Кирины волосы,  она  щурилась от  яркого света и
хотела  совершить какое-нибудь  безрассудство,  но  не  могла  придумать какое.
Завтра Костя уже не сможет е„ навестить.  Завтра у него всякие дела и последние
хлопоты перед отъездом.
     Кирино счастье по-прежнему изрядно горчило от  сознания невозможности,  но
оно  тем  не  менее БЫЛО.  Она  всем существом впитывала этот уже завершавшийся
день,  и морской ветер, томительно пахнувший водорослями и дальними странами, и
Костин жизнерадостный тр„п,  и  знала,  что за  это сво„ короткое счастье будет
навсегда ему благодарна.
     Когда они пришли наконец в Репине и стали ждать электричку, Кира пребывала
в  состоянии тихого внутреннего свечения.  Основной поток  нагулявшегося народа
успел уже схлынуть,  пассажиров в вагоне было немного.  Они уютно устроились на
двойном сиденье в углу,  там, где напротив не было никого - сразу глухая спинка
тр„хместного,-  и  Костя,  кажется,  собрался накинуть ей  на плечи свою л„гкую
курточку, когда Кира поняла, что вагон они выбрали определ„нно не тот.
     За   проходом,   через  несколько  сидений  от  них,   раздавался  громкий
заплетающийся голос. Голос человека, успевшего "принять" ровно настолько, чтобы
ноги ещ„ ходили, зато язык развязался и руки сделались длинными.
     - А  я  те  грю -  с-суки они все!..-  Говоривший ловил за  рукав пожилого
мужчину,  оказавшегося,  на сво„ несчастье,  с ним рядом.  Тот выдернул рукав и
поднялся,  чтобы пересесть.- А-а!.. Слушать не хошшщь!..- обиделся пьяный.- А я
пр-равду те грю!..
     Он длинно выругался и с силой огрел мужчину между лопаток -  тот схватился
за спинку сиденья и только потому не упал.  Рядом испуганно вскрикнула женщина,
а  Кира ощутила,  как меркнет и  рассеивается чудо,  сопровождавшее е„ с самого
утра.  Грубая земная реальность неотвратимо заявляла о  себе  в  лице  мужика в
старом засаленном пиджаке, в тяж„лых ботинках, с топорной физиономией, тупой то
ли от природы,  то ли от пьянства.  Вот из таких,  подумала Кира,  в основном и
состоит обычная жизнь.  Ему было лет пятьдесят с небольшим - по-бычьи здоровый,
начинающий полнеть мордоворот обводил вагон т„мным взглядом,  выбирая,  к  кому
ещ„  прицепиться.  Его подбородок и  шея были в  тр„хсуточной седоватой щетине.
Когда он повернулся в е„ сторону,  Кира поспешно отвела глаза, притворяясь, что
она тут ни  при ч„м.  Она по опыту знала:  такие вот агрессивные пьяницы нутром
чуют, кто их больше боится.
     - А ты мне зенки не пяль!..- внезапно заорал небритый, обращаясь к молодой
женщине,  сидевшей через проход.  Та прижимала к себе маленькую девочку в белых
гольфах и, видимо, имела неосторожность посмотреть на матерщинника с укоризной.
Против женщины сидел моложавый мужчина в светлой рубашке с закатанными рукавами
- отец девочки.  Он  успокаивающе взял жену за  плечо и  что-то тихо сказал ей,
уговаривая не обращать внимания.
     - Ч„ морду воротишь?  Тебе,  бляха,  гр-рю!..-  не унимался пьяный.-  Сама
небось каждому встр-речно-му...  попер-речному...  Со  своей  такой вчера „каря
стаскивал...
     - Не ругайтесь при реб„нке!.. - взвизгнула женщина.
     Девочка заплакала.
     Мужчина начал угрожающе подниматься на ноги:
     - Я сейчас милицию приведу!..
