Ксенечку там за городом и похоронили. Так решила знакомая по ее работе. И это было разумно. По крайней мере, будет кому ухаживать за ее могилой. Спасибо, что назад в город Эсфирь Самуиловну подвезли другие Ксенечкины знакомые по работе на своей машине, - не будь их, бедную девочку даже похоронить было бы некому.
     Алеша, поглаживая кота Ваську, который мгновенно перебрался к нему, внимательно слушал рассказ тети Фиры, а потом вдруг спросил:
     - Дайте-ка взглянуть на рецепт этого Апокалипсиса, тетя Фира.
     - Не Апокалипсиса, а Ассаргадона, Алеша, - поправила Эсфирь Самуиловна. - Да что в нем можно понять, Алешенька! Он же не по-латыни, как у нас принято, а какой-то древней письменностью. Может, это и не рецепт вовсе.
     - На древнем языке?! - обрадовался Алексей. - Неужели настоящими иероглифами?
     - Нет, Алешенька. Там иероглифов нет, - успокоила тетя Фира, но странный рецепт врача достала.
     Это было единственное, что у нее осталось на память от взрослой Ксенечки.
     Алеша взял исписанный лист желтоватой бумаги, покачал головой и удивленно сказал:
     - В самом деле, иероглифов нет. Но значки - очень интересные! Это же надо такие выдумать!
     Взгляд его мгновенно охватил весь древневавилонский текст и навсегда запечатлел в памяти. Переведенный на современный русский, текст звучал так:

     ?ДА ПАДЕТ ГНЕВ СВЕТЛЫХ БОГОВ НА ПРЕСТУПНУЮ ГОЛОВУ!
     Да падет гнев светлых богов на преступную голову того, кто обманным путем завладел волей и телом несчастной женщины, заслал ей извне болезнь сердца с помощью средств, запретных не только для тех, кто врачует методами нынешних наук, но и для посвященных, кто проник в круг тайного знания.
     Этой записью я останавливаю умысел злодея и проклинаю его деяние, и да оборвется нить его жизни так же скоро, как он желал того для обманутой им жертвы, едва он возьмет в руки этот манускрипт!
     Да исполнится воля великих богов!
     Ассаргадон, потомок Син-Лики-Уннини?.

     Это был не рецепт - старинное заклятие, которым пользовались посвященные со времен Древнего Вавилона, а может быть, и еще при древних шумерах.
     - Интересный рецептик, - проговорил Алексей, возвращая лист бумаги в руки тети Фиры. - А квартирку свою она, значит, подарила этому своему доктору Парамонову? - повернул он разговор к более низменной теме.
     Эсфирь Самуиловну такой вопрос немножечко задел, потому что она и сама после похорон, трясясь на заднем сиденье ?Жигулей? между знакомыми Ксенечки, поймала себя на нехорошей мысли: завещала бы Ксенечка эту квартиру ей, вот и переехали бы теперь они с Алешей из своей коммуналки.
     - Конечно, Алеша. Квартира отдана благотворительному фонду. Они столько добра сделали для девочки! Ксенечка последние месяцы как на крыльях летала от радости.
     И тут тетю Фиру как громом ударило: а вдруг этот самый Парамонов - не такой уж хороший специалист и честный человек?!
     Но она тут же пристыдила себя за это подозрение: ее Ксенечка хотя и была восторженным человеком, но не могла до такой степени заблуждаться в людях.

