м пришел ей на помощь:
   - Вы куда-то торопитесь? Я могу вас подвезти, у меня рядом  машина  с
шофером. Но если вы не спешите, я бы хотел угостить вас чашечкой кофе.
   - Спасибо, с удовольствием, - ответила Валерия. Мистер Уолш привел ее
в уютное кафе на втором этаже,  где  подавали  восхитительные  пирожные,
которыми славится "Гранд-отель Европа", а чашка кофе  обходится  в  пять
долларов.
   Мистер Уолш завел непринужденную светскую беседу, рассуждая о русском
искусстве, об архитектуре, о своей любви  к  России.  Упомянул  он  и  о
художнике Вадиме Воронове, работы которого высоко котировались и  хорошо
шли на аукционе Сотби.
   - Жаль, что мне  не  удалось  уговорить  семью  вашего  мужа  продать
"Женщину с петухом", - как бы между прочим сказал  мистер  Уолш.  -  Они
могли бы получить за это полотно солидную сумму.
   Валерия смутно вспомнила, как Вадим как-то  рассказывал  ей  про  эту
картину, - это был то  ли  портрет  его  бабушки,  то  ли  еще  какой-то
родственницы. Валерия не очень вслушивалась и подробностей не запомнила.
   - Да, у них это вроде  семейной  реликвии.  -  Валерия  едва  заметно
пожала плечами.
   - Возможно, вы, мадам Воронов, могли бы еще раз поговорить  со  своим
мужем и его родителями - улыбнулся англичанин.
   - Я попытаюсь, - не очень уверенно пообещала Валерия. - У нас  сейчас
такое положение, что деньги очень нужны.
   "Может, зря продала дом", - мелькнуло у нее в голове.
   - Я был бы вам очень признателен, - многозначительно произнес  мистер
Уолш.
   - Но, честно говоря, я не уверена в успехе, - продолжала  Лера.  -  В
последнее время с ним стало очень трудно. Вы, наверно, слышали про Рим?
   - О да, - кивнул Уолш,  придав  лицу  серьезное,  даже  соболезнующее
выражение, - это ужасно. Вышла какая-то ошибка.
   - Да кто ее знает, ошибка или нет, - махнула  рукой  Валерия.  -  Это
ведь и не важно. Главное, его сняли соревнований и денег не заплатили. А
теперь,  даже  если  докажут,  что  это  ошибка,  денег  не  вернут.   А
разговаривать с Вадимом  стало  просто  невозможно.  Он  такой  упрямый,
раздражительный. Чтобы с ним общаться, нужно ангельское терпение.
   - Я вас понимаю,  -  по-прежнему  серьезно  кивнул  англичанин.  -  Я
заметил, что многие русские мужчины, к сожалению,  не  умеют  ценить  по
достоинству своих жен.
   - Где уж им! - подтвердила Валерия.
   - Извините меня, мадам Воронов,  -  после  минутного  раздумья  начал
англичанин, - возможно, я мог бы помочь  вам.  Поверьте,  для  меня  это
будет большой честью.
   Валерия  искоса  взглянула  на  коммерсанта,  такого   ухоженного   и
респектабельного. Мистер Уолш явно старался ей  понравиться.  Она  вдруг
подумала, что ведь ничем не рискует.
   - Да, мистер Уолш, - ответила она. - Вы проницательный человек.
   - Я работаю с людьми и должен в них разбираться, -  улыбнулся  мистер
Уолш.Кстати, мне будет приятно, если вы будете называть меня  Сэмюел,  -
любезно добавил он.
   - Хорошо, пусть будет Сэмюел, - кивнула Валерия. - Дело в  том,  что,
фактически, наша с Вадимом семья находится на грани распада. Про Рим  вы
знаете.
   Но это еще не все. Я в свое время познакомила его с  очень  солидными
людьми, если бы он их держался, он мог бы  сделать  карьеру  в  бизнесе.
Надо было только сходить, поговорить, объясниться.  Я  и  заикнуться  об
этом боюсь, - завершила свой рассказ Валерия.
   - Я вам сочувствую, мадам Воронов.
   - Зовите меня Валерия, - улыбнулась она.
   - Благодарю вас, Валерия. - Мистер Уолш церемонно склонил голову. - Я
часто бываю в России, многое здесь меня привлекает,  но  я  не  могу  не
удивляться отношению русских мужчин  к  женщинам.  Почти  все  позволяют
женам работать, большинство не в состоянии обеспечить  семью.  В  Англии
мужчина женится,  когда  он  уверенно  стоит  на  ногах  и  готов  взять
ответственность за семью. Ваш муж очень милый  молодой  человек,  но  не
ценит сокровище, которое ему досталось. Мне кажется, вам нужен мужчина с
жизненным опытом, с чувством ответственности.
