- Чего-чего?..-  возмутилась Тамара Андреевна.- Чтобы какой-то Гнедин тебя
к каким-то портнихам? Это при живой матери?..
     Гриппозный больной был  мигом согнан с  дивана,  служившего,  помимо своих
основных   функций,   археологическим  запасником  фамильного  гардероба.   Там
хранились -  как выбросить?  -  Дашины ползунки и  е„  же  пел„нки.  Хранились,
вероятно,  в расч„те на будущих внуков.  А ещ„ там лежали бабушкины, чуть ли не
довоенные,  чудом сохранившиеся платья.  И мамины девичьи,  шестидесятых годов.
Тамара Андреевна,  давно обзаведшаяся "интересной полнотой", ни в один из своих
бывших нарядов теперь не вместилась бы даже после месячного голодания, но Даша,
по счастью,  была точным повторением е„ самой в молодости.  Пришлось безропотно
примерять  платья  одно  за  другим,  пока  наконец  мама  не  остановилась  на
т„мно-зел„ном, скроенном из нестареющего крепа:
     - Вот.  Новое -  это хорошо забытое старое.  Я в журнале принцессу Диану в
точно  таком  видела.  И  строгое,  и  элегантное,  и  как  раз  по  тебе...  И
воротничок...  Ну  вот  разве что  здесь чуточку...  Теперь такое разве сошьют?
Теперь и материалов таких нет,  сплошная синтетика. Южнокорейская. С бл„стками!
А  на манекенщиц один раз посмотришь,  и сразу в петлю охота.  Порнография да и
только! Где ножницы?..
     "У настоящего мужчины должна быть хорошая машина,  хорошая дача и красивая
женщина",  -  учил когда-то папахен.  И был прав. Только с одним уточнением. Не
просто женщина,  любовница,  т„лка...  Жена!  Гнедин с содроганием вспоминал об
Ирине,  потом представлял на е„ месте Дашу,  и  сердце начинало биться быстрей.
Вот какая жена - настоящая награда мужчине. Как медаль олимпийскому чемпиону!..

     Презентация в  Доме ученых стремительно разрасталась в  событие городского
масштаба. В этакий праздник петербургской культуры. Уже не только по городскому
радио,  а  и  по  российскому о  нем каждый день говорили.  Потом взяли у  Даши
интервью. Прямо по телефону. И тоже выпустили в эфир.
     Гнедин слушал его и ловил себя на том, что любуется Дашей. Какая она умная
и рассудительная,  как ч„тко формулирует каждую мысль...  Какое там Ирине -  до
не„, пожалуй, самой Инке Шлыгиной весьма далеко...
     Естественно,  он  за ней заехал на "Вольво",  и  она поднялась по ступеням
Дома уч„ных действительно как королева -  в том самом бабушкином т„мно-зел„ном,
в  бабушкином же  колье  из  белого  полированного янтаря...  Георгий  Иванович
Храбров ждал  их  у  порога.  Даша узнала его  и  растерянно улыбнулась ему,  и
генеральный директор так  и  расцв„л.  Боже,  сколько народу вокруг!..  Сколько
взглядов!.. Любопытных, восторженных... и ещ„, наверное, тех, которые вежливыми
и  доброжелательными только  казались...  Тех,  о  которых  предупреждала мама,
оставшаяся "блюсти" больного родителя... И вот он - банкетный зал и собравшаяся
в н„м блестящая публика.  Бомонд.  Даша наконец справилась с волнением и начала
различать лица, и многие показались знакомыми - она видела их по телевизору, но
никогда  не  надеялась познакомиться лично.  А  вот  теперь  известные артисты,
уч„ные,  бизнесмены  сами  подходили  к  ней  и  первыми  приветствовали е„....
Оглядевшись,  Даша  заметила поодаль  академика Лихач„ва,  сидевшего в  кресле.
Дмитрий  Сергеевич словно  бы  с  некоторым удивлением осматривался кругом.  Он
вдруг  показался Даше  таким же  "инородным телом" на  блистательном празднике,
каким и она сама себя чувствовала. Когда-то он часто заезжал к дедушке в гости,
да  и  теперь  не  забывал  Новиковых,   звонил...  Даша  подбежала  к  нему  и
поклонилась:
     - Здравствуйте, Дмитрий Сергеевич!.. Лицо академика ожило:
     - Дашенька... Как ты выросла... Здравствуй, девочка. Давно я тебя... Ну до
чего ты на Митю молоденького стала похожа...
