ет пять назад, даже больше.  С  тех  пор  многое
изменилось. НИИ это вообще разогнали. Пойми, я ничего против  Марины  не
имею. Она, в сущности, неплохая баба, но  мы  должны  поддерживать  свой
статус.
   - Да что за ерунда!  -  взорвался  Вадим.  -  Терпеть  не  могу  этих
разговоров: наш круг - не наш круг!
   Валерия видела, что муж рассердился не на шутку. Не хотелось начинать
свадебное путешествие со скандала, но проводить его в компании горничной
она тоже не считала возможным.
   - Хорошо. - Она пожала плечами. - Только стоило  ли  приезжать  сюда?
Сидели бы на даче в Комарове. Воцарилось молчание.
   - Может быть, пойдем на море, - осторожно предложил Вадим.
   - Спасибо, что-то не хочется, - ответила Валерия и вдруг заплакала.
   Вадим был потрясен. Он совершенно не  мог  выносить  слез  и  теперь,
видя, как расстроилась его молодая жена, был готов на все, лишь  бы  она
успокоилась.
   - Ну не сердись. Я  не  подумал.  Но  что  же  теперь  делать?  Я  ее
пригласил,  неудобно  отказываться.  Давай  сегодня  с  ней  встретимся,
ненадолго, угостим чем-нибудь в баре.
   - Нет, - ответила Валерия, и слезы на ее глазах моментально  высохли.
- Я хочу этот вечер провести только с тобой.  И  третий  лишний  мне  не
нужен.
   - Хорошо, милая, любимая. Ну конечно, этот вечер мы проведем вдвоем.
   Обещаю, что больше ни слова не скажу твоей Марине, кроме "здрасьте".
   Валерия встала с кресла и подошла к мужу:
   - Ты посиди, пока я приму душ, а потом мы с тобой сходим на  пляж.  И
узнаем, в каком ресторане можно поужинать.
   - Продолжаются свадебныеторжества? - усмехнулсяВадим.
   - Еще бы, - лукаво улыбнулась Валерия. - Только теперь для нас двоих.
И смею надеяться, что моему мужу не будет со мной скучно.

Сирота из Нижнего Тагила

   - "Интерворк". Говорите.
   - Я по объявлению. - Голос  Наташи  предательски  дрогнул.  -  Насчет
работы... за границей.
   - На какую работу вы рассчитываете? - спросил деловой женский голос.
   - Ну, - притворно задумалась Наташа,  -  у  вас  написано:  уборщицы,
няни. Я на все согласна.
   - Хорошо, - ответили на том конце провода, - мы внесем ваши данные  в
компьютер и будем  подыскивать  подходящее  для  вас  место.  Вы  готовы
ответить на нашу анкету?
   - Прямо по телефону? опешила Наташа. - Или надо приехать?
   - По телефону. Но если мы найдем для вас место, вам придется приехать
на собеседование. Мы отвечаем перед  иностранными  партнерами  и  должны
проинтервьюировать каждого кандидата лично. Такие условия.
   - Хорошо, хорошо, -  закивала  Наташа.  -  Значит,  так:  меня  зовут
Наталья.
   - Полное имя-отчество, пожалуйста, - сухо поправили в трубке.
   Наташа замялась. Не очень-то хотелось называть свои настоящие данные,
но Сергей Петрович говорил. А ему она доверяла безоговорочно.
   - Наталья Николаевна Поросенкова, тысяча девятьсот  семьдесят  пятого
года  рождения.  Адрес  надо  где  живу  или  где  прописана?  Просто  я
нездешняя, я в институте училась, жила у тети,  а  теперь  из  института
ушла, комнату снимаю и вот ищу работу; Кроме тети, у меня никого нет, да
и с ней как-то знаете... И за комнату задолжала...
   - Откуда вы? - Вголосе появилась заинтересованность.
   - Я с Урала. Нижний Тагил, может быть, слышали?
   - Конечно, - ответил голос. - Еще несколько вопросов. Речь может идти
и о работе здесь, и за границей, поэтому мы должны будем оформить на вас
страховку.
   Вдруг вы там заболеете, мало ли что. Поэтому  нам  необходимо  знать,
каково ваше состояние здоровья. Хронические заболевания?
   - Да вроде нету...
   - Зрение? Ходите в очках?
   - Зрение нормальное. Единица на оба глаза.
   - Рост, вес?
   Тут очень  хотелось  соврать.  Мол,  у  меня  классические  60-90-60.
Платиновая блондинка с  голубыми  глазами.  Но  ведь  придется  идти  на
собеседование. Так что пришлось сказать правду:
   - Рост сто шестьдесят пять, вес пятьдесят два кэгэ.