     Пьяный  с  неожиданной обезьяньей ловкостью  влепил  ему  затрещину.  Удар
приш„лся врасплох:  мужчина  взмахнул руками  и  тяжело  опрокинулся обратно на
сиденье, но не удержался и съехал на пол.
     - Милиция!..-  закричало сразу  несколько голосов,  в  основном  женских.-
Вызовите милицию!
     Кнопку,  видневшуюся в дальнем конце вагона,  никто,  однако,  нажимать не
помчался.  Работает она ещ„ или нет,  эта кнопка, да и кому охота в случае чего
объясняться?  А  разошедшегося скандалиста,  того и гляди,  урезонит само слово
"милиция"...
     Пьяный захохотал.
     Кира не уследила, когда это Костя успел покинуть их уголок, но он уже ш„л,
неторопливо и  чуть-чуть вразвалочку ш„л впер„д по  проходу.  Что тут прикажете
делать?  Гордиться смелостью кавалера? Или бросаться следом и хвататься за него
двумя руками, чтобы не лез на рожон?.. Кира не знала. Ей было страшно.
     Пьяный заметил подходившего Костю и воинственно повернулся навстречу:
     - А ты, блин, тоже по лекалу захотел, мать тво... Он вдруг замолчал. Костя
стоял к Кире спиной,  и она не видела,  что там у них происходило,  да и видеть
было  особенно нечего:  Костя,  подойдя,  молча  остановился и  вроде  даже  не
двигался с места. Потом пьяный „рзнул и с готовностью поднялся, прямо-таки даже
вскочил,  и  они вроде под ручку направились в сторону дальнего тамбура.  Костя
ш„л прямо, не теряя равновесия при толчках поезда, а его невольный (теперь было
заметно,  что невольный) попутчик пританцовывал рядом, неестественно выгнувшись
боком и стукаясь обо все сиденья подряд. Они миновали тамбур и скрылись в гулко
грохотавшем переходе между  вагонами.  Секунду спустя Костя  вышел  обратно уже
один,  захлопнул дверь и вернулся на сво„ место. Пассажиры косились и провожали
его неразборчивым бормотанием.  Теперь,  когда вс„ отгремело,  многим казалось:
надо было просто не обращать на пьянчугу внимания, небось сам бы утихомирился.
     - Молодец,  парень,-  гнусаво сказал поднявшийся с полу мужчина. Он держал
возле носа женин платочек, останавливая кровь.
     Кира смотрела на идущего Костю, и ей было ясно, что чудо не кончилось. Ещ„
она  думала о  том,  как мало она,  в  сущности,  знает своего спутника.  Любой
человек, даже самый простой и открытый, только кажется прозрачным насквозь. Вот
и Костя,  наверное,  чего только не насмотрелся по своим экспедициям.  Уж точно
происходили там  не  одни  сплошь вес„лые и  забавные случаи,  которыми он  без
устали е„  развлекал.  Кира тоже ездила в  стройотряд и  на картошку и  кое-что
понимала.  Когда он  сел рядом с  ней,  она взяла его за руку.  Это как-то само
собой разумелось - сидеть, плотно переплетя пальцы, и просто молчать.
     После целого дня за городом ноги у Киры немилосердно гудели, и Костя пов„з
е„ домой на метро.  В обычной жизни она не любила поздних возвращений, ибо мало
ли  на  каких субъектов можно напороться в  метро и  того  пуще  на  полуночных
улицах,  но  сегодня день  был  явно особенный.  Кире было потрясающе уютно под
л„гкой Костиной курточкой,  которую он таки надел ей на плечи, и против всякого
обыкновения совсем не хотелось поторопить подземный состав.