     Даша чуть не расплакалась и подумала, что лучшего комплимента ей уже никто
не придумает.  Речи,  к счастью,  оказались короткими,  и,  как теперь принято,
остроумными. В той мере, в какой ораторы оказывались на это способны. Говорили,
что  дедушкина бер„ста  запалила  кост„р  всемирного интереса  к  древнерусской
культуре.  А  монах  Иоким,  посылавший  грамотки  монахине  Анне,  убеждая  е„
прийти-таки на любовное свидание к стогу,  не догадывался, что спустя восемьсот
лет его скромные писания встанут в один ряд с "Декамероном" Боккаччо...
     Кто-то  добавил,  что  главные открытия академика оставались всю его жизнь
неизданными,  и  лишь теперь...  всю космическую высоту его мысли...  Благодаря
"Интеллекту".   И  Даше,   конечно...   Несколько  раз  благодарили  известного
финансиста, скромно утаившего от общественности свое имя, но сделавшего крупный
взнос.
     Когда дошло дело до  угощения,  началась обычная толкучка,  которая всегда
происходит у  банкетных столов.  Куда-то девается вся культура и  сдержанность,
вроде  бы  присущая  цивилизованному  человеку.  Люди,  увенчанные  званиями  и
наградами,  хватают бутерброды с  икрой,  словно  отродясь их  не  видели и  до
гробовой доски не  надеются больше отведать...  И  нечего кивать на  российское
бескультурье.  Дедушка,  бывавший раз или два на при„мах в Кремле, рассказывал,
что иностранные послы со своими "послицами" вели себя точно так же...
     Даша  отошла  в  сторонку и  поискала глазами Гнедина.  Володя беседовал с
какими-то чиновниками, и рядом с ним, как обычно, стояла его личная секретарша.
Та  самая сонная курица.  Сегодня на  ней был брючный костюм из мягкой материи,
делавший е„, если только возможно, ещ„ менее женственной. Володя держал в руках
бокал с пенящимся шампанским,  секретарша же,  как обычно,  -  стакан томатного
сока.  Наверное,  она  его  очень любила.  Даша присмотрелась и  заметила,  что
девушка,  столь  мало  заботившаяся о  своей привлекательности,  не  то  просто
лиш„нная  вкуса,   оказывается,   при   вс„м  том  живо  интересовалась  лицами
противоположного пола.  Во всяком случае поворачивалась к каждому, подходившему
к Гнедину, и награждала коротким, но очень внимательным взглядом...
     - Здравствуйте... Дарья Владимировна, - неожиданно прозвучало над ухом.
     Даша обернулась.
     - А  я  думал,  что больше никогда вас не встречу,  -  смущ„нно проговорил
крепкий, широкоплечий мужчина, и голос сразу показался знакомым. - А оно... вон
оно как...
     Он  был одет так же  элегантно,  как и  все присутствующие,  но  некоторым
образом чувствовалось,  что  галстук и  дорогой пиджак ему привычны едва ли  не
меньше,  чем Даше -  бабушкино перешитое платье. Он, видимо, понял, что она его
не  узна„т,  и  разв„л руками -  что ж,  мол,  не смею навязываться...  И  Даша
увидела,  что руки у него тоже далеко не великосветские.  У людей из бомонда не
встретишь ч„рных вензелей машинного масла,  въевшегося в кожу так глубоко,  что
уже никакой пемзой...
     - Батюшки!..  - ахнула она. - Так это же вы!.. И отчаянно покраснела. И на
миг шевельнулось мучительное сожаление:  ну вот зачем так случилось?  Зачем они
встретились только теперь...  когда она  уже считала себя в  состоянии романа с
Володей...
     О Сер„же Плещееве она в эту минуту не вспоминала.
     - Как хоть вас зовут?.. - спросила она.
     - Никита.  Мы  с  вами однофамильцы.  Новиков...  Большой золотистый джип,
лоснящийся  в   лучах  уличных  фонарей...   И  маленькая  охристая  "троечка",
безжизненно замершая в переулке...  Отчего они тогда так по-глупому разъехались
в разные стороны?.. Отчего?..
     Потом Никита смотрел на не„ издали, и ему хотелось напиться.
     - Вы,  извините,  Дарью  Владимировну  давно  знаете?  -  подош„л  к  нему
светловолосый парен„к, по виду - студент.
     - А ты кто такой? - мрачно поинтересовался Никита.
     - Я? Я репортаж пишу... Для "Петербургских ведомостей".
     - Тогда пардон...
     - Да  что  вы.   Я  просто  увидел,   что  Дарья  Владимировна  вам  очень
обрадовалась... Думаю, может, захотите что-нибудь рассказать...
     Никита вздохнул.
