е казино, что и Валерия,  а
потом вышла замуж за Жору Лисовского, который  был  партнером  Валентина
Эдуардовича в одном из его многочисленных предприятий.
   Алина относилась к  Лере  неплохо  и  часто  приглашала  на  светские
мероприятия, но при этом всячески подчеркивала разницу в  их  социальном
положении. Так что для Леры было большим удовольствием пригласить  Алину
с Жорой на свое бракосочетание с теннисной знаменитостью и на банкет.
   Накануне торжественного события Валерия  позвонила  Вадиму  и  слегка
дрожащим голосом сообщила, что родители не смогут прибыть на свадьбу:
   - Позвонил мой папа и сказал, что мать  позавчера  поскользнулась  на
лестнице и сломала ногу. Сейчас лежит в гипсе, ехать никуда не может,  а
отец за ней ухаживает.
   - Мне очень жаль, - искренне расстроился Вадим. - Как  это  некстати.
Но, надеюсь, перелом не очень сложный?
   - Да нет, обычный перелом.
   - Что же теперь делать... У нас все назначено. Надо перенести....
   - Даже не думай об этом. Мама с папой в один голос умоляли нас ничего
не переносить и не отменять. Они нам шлют самые лучшие пожелания  и  так
далее, ну ты же знаешь не хуже меня, чего желают родители. А мы им потом
фотографии отправим.
   Разумеется, она убедила и успокоила своего жениха. Простодушный Вадим
даже не обратил внимания на то, что  число  приглашенных  на  банкет  не
изменилось:   количество   гостей   со   стороны    невесты    полностью
соответствовало  квоте,  которую  Валерия  с  самого  начала  для   себя
определила.
   Когда Вадим с букетом белых роз  вошел  в  квартирку  своей  невесты,
чтобы ехать во Дворец бракосочетания, он застыл  на  пороге.  Платье  из
какого-то бело-серебристого материала, воздушного,  но  не  прозрачного,
плотно охватывало стройную фигуру Валерии, которая казалась еще  выше  в
белых туфельках на тонком каблуке. Валерия отвергла традиционную фату, и
на ее густые черные волосы, уложенные в  пышную  прическу,  была  надета
изящная белая шляпка. Глубокие черные глаза смотрели на Вадима загадочно
и призывно. "Вы сгубили меня, очи черные,вдруг вспомнилось  ему.  -  Как
люблю я вас,  как  боюсь  я  вас".  Вадим  усмехнулся:  обычный  мандраж
холостяка, который идет  к  венцу.  Сколько  раз  Вадим  наблюдал  такое
состояние на свадьбах своих приятелей, сколько раз добродушно  над  ними
подшучивал. И вот теперь то же  самое  происходит  с  ним  самим.  Через
какой-нибудь час эта черноокая фея станет Валерией Вороновой, его женой.
   Свадебные  мероприятия  разворачивались  в  полном   соответствии   с
установленным на этот предмет протоколом. Гости постепенно собирались на
подступах к тому помещению, где через некоторое время их ожидает радость
присутствовать  при  кульминации  матримониального  действа.  Поблизости
толпились группами незнакомые соседи  по  очереди  за  свидетельством  о
безоблачном  семейном  счастье  и  их  болельщики.   Команда   Вороновых
проходила третьими, во-о-он за теми (пухленькой  подержанной  блондинкой
лет тридцати пяти и худощавым жгучим брюнетом с  пронзительными  глазами
навыкате).
   Пока же под доносившиеся звуки чужих Мендельсонов  гости  кучковались
по принципу знакомства и переговаривались вполголоса. Мужчины  подходили
к  Вадиму,  похлопывали  по  плечу,  поздравляли,  совершенно   искренне
отмечали исключительные внешние  данные  невесты  и  вполне  убедительно
говорили о ее добродетели и  высоких  душевных  качествах,  а  некоторые
указывали и на редкий ум. Женщины тяготели  более  к  флангу  невесты  и
также выражали свое ободрение и одобрение. Все были  довольно  скованны,
многие волновались, некоторые переживали.
   Наконец двери к официальному счастью раскрылись и перед Вороновыми. В
другом конце парадного зала исчезал (гораздо более  оживленный,  чем  на
подступах к торжественному моменту) хвост предыдущей процессии, а помреж
из дворцовой обслуги как-то ни для кого незаметно расставлял  подобающим
образом Валерию и Вадима, свидетелей, родителей и массовку.
