее теперь.

***

   Сергей Петрович Плещеев завернул за угол и остановился, загасив фары.
Ему очень не понравилось то, что он увидел.  Высокий,  спортивного  вида
парень запихивал на заднее сиденье "девятки" человека в  бессознательном
состоянии. Или труп?
   Конечно, может быть, все объясняется куда проще: доволок подгулявшего
приятеля до машины и забросил на заднее сиденье, чтобы доставить домой.
   Подобное можно увидеть по сто раз на дню - не умеет  русский  человек
пить, даже если он патриот культурного Петербурга.
   И все же чутье  подсказывало  Плещееву,  что  тут  дело  вовсе  не  в
пьяненьком приятеле. Он не  смог  как  следует  разглядеть  лица  дюжего
парня, но в его движениях угадывалось напряженное волнение, даже  страх.
То, как он оглянулся на показавшиеся в начале улицы фары... Он вел  себя
как  преступник,  которого  застали  на  месте   преступления.   Но   не
рецидивист, а мальчишка, которого застукали  за  кражей.  А  может,  все
только показалось? От такой  службы,  трах  ее  тарарах,  в  собственной
бабушке углядишь Соньку Золотую Ручку... Давай, Сережа, заводи мотор - и
домой, Люда там уже извелась, надо же иногда и о жене вспомнить!
   И все-таки, наверно, чем-то правильным думал тот, кто  в  свое  время
назначил Плещеева начальником легендарной "Эгиды-плюс". Он умел видеть и
замечать. То что надо и  когда  надо.  А  затем,  почти  не  раздумывая,
принимать единственно правильное решение.
   Плещеев хотел выйти из машины, но за углом  завели  мотор,  и  вскоре
появилась та самая "девятка". В салоне был виден один водитель,  значит,
"пассажир" по-прежнему лежал на заднем сиденье без сознания, а возможно,
и без признаков жизни.
   Плещеев автоматически запомнил номер: т5793ср,  решив  немедленно  по
возвращении домой выяснить, на чье имя зарегистрирована машина. Он завел
мотор, но, вместо того чтобы повернуть в сторону дома, свернул  на  мост
Лейтенанта Шмидта, продолжая держать в виду вишневую "девятку".
   Она свернула на Третью линию и остановилась.  Плещеев  проехал  мимо,
чтобы не выдать себя, но затем свернул на Съездовскую и въехал на Третью
линию со стороны набережной. Он успел как раз  вовремя,  чтобы  увидеть,
как высокий сильный парень - тот самый водитель "девятки" -  исчезает  в
парадной, неся на руках что-то  тяжелое.  Но  недостаточно  тяжелое  для
подгулявшего друга - он нес женщину или подростка. Однако явно не труп -
мертвых носят иначе.
   Значит, просто подружка не рассчитала  своих  сил.  Что  ж,  и  такое
случается...
   Плещеев подождал, пока в окнах третьего этажа вспыхнул свет.
   Вроде бы все было ясно, и все же Сергей решил подождать еще. Конечно,
надо бы домой, чтобы не нервировать  Людмилу  лишний  раз  -  достаточно
того, что она беспокоится тогда, когда это действительно имеет смысл.  И
все-таки шестое чувство удерживало Плещеева у красивого дома с эркерами.
Не упуская из виду парадную,  где  скрылся  "спортсмен",  как  про  себя
Сергей  успел  окрестить  водителя  "девятки",  он  отошел  к   Большому
проспекту, где  на  углу  виднелся  телефон-автомат.  Хотя  стекло  было
разбито, но автомат, на Удивление, работал.
   Сначала Плещеев позвонил домой и  сообщил  жене,  что  задерживается,
затем набрал номер, известный в городе очень немногим.
   - Говорит Плещеев из "Эгиды", пароль "Синдбад". Сообщите, пожалуйста,
на чье имя зарегистрированы "Жигули", номерной знак т5793ср.
   Ждать пришлось минуты три, не  более.  "Воронов  Вадим  Владимирович,
прописанный по адресу: Третья линия, дом 5, профессиональный  спортсмен,
теннисист... Не привлекался... замечен не был..."
   "Чист как стеклышко", - думал Плещеев, возвращаясь к машине.
   И чего, спрашивается,  он  так  гоношится.  Действительно,  теннисист
водил подружку в кафе, а она выпила  больше,  чем  следовало  бы.  Он-то
парень крепкий, держится, а она послабее...
   Одно только не сходится: нет на улице Плеханова  никаких  ресторанов.
Даже захудалой кафешки нет поблизости. Что-то все-таки не так.
   Плещеев  включил   щетки,   продолжая   раздумывать   над   виденным.
"Действительно ведь оказался спортсмен,  -  усмехнулся  он.  -  Надо  бы
запросить о нем подробную информацию".
   В  этот  момент  на  Третью  линию  свернула  машина.  Плещеев  решил
подождать, пока она проедет. Однако "Москвич" поравнялся со знакомой уже
парадной и остановился.
   По сути дела, в этом не  было  ничего  необыкновенного,  но  Плещееву
такой поворот дела показался интересным.
   Из машины вышел  коренастый  человек  лет  за  тридцать.  У  входа  в
парадную он  остановился,  чтобы  убедиться,  что  нужная  ему  квартира
находится именно на этой лестнице. В руках у него был квадратный кожаный
баул.
   "Врач", - неизвестно почему решил Плещеев.
   У него не оставалось сомнений, что человек идет в  квартиру  Воронова
Вадима Владимировича.
   Номер  "Москвича"  запомнился  сам  собой.  Плещеев   обладал   почти
феноменальной  памятью  и  не  раз   поражал   окружающих   способностью
запоминать адреса, анкетные данные, номера телефонов  и  номерные  знаки
машин даже походя, не специально, тем  более  не  делая  никаких  особых
усилий.
   Известно, что настоящий профессионал - это тот, кто чует происходящее
шестым чувством.  Хороший  врач  без  всяких  анализов  ставит  диагноз,
великий  портной  шьет  без  примерки.  Сергей  Петрович   Плещеев   был
профессионалом высокого класса и потому чувствовал: что-то тут не то.

***

   Сворачивая к себе на Третью  линию,  Вадим  внимательно  посмотрел  в
зеркало заднего вида: все было спокойно. Он поднял голову: все пять окон
вороновской квартиры были погружены во тьму. "Спите, жители Багдада, все
спокойно", - пробормотал он. Что ж, тем лучше.
   Дождь немного утих, но редкие капли продолжали барабанить по капоту.
   Стояла та  питерская  погода,  за  которую  наш  город  недолюбливают
приезжие с юга, сырой, темный и холодный  вечер.  Петербуржцы  стоически
переносят