     - Нечего рассказывать,  - проговорил он решительно. - А вам, газетчикам, и
подавно. Такого навр„те...
     - А вы лично мо„ что-нибудь читали?  Или смотрели?  -  обиделся парен„к. -
Сами только в офисе на калькулятор глядите!
     Никита в  жизни своей ни  дня в  офисе не сидел,  и  ему стало смешно.  Он
поинтересовался:
     - И много написал-наснимал?
     - Много, не много... Где ж вам меня знать, я каждый день по презентациям и
при„мам не шастаю. Я вс„ больше по детдомам и по разным помойкам...
     Он повернулся, чтобы уйти, но Никита легонько придержал его за рукав:
     - По детдомам? А это случайно не ты... где ещ„ такая баба противная?
     - Я. Алексей Корнильев.
     - Новиков.  Никита...  Глебович.  Сдвинулось там  хоть  что  после  твоего
репортажа?..
     Они добыли себе бутылку шампанского и по бутерброду -  не с икрой, правда,
но  вс„-таки с  рыбкой.  После второго бокала Л„ша сознался,  что  чувствует за
собой некоторую вину.  Из  его  "детдомовского" репортажа,  видимо,  слишком уж
явствовало богатство заведующей, нажитое-далеко не праведными путями:
     - Серьги -  во-от такенные,  с  камнями,  чуть уши не отрывались...  Мы их
крупным планом...  Ну и вот... должно быть, кто-то увидел. Приш„л воровать и е„
дома застал...  по лбу чем-то тяж„лым...  Я  и думаю теперь...  Если бы не мы с
камерой, была бы жива...
     - На  радость всему прогрессивному человечеству,  -  хмыкнул Никита.  Л„ша
посмотрел на него... и неожиданно расхохотался.
     - Я-то что,- сказал он.- Я так... ещ„ начинаю...
     Вот Борис Дмитриевич - это да!
     - Я человек серый, невежественный, только в калькулятор смотрю. Это кто?
     - Борис Дмитриевич Благой.  Я  у  него  практикантом...  Мы  с  ним  такое
распутываем!  Представляете?  Кто-то из-за денег уже несколько садоводств сж„г.
Вокруг всего города!..
     Знать бы  Л„ше,  сколько внимательных ушей бывает на таких вот банкетах!..
Но  он  не  знал.  Даже не  догадывался.  И  Никита не  знал.  И  не было рядом
многоопытного Благого, чтобы вовремя заткнуть Л„ше рот. Хотя бы бутербродом...

     Опознание.

     Сотовый телефон заверещал через пятнадцать секунд после того, как Снегир„в
завершил ритуальную утреннюю пробежку, выбрался из-под душа и включил крохотный
аппарат.  "Голосовой почтовый ящик" спешил осчастливить его  недавно полученным
сообщением.
     - Алексей,  извините...  извини за  беспокойство,  это Жуков...  -  сказал
Валерий  Александрович и  взволнованно  замолчал.  Звонками  на  трубку  он  не
злоупотреблял,  скорее наоборот.  Мобильная связь в  его понимании была слишком
дорогим удовольствием: только на крайний случай и только для спасения жизни. Но
вот настал час "Д",  и он оказался в безвыходных обстоятельствах, и... "Абонент
не отвечает, оставьте сообщение". Закон подлости.
     За  время  секундной  паузы  Алексей  успел  до  смерти  перепугаться,  не
случилось ли чего со Стаськой, но при следующих словах Жукова у него отлегло от
сердца.
     - Тут  нам позвонили...  насч„т "Москвича".  Вроде как его...  обнаружили.
Приглашают приехать...  Надо бы  с  вами...  с  тобой посоветоваться.  Позвони,
пожалуйста, когда сможешь...
     Сообщение поступило в  пять тридцать,  утра,  как раз когда Снегир„в месил
кроссовками рыхлую снежно-соляную кашу  на  набережной.  Жуков  звонил явно  из
дома.  Было слышно, как на заднем плане размеренно пробили часы, стоявшие у них
в кухне, на телевизоре. Но Бог с ним там, со временем. Плохо было то, что Жуков
явно недоговаривал.
     Скунс прожил на свете столько,  сколько киллеру вообще-то не полагается. И
не в последней степени благодаря умению просчитывать варианты.  Он их просчитал
и  теперь.  Все,  какие  подсказал  его  богатый  жизненный  опыт.  Начиная  от
пистолета, приставленного к жуковскому затылку, и кончая поступившим от кого-то
предложением вернуть машину за выкуп.