   Вадим, который до последней минуты побаивался  этого  события,  вдруг
испытал  знакомые  чувства  чемпиона,  награждаемого  медалью.  Он   был
счастлив  абсолютно,  как  победитель  Уимблдона  в   момент   получения
долгожданной награды. Играл оркестр,  они  стояли  в  центре  роскошного
зала,  и  им  говорили  напутственные  слова,   которые   Вадим   слышал
неоднократно, но сегодня почему-то  они  казались  ему  трогательными  и
многозначительными. Он надевает кольцо  на  палец  Валерии,  целует  ее,
звучат слова "Объявляю вас мужем и  женой".  К  ним  подходят  родители,
родственники, Гриша  Проценко,  улыбаясь,  трясет  Вадимову  руку  двумя
своими, потом неловко чмокает в щеку  награду,  обретенную  его  другом.
Лицо Валерии с каждым новым букетом все  более  скрывается  от  внешнего
обзора, и к моменту  запечатлевания  торжества  для  потомства  фотограф
по-хозяйски раздает большую часть сводного букета  близстоящим,  оставив
молодой жене лишь небольшую охапку.
   Торжественная часть завершена.
   В антракте перед концертом свадебный кортеж направляется к выходу  из
дворца, где на набережной ждет роскошный лимузин. Он повезет молодых  по
проспектам и набережным Петербурга, чтобы все видели, как они красивы  и
счастливы. Молодоженов поджидают Медный всадник,  Стрелка  Васильевского
острова.
   Вечный огонь Марсова поля... По техническим причинам вполне  вероятен
и краткий заезд на квартиру Вороновых-младших, где можно  оставить  груз
столовых приборов, бокалов чешского стекла, наборов постельного белья  и
прочих полезных хозяйственных предметов, которыми молодая  семья  успела
обрасти за первые полчаса своего существования. Затем опять проспекты  и
набережные Петербурга и, наконец, неофициальная кульминация  в  "Невском
паласе".
   Швейцар в ливрее распахнул парадные двери, и Вадим на  руках  перенес
свою молодую жену через порог. Свидетельница Алина осыпала их лепестками
роз, гости аплодировали; вслед за молодыми все неторопливо  продвигались
в отведенный им зал. Приглашенный на торжество оркестр встречал пока еще
в меру громкой мелодией. "Ах,  эта  свадьба,  свадьба,  свадьба  пела  и
плясала...", а солистка поднесла молодоженам на вышитом полотенце пирог,
посредине которого красовались два печеных голубка с хохломской солонкой
между ними. Вадим принял пирог и стоял в растерянности, пока подбежавший
официант не выручил его: подхватил блюдо  и  объяснил,  что  молодоженам
надлежит отщипнуть по кусочку хлеба-соли, а потом отнес блюдо  на  стол.
Бесстрастные, пока еще трезвые, объективы фото-и видеокамер  скрупулезно
отражали каждую сцену второго действия.
   Оркестр умолк, но процесс  рассадки  шел  неторопливо:  молодые  были
заняты приемом поздравлений и подарков от тех, кто в первом  акте  ролей
не имел,  а  остальные  неловко  жались  к  стенам  или  бродили  вокруг
накрытого стола, разглядывая обильные  закуски  и  не  решаясь  садиться
раньше виновников торжества.
   Неожиданно на фоне общего гомона отчетливо прорезался  индивидуальный
баритон:
   - Во-от они где!  Слава  Богу,  успел  вовремя.  Баритон  принадлежал
безупречно одетому плотному  лысеющему  мужчине  с  круглым  приветливым
лицом. Новый гость шагал к молодым под собственный монолог:
   - Здесь свадьба? Драку заказывали? Как так - нет? Уплочено!
   Подойдя к новобрачным, он на секунду застыл, потом, забормотав:
   "Поздравляю! Поздравляю!" - троекратно расцеловал обоих. Приглушенный
рокот голосов смолк сам собой. Свадебный генерал  отошел  на  два  шага,
оценил пару взглядом, всплеснул руками и дал  твердую  оценку:  "Хороши,
хороши!" Затем щелкнул пальцами; от дверей отделились  два  амбала  и  с
легкостью двинулись к эпицентру, неся на руках огромный короб.
   Вадим  догадался,  что  это  и  есть  Валентин  Эдуардович,  владелец
"Гончего пса". Его лицо показалось знакомым, причем  с  ним  связывалось
что-то неприятное, но что это было Вадим никак не вспомнить.
   - Вот вам для комфорту, -  как  ни  в  чем  не  бывало  комментировал
Эдуардыч. - Мини-коптильня. Немецкая. Старайся, Лерка, корми спортсмена,
а то без  жратвы  какие  рекорды!  Да  и  тебе  кое-где  мясца  не  худо
подкопить. Для мягкости. Коптит что хочешь: хочешь - колбасу,  хочешь  -
корюшку.  Электрическая.  Полезный  объем  -  четверть  куба.  Так   что
плодитесь ,и размножайтесь: такую капеллу можно накормить - ого-го!