***

     Скажи несколько лет назад Эсфирь Самуиловне Файнберг, что она заведет себе квартиранта, да еще одинокого мужчину средних лет, она бы от возмущения дара речи лишилась. Но теперь всякий раз, когда Алексей Снегирев неожиданно уезжал на дни и даже недели, она была как потерянная, ощущая в сердце давящую пустоту.
     Это сейчас она ходит, с трудом переставляя ноги. Особенно если надо подниматься по лестнице, потому что лифт в очередной раз сломали мальчишки. А когда-то все доктора в хирургическом отделении желали, чтобы на операциях им помогала она, в прошлом фронтовая медсестра. И было у нее прозвище Фира Метеор, которое впустую медработнику не дают.
     Бывает, что некоторые женщины до старости не набираются ни жизненного опыта, ни ума, а тетя Фира многое понимает в этой жизни с полуслова. Поэтому уже через неделю после того, как она привела абсолютно незнакомого, неизвестно откуда появившегося мужчину с рюкзаком в свою коммуналку, ей стало понятно, что, может, он и инженер, за которого себя выдает, но кроме этого кто-то еще, чья жизнь соединена с опасными и страшными тайнами.
     Достаточно было посмотреть на ту зарядку, которую делал Алексей каждое утро в той малюсенькой комнате, почти кладовке, которую Эсфирь Самуиловна ему предоставила. Много ли инженеров, если они по совместительству не работают цирковыми акробатами, могут стоять на полу, опираясь только на одну руку и вытянув тело струной, ногами к потолку. А те боевые приемы, те мгновенные удары, рвущие воздух со свистом, которые часто репетировал Алексей в каморке? А шрамы, зажившие раны на теле квартиранта, полученные от огнестрельного оружия?
     Тетя Фира догадалась, что дело нечисто, еще в самый первый вечер.
     Когда он явился с огромным букетом и тяжелым рюкзаком за плечами к двери Кириной квартиры. Стоило тогда сообщить этому парню - а тетя Фира приняла его сначала именно за парня - что Киры уж сколько лет как нет в живых, убили ее негодяи в собственном дворе, как у парня глаза превратились в две огромные страшные дырищи. В эти дырищи вся Вселенная могла провалиться, так они были бездонны. Тетя Фира так ни разу и не спросила Алексея о том, что связывало его с покойной Кирочкой. Она сразу почувствовала: есть грань, которую переступать нельзя. Никогда. И поэтому даже не поинтересовалась, почему бедная Кирочка рассказывала про геолога Константина, который геройски погиб в Африке, а вместо него спустя годы появляется человек с другим именем - Алексей Снегирев.
     Тетя Фира даже ничего не сказала Алеше, когда недавно пережидала на перекрестке и рядом остановилась ?Нива?, а в ней оказались знакомые лица: Кирина дочка, которую взяли в свою семью после гибели матери бездетные подруга с мужем, и за рулем - Алексей Снегирев.
     Она даже не спросила его ни о чем, когда он явился домой снова с глазами-дырами, но кроме этих дыр была в его теле еще одна - совсем свежая, огнестрельная. Вот где пригодился ее медицинский опыт. А в тот вечер по телевизору как раз говорили об убийстве Шлыгина, что его убил наемный убийца, киллер. То была годовщина гибели Киры. А Шлыгин - как раз тот, кто и убивал ее.
     Только совсем ленивый умом не совместил бы все эти факты.
     И тетя Фира стала брать все бесплатные газеты, которые раздавали у метро, даже покупать книги со зверскими рисунками на обложках (квартплата, которую вносил Алексей, позволила и это), чтобы вникнуть в современную жизнь и ответить себе на единственный вопрос: кто ее квартирант - карающая рука Господа или в самом деле киллер, наемный убийца?
     Ответа она так и не получила, но по-прежнему приходила в ужас от каждого нового сообщения о выстрелах и взрывах.
     Каждый раз, когда сомнения ее достигали апогея и она даже во дворе боялась появиться - вдруг знакомые по одному ее виду заподозрят, кого она укрывает на своей жилплощади, - именно в эти дни тетя Фира заболевала. И уже дважды дело заканчивалось тем, что квартирант, мужчина, переносил ее, обессилевшую старуху, на руках - сказать стыдно куда! - в туалет. На виду у всех жильцов большой коммунальной квартиры.
     Что же - вы много видели таких наемных убийц, которые носят больных пожилых, совсем им чужих женщин на своих руках в туалет?
     На этом сомнения тети Фиры и обрывались. А после очередного какого-нибудь уж очень страшного случая, который на все лады смаковало телевидение, тетя Фира даже встречала Алешу на улице, за аркой, делая вид, что просто прогуливается в своем кургузом плаще.
     Недавно Алеша опять исчез на несколько дней, а потом явился с новым огнестрельным ранением. Она и тут не спрашивала его ни о чем, а лишь помогла обработать рану. У него эта рана и сейчас еще как следует не зажила.
     Ей долго не спалось в эту ночь. Старушечий сон готов оборваться в любое мгновение от любого шороха, любой посторонней мысли. Тем более что мысли были не посторонние. Конечно, у нее большой жизненный опыт, но Алеша лучше разбирается в нынешней жизни.
     И может быть, стоит посоветоваться с ним насчет доктора Парамонова. Вдруг он и в самом деле какой-нибудь врач-убийца. Это же тогда ужас, что он может натворить с другими женщинами, если не пощадил ее Ксенечку!
     И чем больше ругала она себя за ночные старушечьи фантазии, тем больше об этом думала. В конце концов, не выдержав, тетя Фира села, нащупала босыми ногами стоптанные тапки и прямо в ночной рубашке при тусклом свете, который проникал в комнату от уличных фонарей, шагнула к двери соседа. Вдруг он не спит и она сразу с ним и посоветуется. Пусть он даже над смеется над ней за эти бредни, она и от этого успокоится!
     Тетя Фира, стараясь не заскрипеть, приоткрыла дверь и увидела безмятежно спящего Алексея. Такими были лица солдат на фронте, когда они возвращались в тыл после трудных боев и, наконец почувствовав себя в полной безопасности, могли как следует отоспаться. На животе у квартиранта еще более безмятежно разлегся кот Васька. Почувствовав присутствие хозяйки, он приоткрыл правый глаз, посмотрел на нее, прищурившись, и сладостно потянулся.
     Тетя Фира не решилась будить квартиранта. Пристыдив себя еще раз за недоверие к медицинским работникам с высшей квалификацией, тетя Фира тихо прикрыла дверь, налила из термоса полчашки теплой воды и отправилась назад, на свое старушечье ложе.
     Она не знала о том, что всего лишь часа полтора назад квартирант, пожелав спокойной ночи и уйдя к себе в комнату, не теряя времени, набрал на супермощном ноутбуке текст, содержащий единственный закодированный вопрос:

     ?Дорогой Аналитик!
     Буду весьма признателен за сведения об экстрасенсе, практикующем в СПб, Андрее Бенедиктовиче Парамонове?.

     И этому вопросу суждено было лететь по всемирной паутине среди миллионов других текстов, отправляемых на всех языках мира.

Возвращение страха

     Владлен Парамонов, внучатый племянник Андрея и его ровесник, ехал в родную деревню. В деревне он не был бездну лет, но там жило полно родни, и это было единственным местом, где он мог отсидеться.
     Придя в себя на площадке около почтовых ящиков, он увидел лужищу крови и лежащую на полу Анну Филипповну. Быстро-быстро, стараясь не замараться кровью, он на четвереньках добрался до лифта, и только там ему пришло в голову подняться на ноги. Ноги тряслись от страха. В лифте он внимательно осмотрел одежду. Крови на нем не было. И все же лучше было исчезнуть как можно скорей
     Из-за трясущихся рук он едва попал ключом в гнездышко замка. Он даже не думал, что его конечности способны на такую трясучку. Войдя наконец в квартиру, Владлен первым делом вскрыл конверт с добычей, хотя уже понял, что там кукла, а никакие не ?5 тыс.долларов?. Зачем эта дуреха насовала в конверт газет и что бормотала ему, размахивая ножом - понять было трудно. А уж резаться было и вовсе ни к чему. Так что теперь не будет у матушки операции. Разве что с Андрея удастся снять сливки.
     Быстро-быстро, пока по квартирам не пошли дознаватели, Владлен оборвал всю свою систему гляделок и подслушек. Потом разломал кассеты с теми, ?главными? фильмами, за которые рассчитывал получить баксы, и сложил их в полиэтиленовый мешок. Этот мешок он решил выбросить в помойку на заднем дворе.
     Одежду он решил с собой не прихватывать, лишь надел на себя несколько рубашек и два свитера, сразу заметно потолстев. Зато деньги взял все, что были спрятаны по углам.
     Теперь оставалось быстро пройти мимо лежащей на полу Анны, если ее уже не обнаружили соседи, и - на вокзал.
     Спускаясь на лифте, он боялся, что встретится с толпой жильцов и надо будет из себя изображать, а кто-то что-нибудь в нем заподозрит. Но все обошлось. Так получалось, что мимо лежащей никто за этот час не проходил, а если проходил, то не останавливался.
     С вокзала он решил было позвонить Андрею, но передумал. Лучше послушать радио, посмотреть, как дело пойдет, а уж потом вернуться. В конце концов, он ведь и в самом деле никого не резал, не убивал.