     В  прошлом  году  она  купила  пут„вку по  городам Закавказья.  В  группе,
собравшейся  со  всего  Союза,   одна  пара  привлекла  е„  внимание:  женщина,
выглядевшая  утонч„нной  интеллигенткой,   и  е„  муж.  Этот  муж  вроде  ничем
выдающимся не блистал,  но Кире упорно казалось,  будто в каждом его движении -
вот он садится на стул,  бер„т вилку, накалывает котлету - необъяснимо сквозила
страшная сила.  Разговорившись однажды  с  его  женой,  Кира  решила  проверить
догадку.  Женщина  рассмеялась:  "Штанга?  Военный  он  у  меня.  Инструктор по
рукопашному бою..."  В гостинице,  где их поселили,  не прекращались проблемы с
водой,  и в какой-то вечер,  часов в одиннадцать, они сговорились отправиться в
баню:  Кира с соседкой по номеру и военный с женой. Мрак в февральском Баку был
выколи  глаз,   фонари  горели  с  интервалами  метров  пятьсот,   тр„х  женщин
сопровождал всего один мужчина...  но Киру вс„ равно не оставляло ощущение, что
она едет на танке.
     Такое чувство абсолютной защищ„нности очень редко выпадало на  е„  долю  и
всякий  раз  было  невыразимо  блаженным.  Только,  оказывается,  и  блаженство
обретает совсем особое качество,  если  твой защитник,  покровитель и  каменная
стена... как бы это сказать... не совсем тебе безразличен...
     Костя  бесшабашно пов„л  е„  напрямик через парк,  на  что  она,  конечно,
нипоч„м не отважилась бы в одиночку.  Парк был совершенно безлюден. Ещ„ два дня
назад Кира даже порадовалась бы  этому обстоятельству.  Зря ли  как-то  раз она
даже свернула с  аллеи,  чтобы не попасть на глаза Нине с  Валерой,-  вс„,  что
угодно,  только не в обществе Кости!.. Теперь ей было даже обидно, что никто не
увидит их вместе и Не оценит, какой замечательный парень положил на не„ глаз.
     - Ну что! - сказал он, останавливаясь перед е„ дверью. - Ты себя береги. Я
тебе открыточку оттуда пришлю. С видами.
     Он уже потянулся за своей курткой, и тут...
     - Не уходи,- ш„потом сказала Кира, и сердце гулко стукнуло у самого горла.
- Останься. Не уходи.
     Не надо,  ой не надо было ей говорить такие слова.  Она понимала это столь
же отч„тливо, как и то, что не произнести их было попросту невозможно.
     Костя замер, глаза сразу стали очень серь„зными.
     - Кира?.. - спросил он тихо. Она зажмурилась и повторила:
     - Останься. Не уходи.
     Позже она не могла припомнить,  кто из них отпирал замок:  только то,  как
открылась дверь в застоявшуюся квартирную темноту,  как Костя придвинулся ближе
и как она нечаянным образом оказалась вдруг у него на руках.
     - Ты что!  -  ахнула она по-прежнему ш„потом и обхватила его за шею.  - Ты
что!.. Живот надорв„шь!..
     Ей,  впрочем,  уже  было  откуда-то  ясно:  не  надорв„т.  Костя  негромко
засмеялся впотьмах и  вн„с е„  внутрь,  и  пяткой аккуратно защ„лкнул за  собой
дверь.  Кира гладила его густые волосы, ж„сткие, точно солома, а потом стыдливо
и неумело поцеловала его.
     ...И  было им  хорошо.  Несмотря даже на  вопиющую безграмотность одной из
сторон...
     Утром Костя стал прощаться уже окончательно.
     - Я  не  смогу куда-нибудь тебе  написать?..  -  зябко кутаясь в  халатик,
спросила она. Костя положил в чай третью ложечку сахара и отмахнулся:
     - Да  нас  там небось сразу куда-нибудь в  такую тьмутаракань запичужат...
куда местный Макар антилоп не  гонял,  а  вертол„т в  полгода раз  по  великому
обещанию прилетает.  Пока письмо дополз„т, я сам быстрее приеду. Ты смотри тут,
на чужих мужиков не очень-глазей!
