очень мягкая даже на вид, и добротные джинсы. Ясно, не
в таком же прикиде возиться с "проклятой", отказавшейся заводиться!
     Когда на горизонте показался "Прибой", пассажир попросил тормознуть:
     - На минуточку, командир, столик закажу встречу отметить.
     Хозяин "сем„рки" исполнился законного подозрения: он слыхал, как такие вот
внешне  пристойные  граждане  устраивали доверчивым автовладельцам "сквозняк" -
выскакивали якобы ненадолго и  тут  же  исчезали навеки.  Но  очкарик сам понял
подозрительность своей просьбы и  выложил на Торпедо пятьдесят новых рублей.  А
потом снял и  бросил на сиденье кожаную куртку,  оставшись в сереньком свитере.
Чтобы, значит, водитель тоже без него не уехал. И деловито зашагал к ресторану.

     Говорят,  американцы однажды решили удивить японскую делегацию. Показывали
гигантский,  только что выстроенный небоскр„б и завели азиатов в лифт величиной
с  целую комнату и  оформленный тоже как  комната:  столики,  диваны,  пальмы в
горшках.  Ни о ч„м,  конечно,  не предупредили,  нажали кнопочку, лифт пош„л, и
узкоглазые  бросились  в   дверь  с  криком:   "Землетрясение,   землетрясение,
спасайтесь!.."
     Может,  это была всего лишь иллюзия, но Гнедин чувствовал, как еле заметно
покачивается пол  под  ногами.  Бархатные шторы перекрывали все окна,  а  стену
напротив украшала картина: гигантская волна, взметнувшая к самому небу косматый
пенистый гребень.
     До встречи с москвичами оставалось пять с половиной минут, когда снизу, из
гардероба, поднялся по лестнице молодой человек. Он повертел головой, близоруко
оглядываясь сквозь очки,  потом увидел Гнедина и  пош„л прямо к нему,  поднимая
руку в  приветственном жесте и  улыбаясь.  Владимир Игнатьевич слегка удивился,
поскольку москвичи друг  без  друга на  важные переговоры обычно не  ездили,  и
подумал - никак что-то случилось, или, может, второй сейчас подойд„т?..
     Гнедин не был знаком со столичными издателями и  не знал их в лицо,  и они
его,  соответственно, тоже. Человек в очках подош„л и, чуть наклонившись, чтобы
было слышно сквозь музыку, осведомился:
     - Владимир Игнатьевич?..
     - Очень  приятно,  -  Гнедин  отложил палочки для  еды,  которые рассеянно
вертел вс„ это время, и стал подниматься со стула - пожать руку приехавшему. Но
до конца выпрямиться не успел.
     Потому что японские деревянные палочки взвились со скатерти и  снизу вверх
ударили его под подбородок. У них были тупо срезанные концы, но сильнейший удар
вогнал их  на  всю  длину -  палочки остановились,  только уткнувшись изнутри в
череп. Гнедин плавно осел обратно на стул и остался сидеть. В насквозь пробитом
мозгу  рвались тонкие  цепочки нейронов и  быстро  распространялась смерть.  До
остального тела ей предстояло дойти существенно медленней. Тело ещ„ под„ргивало
руками и совершало последние медленные вздохи, но скоро это прекратилось, и изо
рта и ноздрей потоком полилась кровь.
     У  телохранителя Мишани был шанс.  У него был шанс с самого начала,  когда
показался вошедший и  прямиком направился к  принципалу.  У него оставался шанс
даже и теперь -  хотя бы отомстить за того,  кого не сумел уберечь.  Если бы он
сразу упал вместе со стулом назад и  в  кувырке извл„к пистолет,  -  он смог бы
выстрелить в  киллера.  И даже попытаться попасть.  Однако сзади была стена,  и
Мишаня бросил руку за  пазуху,  оставшись сидеть,  где  сидел.  Вот  только для
подобных фокусов требовалась скорость реакции раза в два быстрее, чем у него, и
он не успел.
     Его неосторожную руку на полпути догнала чужая рука,  Мишаня,  правда, мог
бы  поклясться,  будто на правое запястье обрушилась как минимум монтировка.  А
мгновение спустя оказалось,  что в запястье у человека тьма нервов и сухожилий,
управляющих тонкими движениями пальцев,  и когда вс„ это безжалостно сплющивают
- боль  получается жуткая.  Мишаня перестал что-либо  соображать,  задохнулся и
широко  раскрыл рот,  упираясь затылком в  мягкую  бархатную штору.  Киллер  же
повернулся и самым спокойным образом зашагал к выходу.