   - Оставьте контактный телефон.
   -  Запишите,  пожалуйста.  Меня  часто  дома  не   бывает,   но   там
автоответчик.
   Наташа назвала номер квартиры, в которой никто не  жил,  хотя  она  и
числилась во всех данных  по  городу  за  неким  гражданином  Трегубовым
Сергеем Ивановичем. И только питерская "чертова дюжина" знала,  что  эта
квартира принадлежит "Эгиде-плюс". Она располагалась на самой что ни  на
есть среднестатистической  улице  Типанова  и  ничем  не  отличалась  от
большинства питерских квартир: ни железной двери с сейфовым  замком,  ни
кода в парадной. Но внутрь  проникнуть  было  вовсе  не  так  просто,  -
неприметная дверь была на поверку крепче иной стальной, а хитрая система
сигнализации не дала бы прошмыгнуть и мыши.
   Кроме того, тут стоял телефон с автоответчиком, так что  Наташе  было
даже не нужно переселяться  сюда,  хотя  это  могло  и  потребоваться  в
зависимости от того, как пойдет операция.
   Наташа повесила трубку и потерла замерзшие  пальцы,  -  правдоподобия
ради она звонила из автомата, кто их знает, какие у них там АОНы  стоят.
И хотя номер "Эгиды" категорически не опознавался, но, как  известно,  и
на старуху бывает проруха.
   Наташа поспешила  обратно  на  рабочее  место  и  вскоре  сообщила  о
результатах звонка Плещееву.
   - Я только боюсь, Сергей Петрович, что я им не  подойду,  рост  очень
маленький.
   - А ты думаешь, там одни фотомодели работают? Ну, если не  подойдешь,
попросим Катю. Но думаю, что тут важен не рост, а то, что ты приезжая  и
родственников у тебя здесь, по сути дела,  нет.  Сирота,  одним  словом.
Будь я торговцем живым товаром, я бы такой кадр не упустил.  Никто  тебя
здесь не знает, исчезла - ни одна живая душа не хватится. А  девушки  им
нужны всякие.
   Сергей  Петрович  оказался  прав.  Не  прошло  и   двух   дней,   как
автоответчик сообщил: "Наталья Николаевна, с вами говорят  из  агентства
"Интер-ворк".  Для  вас  есть  ряд  предложений.  Вас  будут  ждать  для
собеседования завтра с одиннадцати до двух. Всего хорошего".
   - Клюнуло! - обрадовался Дубинин, которому принадлежала вся эта затея
с устройством Наташи на работу.
   Для похода на  собеседование  Наташа  получила  в  родном  учреждении
кожаные брючки и такую же  жилетку,  а  затем,  по  настоянию  Плещеева,
сходила в салон  красоты,  где  ей  сделали  вечерний  макияж,  то  есть
разрисовали так, что теперь Наташу не узнал бы и родной брат.
   Плещеев также не сразу понял, кто стоит перед ним, хотя сам же  вчера
вручил Наташе "прикид", как он именовал кожаные шмотки.
   - Все-таки что с женщиной делает косметика. - воскликнул он.
   - Вы думаете, я стала лучше? - спросила Наташа.
   - Вы не правильно ставите вопрос. Не лучше и не хуже, это  просто  не
вы.
   Марина  Викторовна  Пиновская,   спешившая   куда-то   по   коридору,
остановилась как пораженная громом:
   - Это Наташа? Господи, будете богатой: я вас не узнала.
   - Наташа идет на задание. По вашей с  Дубининым  линии.  Помните,  вы
звонили в одну интересную организацию, работу искали?
   Только теперь Марина Викторовна поняла, куда собирается Наташа:
   - Да вы что, Сергей Петрович, она же ребенок!
   - Она сотрудница "Эгиды-плюс", - сказал Плещеев. -  И  потом,  Марина
Викторовна, дорогая, неужели вы думаете, что ребенок останется у нас без
присмотра? Видите вот эти металлические кнопочки? Мне продолжать  или  и
так понятно?
   Под одну из заклепок на кожаной жилетке был закамуфлирован "жучок".
   - Не дрейфь, Наташа,  все  будет  в  порядке.  Наташа  посмотрела  на
Плещеева.
   Было страшновато, но уверенность руководителя  "Эгиды"  передалась  и
ей. Кроме того, этот новый наряд, боевая  раскраска  сделали  ее  другим
человеком.  Каким  -  еще  не  очень  понятно,  но  не  таким  робким  и
застенчивым, каким была в обычной жизни Наташа Поросенкова.  В  приемную
вошел Саша Лоскутков:
   - Мы готовы.
