ли, и сами  вы  -
гадость!
   И с последним словом она с размаху бросила трубку на аппарат и тут же
разрыдалась.
   Кристина была уверена, что Вадим  больше;  не  позвонит,  но  телефон
зазвонил снова. Она сняла трубку и услышала:
   - Я был рад узнать твое мнение о себе и о моей семье. Прекрасно,  что
все наконец выяснилось. Прощай. Послышались  короткие  гудки.  Все  было
кончено.

Не ждали

   Прошло какое-то время, может, полчаса, может,  чае,  внутренние  часы
Кристины остановились. Как сквозь толщу воды  зазвонил  телефон,  и  она
вяло, как будто тело действовало без всякого ее ведома, подняла  трубку.
Ей было все равно. Даже если это Вадим. Безразличие  достигло  на  шкале
предельной точки.
   - Кристина? - услышала она голое, который не узнала, да и не  жаждала
узнавать. - Как дела? Как настроение?
   - Все прекрасно, - деревянным голосом  ответила  Кристина.  -  Лучше,
безусловно, не бывает.
   - Но мне кажется, ты чем-то расстроена?
   - Вовсе нет. С чего вы взяли?
   - Но ты узнала меня?
   - Невежливо говорить "ты" человеку, который обращается к вам на "вы".
   - Так  обращайся  ко  мне  на  "ты",  я  ничего  не  имею  против!  -
развеселились в трубке.
   - Зато я имею, - сухо ответила Кристина.
   - Но ты меня узнала?
   - Да.
   - И у тебя нет настроения разговаривать?
   - Ни малейшего.
   - Ну тогда пойди пройдись и успокойся, а я позвоню попозже.
   Кристина повесила трубку. Антон. И чего ему надо?  Почему  он  всегда
появляется именно тогда, когда происходит что-то плохое? Но он вывел  ее
из шокового состояния, реальность вернулась, а вместе с ней и боль.  Она
снова отчетливо вспомнила все, что сказала Лидия, и снова в который  раз
засомневалась: а правда ли то, что та рассказала? Это могла быть больная
фантазия Лидии, ведь в последнее время она частенько звонит  в  каком-то
странном состоянии. Увидела кого-то, похожего на  Вадима,  и  вообразила
невесть что.
   Вполне возможно. И как она могла разглядеть, что и  как  он  делал  в
машине. Можно подумать, что она стояла рядом и заглядывала внутрь.  Нет,
совершенно ясно, что это какая-то чушь.
   Чем больше Кристина думала над тем,  что  сообщила  ей  подруга,  тем
больше убеждала себя, что ничего этого не было и быть не могло, а  Лидии
просто  что-то  примерещилось  и  она  приняла  за  Вадима   и   Валерию
неизвестную пару. Но если так, то можно понять и  злость  Вадима,  когда
Кристина начала его обвинять в том, чего не было.
   И все-таки Кристина не могла успокоить себя окончательно. Потому  что
для этого ей надо было поверить! в  любовь  Вадима,  а  это,  увы,  было
трудно, почти невозможно. Упрямые факты твердили свое: он не звонил  уже
много дней, все разговоры происходили  по  ее  инициативе,  и  когда  ей
удавалось его застать, он разговаривал с ней так, как не говорил  раньше
никогда. И открыл ей о себе такое, чего не хотел открывать, пока любил.
   - Глупый, - бормотала Кристина. - Глупый... Неужели я бы не поняла...
   И было жаль упущенного времени, потому что, знай она обо всем раньше,
ничего, возможно, и не произошло бы. Она бы вела себя по-другому. Уж  во
всяком случае не позволила  бы  ему  швырять  деньги  на  дурацкий  день
рождения, который все равно никому не принес радости. Кристину  пронзила
мысль о том,  что,  возможно,  именно  для  того,  чтобы  устроить  этот
отвратительный поход в "Асторию", Вадим  собирался  продать  "Женщину  с
петухом". Ради чего? Чтобы ЭТА набивала живот креветками с  авокадо?  Но
теперь ничего не поправить, ничего.
   Кристине,  вернее,  ее  разбегающимся  мыслям  вдруг  стало  тесно  в
маленькой комнатке, которая показалась узкой и  душной.  "Действительно,
пойду пройдусь",решила она и вышла в прихожую.
   - Христя, ты куда же на ночь глядя? - спросила бабушка. - Темно уже.
   - Я  пойду  подышу  воздухом,  -  сказала  та  и,  увидев  тревогу  в
бабушкиных глазах, добавила:
   - Ну что со мной может случиться? А как люди с собаками гуляют? Еще и
позже выходят. Если бы у нас была собака, ты бы меня тоже не пускала?