     И решил,  что, всего вероятнее, Жукову позвонили не уголовники, а милиция,
нашедшая-таки  угнанный автомобиль.  Но  пребывает "Москвич" в  состоянии очень
плачевном.  Разбит,  сброшен  в  озеро  или  овраг.  По  каковой  причине  его,
собственно,  и смогли обнаружить.  А Жуков темнит, выражается сугубо обтекаемо,
потому что его могут услышать Нина и Стаська.  От которых он, ясное дело, утаил
травмирующие подробности...
     Снегир„в хмуро покачал головой и набрал номер. Валерий Александрович сразу
снял трубку.
     - "Мессагу"* получил, - по обыкновению коротко сообщил ему Алексей. - Если
я прямо сейчас?.. Хорошо...
     *Сообщение (от англ. message; компьютерный жаргон).
     И весь разговор.  Он не стал ни о ч„м расспрашивать Жукова,  потому что на
сей раз вместо боя часов на заднем плане прослушивались голоса. Обеих жуковских
"девчонок".  И разв„рнутые вопросы, на которые Валерий мог бы ответить "да" или
"нет",  тоже не  стоило задавать.  Потому что за  стеной проснулась чуткая т„тя
Фира, травмировать которую опять-таки было совсем ни к чему.
     Алексей согнал с дивана Ваську,  блаженно разл„гшегося посередине,  быстро
оделся и  побежал за машиной.  Т„тя Фира давно привыкла к самым непредсказуемым
отбытиям и  прибытиям своего  жильца.  И  к  тому,  что  он  вряд  ли  правдиво
расскажет, чем занимался.
     Она полагала,  будто он  не замечал,  как она вздрагивала при каждом новом
сообщении о  заказном убийстве,  случившемся в  Питере и  окрест.  Как  боялась
упустить какую-нибудь подробность.  А потом мучительно силилась сообразить, где
был в момент убийства е„ квартирант - дома или в отсутствии...
     Снегир„в не  был  жмотом и  вместе с  печкой для  прогрева двигателя купил
дистанционный пульт.  После некоторых ухищрений,  предпринятых в  кольчугинской
мастерской,  печка  круто "положила" на  упомянутые в  инструкции двести метров
действия пульта и  стала  бесперебойно включаться на  любой  стоянке,  куда  бы
Алексей ни поставил машину.  Да ещ„ выдавать ответный сигнал.  Дескать,  понял,
начальник!  Жду с нетерпением!..  Что в инструкции уже вовсе не упоминалось, но
было очень полезно.
     ...Если Снегир„в не ошибся -  а он скорее всего не ошибся,  -  то бедолага
жуковский "Москвич" теперь, наверное, опять поедет к Кирюшке. И на сей раз - не
с обычными симптомами старости, а кое с чем посерь„знее. В лучшем случае смятая
крыша и  разбитые ст„кла.  А  то  и  мотор,  вдвинутый внутрь до  водительского
сиденья...
     Выруливая на Московский,  Снегир„в мрачно подумал о том, что оптимальным в
смысле душевных ран (да и  финансово) был бы вариант с  выкупом.  В этом случае
Жуков получил бы  машину цел„хонькой.  Зато корыстолюбивые похитители обогатили
бы медицину.  И  в  переносном смысле,  и в самом прямом...  Скунс разжал руки,
стиснувшие руль, и вздохнул. Если бы да кабы...
     Да.  А ведь теоретически он бы вполне мог сделать пару тонких нам„ков.  На
толстые обстоятельства. В определ„нном обществе. И тогда на розыски похищенного
"Москвича" сорвалась  бы  такая  тьма  пронырливого и  всезнающего народа,  что
получилось бы,  как в  знаменитом анекдоте об Иосифе Виссарионовиче и утерянной
трубке.   Сотня  арестантов  немедленно  созналась  чекистам  в   покраже  и  с
готовностью назвала сообщников,  ещ„ две сотни трубок подобрали в местах давней
ссылки сибирские пионеры...
     А кое-кто задался бы вопросом, с какой стати Скунсу интересоваться древним
автомобилем,  угнанным у нищего инженера, никоим боком не вмешанного ни в какой
криминал. И чья это серая "Нива" время от времени...
     Вот и выбирай. Вот он и выбрал.
     Ему  открыла  совершенно несчастная Стаська.  Она,  естественно,  знала  о
чудесном обретении "Москвичика",  и несчастье состояло в том, что ей было никак
невозможно поехать с дядей Л„шей и дядей Валей на "опознание".  Нынешние школы,
как  и  государство в  целом,  дисциплинарными предрассудками не  страдают,  но
Стаську воспитали в старорежимных понятиях.
     - Контрольная по  математике,  -  безутешно объяснила она  "дяде Л„ше".  И
ш„потом, чтобы не услышала т„тя Нина, добавила: - Блин.
