дно, пойдем, - заторопил майор, посмотрев на часы. - Творогов выздоровеет, пусть сам и интересуется деталями. А наше дело - убийства. - И он протянул руку для прощания. - Извините, что столько времени у вас отняли, нам бы лучше с вами посидеть, за науку поговорить. Я тоже в универ на биофак, между прочим, поступал. Так что почти коллеги.
     Они вышли, и Николай почувствовал, что с трудом удерживает внутреннюю дрожь. ?Надо выработать четкую версию, со всеми подробностями, иначе вляпаюсь!? - подумал он тоскливо, выйдя в приемную и что-то автоматически отвечая улыбающейся секретарше. Но что его удивило - он сам при этом тоже ей улыбался и даже весело отвечал.

***

     Мистер Фредерик Бэр, директор Международного института экологических исследований, сидел на санях так же прямо, как если бы пересекал тундру на арабском скакуне.
     Два ?Бурана? шли один за другим по снежной целине, не слишком отдаляясь от морского берега. К каждому были прицеплены длинные сани, которые в последние годы наладилось делать какое-то ЗАО на основе то ли ненецких, то ли лопарских нарт. Позади от самого горизонта оставался четкий след, который в ясную погоду держится неделями, а во время пурги засыпается в полчаса. Снежная пыль била в лицо. Николай Николаевич сидел на вторых нартах, натянув капюшон и прищурив глаза. Впереди на таких же санях маячила прямая спина Бэра.
     Другого пути среди зимы в Беленцы не было.