   Было  очевидно,  что  именно  себя  мистер  Уолш   считает   образцом
ответственности и жизненного опыта.
   - Жаль, что я не могу показать вам мой дом в графстве Хартфордшир,  -
задумчиво продолжал он. - Его  построил  мой  прадед,  основатель  нашей
фирмы. Между прочим, это памятник ранней викторианской  архитектуры,  он
даже занесен в каталоги журнала "Английский дом". Впрочем, у  меня  есть
снимки. Вы не откажетесь их посмотреть?
   - Да, конечно, - согласилась Валерия и добавила со вздохом,  вспомнив
о несбывшихся мечтах:
   -Как, наверно, прекрасно иметь собственный дом...
   - Фотографии у меня наверху, в номере. Вы  подниметесь  со  мной  или
подождете здесь?
   - Я подожду здесь, - ответила Валерия,  решив  не  торопить  события.
Пусть не думает, что она какая-то дешевка.
   Оставшись  одна,   Валерия   задумчиво   обвела   взглядом   вазы   с
искусственными цветами, русские пейзажи в золоченых рамах. Но ее занимал
вовсе не интерьер.
   Валерия принимала важное решение. Мысли снова вернулись к Вадиму.

***

   Их брак подошел к концу, это ясно. Она могла смириться  с  бесславным
закатом его спортивной карьеры, если бы он  беспрекословно  выполнял  ее
советы и пошел на поклон к Эдуардычу. В конце концов, "Здоровьем России"
бизнес не  кончается.  Если  бы  Вадим  попросил  как  следует,  его  бы
пристроили на приличное место.
   Вместо этого Вадим все больше отдалялся от жены и часто вел себя так,
будто ее  и  нет  в  квартире.  Валерию  оскорбляло  поведение  мужа  по
отношению к ней. Подумаешь, не встретили его в аэропорту. Мог бы  и  сам
догадаться, как переживала жена, узнав  о  его  дисквалификации.  Причем
узнала самым обидным образом: не  муж  позвонил,  а  Алина  Лисовская  с
притворным своим сочувствием  не  поленилась  лично  заехать  к  Валерии
сообщить новость, которую она услышала от Эдуардыча еще до того, как  об
этом сообщили в газетах.
   Немудрено, что Валерия была в ярости. Ей казалось, что Вадим  подвел,
обманул ее лично, не  выполнил  взятых  на  себя  обещаний.  Ну  хорошо,
пролетел мимо денег в Риме, так займись другой работой, пусть  не  такой
прибыльной, как теннис.  Но  больше  всего  Валерию  бесило  его  полное
безразличие к дому. Между прочим, к их общему дому.  Когда  стало  ясно,
что строительство не потянуть и  дом,  возможно,  придется  продать,  он
совершенно спокойно заявил: "Не знаю. Решай сама".
   "Боже мой, действительно, как же я влипла, - ужасалась Валерия, думая
про свое невезение. - Еще, чего доброго, кормить его придется.  А  вдруг
запьет?" Она слишком хорошо знала, как это бывает, по собственной семье.
***

   "Хватит о нем, - одернула она себя. - Все решено".
   Неожиданная встреча с  коммерсантом  из  Англии  направила  ее  мысли
совершенно по иному руслу. Ее очень интересовал вопрос,  женат  ли  этот
мистер Уолш или нет, но подобной  информацией  она  не  располагала.  От
родителей Вадима она слышала, что  он  часто  приезжает  в  Россию,  но,
сколько  он  еще  пробудет  в  этот  раз,  неизвестно.   Значит,   нужно
действовать быстро и, решительно, если она  решится  разрабатывать  этот
вариант.
   "А он ничего, - стала уговаривать себя Валерия, - пусть невысокий, но
держится солидно,  одевается  хорошо.  И  возраст  подходящий.  Мужчины,
которым сорок с лишним, особенно внимательны к женщинам".
   Сэмюел Уолш вернулся с большим альбомом. Видно было, что ему  приятно
показывать свой дом.
   - Посмотрите на этот фасад. Он, пожалуй, более характерен  для  эпохи
Георгов: ионические пилястры, фронтон. Вот здесь интерьеры.  Библиотека,
гостиная...
   - А это камин? - Валерии не пришлось разыгрывать восторг.
   - Да. Не правда  ли,  этот  интерьер  напоминает  работы  Камерона  в
Екатерининском дворце?