     Вс„ произошло до того тихо и  быстро,  что в первые,  самые важные секунды
большая  часть  немногочисленных  в  этот  час  посетителей  просто  ничего  не
заметила.  Нашлись,  конечно, и такие, кто смотрел как раз в нужную сторону, но
человеческая психика имеет свойство подвергаться в  подобных случаях столбняку.
Это  только  в  кино  при  виде  свеженького трупа  мужчины сразу  приступают к
решительным действиям,  а женщины вцепляются себе в волосы и истошно визжат. На
самом деле простой,  непривычный к боевым действиям обыватель сперва замирает в
состоянии  полного  транса,  потому  что  его  восприятие всячески  защищается,
отгораживаясь от того,  что оно не в состоянии переварить.  То-то в дальнейшем,
когда просят дать показания -  человек нес„т легендарную,  ни в какие ворота не
пролезающую чепуху.  Хотя искренне старается вспомнить как  можно больше и  как
можно подробней...  Так вот и получается,  что свидетели, вроде бы вс„ видевшие
своими глазами, вечно расходятся во мнениях не только по поводу роста, одежды и
внешности нападавших, но даже и насч„т того, сколько их было. Ресторан "Прибой"
в этом смысле исключения не составил.
     Его  охрана тоже была набрана далеко не  из  высококлассных,  знающих сво„
дело специалистов.  И потому-то на„мный убийца спокойно проследовал по лестнице
вниз, а потом на улицу. Никто даже не попытался его задержать.
     Водитель  "сем„рки"  от  нечего  делать  присматривался  к   т„мно-зел„ной
"Вольво",  важно стоявшей поблизости. Внутри машины почитывал интересную книжку
шоф„р,  а  госномера содержали сплошные "о"  и  нули.  Честный питерский житель
ощутил понятное любопытство и  приш„л к  справедливому выводу,  что в ресторане
закусывает какой-то  немалый чиновник.  Или кто-то  из  приближ„нных чиновника,
что,  пожалуй,  даже и вероятнее:  день будний и время рабочее,  в конторе надо
сидеть!..  С другой стороны,  им,  держи карман шире,  кто-то указ - сидеть, не
сидеть...
     Потом подкатила бесшумная приземистая "Тойота".  Из  не„  выгрузились двое
моложавых  господ  с  деловыми  портфелями.  Господа  посмотрели  на  "Вольво",
удовлетвор„нно кивнули друг другу и тоже направились в ресторан.  Не иначе,  на
деловое свидание с тем самым чиновником...
     Размышления  автовладельца  были   прерваны   появлением  пассажира.   Тот
вернулся,  как и обещал,  через минутку. Залез внутрь, сгр„б на колени куртку и
кивнул водителю:
     - Ну, порядок, поехали.
     ...Страшный  переполох  с  криками,  судорожными звонками  по  телефону  и
выбеганием на Приморский проспект начался несколько позже.  Когда киллер, как в
таких  случаях  пишут,  уже  скрылся  на  ожидавшем  его  автомобиле  -  никем,
естественно, не зафиксированном. "Сем„рка" миновала Ушаковский мост, и пассажир
натягивал куртку,  а водитель требовал скорее застегнуть ремень - не ров„н час,
заметят гаишники!
     Он  благополучно  прив„з  очкарика  на  Московский  вокзал  и  там  с  ним
распростился.  Вечером он вернулся домой и  увидел в  новостях репортаж с места
заказного убийства.
     - Надо же!  - похвастался он жене. - А я ведь там был. Подвозил одного, он
столик заказывал. И "Вольвешник" этот зел„ный в двух шагах от себя видел...
     - Вот так,  -  сказала супруга и  поставила перед ним суп.  -  Люди столик
заказывают,  что-то отметить хотят, денежки небось впер„д заплатили. А тут хлоп
- и вс„ кувырком!
     С  экрана  комментировали  случившуюся  трагедию,  строили  предположения,
анализировали возможные причины,  называли имена,  известные и не очень.  Муж с
женой долго слушали комментаторов и наконец пришли к выводу,  что это убийство,
как и  все прочие подобного уровня,  навряд ли раскроют.  Объявляли же "вызовом
органам правопорядка" и  "делом  чести"  убийства Листьева,  Холодова,  кого-то
ещ„...  У  законопослушных супругов не возникло и мысли о том,  что один из них
выступил соучастником,  пусть  даже  невольным.  Ведь  заказные убийства важных
персон -  это что-то такое, что случается в другом месте и с другими людьми. Не
около тебя, не с тобой.