     Кира подумала о том,  что через шесть или сколько там месяцев вполне может
встретить его,  что называется, в интересненьком положении. А задержится, так и
с  пополнением.  Мысль об  этом грела сердце и  вместе с  тем заставляла трезво
оценивать вещи.  Кира знала нескольких матерей-одиночек,  чьи  нехитрые истории
были трогательно похожи одна на другую.  И  тоже,  как правило,  начиналось вс„
весьма романтично.  Кира прислушалась к себе и поняла,  что ни о ч„м не жалеет.
Может быть, до поры. Смотреть, как Е‚ МУЖЧИНА уписывает бутерброд с сыром, было
сущее наслаждение.
     А он дожевал и сообщил ей - сурово, как о реш„нном:
     - Вот приеду -  и сразу в загс.  Ясно?  Кира вздрогнула,  помолчала и тихо
ответила:
     - Ты не зарекайся...
     Костя воздел палец -  сейчас что-то покажу,  упад„шь! - и запустил руку во
внутренний карман курточки:
     - Закрой глаза...
     Кира послушно закрыла.  Он цепко взял е„ за правую кисть,  и на безымянный
палец  безо  всякого  предупреждения скользнул прохладный металлический ободок.
Кирины ресницы взлетели сами собой:  в зрачках отразилось новенькое обручальное
кольцо. Костя торжественно протягивал ей второе и подставлял палец:
     - Пам, пам, па пам-пам пам пам пам, па-па-па-папам...
     У  не„ неизвестно почему сп„рло дыхание и на глаза навернулись слезы,  она
попыталась подхватить импровизированный марш Мендельсона,  но  голоса не  было.
Она смогла только по вечному женскому обыкновению разреветься, уткнувшись лицом
ему в грудь. Слезы были горькими и сладкими одновременно.
     - Ты мо„ прибереги пока,-  деловито велел Костя.-  Хорош я  буду,  если не
ровен час негры сопрут.
     Кто-то из его товарищей должен был подъехать за ним на машине. Кира видела
с  балкона,  как  он  садился в  серые  "Жигули".  Когда машина тронулась,  она
помахала ему на прощание. Он уже не мог видеть е„ движения, но вс„-таки помахал
в ответ. Кира навсегда запомнила его руку, высунутую над крышей автомобиля.
     "Густав Беккер" размеренно тикал на комоде, отсчитывая мгновения вечности.


     Восемь лет спустя

     Была  осень,  двадцать седьмое октября.  Кира  ехала по  эскалатору "Парка
Победы", поднимаясь наверх. Утро этого дня выдалось погожее и солнечное, хотя и
холодное, но часов в двенадцать повалил снег, а под вечер на улицы даже выгнали
специальную технику  -  разгребать метровые  заносы.  Кирины  коллеги  обсудили
погоду  и  сообща  вспомнили,  что  такие  снежные шквалы регулярно случались в
Ленинграде где-то  под  ноябрьские праздники,  плюс-минус неделя,  и  ещ„ около
первого мая,  когда на тополях вылезают здоровенные листья и  всем уже кажется,
что установилось тепло.  Кира переминалась с  ноги на  ногу,  шевеля пальцами в
промокших туфлях.  Выходя из дому, она одевалась с расч„том на золотую осень, а
в  результате еле  допрыгала по  сугробам  до  "Василеостровской",  и  было  не
особенно ясно,  как теперь бежать сначала к Жуковым, а после домой. При мысли о
том,  чтобы  выскакивать из  относительно т„плого метро  обратно под  снегопад,
внутри что-то сжималось.  Ну да ничего, сказала она себе. Не в первый раз. Или,
может,   вс„-таки  завернуть  сначала  домой,   захватить  зимние  сапожки  для
Стаськи?..  Нет,  не стоит,  а  то потом будет совсем уже поздно.  Добежит и  в
суконных, в которых с утра отправилась в школу. Всего-то три остановки. Ну там,
шерстяные носочки ещ„ одни у Нины возьм„м.