   - Так то с собакой, - покачала головой Антонина Станиславовна. -  Это
совсем другое дело.
   Кристина взяла старую джинсовую курточку, хотя она мало подходила для
холодной мартовской погоды, надела кроссовки и вышла  на  лестницу.  Она
спустилась на этаж, когда внизу хлопнула  входная  дверь  и  послышались
чьи-то шаги. Кристина  прислушалась:  мужские.  Она  замерла  на  месте,
потому что вдруг отчетливо поняла, что идут К НЕЙ. Как и почему она  это
почувствовала, она и сама не могла бы объяснить, но мысль была  ясной  и
четкой: "Идет ко мне". На миг мелькнуло: Вадим?!
   Сердце взмыло ввысь и оттуда ухнуло в пропасть. Шаги поднимались, вот
они уже на втором этаже, вот поднимаются еще на один пролет. На лестнице
показался Антон.
   - Ты?! - Кристина отпрянула.
   - Картина Репина "Не ждали", - иронически улыбаясь, сказал он.  -  Вы
позволите мне войти к вам?
   Кристина на миг заколебалась, что  не  ускользнуло  от  внимательного
взгляда Антона, а затем сделала слабый приглашающий жест:
   -  Проходи,  если  хочешь.  Но,  боюсь,  у  меня  нет  времени   тебя
развлекать.
   Бабушка болеет, и я...
   - И дама в растрепанных чувствах...
   Кристина посмотрела на него почти с ненавистью. Ей казалось,  что  он
видит ее насквозь, и это было  неприятно.  Возможно,  он  понял  это,  а
потому совершенно другим тоном сказал:
   - Прости, я иногда говорю не то, что надо. Я  же  такой  осел.  -  Он
сунул руку в карман  пиджака  и  вынул  оттуда  хрустальную  бусинку  на
серебряной цепочке.
   Она была похожа на большую прозрачную  слезинку.  -  Вот,  это  тебе.
Чтобы ты больше не  плакала.  -  И,  видя,  что  Кристина  не  торопится
получать подношение, улыбнулся и добавил:
   - Ну-ка, протяни руку.
   Она протянула, и капелька упала ей на ладонь.
   - Ну, ты как будто приглашала меня, - напомнил Антон.
   Кристина, не говоря ни слова, кивнула, и они поднялись  на  четвертый
этаж.
   Войдя в прихожую, они увидели  Антонину  Станиславовну  в  пальто,  с
трудом надевавшую сапоги.
   - Бабушка,тыкуда? - изумленноспросилаКристина.
   Увидев внучку, Антонина Станиславовна тяжело вздохнула и опустила еще
не надетый сапог.
   - За тобой хотела выйти, а, видишь,  одеться  не  могу.  Руки  совсем
перестали слушаться.
   - Да зачем за мной! - воскликнула Кристина.
   - Что со мной-то может случиться?
   - А кто его знает что. - Бабушка, казалось, не могла отдышаться.  Она
посмотрела на Кристину, и только теперь увидела за ее спиной Антона. - А
это кто с тобой? - спросила она.
   - Антон, - вежливо сказал тот и встал перед бабушкой. - Я как раз шел
к вам и встретил Кристину на лестнице.
   - Хорошо, что вы ее вернули, - сказала Антонина Станиславовна.  -  Но
прошу вас очень долго не засиживаться.  Я  плохо  себя  чувствую,  да  и
Христе надо утром на занятия. Так что уж простите, но я пойду лягу.
   Кристина помогла бабушке подняться, и та медленно пошла к себе.
   Пока Кристина провожала бабушку, Антон критически оглядывал  прихожую
и те  части  квартиры,  которые  открывались  его  взору.  "Да,  это  не
Рио-де-Жанейро", - пробормотал он, закончив осмотр. Все с Кристиной  ему
стало ясно - бедные, но  честные.  И  гордые.  Что  ж,  тоже  интересный
вариант.
   Когда Кристина вернулась, Антон уже сидел  на  тахте  в  ее  комнате.
Кристина опустилась на единственный стул, стоявший у письменного стола.
   - Садись рядом, - предложил Антон.
   - Мне хорошо и тут, - ответила Кристина.
   - Ну ладно. -  Антон  решил  не  ускорять  событий.  -  Ты,  конечно,
удивилась, увидев меня. - Кристина кивнула. - Но я пришел не случайно. Я
хочу поговорить с тобой о... -  Он  замолчал,  соображая,  что  было  бы
эффектнее всего, - о Валерии.
   По тому, как вспыхнуло лицо Кристины, Антон понял, что ход был найден
верно и теперь остается только не сбиться с правильного пути.