     К тому времени,  когда Алексей Снегир„в добрался до парка Победы, были уже
сумерки.  К  этому времени он  уже  мало чем напоминал "главного героя" ужасной
трагедии на  Приморском проспекте.  Он  давно ликвидировал усы,  очки и  прочие
мелочи и  вывернул двустороннюю куртку,  а краска на волосах обесцветилась сама
собой, сделав их из каштановых снова седыми.
     От  сбывшейся  мести  не  становится  легче.  Только  разверзается в  душе
пустота,  в которой гуляют тени акул.  Наверное, поэтому иногда находятся люди,
которые действительно прощают выродков, загубивших им жизнь. Это очень хорошие,
праведные, духовно продвинутые люди...
     Разумом Снегир„в понимал,  что к  расследованию "вопиющего и  вызывающего"
привлекут кого только можно. Но ещ„ быстрее новость дойд„т до "Эгиды" (а скорее
всего уже дошла), и Плещеев пойм„т. Дальше могут быть варианты.
     Теоретически невозможной не  выглядела даже засада автоматчиков на  выходе
из метро.
     Странное дело, но Скунс по этому поводу испытывал полное безразличие.
     Эскалатор вынес его наверх, и он миновал стеклянные двери и струи горячего
воздуха, отсекавшие окружающую среду от искусственного подземного мира.
     Солнце только что село за  недостроенную громаду библиотеки;  на проспекте
уже зажглись фонари,  но в прояснившемся небе ещ„ не остыла заря.  Было тихо, и
постепенно усиливался мороз.
     Народ  валом  валил  из  метро,  возвращаясь с  работы.  Клубился  пар,  у
подземного перехода  простуженными голосами пели  "Интернационал" и  предлагали
подписываться под каким-то протестом, в ярко освещ„нном торговом городке кипела
хлопотливая  жизнь  -   наступал  самый  пик   вечерней  активности.   Снегир„в
непонимающе огляделся кругом. Откуда здесь вс„ это взялось? Зачем?..
     Медленно остывал жаркий августовский день, и солнце
     лилось  сквозь  листву  косыми  пятнами  света.   Возле   метро  потела  и
переминалась длинная очередь,  упиравшаяся в  лар„к с мороженым по девятнадцать
копеек.  Чуть в  сторонке нахваливала жареные пирожки горластая т„тка с большой
алюминиевой кастрюлей.  Парень  в  л„гкой клетчатой рубашке купил  у  не„  один
"канцерогенничек" и даже надкусил его,  но есть не стал - опустился на корточки
и  принялся скармливать голубям.  Сизари копошились и ворковали у ног,  а самый
доверчивый или  просто нахальный взлетел на  запястье и  начал клевать прямо из
рук.  А  потом  к  парню  очень  несмело  подошла высокая полноватая девушка и,
краснея,  выговорила самые  главные в  своей  жизни слова:  "Простите,  молодой
человек... Я вот смотрю... Скажите, это ваш знакомый голубь? Или просто так?.."

     - Да  нет,  просто так,  -  сквозь почти четырнадцать лет ответил ей седой
мужчина,  стоявший на скрипучем снегу.  Помолчал и шепнул в морозные сумерки: -
Послушайте, девушка... А что это вы от самой Кузнецовской за мной, как хвостик,
ид„те? Неужели понравился?..
     Она была некрасива.  Совсем не из тех,  на кого оглядываются на улице.  Да
ещ„  одета и  прич„сана так,  чтобы ненад„жнее спрятать какое ни  есть  женское
обаяние от  тех,  кому вс„-таки взбред„т в  голову оглянуться...  Она  в  ужасе
шарахнулась от  парня,  так легко разгадавшего е„ тайное и  несбыточное желание
счастья.  Расплакалась и.  едва  не  потеряла очки,  пытаясь  утереть  глаза  и
одновременно разыскивая платочек...
     Мужчина,  совершенно  непохожий  на  того  смешливого паренька,  потянулся
остановить, удержать е„, но рука встретила пустоту.
     - Кира,  -  прошептал Снегир„в.  И почувствовал,  как глубоко внутри то ли
тела,  то  ли  души  начинает  пульсировать  знакомая  боль.  Ей  физически  не
полагалось там  быть,  но  она  там  была.  Провод  под  током,  заправленный в
огнестрельную рану...  Электрический жгут,  брызжущий во  все стороны огненными
ручейками...