   Технологическое чудо заняло  свое  место  возле  стола  с  подарками.
Эдуардыч окинул зал:
   - А что ж не садимся? Пора.
   Гости как по команде двинулись  от  стен  к  столу.  Генерал  глазами
отметил метрдотеля, поманил его, дал какие-то указания. Амбалам взглядом
показал на угол ближе к оркестру, куда под присмотром  метрдотеля  мигом
принесли  два  столика,  сдвинули  и  начали  накрывать.   Сам   генерал
направился к молодым, бывшим уже во главе стола, но еще не садившимся.
   - А для пробы кое-что мои  ребята  вам  завтра  подвезут.  Знаешь,  в
кошелек, если даришь, надо денежку положить, так я вам хрюшу приготовил.
Молоденькую, килограмм десять-двенадцать. Уж извини, сюда не  привез:  у
меня в тачке только фризер под напитки, а ее морозить нехорошо - парная.
   - Слушай, я его мог где-нибудь видеть? - шей потом  спросил  Вадим  у
Валерии.
   - Да вряд ли... - ответила та. - Разве что в казино.
   Гости тем временем  рассаживались,  Эдуардыч  озабоченно  и  деловито
повертел головой и продолжил, обращаясь к оказавшейся  неподалеку  Нонне
Анатольевне, безошибочно угадав в ней мать Вадима:
   - Коптить-то где будете? Этим пока не  до  копчения:  первая  брачная
ночь и всякое такое. Секс, в общем. Так, может, пока и агрегат, и  чушку
старикам забросить? Так и есть, конечно, к вам. Завтра с утра и закинем.
   Нонна Анатольевна несколько  обиделась  на  "стариков",  но  в  целом
чудаковатый щедрый гость показался ей симпатичным.
   Потом началось застолье и свадебные тосты. Каждому хотелось выступить
и  сказать  что-нибудь  приятное.  Особенно  усердствовали  родственники
Вадима.
   Большим успехом пользовалось  выступление  моложавой  тетушки  Вадима
Вадимовича, которая пустилась в трогательные воспоминания о первых  днях
жизни Вадюши: такого крошечного принесли. Маленький  лежит,  сморщенный,
красный, ну прямо обезьянка. И совершенно лысый!
   Почему-то больше всех хохотал Валентин Эдуардович, хотя сам был  тоже
красный и лысый и вполне напоминал обезьяну, но не крошечную, а  старого
самца орангутанга, правда выбритого и приодетого.
   Алина Лисовская первая  обнаружила,  что  осетрина  горькая  и  салат
горький. И все хором подхватили: "Го-орько! Го-орько!" Вадим  всю  жизнь
считал это дурацким обычаем, но делать было нечего - он  встал  рядом  с
Валерией и поцеловал ее на  глазах  у  всех.  После  третьего  "горько!"
Эдуардыч, исполнявший отчасти роль посаженого отца-покровителя, встал и,
внимательно следя за целующимися, начал считать:
   - Раз! Два! Три! Четыре! Пять! Идем на рекорд! Шесть! -  Он  замедлил
счет:
   - Се-емь! Во-осемь! Десять! Аут! Как в боксе!
   Потом снова ели, кричали,  считали,  произносили  тосты,  не  забывая
восхвалять красоту невесты и спортивные таланты жениха, и  делали  самые
радужные прогнозы  по  поводу  его  будущих  побед,  а  Алина  Лисовская
прозрачно намекала  на  утехи,  которыми  займутся  молодожены  в  самое
ближайшее время. Супруг ее, напротив, был несловоохотлив и вид  имел  не
по-свадебному  отстраненный.  Все  замечающий  Эдуардыч  отозвал  его  в
сторону:
   - Что это у тебя рыло кислое, как  на  поминках?  Давай-ка  за  успех
махнем по маленькой. - Он налил  себе  и  компаньону  по  стопке  водки,
чокнулся, сглотнул и продолжил:
   - Свадьба херня, у нас сегодня праздник поважнее. Завтра к десяти  ко
мне, в сауну махнем, только в этот раз без  кошелок.  Все  обмозгуем.  А
пока в двух словах: был я в мэрии, бугор все документы подписал,  теперь
работать надо.
   Твое дело-жениха баловать, так что веселись. По-другому не сумеешь  -
так бабу свою щекочи, а  сам  хохочи.  Давай,  давай!  -  Он  подтолкнул
Лисовского в бок. -  А  я  пойду  шестерок  навещу,  -  и  отправился  к
отдельному столику.