   Валерия несколько поколебалась в своей  уверенности,  что  Камерон  -
фривольный итальянский писатель, и послушно кивнула.
   Мистер Уолш перевернул следующую страницу. Здесь на  фоне  роскошного
куста роз был снят он сам. Затем появился его портрет у  резных  дубовых
панелей,  украшавших  библиотеку.  В  нарядных  интерьерах  мистер  Уолш
выглядел  внушительно  и  импозантно  -  примерно  так,   как   выглядят
английские джентльмены в исторических фильмах.
   - У вас замечательный дом, - сказала Валерия. - И очень красивый сад.
Я даже не ожидала, что в английских садах столько цветов.
   - У меня хороший садовник, - скромно ответил мистер Уолш. - Но я рад,
что  вам  понравились  эти  фотографии.  Я  был  бы  рад  показать   вам
оригинал...
   Валерия молча опустила глаза, прикрытые густыми ресницами.

Дачная идиллия

   В этом году Вадим впервые выбрался на дачу только в начале осени,  да
и то уступив настоятельным просьбам матери. И вот теперь,  оказавшись  в
доме, где он с самого детства проводил все каникулы, исключая тот месяц,
когда они всей семьей уезжали на море, он вдруг  неожиданно  обрадовался
тому, что приехал сюда.
   Здесь все было знакомым и родным:  поросшая  травой  улица,  тропинка
вдоль соснового леса, вереск, черничные  кусты,  темно-зеленые  кожистые
листочки брусники, между которыми еще можно было найти бордовые ягоды.
   И  дом,  старый  деревянный  дом,  гораздо  более  одушевленный,  чем
импозантное здание на Третьей линии. И запущенный сад вокруг, где в июне
цветет сирень, а в июле жасмин и где принципиально нет ни одной  грядки.
И холодное прозрачное море, и дюны, поросшие жесткой травой.
   Все три дня, которые Вадим прожил на даче, он чувствовал  себя  почти
счастливым. Как будто вернулось  детство  и  не  было  ни  женитьбы,  ни
римского позора, ни пропавшей Кристины...
   Родители ни о чем его не расспрашивали, и вечерами  разговоры  велись
исключительно на отвлеченные темы: о разделе  Черноморского  флота  и  о
предстоящем визите в Петербург английской королевы, о судьбе  вкладчиков
МММ и о беспримерном убожестве сериала "Дикая Роза".
   Вороновы  мирно  пили  чай  на  застекленной   веранде   и   смотрели
черно-белый "Рекорд", сосланный проводить  активную  старость  на  даче.
Нонна  Анатольевна  поставила  на  стол  вазочку  со  свежим   черничным
вареньем. Владимир Вадимович заваривал терпкий apoматный чай, добавив  в
"Канченджунгу" немного "Лапсан-сушонга". Шли новости Пятого канала.
   - Конечно, по масштабам это событие не идет ни в  какое  сравнение  с
крахом АО МММ, однако доверчивым вкладчикам фонда "Здоровье  России"  от
этого не легче, - говорил диктор.
   На экране появились знакомые Вадиму двери фонда ЗДР,  перед  которыми
стояла толпа, состоящая почти  без  исключения  из  бедно  одетых  людей
среднего и старшего возраста. Другими словами,  у  дверей  стояла  толпа
нищих пенсионеров.
   - Вчера днем руководство фонда в лице председателя совета  директоров
господина  Бугаева  объявило  о  том,  что  "Здоровье  России"  временно
приостанавливает платежи.
   Теперь на экране возник Эдуардыч, который  с  самым  серьезным  видом
вещал в микрофон подставленный одним из тележурналистов.
   - Нет никаких оснований для паники, - говорил он, смотря в  камеру  с
тем самым чистосердечным видом, который еще несколько месяцев назад ввел
в заблуждение и Вадима. - То, что происходит, - это, к сожалению,  стало
нормой  в  наших  условиях.  Мы  недополучили  семнадцать  с   половиной
миллиардов рублей по внутренним межбанковским платежам. Ведь ни для кого
не секрет, что  взаимные  неплатежи  стали  хронической  болезнью  нашей
экономической системы, в том числе и банковской. Так  что  я  гарантирую
всем вкладчикам "Здоровья России", что свои  деньги  они  вернут,  и  не
просто вернут, а получат обещанные дивиденды.
   - Такой ответ  дал  нам  господин  Бугаев,  -  прокомментировал  речь
Эдуардыча диктор. - Однако крах структур, созданных  по  типу  пирамиды,
стал знамением нашего времени. И несмотря на  оптимистические  заверения
руководства "Здоровья  России",  нет  никакой  уверенности,  что  людям,
вложившим свои сбережения в этот фонд, удастся вернуть их. А как красиво
все начиналось.