     - Кира...-  повторил Снегир„в и,  спотыкаясь, побр„л следом за ней, силясь
отыскать е„,  исчезнувшую в  толпе.  Люди  обходили его,  иные толкали,  кто-то
обозвал пьяным.  Наконец он пробился к заснеженной лавочке,  с которой она, как
ему показалось,  только что встала.  Он  даже присел на  жгуче-холодное реечное
сиденье и принялся ждать,  но скоро понял свою ошибку.  Лавочка стояла метрах в
полутора от того места, где юлжна была бы стоять. Снегир„в поднялся и торопливо
зашагал по крайней аллее парка.  Он найд„т Киру. Он е„ непременно должен найти.
А то как бы она без него не пошла под ту арку на Московском проспекте...
     Где из тр„х негодяев е„ вс„ ещ„ караулит по крайней мере один...
     За  кухонным окном  царила  кромешная чернота,  только  вспыхивал лиловыми
космическими зарницами неисправный фонарь во дворе,  да неярко горели окна дома
напротив.  Впечатление черноты было тем  сильнее,  что  отсутствовало привычное
оранжевое свечение в  облаках:  .  облака расползлись прочь,  небо  было ясное.
Зв„зды  смотрели  прямо  в   окно,   навевая  мысли  о  малости  и  ничтожестве
человечества.
     Сегодня  Эсфирь  Самуиловна  готовила  гречневую  кашу.  Самую  простую  и
насквозь русскую гречневую кашу.  Ту  самую,  которую едят  с  молоком.  Или  с
маслом.  Или с жареным луком и шкварками.  Или ещ„ девяносто девятью способами.
Т„тя Фира слегка даже передержала е„  на  плите -  вс„  надеялась,  что  войд„т
"просто Генриэтта" Досталь и  увидит е„  за  этим  занятием.  Да  пусть  только
попробует опять унюхать чеснок! Или ещ„ что-нибудь вякнуть!..
     К  е„ некоторому разочарованию,  мадам так и не появилась.  В конце концов
т„тя  Фира  сняла  кашу  с  огня.  На  соседней конфорке тем  временем закипела
кастрюля у  Оли Борисовой.  Та подошла и высыпала в кипяток из газетного кулька
вермишель.
     - Оленька,  -  попросила т„тя Фира, - если вам газетка больше не нужна, вы
е„ не выбрасывайте. Я кашу заверну.
     Сама она газет с некоторых пор не выписывала, и это причиняло определ„нные
хозяйственные неудобства.
     - Пожалуйста. - Оля протянула мятые позавчерашние "Ведомости".
     Эсфирь Самуиловна разгладила их  на  сво„м  столике,  поставила по  центру
чугунок с  кашей...  И глаза помимо воли скользнули в угол листа,  к сероватому
квадратику криминальной хроники.
     "...сотрудниками УФСБ,  ГУВД и РУОП проведена совместная операция,  в ходе
которой задержаны члены преступной группировки,  занимавшейся поставками в  наш
город наркотиков из Таджикистана..."
     Т„тя Фира поспешно отвела взгляд,  чувствуя,  однако,  большое облегчение.
Бог был милостив:  ей не дали повода судорожно вспоминать и высчитывать, был ли
Ал„ша в  такое-то и такое-то время дома,  а если вдруг не был,  то не в„л ли он
себя как-нибудь необычно, когда возвратился?..
     Эсфирь  Самуиловна аккуратно запеленала кашу,  ухватила чугунок полотенцем
(Ал„ша приклеил над  столиком два крючка и  повесил суконки,  но  она постоянно
забывала ими  воспользоваться) и  собралась было нести кашу к  себе -  кутать в
т„плый платок и убирать под подушку,  - когда из коридора на кухню влетел Гриша
Борисов.
     - Слыхали?..-  сообщил он  взволнованно.-  Опять  чиновника грохнули!  Вот
только что сообщили!..
     Патимат Сагитова, составлявшая в мисочке сложную смесь пряностей, покачала
головой и  молча вернулась к  работе.  Т„тя Фира так и  замерла,  держа на весу
чугунок. Потом медленно опустила его обратно на стол.
     - Туда и дорога,  -  фыркнул тихий алкоголик дядя Саша.  Он сидел у своего
столика  и  обедал:  извлекал из  мундиров сваренную накануне картошку и  ел  с
колбасой.  -  Довели  народ,  сволочи!  Столько наворовали,  что  уже  поделить
спокойно не могут!
     - Кого хоть? - оглянулась Витя Новомосковских. - Не губернатора?..
     Губернатор некоторым образом был мужчиной е„  мечты.  У  них с  Валей даже
висел на  двери предвыборный плакат,  где  тогда ещ„ претендент был изображ„н в
рубашке  с  закатанными  рукавами:   хватит,   мол,  банкетов  и  блистательных
презентаций,  работать пора!  Глаза губернатора на том плакате смотрели в самую
душу и  отливали пронзительной голубизной,  и Вите очень не хотелось бы,  чтобы
такого мужчину убили.