***

     Накануне, после того как Николай вместе с директорским шофером встретил важного иностранного гостя в аэропорту, завез на полчаса в институтскую гостиницу, а потом сразу они предстали перед директором, был устроен товарищеский ужин.
     Едва они отъехали от аэропорта, как шофер доложил об этом по сотовому секретарше. И за следующие полтора часа в малом конференц-зале был сооружено застолье, на которое кроме директора явились два его заместителя и несколько городских начальников.
     Николай исполнял роль переводчика и в глазах городских начальников ютился на нижних ступеньках иерархии, где-то рядом с официанткой. Им было невдомек, что ?видный деятель международной науки посетил город Мурманск?, как было сказано в первом тосте, только из-за него. И они распускали перед Бэром хвосты в надежде, что он где-то там в Берне замолвит за них словечко, когда будут распределяться очередные миллионы экологического фонда.
     - Николаич, ты его спроси, может, он поохотиться желает, мы его мигом доставим на вертолете в любую точку, - предлагал один чиновник.
     - А то рыбалку устроим, с отличной сауной, - вставлял другой.
     Один из главных экологов мира, мистер Бэр, к их несчастью, оказался вегетарианцем, и для него пришлось быстро отправлять шофера в ближайший ресторан за салатом витаминным, брусникой с сахаром и чем-то еще.
     В ответ на все соблазнительные предложения он вежливо улыбался, благодарил и обещал подумать.
     После пятого или шестого возлияния Бэр заметно заскучал, особенно когда один из чиновников принялся рассказывать анекдоты про эстонцев и чукчей.
     - Ты ему скажи, - пьяно кричал через стол чиновник, тыкая вилкой в блюдо с нарезанной колбасой, - вот эту колбасу он может есть смело. В ней мяса нет и не будет.
     Когда же мистер Бэр корректно поинтересовался ее ингредиентами, чиновник захохотал:
     - Секрет фирмы моей жены! Женушка моя этой колбасой весь город кормит, и ничего - в больницу пока никто не жаловался!
     Застолье могло длиться долго, но Бэр вежливо поднялся и, сказав несколько благодарственных фраз, попросил его отпустить.
     Секретарша была давно отпущена, директор вместе с заместителями вышел в приемную, чтобы дать команду шоферу. Однако шофера в приемной не оказалось, и заместители отправились его искать. А Николай вместе с Бэром вернулись в малый конференц-зал за оставленными очками.
     Там оба чиновника с удовольствием допивали коньяк.
     - Что, Николаич, пришел принять на посошок?! Давай, присоединяйся, - дружелюбно разрешили ему.
     - Мистер Бэр оставил очки.
     - Где-то тут лежали, ищи, - отозвался один из чиновников и спросил второго: - Так ты говоришь, чтО у Григорьича с сыном? Так и сидит? Ну дела!
     - Главное - адвокаты бестолковые попадаются: понту много, а толку - нет.
     Судя по всему, они обсуждали дела директора.
     Николай подобрал очки гостя, и они сразу вышли в коридор. Там их ждал уже сам директор. Пальто на нем было не застегнуто.
     - Провожу до гостиницы, - объяснил он.
     Так они и погрузились в машину: рядом с водителем директор и сзади мистер Бэр с Николаем. До гостиницы было минут десять езды.
     Это была обычная пятиэтажка, где жили институтские сотрудники, и Николай - тоже. Но половина первого этажа была отгорожена, и в нее был другой вход. Туда направляли командированных. А две двухкомнатные квартиры, почти всегда пустовавшие, держали для важных гостей. В одну из них Бэра и поселили.
     Директор лично удостоверился, все ли в ней в порядке, даже приоткрыл пустой холодильник, а потом они пожелали Бэру спокойной ночи.
     - Подожди, - попросил директор вдруг, остановившись в небольшом холле. - Присядем тут, на диване. - И он устало погрузился в мягкий диван. - Ни минуты свободной за весь день. Не поверишь, с утра ни крошки. Если бы не этот прием... И так каждый день. Ты мне скажи, от этого мистера в самом деле многое зависит? В смысле грантов для института.
     - Кое-что, конечно, зависит...
     - Я тебя вот о чем хочу попросить, ты там в Беленцах как-нибудь разговор поверни, чтобы институту хоть что-то перепало. А то ведь все столица утягивает. Сам понимаешь, я не за себя, за людей... Постараешься?
     - Постараюсь, Павел Григорьевич.
     - Ну, добро...
     Они посидели несколько минут молча, и Николай собрался уже встать, но тут директор заговорил снова:
     - Еще хочу тебя попросить, Николай Николаевич... Ты извини, что я про это. С тобой майор Творогов желает побеседовать, из управления, но я постараюсь их от тебя отбить... И как ты там деньги получил от этого Гуляй-Голого, это меня не касается. Главное - что выручил институт. Ты думаешь, я тогда, четыре года назад, не знал, что тебя неправильно засудили? То есть знать-то, может, и не знал, но, конечно, чувствовал! И места, когда я тебя назад принял, никакого не было, я его фиктивно создал, на свой риск! А сейчас, понимаешь, у меня у самого недавно сын попал в беду. У вас же, в Ленинграде. Почти как ты тогда. Вот я и подумал, может, у тебя там появились какие связи? Мальчишку подставили, взяли его, придурка, главным бухгалтером. Он и обрадовался, наподписывал за две недели какие-то бумаги, ни в чем толком не разобравшись. А теперь все с деньгами в бегах, а он - в Крестах. Это мой сын от первого брака.
     - Павел Григорьевич! У меня, ей-богу, нет никаких знакомств.
     Николай видел, как мучается, рассказывая о своем сыне, директор, и ему неловко было отказывать в услуге. Но и в самом деле, кому он мог позвонить?
     - И хорошо, что нет! Ты мне и не рассказывай ничего. А начал бы рассказывать, я б сам тебя перебил, потому что не надо мне ничего этого знать. Но все-таки, как отца родного, как брата, прошу! Вернетесь с Бэром из Беленцов, может, поможешь? - Голос директора даже дрогнул. Видимо, он с трудом удержался, чтобы не всхлипнуть. - Ну, пойдем. Тебе здесь рядом, а мне еще снова в институт, с бумагами сидеть.
     Войдя в свою квартиру, Николай, не раздеваясь, включил ноутбук и набрал электронное послание:

     ?Дорогой Лева!
     При возможности я с удовольствием постараюсь сделать для Вас что-нибудь полезное, однако боюсь, что в том смысле, о котором идет речь, толку от меня никакого не будет.
     Например, я совсем ничего не знаю о предмете Вашего нынешнего интереса. И лишь случайно узнал, что сейчас он живет в Петербурге где-то поблизости от Финляндского вокзала, а прежде недолго был главным бухгалтером. Вот, собственно, и все.
     С удовольствием отвечу на вопросы из сферы, в которой я смыслю чуть больше?.