     Кира  посмотрела впер„д,  на  приближавшийся верхний вестибюль станции,  и
невольно улыбнулась.  На  кого ей  действительно повезло в  жизни,  так  это на
друзей.  Вот и сегодня,  выяснив, что задерживается, она позвонила Нине, и та с
готовностью отправилась забирать Стаську из школы.  Наверное, первоклашка уже и
уроки все  сделала,  сидит мультфильм смотрит по  телевизору.  Или  дяде Валере
помогает что-то паять...
     Костя в  самом деле прислал из Луанды открытку с  видом гостиницы "Нгола".
Письмо,  опущенное прямо в  аэропорту,  содержало всего несколько слов:  целую,
люблю, извини за поспешность, бегу, зовут в вертол„т... Больше известий от него
не было. Никаких.
     Кольцо,  которое он  ей  подарил,  она  надевала только дома  по  вечерам,
оставаясь одна.  Он велел носить, но она не решалась. Неизбежные изменения в е„
фигуре сослуживцы и друзья встретили с большим пониманием - не девочка, в конце
концов,  имеет право,  и  вообще давно бы  пора.  Но вот обручальное кольцо при
полном  отсутствии мужа  выглядело в  лучшем  случае  глупо.  Кира,  никогда не
любившая  программу  "Время",   повадилась  смотреть  международную  хронику  и
особенно вс„ касавшееся Африки.  Мало ли, вдруг покажут советских специалистов,
работающих в братской стране.  Не показали.  Только передали однажды,  что СССР
заключил договор о  дружбе и  сотрудничестве ещ„  с  одним государством молодой
демократии  -  Республикой Серебряный Берег,  избравшей  социалистический путь.
Показали  и  чернокожего  лидера  освободительного движения,  недавно  ставшего
президентом.  Доктор Йоханнес Лепето хорошо говорил о  выборе своего народа,  о
больницах и  школах,  о  будущем процветании.  Кира  нашла  Серебряный Берег на
карте; в старом атласе стояло ещ„ колониальное название - Котдаржан.
     На  третий  день  своего  декретного отпуска она  разыскала в  телефоннике
Институт геодезии и даже сняла было трубку,  собираясь звонить,  но передумала.
Почему-то  она  с  детства  не  особенно  доверяла телефонам предпочитая личные
встречи.  Стоял  март;  она  закуталась в  старое бесформенное пальто-балахон и
отправилась на улицу Салтыкова-Щедрина.  К этому району она всегда относилась с
некоторым подозрением,  ибо  в  тех  местах  находилась злосчастная т„ти-Фирина
коммуналка,  а значит,  и вокруг добра ждать не следовало.  Чепуха, конечно, но
что  поделаешь.  Она  ехала и  заранее накачивала себя,  настраиваясь на  самое
скверное.   "Ну  разумеется,-  скажут  ей  там,-  ангольская  экспедиция  давно
возвратилась.  Кто,  Иванов?  Костя?.. Да он сразу к невесте поехал, а что? Вы,
гражданочка,  вообще-то кто ему будете?"  Она даже убедила себя,  что воспримет
эту новость спокойно.  И правда,  кто она ему? Никто. И претензий никаких, Боже
упаси,  предъявлять не намерена.  Идти от метро оказалось неожиданно далеко, а)
на  самый угол Суворовского,  но Кира бодро дошагал по хорошо посыпанной улице.