     - Да нет, - отмахнулся Гриша. - Хотя, если так дальше пойд„т, не удивлюсь,
если и до него доберутся.  Крупного, говорят, деятеля, я, правда, что-то раньше
эту фамилию... Гнедин какой-то.
     Т„тя Фира нащупала позади себя стул и  тихо опустилась на  него,  перестав
доверять внезапно ослабевшим ногам.  Вот оно,  -  колоколом прозвучало у  не„ в
голове. Шма-Исраэль!.. О, шма-Исраэль...
     Дядя Саша отправил в щербатый рот очередную картофелину:
     - Чем  занимался-то  новопреставленный,  не  сказали?  Тоже  прихватизатор
небось?
     - Вс„ не  так,  -  Гришу до сих пор раздражали дяди-Сашины выпады в  адрес
"прихватизаторов" и  "демокрадов",  он считал,  что отдельные личности не могут
дискредитировать и так далее. - Он в юридическом управлении работал.
     - Это  судь„й,  что ли?  -  спросила Витя Новомосковских.  -  Ну,  значит,
посадил кого не надо, уголовники и приговорили...
     - Нет,  не  судь„й,  -  Гриша снова был  вынужден возражать и  чуть ли  не
оправдываться.   -  Они  там,  если  возникает  спорная  ситуация  по  каким-то
распоряжениям  городского  начальства,   устанавливают,  как  это  выглядит  по
закону...
     - Ну и вс„ равно выходит,  что вроде судейского,  -  ут„р рот дядя Саша, а
Витя подозрительно спросила:
     - Это чьи распоряжения? Губернатора?..
     - В том числе.
     - А...  -  подала голос т„тя Фира,  -  убийцу... поймали? Оленька Борисова
посмотрела на  е„  лицо,  ставшее  зел„ным  и  прозрачным,  и  вс„  неправильно
истолковала:
     - Т„тя Фирочка,  миленькая,  ну что же вы так переживаете! - И напустилась
на мужа:  -  А ты тоже,  вбегаешь тут, жуть всякую начинаешь рассказывать. Т„те
Фире и так небось война по ночам снится, да ещ„ ты с убийствами...
     Гриша спорить не стал, хотя про себя был с ней не согласен. Отгораживайся,
не отгораживайся от современности - вс„ равно она до тебя добер„тся. И оглоушит
чем-нибудь таким,  что  и  без фронтового прошлого перестанешь спать по  ночам.
Опять же и неучастие в общественной жизни было,  с Гришиной точки зрения, одним
из  смертных грехов.  Правда,  начинать это  доказывать пожилому и  явнсй очень
расстроенному человеку...
     А  Эсфирь Самуиловна подняла на  него огромные воистину библейские глаза и
повторила:
     - Так они... поймали его? Гриша обреч„нно махнул рукой:
     - Т„тя Фира, на каком свете жив„м?..
     - А ч„! В правовом, блин, государстве! - захохотал дядя Саша.
     - Конечно,  никого не  поймали,-  наконец-то успокоил жадно слушавшую т„тю
Фиру Гриша Борисов. - Вы только представьте, сидит человек в ресторане, кого-то
из Москвы жд„т, о встрече договорился... Тут вламывается громила и убивает его,
а телохранителя тяжело ранит, а потом выходит себе этак спокойненько... И никто
его не то что не задерживает, охрана в том числе, а даже и примет каких следует
не запоминает...
     - Ага,   сейчас  прямо  вам  бросились,   -   презрительно  хмыкнула  Витя
Новомосковских.  - Вальке моему вон машину разбили, он их попробовал задержать,
так я до сих пор чехлы от кровищи не отстирала. Нет уж! Фиг вам!.. С маслом!..
     Е„  очень тянуло употребить более крепкое слово,  но присутствие т„ти Фиры
заставило сдержаться.
     - А приметы запомнишь,  в милицию пойд„шь - самого потом придут и зарежут,
- тихо добавила Патя Сагитова.
     - Из  чего  завалили-то?  -  спросил дядя Саша.  Он  любил иногда проявить
эрудицию. - Из "Калашникова" небось? Или из "тульского Токарева"?
     - Вот  тут  самое  пикантное...  -  начал  было  Гриша  и,  спохватившись,
покосился на  т„тю  Фиру -  стоит ли  продолжать.  Но  та  слушала прямо-таки с
болезненной жадностью, и Гриша продолжил: - Вы себе представляете? Ресторан был
какой-то