     Переслав письмо, Николай стер его из компьютерной памяти и лишь после этого снял куртку.
     Он решил посидеть за компьютером, но только вывел файл с последними опытами, как зазвонил телефон. И Николай с удивлением услышал голос Фредерика Бэра.
     - Мистер Горюнов, я боюсь показаться назойливым, но, если у вас нет срочного дела, не согласились бы вы немного погулять со мной по городу?
     Мистер Горюнов ответил, что с удовольствием, и через десять минут снова вошел в тот самый холл, где недавно сидел с директором.
     - Я когда-то был в Мурманске, - сказал Бэр, когда они вышли из гостиницы, - но, пока мы с вами ехали из аэропорта, не узнал ни одной улицы. Я даже не могу представить, в какой стороне порт.
     - Там, - показал Николай Николаевич.
     - Тогда я хотел бы подойти к нему ближе. В то время его сильно охраняли, но ведь шла война...
     - Вы участвовали в войне? - удивился Николай Николаевич. - Никогда бы не подумал!
     Бэр в ответ лишь довольно хмыкнул.
     - Сейчас порт тоже охраняют, но я знаю много проходов, если вы хотите, я проведу вас...
     - Я был тогда молодым врачом. Плавал на военном корабле с караваном. Мы возили вам грузовики, тушенку...
     Слова ?грузовики? и ?тушенку? Бэр выговорил по-русски.
     - Нас бомбили в пути, и у меня в лазарете на судне было много работы. Большая практика, - добавил Бэр и грустно рассмеялся. - Вы тогда еще не родились?
     - Нет, мистер Бэр. И даже мои родители были маленькими детьми.
     - Да, в молодости я часто удивлялся способности человека соединять несколько веков. Например, мой дед хорошо знал Авраама Линкольна, а я - хорошо знал своего деда.
     - А мой дед однажды разговаривал с Иосифом Сталиным. Правда, это не спасло его от тюрьмы и гибели.
     - Зато теперь мы оба идем посмотреть, как сегодня выглядит порт, - пошутил мистер Бэр. - И вы своим внукам сможете рассказать про Сталина.
     - И про Линкольна.
     На сами причалы они выходить не стали. Взглянули издалека, как маячат квадратные коробки ледоколов, несколько ржавеющих корпусов рыболовных баз, пропахших навсегда вонью протухшего рыбьего жира.
     Николай Николаевич в самом начале мурманской жизни был когда-то на одной такой плавучей фабрике. Тогда еще тут вовсю бурлила жизнь. По Баренцеву морю сновали флотилии сейнеров. И заполненные рыбой сейнеры ежечасно причаливали к обоим бортам базы посреди моря, перекачивали по широкому гофрированному шлангу свой улов в ее трюмы. А там, на базе, шла трехсменная безостановочная работа: один вид рыбы морозили, другой - сушили и перемалывали в муку.
     Теперь, с тех пор как большую часть улова стали продавать в Норвегию, громадное пространство порта сильно обезлюдело.
     - Ничего не могу узнать! - с грустью проговорил мистер Бэр. - Все чужое.
     ?Да уж как тут узнать то, что было шестьдесят лет назад, - подумал Николай, - если за десять лет все так переменилось!?
     Они пошли назад, немного помолчали, и Бэр с той же грустью спросил:
     - Как вы считаете, мистер Горюнов, в мою программу возможно вписать посещение городского кладбища?
     - Кладбища? - переспросил Николай.
     - Когда-то у меня здесь была русская девушка Марта. И я даже думал жениться. Вы не поверите, мистер Горюнов, но я тогда очень хотел жениться на ней, а потом лет тридцать вовсе ее не вспоминал. Ни разу! Но сейчас вспомнил даже русские слова, которым она меня научила! - И он заговорил по-русски стихами: - Я вам пишу, чего же болин. Что я могу еще сказать... Так?
     - Приблизительно, - подтвердил Николай Николаевич. - Это написал Пушкин. Знаменитое ?Письмо Татьяны?.
     - Да-да. Она мне называла имя этого вашего поэта. Александр Сергеевич. Она тогда кончила школу и хотела стать врачом. Мой Бог! Ей лет сейчас было бы семьдесят пять! Я хочу, чтобы вы помогли мне посетить местное кладбище, мистер Горюнов. Я должен разыскать ее могилу и положить ей цветы.
     Так Николай Николаевич и оставил Бэра, когда они подошли к гостинице. Вместе с его сентиментальными воспоминаниями. А сам, вернувшись в свою квартирку, сразу засел за ноутбук. И с удовольствием прокорпел часа два над таблицами.
     Утром, перед тем как упаковать компьютер в водонепроницаемый противоударный чехол для перевозки в Беленцы, Николай снова включил его на минутку. И даже принял электронную почту. Пришло письмо от Вики, которое она посылала с библиотечного компьютера. И другое, которое было ответом на его вчерашнее послание. Этот электронный ответ Николай прочитал с удивлением.