   "Только не это!" - внутренне закричал Вадим,  но,  даже  если  бы  он
крикнул в полную силу, вряд ли его могли бы услышать на Чапыгина, 6.
   И вот на экране появились заключительные кадры того самого рекламного
ролика. Улыбающийся Вадим одним мановением руки преображал мир вокруг  и
сразу становился спортивнее и здоровее.
   При виде своей самодовольной  улыбки  Вадиму  пришлось  сдерживаться,
чтобы не закрыть лицо руками. К  своему  собственному  ужасу,  он  вдруг
почувствовал, что краснеет. Хорошо, что  рядом  не  было  никого,  кроме
родителей, но лучше бы  не  было  и  их.  Он  хотел  встать,  но  боялся
пошевелиться, чтобы не  привлечь  к  себе  внимания.  Впрочем,  родители
ничего не заметили или сделали? вид, что не замечают.  Вадиму  это  было
уже все равно.
   - Володя, переключи на другую  программу,  -  попросила  мама,  -  По
первой, кажется, должен быть какой-то хороший фильм.
   Вадим посмотрел на маму с благодарностью,  а  отец  без  лишних  слов
переключил телевизор на ОРТ.
   - Новости из Санкт-Петербурга,  -  говорила  хорошенькая  дикторша  с
первого канала. - Похоже, что  смертельная  болезнь,  поразившая  многие
банки, фонды и прочие российские финансовые структуры,  добралась  и  до
северной столицы.

***

   Владимир  Вадимович  не  стал  дожидаться  того,  что  именно  скажет
дикторша, и быстро  защелкал  переключателем,  пока  не  нашел  какой-то
сериал.
   - Нет, Рохелио, Дульсина права,  -  неестественным  голосом  говорила
какая-то женщина слащавому красавцу в очках.
   Ни раньше, ни потом семья Вороновых не  смотрела  с  таким  вниманием
мексиканский сериал. Никто не произносил ни слова, а  когда  коротенькая
серия  кончилась,  нашлась  и  тема  для  разговора:  Нонна  Анатольевна
рассуждала о потакании  примитивным  и  неразвитым  вкусам,  а  также  о
необходимости эти вкусы развивать, муж и сын слушали ее и кивали.
   "Господи, теперь еще и это, - с тоской думал Вадим,  пока  на  экране
кипели страсти в доме Линаресов. - Они снова начнут крутить этот  чертов
ролик... Тут наврал, там наврал... А чего ждать от спортсмена,  которого
поймали за руку,  дисквалифицировали...  Теперь  еще  перед  вкладчиками
отвечать..."
   "Часовню тоже я развалил?" - вспомнились слова из любимой  с  детства
комедии.
   Удивительно, но, когда первый шок прошел, Вадим почти успокоился.  Он
сам удивился собственному безразличию, видимо,  судьба,  которая  решила
добить его окончательно, не рассчитала усилий, и жертва перешла  болевой
барьер, за которым лежала бесчувственность. Если человека  бить  слишком
сильно, он теряет от боли  сознание,  и  тогда  боль  пропадает.  Вадиму
казалось, что так произошло и с ним. >
   К отчаянию примешивалась даже  какая-то  радость  -  хорошо,  что  он
закончил все отношения с ЗДР раньше,  чем  фонд  прекратил  платежи.  По
крайней мере, перед самим собой Вадиму было не так стыдно.
   Он сидел на веранде, смотрел, как в  саду  падают  желтые  листья,  и
думал, не бросить ли вообще большой спорт. Станет он игроком-спаррингом,
будет тренировать детей, как Гришка, зарабатывать столько, сколько  надо
на жизнь...
   Полгода здесь,  на  даче,  а  скоро  и  круглый  год  -  вон  сколько
трехэтажных дворцов в округе отгрохали. Богачи,  как  и  везде  в  мире,
потянулись вон из города.
   Теннис - королевский спорт, вот и будет когда-то  подававший  большие
надежды Воронов развлекать их на кортах...
   А в сущности, что в этом плохого?  Почему  всем  надо  быть  звездами
спорта?
   Кто-то все равно остается во втором эшелоне. Почему такая жизнь менее
достойна, чем любая другая?
   Вот только жена... Для жизни, которую нарисовал  перед  собой  Вадим,
Валерия не подходила. Если бы можно было все повернуть вспять,  тогда...