   - Ну давай, Наташа, ни пуха. А вы,  ребята,  -  Плещеев  обернулся  к
Лоскуткову, - не дайте девушку в обиду.
   - Какой разговор, Сергей Петрович!

Экскурс в прошлое

   Лидия в последние несколько недель жила как в  тумане.  Все  началось
тогда, в "Астории", на дне рождения Кристины. Для Лидии этот вечер  стал
поистине звездным. Никогда раньше она не  чувствовала  себя  красавицей,
сердцеедкой,  умной  и  интересной,  способной  затмить  даже   Кристину
(которой Лидия завидовала с самого первого класса).  Никогда  раньше  на
нее не обращали внимание одновременно ДВА мужчины.  И  каких!  Один  был
простоват, но зато влюбился по-настоящему, другой был просто  героем  из
мечты, принцем, романтическим видением. Всемогущий красавец!  Никогда  в
жизни Лидия за один-единственный вечер не получала столько  комплиментов
сразу. Было отчего голове пойти кругом.
   Лидия была  удивительным  экземпляром  рода  человеческого.  С  одной
стороны,  очень  последовательная  и  логичная,  она  постоянно   чем-то
увлекалась, будь то идея, человек или какое-то занятие, и тогда  в  этом
увлечении доходила до крайности и переходила всякую меру, оставаясь  при
этом,  как  ни  парадоксально,  логичной  и  последовательной  в   своем
полубезумном увлечении.
   Еще в школе она увлекалась балетом и в  тот  период  знала  наперечет
всех  исполнителей  вплоть  до  тех,  кто  никогда  не  поднимался  выше
кордебалета, потом Борисом Гребенщиковым и сутками напролет  дежурила  в
парадной на улице Софьи Перовской, где он тогда жил, и могла перечислить
все написанные им песни - по годам, по альбомам,  по  темам  и  прочему.
Затем это увлечение прошло, и все кассеты "Аквариума"  были  безжалостно
стерты, так как Лидия занялась изучением французского  языка,  и  вместо
"Треугольника" и "Русского альбома" теперь  из  ее  магнитофона  неслись
округлые галльские гласные.
   И все это время Лидия в некотором роде увлекалась Кристиной.  Правда,
это было совсем особое увлечение: Кристина вызывала в ней восхищение и в
то же время зависть, и чем сильнее было восхищение, тем  сильнее  грызло
ее чудовище с зелеными глазами, и наоборот. Другими словами, Лидия очень
любила Кристину и приписывала  ей  не  только  заслуженные  достоинства,
такие  как  красота  и  художественные  способности,  но  и  не   вполне
заслуженные, например умение нравиться окружающим. Просто оно было  чуть
выше, чем у самой Лидии, которая,  будучи  подростком,  обладала  полным
отсутствием этого умения. Только к десятому классу Лидия  осознала,  что
завидует  подруге;  пытаясь  работать  над  собой,   боролась   с   этим
недостойным чувством, но иногда оно все-таки прорывалось.
   Когда Лидия поступила на факультет дефектологии, она не испытывала  к
этой области педагогики  решительно  никакого  интереса,  а  выбрала  ее
только потому, что конкурс там был ниже, чем на другие  факультеты.  Но,
поступив  туда,  она  вдруг   увлеклась   совершенно   новой   для   нее
деятельностью - обучением и психологической помощью глухим  детям.  Если
первого сентября на занятия пришла скучающая и  равнодушная  пять  минут
назад  абитуриентка,  то  через  месяц  Лидия  Паршина  превратилась   в
фанатика-энтузиаста, день и ночь зубрившего язык  глухонемых.  Она  даже
специально затыкала уши вощеной ватой и так ходила часами и  дома  и  по
улице, чтобы лучше понять, как именно  воспринимают  окружающий  мир  ее
будущие подопечные.
   Попутно следовали параллельные мелкие увлечения:  очищение  организма
по Бреггу, хиромантия, Бетховен (потому что он  тоже  был  глухой),  Лев
Гумилев, сыроедение, Кашпировский, феминизм, Егор Гайдар и другие совсем
недолгие увлечения, которые быстро проходили, но в  своем  зените  также
могли  произвести  на  наблюдателя  поистине  устрашающее   впечатление.
Примером последнего может быть совсем кратковременное  увлечение  книгой
Эрика Берна "Игры, в которые играют люди".  Несчастная  Кристина  попала
как раз в эпицентр событий, когда Лидия требовала у нее  четкого  ответа
на вопрос: по какой сказке она  живет.  Лидия,  порывшись  в  памяти,  к
собственному неудовольствию, вспомнила, что  ассоциировала  себя  с  той
самой феей из "Спящей красавицы", которой не досталось золотой ложки.