     ?Милостивый государь Николай Николаевич!
     Премного Вам благодарны за доставленные сведения. Это как раз то, что необходимо нам.
     С сердечным приветом,
     Ваш Лев?.

     Теперь, сидя на санях с грузом и глядя на прямую спину мистера Бэра, маячившую впереди в облаке снежной пыли, Николай раздумывал над тем, что же такого ценного он сообщил Пскову. И строил разные предположения.
     Все они сходились к одному: ему надо как-то исхитриться, чтобы дистанцироваться от Пскова. Но сделать это деликатно. Иначе его проглотят или они, или незнакомый майор Творогов.

Прием у экстрасенса

     По вторникам и пятницам у Андрея Бенедиктовича Парамонова происходили занятия, наводящие на него уныние. Он принимал женщин, страждущих его помощи. С мужчинами работать ему было отчего-то всегда труднее, видимо, такие уж были свойства его собственных полей, и от приема мужской части населения он отказался еще в Перми. Здесь же, в Петербурге, на первичном отборе клиенток работала сама Инга, и, если звонил мужской голос, она объявляла, что доктор Парамонов сможет принять только месяца через три, советовала обратиться к какой-нибудь бабе Нюре или ведунье Виолетте. Даже давала их телефоны. Туда они и устремлялись, потому что такой клиентуре, особенно мужикам, помощь требовалась немедленно или никогда.
     Контингентом Парамонова были дамы, где-то между тридцатью и пятьюдесятью. Их проблемы он знал наизусть, и уже по тому, как клиентка входила к нему, здоровалась, садилась напротив за черный столик с двумя горящими свечами и зеркалом, он мог перечислить ее явные и тайные притязания.
     Кабинет для приема клиентов он оборудовал вместе с Ингой, как и все свое дело. Они купили на Старо-Невском, в старом фонде, на четвертом этаже довольно странное жилье, угрохав деньги, привезенные из Перми. Инга готова была тут же летать от счастья - это было именно то, что им требовалось. Квартира после прихожей разветвлялась на два коридора, В левом была кухонька и комната, туда в дни приема двери были наглухо закрыты. Прихожую они переделали под небольшой офис. Там стояли современный столик с компьютером, кресло на колесиках с откидной спинкой. Это, как говорила Инга, внушало клиенткам подсознательную уверенность в том, что доктор Парамонов не чужд самым современным методам.
     - Вспомни, как был сражен Станиславский, когда навестил мистика Метерлинка и тот повез его в современном автомобиле, - говорила Инга, рисуя план приемной.
     Дальше начинался мир магии. Из офиса с белыми стенами клиентки попадали в коридор, оклеенный черными с золотом обоями. Они шли по этому довольно длинному коридору, а с потолка висели над их головами абсолютно черные коряги причудливой формы. Клиентки подходили к деревянным дверям, и те разъезжались сами, а потом мягко соединялись. И хотя здесь срабатывали обычные фотоэлементы, как в метро, такие двери сильно воздействовали на воображение дамочек, как и сам коридор, освещаемый к тому же несколькими лампочками в черных с небольшими отверстиями светильниках.
     В кабинете, где у стены, завешенной черными бархатными портьерами, за столиком их ждал экстрасенс, все тоже было продумано. Паркет был выкрашен белой краской и покрыт несколькими слоями лака. Потолок они покрасили в алый цвет. А стены оклеили теми же черными с золотыми нитями обоями, что и коридор. Стоило задуть свечи - и в кабинете становилось абсолютно темно: окна они завесили черной тканью наглухо.
     Другой мебели, кроме узкого столика и двух стульев, здесь не было.
     На стенах, как и в коридоре, висело несколько причудливых коряг да справа на стене белел, оскалив зубы, человеческий череп. Череп был слегка увеличенным учебным муляжом, но на фоне черной стены выглядел впечатляюще.