Она не знала, к ком обратиться, и на всякий случай пошла в отдел кадров
     Сколько она себя помнила, женщины-кадровичк всегда были маленькими злющими
бабами,   несгибаемы  ми,  прокуренными  и  горластыми.  Здешняя  исключена  не
составила  -  этакая  Анка-пулем„тчица,  изрядно  постаревшая,  но  по-прежнему
стоившая иного десантной взвода.  Она  едва  повернула голову на  Кирино робко"
"Извините,  пожалуйста,  а  работает ли у  вас..?",  оторвав шее е„ от каких-то
государственных дел,  но, услышав имя и фамилию, вдруг выпорхнула из-за стола и
по-матерински обняла Киру за плечи,  усаживая на стульчик,  а  потом заорала на
юную  машинистку,   ведя  принести  воды,   и  тут-то  Кира  заподозрила,   что
гипотетическая  невеста  была  далеко  не  худшим  несчастьем,   которое  могло
приключиться.  "Трагический случай...-  расслышала  она  словно  сквозь  вату.-
Бандиты из  УНИТА...  ангольские товарищи только  через  несколько дней...  как
герои... сложности с транспортом... никого в живых не... жара... дикие звери...
пришлось хоронить прямо на месте..." Кира послушно выпила воду,  плескавшуюся в
беленькой чашке,  и  тупо спросила:  "Почему же по телевизору..?" -  "А потому,
девочка,  что это политика,- перешла на "ты" кадровичка.- Комсомолка, наверное,
должна понимать.  Ты  же  знаешь,  какая там обстановка?"  Кира только кивнула,
держа чашку обеими руками.  Конечно,  она понимала насч„т обстановки. И вообще,
мало ли что там Костя с  товарищами наносили на свои карты.  Вон в  Афганистане
небось тоже вс„ детские сады строят и  лекарства местному населению раздают,  а
похоронки  в   семьи  приходят.   Кира  отказалась  от   валидола  и   заверила
Анку-пулем„тчицу, что чувствует себя хорошо.
     Она в  самом деле благополучно доплелась до  метро,  путешествуя от  одной
заледенелой лавочки до другой и  подолгу отдыхая на каждой.  У  не„ стоял перед
глазами перев„рнутый и  горящий геодезический грузовик и  Костя  с  пистолетом,
отстреливающийся из-за  колеса.  Да.  А  потом  жара  и  дикие  звери.  Ещ„  не
родившаяся дочурка толкалась и  безобразничала в  животе:  сказка была  слишком
страшной,  маленькое существо ни  в  какую  не  желало слушать подобного.  Кира
открыла рот и стала глубоко дышать,  сосредоточившись на сосульках, свисавших с
карниза  дома  напротив.  Сосульки сияли  и  переливались на  ярком  мартовском
солнце.  "Реб„нка,  если вдруг без меня,  назов„шь Станиславом,-  велел Костя.-
Во-первых, у меня кореш был, Станислав. А во-вторых, для девчонки тоже пойд„т".

     В  метро пожилая женщина уступила ей место и две остановки затем костерила
какого-то пэтэушника, оставшегося нахально сидеть, а тот изо всех сил не слушал
нравоучений  и  притворялся,   что  спит.  Придя  домой,  Кира  сразу  вытащила
обручальные кольца и надела сво„,  но не на правую руку,  а на левую, и сказала
себе,  что больше ни  за что и  никогда не снимет его.  Потом залегла на диван,
держа  второе кольцо в  кулаке,  но  скоро встала опять,  разыскала в  шкатулке
мамину золотую цепочку,  продела в  Кости но  кольцо и  застегнула на шее.  Эту
цепочку она тоже никогда не станет снимать.
     Вечером заглянула Нина:  "Рюшка,  пляши!  Мой  Жуков тут летние фотографии
наконец проявил,  так на  одной,  это он в  парке меня,  на заднем плане угадай
кто?..  Ты!  Со  своим  молодым  человеком!!!  Валерка  полдня  вчера  впотьмах
просидел,  чуть не помер от старания, зато смотри какая карточка полу... Ой, ты
что вся зел„ная?!. Тебе плохо?.. Что-то случилось?.."
     ...Эскалатор плавно  вынес  Киру  наверх,  и  она  шагнула наружу  -  мимо
скуч