   - Ты знаешь, вернее, ты этого не  можешь  знать,  но,  скорее  всего,
догадываешься, что мы с Валерией близко знакомы, очень  близко.  Я  даже
подумывал, не связать ли с ней судьбу, но после твоего дня рождения  она
стала странно себя вести. Мне это больно говорить, но она меня  бросила.
- Антон постарался придать лицу  скорбное  выражение.  -  Сначала  я  не
понимал, что происходит, но теперь убедился. Вот потому  я  и  пришел  к
тебе, - возможно, ты знаешь больше, чем я, ведь тебя это тоже касается.
   Кристина слушала его с лихорадочным вниманием. Да, это касалось ее, и
еще как. Она старалась не показывать своего волнения, но достаточно было
увидеть, как она в отчаянии сжала пальцы, чтобы понять все.
   - И вот два дня назад я убедился, что мои подозрения верны. Я  увидел
ее и Вадима. Они поздно вечером выходили из "Невского паласа", и,  когда
брали тачку, он так ее.... хотя ладно, опустим неприятные подробности.
   - Он ее что?.. - срывающимся голосом спросила Кристина.
   - Ну-у... зажал, обнял, что  ли...  -  Антон  посмотрел  на  девушку,
которая не сводила с него  глаз,  ставших  почти  темно-зелеными.  -  Я,
конечно, знаю, что Валерия баба что надо - огонь, - продолжал Антон. - В
постели такое вытворяет... Поэтому, ты прости, конечно, но Вадима понять
можно. Один раз попробовал, уже не оторвется.  Но  она,  что  она  могла
найти в нем... Красивая баба, при деньгах к тому же. Видела бы  ты,  как
он перед ней  -  дверцу  открыл,  сесть  помог,  ну  прямо  голливудская
мелодрама. А она...
   Больше Кристина не могла сдерживаться. Она закрыла лицо руками, плечи
затряслись от беззвучных рыданий. Горький комок сдавил горло, а в груди,
казалось, образовалась космическая пустота. Слезы лились из глаз, но  не
приносили облегчения. Все было ужасно, ужасно. И если бы сейчас Кристине
предложили закончить земное существование - быстро и безболезненно, она,
возможно, воспользовалась бы этим. Разве только бабушка...
   Значит, все, что говорила Лидия, - это правда!
   Внезапно она почувствовала, как ласковая рука гладит ее по голове, по
плечам, по спине.
   - Ну что ты так разволновалась, девочка, - послышался тихий голос.  -
Не стоит этого твой Вадим, Ну что ты в нем нашла? На вид крутой, а так -
размазня.
   Слабак он, совсем не тянет. Вот увидишь, он очень скоро сдаст.
   Кристина подняла голову и увидела совсем близко лицо  Антона.  Он  не
показался ей ничуть не симпатичнее,  но  был  уже  не  таким  противным,
вернее, он уже нисколько не казался противным,  и  она  почувствовала  к
нему симпатию,  даже  жалость,  как  к  товарищу  по  несчастью,  как  к
человеку, с которым они оба пострадали по вине одних и тех же людей.
   - А как же Валерия? - спросила она.
   - Черт с ней, - бросил Антон и обхватил ее еще крепче. - Лучше о  ней
забыть. И ты забудь. Нам и  так  хорошо  вдвоем,  ведь  правда,  правда,
м-м...
   Кристина почувствовала его руки под футболкой на своей груди и на миг
изумилась, как могло до этого дойти, в тот же миг вспомнила о  Вадиме  и
вновь как будто воочию увидела эту картинку: они выходят  в  обнимку  из
"Невского паласа",  и  он  открывает  перед  ней  дверцу  тачки.  И  она
подумала: будь что будет, и пусть ей будет хуже, потому  что,  когда  он
узнает, если он узнает или даже если не узнает, все  равно,  на  минуту,
пусть на миг, на самое  маленькое  мгновение,  но  все-таки  ему  станет
неприятно. Если, если... А ей пусть будет хуже, раз она такая неудачная,
раз другая ему показалась лучше, раз так...
   Она очнулась, только когда  Антон  тяжело  задышал  и  в  изнеможении
откинулся на тахту.
   Кристина посмотрела на него, еще не вполне осознавая, что произошло.
   - А ты ничего, миленькая, - сказал Антон. - Правда, надо больше низом
работать, но, я думаю, ты  научишься,  это  не  так  сложно.  Главное  -
старание.
   Кристина смотрела на него,  лежавшего  перед  ней  совершенно  голого
незнакомого мужчину, и вдруг ей стало гадко и противно до того, что  она
испугалась, как бы не стошнило. Он был отвратителен,  и  она  сама  была
себе отвратительна.