     - Блин,  -  тоже  ш„потом  согласился Снегир„в,  но  про  себя  вздохнул с
облегчением.  "Москвич" мог оказаться в состоянии столь непотребном, что как бы
"опознание" ка вс„м серь„зе не превратилось в трагедию.
     Ну а так можно будет соврать потом что-нибудь подходящее...
     Рекс  бродил по  квартире подавленный,  сердитый и  беспокойный.  Он  даже
Снегир„ва  приветствовал  без.  обычного  энтузиазма.  "Что  же  это  творится,
Божественный Хозяин?  -  спрашивали его глаза.  - Что же это творится?.." П„сий
рассудок,  конечно,  не  постигал  причин  происходившего,  зато  очень  хорошо
оценивал результаты. У супругов Жуковых был нормальный (читай - невыспавшийся и
тревожный) вид людей,  вытащенных из-под одеяла на три часа раньше обычного,  и
притом по  достаточно невес„лой причине.  С  такими,  как у  них,  физиономиями
только на похороны собираться.  Снегир„в подумал о том, что непоправимые увечья
"Москвича" для них и  будут почти эквивалентны похоронам.  Они тяготели душою к
той  среде и  тем временам,  когда автомобиль покупали один раз на  всю жизнь и
потом много лет холили и  лелеяли,  и  невозможно было относиться к нему просто
как к вещи...
     - Ал„ша, вы завтракали? - заботливо спросила Нина. - Вам кофе сварить?..
     - Да нет, подробностей никаких, - сказал Жуков, когда "Нива" выкатилась со
двора и  взяла курс в Волосовский район области,  на место последнего дорожного
приключения "Москвича".-  Сказали, найдена... с серь„зными повреждениями. Это в
переводе с  милицейского языка на нормальный.  Как в оригинале звучало,  мне не
воспроизвести.
     От волнения на него,  что часто бывает,  напала повышенная болтливость. Он
сам это чувствовал и старался помалкивать,  но так было ещ„ хуже. И вдобавок ко
всему отчаянно хотелось курить.
     - И небось какая-нибудь девушка-диспетчер передала,  -  кивнул Снегир„в. -
Которая там сама не была и не видела.
     - Точно, - нервно обрадовался Валерий Александрович.
     - И  вообще  эти  "серь„зные повреждения" могут  означать  что  угодно,  -
продолжал Алексей. - В том числе сущую чепуху.
     - Испорченный телефон, - Жуков оттягивал и теребил ремень безопасности.- У
них там небось сообщений таких... а слышимость...
     - Ага. И на самом деле "серь„зно поврежд„н" задний бампер. Или крыло...
     За оптимистичными разговорами время шло быстро.
     Серая "Нива" проворно одолела сорок километров до Гатчины, потом объездную
дорогу, которой маленький город, не в пример Питеру, давно уже обзав„лся. Сразу
после развязки Снегир„в свернул вправо, на плоховато расчищенное местное шоссе.
Когда приходилось разъезжаться со  встречными,  "Нива" выпрыгивала из колеи,  и
ж„сткая подвеска бескомпромиссно докладывала седокам обо  всех ямках и  ледяных
горбиках, попадавшихся под кол„са.
     - Интересно,  -  сказал Валерий Александрович.  -  Нас с  Ниной как-то  со
встречи одноклассников на "Саабе" домой подвезли, так е„ за полчаса укачало. На
"Москвиче" лучше,  если на  переднем сиденье...  А  когда ты  их  со  Стаськой,
помнишь?.. Вообще ничего...
     - Угу,  -  сказал Снегир„в.  По большей части,  если позволяла погода,  он
держал врезанный в  крышу  люк  приоткрытым.  И  вот  теперь его  тренированное
обоняние  улавливало  сочившийся оттуда  запах.  Очень  неприятный.  И,  вполне
возможно, не имевший к несчастному "Москвичу" никакого касательства.
     - Это,  я думаю, из-за того, что "Сааб", как все они, мягкий до ужаса. Так
это  плавно  раскачивается,  вот  тебе  и  морская  болезнь.  "Москвич"  где-то
посередине, а в "Ниве", я извиняюсь, не раскачивает, а просто тряс„т...
     - Ты  вот  что,  -  сказал Снегир„в.  Валерий Александрович ничего ещ„  не
замечал,  но  на  самом деле запах пал„ной резины,  горелого крашеного железа и
выкипевшего аккумулятора делался вс„ ощутимее. - Касаемо повреждений. Давай-ка,
знаешь,  настраиваться  по  худшему  варианту.  На  труп