***

     Если бы не мистер Бэр, Николай Николаевич отправился бы в Мурманск немедленно. Семейная идиллия рухнула, и его больше ничего не держало дома. Увидеть собственную жену, да еще к тому же почти голую, в объятиях толстозадого противного мужика и после этого быть с нею рядом - казалось невозможным.
     После того как он прикрикнул на нее, Вика ушла в другую комнату и сидела там тихо. Сам же Николай Николаевич не мог представить теперь не только свою будущую жизнь, но и будущий час этой жизни.
     Последние лет десять для него было вовсе не обязательным ежесекундное Викино присутствие рядом. Но знание того, что она в его мире навсегда, что в любую минуту, стоит только взяться за телефонную трубку, и он услышит ее, - было необходимо. И куда бы он ни шел, что бы ни делал, он подсознательно думал о ней, думал о том, как она к этому отнесется. И теперь, когда все вроде бы стало налаживаться, стать свидетелем и даже участником этой похабной сцены!
     Она все-таки не выдержала и снова появилась в дверях:
     - Коля, милый, послушай меня две минуты и после этого делай что хочешь. - В голосе ее были и мольба и решимость.
     - Уйди! - тихо простонал он.
     - Я уйду через две минуты, но сначала ты должен услышать.
     - Мне ничего больше не надо от тебя слышать! Мне ничего от тебя больше не надо.
     - А мне надо, Коля! И я прошу только две минуты.
     Он промолчал, и, воспользовавшись этим, она быстро заговорила:
     - Я сама не понимаю, что случилось, когда ты вошел. Я была как во сне, а тот человек - был тобой Видимо, он что-то сделал со мной, но я ничего не помню! Понимаешь, ничего! Неужели он меня как-нибудь прозомбировал? Коля, я прошу тебя, помоги! Спаси меня от этого ужаса!
     - Как я могу тебя спасти? - ответил он глухо. - Это твой выбор.
     - Ну что ты говоришь, Коля! Я выбрала много лет назад, и мне никто больше не нужен. Разве ты не знаешь?! Я прошу, спаси меня, Коля!
     В дверь неожиданно позвонили, и Николай Николаевич подумал, не вернулся ли этот подонок экстрасенс. Он даже привстал, чтобы дать ему теперь по всей программе.
     - Димка, - проговорила Вика и пошла открывать.
     И сразу Николай Николаевич услышал веселый голос своего сына:
     - А папа где?
     - Папочка приехал, он отдыхает, - тихо проговорила Вика, но Николай услышал ее, - снимай скорее ботинки, мой руки, будем обедать.
     Она говорила, как будто ничего не произошло. И Николай тоже поднялся с дивана, словно ничего не случилось, обрадовано вышел в прихожую и сказал весело:
     - Привет!
     - Папа, а меня сегодня спрашивали по всем предметам.
     - Здорово! Ну и?
     Боже мой, уж сколько лет Димка зовет его папой, а он все не может привыкнуть, по-прежнему это слово из уст сына воспринимает как самую сладкую музыку! И, смешно сказать, волнуется! Неужели у всех других отцов то же самое?
     - Нормально. Только одна четверка.
     Несмотря на все мотания вместе с родителями по маршруту Петербург - Беленцы - Мурманск - Петербург, несмотря на то, что значительную часть года он не выходил из дома, а может быть как раз благодаря этому, Димка учился хорошо. Был почти полным отличником. И что примечательно - занимался без принуждения, сам.
     На кухонном столе в честь приезда мужа стояла праздничная посуда. Вика всегда так делала, даже когда он приезжал из своей полутюрьмы.
     И был борщ, который так любил Николай. И в Мурманске, и в Беленцах ему было некогда готовить, а питаться в столовой стало дорого, поэтому он ел кое-как и отъедался, лишь наезжая домой.
     Димка, размахивая куском хлеба, возбужденно рассказывал что-то веселое про школу, а Николай и Вика делали вид, что внимательно его слушают, даже улыбались в нужных местах. И казалось, семейная идиллия к ним вернулась. Хотя бы на время общего обеда. Но только Николай об этом подумал, как внезапно все худшее и началось.
     Димка подавился, может быть, крошкой хлеба, а может быть, последней ложкой борща и легко кашлянул. Он начал было говорить снова, но кашлянул снова и еще раз, уже тяжелей.