Но время необратимо,  что  бы  там  ни  говорили  некоторые  сумасшедшие
физики, и былого не вернешь. Вадим проглотил противный комок. Ему  снова
вспомнилась рыжеватая  девушка...  Но  нет,  забыть,  не  вспоминать.  С
прошлым покончено.
   Мосты сожжены  Получив  от  Лиды  и  Гриши  приглашение  на  свадьбу,
Кристина вдруг поняла, что  ничего  не  забыто.  Лида  позвонила  ей  по
телефону и, как всегда, быстрым, чуть  не  телеграфным,  стилем  выдала,
что, где  и  когда,  заявив,  что  желает  видеть  свою  лучшую  подругу
свидетельницей на ее, Лидии, бракосочетании.
   - Спасибо, - пошептала Кристина, у которой уже  начали  подкашиваться
ноги.
   Она и не подозревала, что  прореагирует  так  сильно.  И  дело  было,
разумеется, не в том, что подруга выходит замуж, а она  сама  продолжает
сидеть в девках, и не в том, что ей выпала честь в первый  раз  в  жизни
играть важную роль на этой торжественной церемонии. Ее  страшила  мысль,
что там она снова увидит ЕГО. В том, что Вадим приглашен, и, разумеется,
вместе с женой, никаких сомнений быть не могло.
   Разумеется, Кристина слышала про то, что Воронова  дисквалифицировали
в  Риме.  Она  даже  специально  купила  номер  "Часа  Пик",  где   этим
соревнованиям была посвящена  большая  статья.  Спортивный  обозреватель
писал о том, что произошло с Вадимом, как-то непонятно. Получалось,  что
Вадим не виноват, но в то же время, разумеется,  никак  нельзя  обвинить
Международную  теннисную  лигу  в  необъективности.  Кристина  прочитала
статью три раза, но так ничего и не уяснила, кроме того,  что  читатель,
видимо, должен был что-то вычитать между строк, но, чтобы получить такую
способность, явно требовалось следить за перипетиями в спортивной  жизни
не один год.
   Что же касается краха  фонда  ЗДР,  который  невоздержанная  на  язык
Ванда, мать Кристины, называла теперь не иначе, как "Задница России", то
с ним было все предельно ясно. По крайней мере, Ванда Калиновская, как и
тысячи других петербуржцев, вложила в него  свои  сбережения,  а  потому
теперь не раз и не два на дню поносила все грабительские фонды  и  банки
вообще, а этот в частности,  поминая  недобрым  словом  господина  Бугая
(вишь, какую ряху отъел!) и иже с ним, но более всего - Вадима Воронова.
   - Да если бы не этот, стала бы я деньги  в  "Задницу"  вкладывать!  -
ворчала вечерами Ванда. - Триста шестьдесят тысяч! Для кого-то, может, и
ерунда, но для меня-то это деньги! Лучше бы дочери новые джинсы  купила.
А то ходишь неизвестно в чем. Вот, -  глубокомысленно  заканчивала  она,
затягиваясь сигаретой, -  нельзя  быть  жадным.  Погналась  за  большими
процентами и получила пшик. Надо было думать, с кем имеешь дело,  старая
калоша.  -  Ванда,  в  отличие  от  многих   других   вкладчиков,   была
самокритична и не теряла чувства реальности. - Но этот твой смазливый, -
она взглянула на дочь, - этому все равно не прощу. Если увижу его, все в
глаза выскажу. Ведь если б не он, черта с два они столько денег  набрали
бы.
   Слушая мать, Кристина  молчала,  а  потому  Ванде  оставалось  только
вздохнуть ("Вот и показали вместо денег  задницу"),  загасить  окурок  и
оставить дочь в покое.
   Кристина в этой истории тоже ничего не понимала. Toт Вадим;  которого
она знала, безусловно, не .мог наживаться на горе  пенсионеров.  В  этом
она была совершенно уверена.
   После того как они с Вадимом расстались, особенно после их последнего
телефонного разговора; когда Кристина порядочно узнала такого, о чем  не
подозревала и даже не догадывалась раньше, она много размышляла о себе и
о Вадиме. Она как будто посмотрела на него совершенно иными  глазами,  и
теперь ей казалось, что наконец узнала его.
   За последние несколько месяцев  Кристина  очень  повзрослела,  что  и
неудивительно. Особенно угнетала ее мысль  о  смерти  бабушки.  Кристина
чувствовала, что во многом виновата в  этом  она  сама.  Не  нужно  было
выплескивать  на  больного  старого  человека  свои  несчастья,  беды  и
разочарования. Конечно, в тот момент она испытывала такое отчаяние,  что
не помнила ни о чем. Н