   - Ну а тебе как? Словила кайф? - улыбаясь, спросил  Антон,  и  в  его
словах ей почудилась ирония.
   - По-моему, тебе лучше  уйти,  -  сказала  она  наконец.  -  Бабушка,
наверно, еще не спит.
   - И что? - удивленно повел плечом Антон. - Ты предполагаешь, что  она
не видела первичных половых признаков мужчины? - И он указал на свои.  -
Тогда непонятно, как она могла стать  бабушкой.  Для  этого  ведь  нужно
сначала стать матерью, а значит...
   - Прекрати! - почти взмолилась Кристина. - Я очень тебя прошу.
   Она встала и быстро натянула на себя одежду.
   - Хоть бы душ сначала приняла, - поморщился Антон.
   - После твоего ухода, - заявила Кристина.
   - Но меня-то ты не выгонишь без душа, я надеюсь, - заявил Антон. -  Я
же не могу сейчас на потное тело надевать рубашку.  Не  заставляй  меня,
это жестоко.
   - И как ты предполагаешь идти в ванную? - поинтересовалась Кристина.
   - Как есть, - недоуменно пожав плечами, ответил Антон. - Или  ты  дай
мне полотенце, я заверну в него свою нижнюю часть, раз уж вы с  бабушкой
такие скромницы. - Он поднялся и теперь стоял перед Кристиной  в  полный
рост. - А  что,  Вадик  разве  не  принимал  душ  после  акта  любви?  -
поинтересовался он.
   Внезапно  Кристиной  овладела  ярость.   Она,   обычно   ласковая   и
покладистая, могла превратиться в  тигрицу,  если  ее  задевали  слишком
сильно. Бабушка в таких  случаях  говорила,  что  в  ней  играет  гордая
польская кровь. Этой крови была всего четверть, но временами она  давала
о себе знать.
   - Ты немедленно оденешься и уйдешь, - стиснув зубы, сказала Кристина.
   - Ух ты! - воскликнул Антон. - Да ты ершистая! Ну  позлись,  позлись,
ты снова начинаешь меня возбуждать.  Может  быть,  сначала  повторим,  а
только потом я уйду, а? Посмотри, как хорошо стоит.
   Антон стоял  перед  ней  совершенно  обнаженный,  и  она  сама  могла
убедиться в справедливости его слов.
   - Не подходи ко мне! - сказала Кристина твердо, но негромко, чтобы не
разбудить бабушку.
   - Ну, пантера! А глаза-то как горят!
   Антон  подошел  к  Кристине  и  сгреб  ее  в  охапку.  Она   отчаянно
сопротивлялась, и он разорвал на ней футболку. Она укусила его за  руку,
пыталась оцарапать, но Антон только посмеивался.
   И тогда, повинуясь неизвестно откуда взявшемуся  инстинкту,  Кристина
что было сил ударила его коленом в пах. Он увернулся, и удар пришелся по
тем самым первичным половым  признакам.  Антон  поморщился  и,  отпустив
Кристину, сказал:
   - Вот это лишнее. Никогда больше так не делай, девочка.  Если  хочешь
меня раззадорить, сопротивляйся, но знай меру.
   Не говоря больше ни слова, он вышел в коридор, и  Кристина  услышала,
как в ванной зашумел  душ.  Через  несколько  минут  Антон  вернулся  и,
одеваясь, заметил:
   - Не могу мыться дешевым  мылом.  К  моему  следующему  визиту  купи,
пожалуйста, что-нибудь поприличнее. А лучше я сам  принесу.  Предпочитаю
"Империал лэза".
   Кристина, стиснув зубы, ждала, когда он уйдет.
   Наконец, сказав "чао" и изящно взмахнув рукой, Антон исчез в  темноте
лестничной клетки. Закрыв за ним  дверь,  Кристина  привалилась  лбом  к
крашеному дереву и закрыла глаза. Наваждение кончилось.
   Она вошла в свою комнату, которая вдруг стала противной, чужой, после
того как тут хозяйничал этот ужасный  человек.  Ей  даже  казалось,  что
здесь до сих пор витает его  запах,  что  вполне  могло  соответствовать
действительности,  потому  что   Антон   душился   дорогим   французским
одеколоном - очень стойким.
   Кристина настежь распахнула окно, из которого на нее повеяло холодной
мартовской сыростью, и отправилась в ванную. Там  она  сбросила  с  себя
одежду и забралась в горячую мыльную воду,  стараясь  смыть  с  себя  ту
невидимую  слизь,  которой,  как   ей   казалось,   она   покрылась   от
прикосновений Антона.