     Николай перехватил тревожный взгляд Вики. Он и сам испугался - приступы не раз начинались именно так, - но по-глупому сейчас еще продолжал надеяться. И вроде бы в самом деле полегчало. Но лишь на минуту. А дальше началось такое, что и Николаю и Вике не раз снилось в кошмарных снах.
     Димка снова закашлялся. Он никак не мог выдохнуть воздух и стал синеть на глазах. Вены его на шее набухли, стали непропорционально огромными. И когда у него получалось сделать выдох, из груди раздавались характерные сухие громкие свисты и жужжание.
     За последний год, с тех пор как эти ужасы начались, они с Викой прочитали все популярные и научные работы на эту тему. Перепробовали массу лекарств: от примитивных симптоматиков, типа супрастина и эфедрина, до суперновых и сверхдорогих. Как ни странно, порой помогали обыкновенные горячие ножные ванны. У них был куплен специальный глубокий тазик для этого, и сейчас Вика бросилась в первую очередь за ним.
     Всякий раз, когда начинались у сына приступы, Николай страдал вместе с ним, а еще - от собственного бессилия. Он перенес его на диван, подложил под спину подушки и бросился к телефону.
     - Где номер этой сволочи, твоего экстрасенса? - Вопрос прозвучал, может быть, чересчур грубо, но сейчас ему было не до тонкостей
     Если этот подонок в самом деле так легко купирует приступы, пусть немедленно явится и остановит этот! Николай даже был готов смириться с его новым появлением в доме, лишь бы Димка снова дышал спокойно и ровно.
     Горячая вода помогла на небольшое время, Димка даже сделал несколько хороших выдохов, а потом все началось снова.
     Вика сама набрала номер Парамонова, заговорила с кем-то просящим, извиняющимся голосом, а потом резко повесила трубку.
     - Что?
     - Сказали, что у него прием и он до вечера занят.
     - Вызывай ?скорую?.
     - Но он же запретил. Сказал, что если позовем другого врача, то последствия...
     - Вызывай ?скорую?!
     Они оба видели, что с Димкой происходило что-то не то, что случалось при обычных приступах. Пальцы у него стали синими, лицо тоже сделалось синюшным, а губы - губы даже почернели.
     Вика набрала ?скорую?, там было занято. Она набрала снова и снова, наконец дозвонилась, стала им что-то объяснять, они ей тоже начали объяснять что-то в ответ, тогда Николай вырвал у нее трубку и прокричал:
     - Немедленно! Прошу вас, прошу как можно быстрее!
     - Непонятливые люди! Я говорю вам, у нас бензина нет на все машины. Только две бригады на дежурстве. Дойдет до вас очередь - приедем. Заказ принят.
     Димка полусидел, открыв черный рот, и терял сознание Его, телу уже с трудом, напрягая все мышцы, удавалось сделать громкий свистящий выдох. Николай попробовал делать искусственное дыхание - разводить и сводить руки, но это помогало не много.
     Происходило то, что на медицинском наречии называлось ?status asthmaticus? и что, судя по книжным описанием, заканчивалось всегда одинаково.
     - Дима, Дима, слушай нас. Дима, не уходи, слушай нас! Только не уходи, Дима! - повторяла Вика, схватив его холодные посиневшие пальцы.
     Николай снова набрал номер ?скорой?. И в этот момент позвонили в дверь. Он бросился открывать. На пороге стоял недовольный человек маленького роста в толстых очках. В правой руке у него был чемоданчик с красным крестом.
     - Что у вас за пожар? - грубовато спросил он.
     - Сын, астма, умирает! - выговорил Николай и не сумел подавить рыдание.
     - Ну, папаша, уж вы-то не паникуйте, - проговорил бодренько врач и прошел в комнату.
     Вика сразу молча поднялась ему навстречу.
     Врач и ей кивнул так же бодренько, однако едва увидел Димку, как мгновенно его лицо сделалось хмурым.
     - Что ему давали? - спросил он, быстрыми точными движениями раскрывая чемоданчик и доставая пакетик с одноразовым шприцем, ампулы.
     Вика перечислила лекарства. Врач понимающе кивнул, достал другую ампулу и ввел иглу в вену.
     Минуты через две-три Ди