     Черные бархатные портьеры, на фоне которых сидел доктор Парамонов, могли раздвигаться нажатием кнопки, которая пряталась с внутренней стороны стола. И тогда за ними обнаруживался альков. Там почти все пространство занимала огромная кровать под балдахином, которую Инга называла траходромом. Эту кровать, купленную в комиссионном на углу Разъезжей и Марата, грузчики едва проволокли в квартиру. Но Инга считала, что она здорово способствует наиболее полному усвоению особо избранными клиентками энергии Парамонова.
     Теперь, после почти десяти лет совместной жизни, даже самому Андрею Бенедиктовичу трудно было различить, где его жена думала и действовала благодаря его внушениям, а где по собственной инициативе - так все в ней сплелось. Однако он регулярно входил в ее подсознание, аккуратно его подчищал от ненужных влияний и подправлял развитие. В принципе, он мог бы устранить в ней и птичьи наклонности, но не делал этого, так как делу они почти не мешали.
     В далекие брежневские времена, стоило ей заявить двум-трем знакомым, что она, вообще-то, птица и по ночам часто летает, как ее немедленно волокли в психушку. Теперь же такое свойство вызывало к ней особую симпатию, особенно у деловых, насквозь прагматичных мужиков. Парамонов с трудом удерживался от хохота, когда недавно на приеме у вице-губернатора по культуре, куда они попали благодаря ее же хитроумному плану, Инга брякнула это самое. А вице-губернатор ответил ей в том же тоне, что и он себя чувствует тоже - орлом, а жену свою - курицей. Знатный чиновник потом еще раз подошел к ним, чтобы развить тему.
     - Это хорошо объясняется современными естественнонаучными взглядами, - многодумно говорил вице-губернатор. - Богу, как и президенту страны, некогда заниматься такими мелочами, как расселение душ по телам. Он осуществляет общее руководство миром. Поэтому иногда мужские души попадают в женские тела, женские - в мужские. Отсюда случаются те, кого называют голубыми и розовыми. А в ваше прекрасное тело ангелы, заглядевшись, поместили душу птицы.
     Такого прогресса во взглядах крупного городского чиновничества Парамонов не ожидал. И что забавно, Андрей Бенедиктович именно так же объяснял Инге ее странности много лет назад, когда она приехала к нему в Пермь.
     Она и теперь, засыпая, часто начинала помахивать, как бы в полете, руками и покряхтывать. И эту ее стадию сна Андрей Бенедиктович никогда не затрагивал. Забавно, что такие лебединые сны почти всегда перетекали в другие, когда она, не открывая глаз, крутилась рядом с ним, хватая его за интимные места и, как сомнамбула, умоляла: ?Трахни меня скорее! Ой, скорей меня трахни!?
     Лишь спустя некоторое время, в момент полного получения от него энергии, она выходила из сна и еще через несколько минут размягченно делилась: ?Как я хорошо летала сегодня!?
     Андрей Бенедиктович входил в ее утренний сон, давая общее направление на несколько дней вперед, а потом изумлялся, как Инга, в зависимости от обстоятельств, развивала эти его указания.
     В практической, низменной жизни она стала гением.

***

     Инга сама подбирала Парамонову клиенток, ошибившись лишь однажды. Но в тот раз ошибся и он. В результате они оба едва успели исчезнуть из Перми.
     Женщина, умолявшая его сегодня о помощи, тоже не вызывала радости. Она записалась на прием после сеанса на Невском. И вроде бы готова была заплатить за лечение все, что у нее имелось. Поэтому Инга включила ее в список первой. Оставалось установить размеры этого всего.
     Владлен успел подсуетиться и подложил кое-какие прослушки. В основном разговоры с врачами да по телефону с мужем. Муж, судя по этим прослушкам, работал у нее в Мурманске. И большого богатства у них не наблюдалось. В таком случае можно будет ее отпустить на все четыре