Безвременье

   Кристина сидела и смотрела  в  пространство.  Слез  не  было.  Вообще
ничего не было. Все слезы кончились после того, как приходил Антон.  Она
уже ни в чем не упрекала Вадима, но и не  сомневалась,  что  с  ним  все
кончено. Ей казалось, что она внезапно очутилась в пустоте,  в  вакууме,
вокруг разливался космический холод. Ею овладело полное  безразличие  ко
всему окружающему, и если бы сейчас начался пожар или землетрясение, она
бы, наверно, даже не пошевелилась.
   Кристина стала пропускать занятия -  не  хотелось  никого  видеть,  а
жизнь потеряла смысл. И ей казалось, что ее  связи  с  окружающим  миром
рвутся все больше и больше. Оставался один телефон, но  теперь  Кристина
уже не торопилась к нему и тем  более  не  срывалась  с  места,  услышав
звонок. Она знала - ОН не позвонит, а остальное не имело значения.
   Иногда звонили девочки из группы,  временами  объявлялась  Лидия,  но
Кристина так вяло и неохотно разговаривала с ними, что беседы обычно  не
получалось.
   Особенно  странными  были  звонки  Лидии.  Будь   Кристина   не   так
безразлична ко всему окружающему, она бы уже давно обратила внимание  на
необычное,  лихорадочное  состояние  подруги,  которая   то   безудержно
хохотала, то несла полную околесицу, то резко швыряла трубку.
   Оставалась бабушка, говорившая о Лебеде и Березовском, о политических
убийствах, разгуле преступности, о  Жириновском  и  Скуратове.  Кристина
только мрачно кивала, но почти не вслушивалась.
   И все-таки они предпочитали  говорить  о  политике,  потому  что  все
остальные темы оказывались слишком болезненными. Бабушка  не  спрашивала
ни о Вадиме, ни об Антоне, как будто их никогда и не  было.  Она  жалела
внучку, но пока не беспокоилась всерьез. Она же не знала, что ежедневно,
отправляясь в институт, Кристина не уходила  дальше  парка  Победы,  где
бесцельно слонялась по  аллеям  или  просто  сидела  на  скамейке,  если
выглядывало солнце, а март в Петербурге, как известно,  самый  солнечный
месяц. Иногда она ходила в кафе  "Шоколадница"  на  углу  Московского  и
улицы Фрунзе и сидела там часами, уставившись в чашечку кофе.
   Все  кончилось,  когда  днем  позвонила  Кристинина  одногруппница  и
попросила к телефону Кристину Калиновскую.  Бабушка  удивленно  ответила
ей, что та в институте.
   -  Странно,  -  сказала   одногруппница,   видимо   не   отличавшаяся
сообразительностью. - А я думала, она еще болеет.
   - То есть как-болеет? - спросила Антонина Станиславовна и  схватилась
за сердце.
   - Ну ее же нет уже недели  две...  Ой...  -  Туповатая  одногруппница
начала наконец догадываться, в чем дело. - Я, кажется, сказала что-то не
то. Ничего не понимаю. Простите.
   Антонина Станиславовна, напротив, слишком хорошо  все  поняла.  Снова
накатила тревога, боль и страх  за  любимую  внучку.  Грудь  сдавило,  в
глазах появились черные мушки, их становилось все больше,  пока  они  не
заняли собой почти все  пространство.  Бабушка  с  трудом  добралась  до
кровати и, не раздеваясь, потому что сил на это уже не было, и  даже  не
откинув покрывала, легла и потеряла сознание.

Павловск

   Март промелькнул, как сон, как одно мгновение. Для Вадима теперь  вся
жизнь была сосредоточена на одном - на Валерии. Был, конечно, и спорт, и
нельзя сказать, чтобы он отошел на второй план. Были  и  успехи.  Теперь
все отчетливее говорилось о том, что Воронов поедет летом в Рим, на одно
из соревнований Большого  шлема.  Но  сначала  Кубок  Кремля.  Вадим  не
сомневался в успехе. Немного беспокоила боль в плече, но она  постепенно
затухала, и, похоже, к лету он будет уже в полном порядке.
   С Валерией Вадим встречался так часто,  как  она  это  дозволяла.  Он
успел познакомить ее с родителями,  и  хотя  ни  Нонна  Анатольевна,  ни
Владимир Вадимович не высказались вслух, Вадим чувствовал, что его новая
пассия нравится родителям  значительно  меньше  предыдущей.  Но  он  был
слишком увлечен ею, чтобы принимать во внимание чужие предрассудки.
   Они встретились в воскресенье в самом начале апр