   Увы, Лидия и сама считала, что в жизни ей многого не  досталось.  Она
видела себя уродкой, а других красавицами,  себя-бедной,  а  других,  по
крайней  мере,  зажиточными,  своих  родителей  -   посредственными,   а
родителей многих своих знакомых -  людьми  с  теми  или  иными  связями.
Короче, она часто считала себя обойденной.
   И тут случился вечер в "Астории". Она оказалась  в  центре  внимания,
впервые в жизни на нее посмотрел блестящий молодой человек  -  Антон,  а
заодно и более заурядный Гриша Проценко. Правда, Гришу она сначала также
не отвергала - принимала его ухаживания, даже сходила с ним в кафе и  на
дискотеку. Но только . до  тех  пор,  пока  она  не  поняла,  что  ОН  -
великолепный Антон -  также  всерьез  за  ней  ухаживает.  И  тут  Лидия
потеряла голову. Причем так, как никогда в жизни.
   Даже когда она днями напролет стояла в парадной, мечтая увидеть  если
не самого Гребенщикова, то хотя бы его жену  Люду  с  маленьким  Глебом,
даже  когда  отказывалась  говорить   на   любом   ином   языке,   кроме
французского, поминутно произнося какие-нибудь charmant или bien  sur  с
безупречным носовым и передним  сгубленным,  даже  когда  залепляла  уши
вощеной ватой, она не отдавалась с такой полнотой своему увлечению.
   С Антоном Лидия  забыла  решительно  обо  всем.  Он  стал  первым  ее
мужчиной,  и  она  теперь  почитала  его  руководителем   всего   своего
существования. И поначалу Антон действительно  вел  себя  как  сказочный
принц: он водил ее в такие места, куда она и не мечтала попасть, покупал
ей наряды, от цены которых хотелось зажмуриться, поил ее лучшими  винами
и дарил ей самые изысканные сигареты, отчего Лидия, в  прошлом  яростная
противница табака, стала курить.
   "Он развивает мой вкус", - говорила Лидия девочкам в группе.
   Развитие вкуса довольно быстро пошло не вширь, а вглубь. От  пресного
секса  вдвоем  перешли  к   групповому   с   элементами   вуайеризма   и
эксгибиционизма, от сухих вин к водке "Абсолют", а от обычных сигарет  к
начиненным травкой,  причем  травка  была,  разумеется,  самого  высшего
качества.   Антон   называл   разморенное   состояние,   вызванное   ею,
психоделическим или трансцендентальным.
   Родители Лидии, занятые по весне доставанием сетки-рабицы и, главное,
дешевой пленки для парников, не сразу заметили, как  за  короткое  время
изменилась их дочь. А когда заметили, накричали на нее, довели до  слез,
отобрали карманные деньги, велели после девяти всегда быть дома...  и  в
пятницу вечером отбыли на дачу. А  через  полчаса  после  их  отъезда  у
парадной остановился "мерседес" цвета белой ночи, иначе говоря  -  цвета
сафари.
   Лидия любила Антона до полного  забвения.  Он  был  и  любовником,  и
повелителем, и идеалом во всем. Он показывал ей жизнь и  открывал  такие
горизонты, о каких она и  не  догадывалась  раньше.  Короче,  от  травки
перешли к игле. Причем сам Антон  не  злоупотреблял  трансцендентальными
средствами, зато экспериментировал на Лидии, предлагая ей  все  новые  и
новые средства достижения кайфа.
   Лидия изменилась даже внешне. Она очень похудела и теперь,  глядя  на
себя в зеркало, впервые в жизни испытывала удовольствие  от  увиденного.
Она стала  носить  очень  короткие  юбки,  шелковые  жакеты  с  широкими
плечами, сделала  короткую  стрижку  с  выбритым  затылком,  на  котором
искусный мастер выстриг узор, похожий  на  молнию.  Короче,  на  Невском
теперь на нее оглядывался каждый третий.
   Это был триумф! Временами Лидия звонила Кристине,  с  которой  совсем
перестала встречаться, но Кристина всегда  отвечала  вяло  и  совсем  не
реагировала на все потрясающие новости, которые пыталась донести до  нее
Лидия, так что та иногда просто бросала трубку, устав от этой зануды.
   Но Антон не останавливался на достигнутом. Он  стал  убеждать  Лидию,
что самое изысканное в постели - это не женщина  и  три-четыре  мужчины,
что они практиковали не раз с друзьями  и  даже  с  охранниками  Антона.
Самое тонкое, говорил он, - это две женщины и один мужчина. И в качестве
второй партнерши он бы очень хотел видеть подругу Лидии Кристину.
   - Эта зануда! - расхохоталась Лидия. - Ее  уломаешь,  как  же!  Я  ей
звонила вчера, так она заявила, что я пьяная, и  даже  разговаривать  не
стала! Ничего с ней не получится!
   - Надо ее подготовить, - улыбнувшись, ответил Антон и закурил одну из
своих тоненьких сигар. - Она ведь, наверно, все  еще  сохнет  по  своему
Вадиму, не знаю, что она нашла в этом  размазне?  Его  Лерка  уже  давно
захомутала, скоро уже в загс поведет. - Он затянулся  и  выпустил  струю
дыма в потолок. - Она девка с практической  жилкой,  такого  гуся  разве
упустит. - Он задумался, покусывая губу.
   - Ты позвони Кристине и скажи, что... что видела, как Вадим с  Леркой
- говори, конечно, с Валерией, это солиднее -  целовались  где-нибудь  в
людном месте. На Невском, например. Или еще где-то... Что он ее  тискал,
целовал взасос, всякие такие глупости.
   - Но я же не видела, - заметила Лидия.
   - Зато я видел, - смотря на нее глазами доброго удава, мягко  заметил
Антон. - Все было. именно так. Ты что, мне не веришь? Я могу еще кое-что
добавить.
   И он стал красочно живописать ту картину, которую Лидия в меру  своих
возможностей должна будет донести до Кристины.
   Слушая, Лидия хохотала до упаду - хорошая доза  травки  усиливала  ее
смешливость. Она хотела немедленно взяться за дело, но  Антон  остановил
ее.
   - Жди моего звонка завтра, - сказал он, - и  только  тогда  звони  ей
сама.
   Поняла? Это будет вечером.
   - Поняла, - пожала плечами Лидия. - Но какая разница?
   - Такая, - мрачно ответил  Антон.  -  Или...  -  в  его  голосе  ясно
прозвучала угроза, - ты меня больше не увидишь. Никогда. Это запомни.
   - Ну что ты! - Такого Лидия и представить себе не могла. Исчезновение
Антона было бы для нее не просто несчастьем, а трагедией, смертью.  -  Я
все сделаю. Позвоню, скажу.
   - Только про то, что видела этих двоих, ни слова больше.  Особенно  о
наших планах. Ее нужно готовить постепенно.
   - Да, - кивнула Лидия и снова расхохоталась. - Она та-акая  ханжа!  У
нее бабушка, представляешь себе, в костел ходила!
   - Очень интересно, - отозвался Антон бесцветным  голосом.  Он  что-то
обдумывал, и обдумывал очень сосредоточенно.
   - Но ты останешься сегодня? - с надеждой в голосе спросила Лидия.
   - Нет, - ответил Антон, - сегодня у меня дела.
   Никаких  особых  дел  у  Антона  не  было,  просто  Лидия  стала  ему
надоедать. С ней он уже прошел  все  или  почти  все,  и  она  оказалась
слишком податливой, слишком зависимой, а значит - скучной.  Она  покорно
принимала все, что он предлагал. Даже с Леркой Бабенко  было  интереснее
поначалу, пока она еще была неопытной провинциалочкой и смотрела на него
как на оракула. Лидия же вмиг превратилась в кроткую рабыню, а это  было
уже совсем неинтересно, потому что занятно лишь превращать в  рабыню,  и
чем больше женщина  оказывает  сопротивления,  тем  лучше.  Какой  смысл
укладывать Лидию в постель сразу с тремя охранниками, если она  сама  на
это соглашается с радостью? Вот убедить, где-то  даже  заставить,  чтобы
она потом сама поняла, как это прекрасно, - это совсем другое дело.
   Короче, Антон все чаще  подумывал  о  Кристине.  Было  в  ней  что-то
неподатливое, диковатое. Вот еще и католическая бабушка... Антону  сразу
представилось нечто вроде совращения богобоязненной монашенки, и  ноздри
затрепетали от предвкушения этого нового удовольствия.
   Антон позвонил Лидии по радиотелефону  в  десятом  часу  вечера.  Она
говорила немного сумбурно и слегка  невнятно,  и  Антон  с  раздражением
подумал, что эта девка опять ширялась, хотя, в сущности, он  должен  был
быть последним, кто мог укорять в  этом  Лидию,  Однако  соображала  она
достаточно