   Свадьба набирала силу, гости танцевали, веселились, выходили покурить
и снова возвращались.  Нонна  Анатольевна  быстро  устала,  ей  хотелось
оказаться у себя на Васильевском, надеть тапочки и расслабиться.  Но  до
конца застолья было еще далеко.
   Эдуардыч пребывал в отличном настроении. С каждым  из  охранников  он
выпил персонально, что делал не часто, и был уже заметно навеселе. Когда
после небольшого перерыва оркестранты стали вновь разбирать инструменты,
он подошел к ним и быстро посовещался. Вслед за этим ударник объявил:
   - Известный  всему  Петербургу  предприниматель  и  меценат  Валентин
Эдуардович Бугаев посвящает молодым песню своей молодости. Просим!  -  и
приветственно вскинул руку.
   Гости довольно дружно захлопали. Пока  Эдуардыч  шел  к  микрофону  и
откашливался, оркестр проиграл первые такты. При повторе мелодии вступил
и солист:

   Мы идем по Уругваю,
   Ночь хоть выколи глаза.
   Слышны крики попугаев
   И мартышек голоса.
   Если женщин не хватает,
   Женщин можно заменить.
   Обезьяна тоже может
   Очень крепко полюбить!

   Песня  не  производила  впечатления  свадебной,  и  недовольным  было
совершенно непонятно, на что намекает пожилой орангутанг. Часть  гостей,
слушая  это  пение,  давилась  от  смеха,  другие,  в  том  числе  Нонна
Анатольевна, только недоуменно пожимали плечами. Какая пошлость! Где  же
проходила юность этого, э-э, мецената?
   - шепнула она Владимиру Вадимовичу. Тот готов был согласиться  насчет
пошлости, но у него тоже когда-то была юность и проходила она во  многом
под ту же мелодию.
   - Да-да, ужасно, - согласился он  с  супругой,  пока  его  внутренний
голос напевал давно забытую песню. К  чести  Владимира  Вадимовича  надо
сказать, что после первого куплета слова были совсем иные, студенческие:

   Выгнали из института,
   Привели в военкомат.
   Жить осталася минута,
   Завтра буду я солдат!

   Незатейливая выходка свадебного генерала погрузила  Воронова-старшего
в романтические воспоминания, и, не дожидаясь очередного  тоста,  он  до
краев наполнил свой бокал "Ахашени".
   Вспотевший Эдуардыч, закончив репризу,  плюхнулся  на  стул  рядом  с
Вадимом и хлопнул его по плечу:
   - Завидую я тебе, Вадька! Сколько тебе? Двадцать пять? Да...  Жить  и
жить!
   Одно слово - молодость. Ой,  слушай,  анекдот  знаешь?  Одного  еврея
спрашивают:
   "Абрам, был ли ты членом суда?" - "Эх, молодость, молодость... Членом
туда, членом суда..." Здорово, да? Эй, парень! -  Эдуардыч  отвлекся  на
официанта. - Слу-шай,  принеси  беленького  еще  бутылочку.  Поприличней
подбери чего-нибудь, что ли... Есть?
   Официант полукивнул и исчез. Вадим недовольно поморщился и  обратился
к супруге:
   - Лерочка, я пойду разомнусь немного, хорошо?
   Она ласково кивнула, но словесная реакция последовала с другого бока:
   - Во! Точно, пойдем подышим чуток, развеемся, а то что-то  я  употел,
пока концерт давал.
   Вадима слегка покоробила навязчивость старшего товарища. Он несколько
растерянно повернулся к жене.? Лера окинула его чарующим взглядом:
   - Любимый Мой, как мне хорошо! - И после небольшой паузы придвинулась
ближе к мужу и многозначительно проговорила полушепотом:
   - Вадик, по-старайся с ним как следует подружиться: он ОЧЕНЬ  большой
человек. О-ОЧЕНЬ полезный.
   Вадим совсем не понимал, чем этот, пусть богатый, но  вульгарный  тип
может быть полезен ИМ, но, поднимаясь  из-за  стола,  ласково  кивнул  в
ответ одними глазами, почти искренне намереваясь исполнять просьбу  жены
- Иди-иди, ща догоню, - сказал полезный  человек,  поскольку  услужливый
официант уже поставил перед ним  запотевшую  бутылку  исландской  водки.
Эдуардыч подтянул к себе чей-то недопитый фужер, выплеснул шампанское на
блюдо с остатками семги, налил  граммов  сто  пятьдесят  и,  прежде  чем
опрокинуть его, не в полный голос произнес нечто вроде тоста,  адресуясь
лишь К ближайшим соседям по столу:
   -  Вот,  нынешнее  поколение  выбрало  пепси,  а  я  так  предпочитаю
традиционные прохладительные напитки. За любовь!
   Выпив, он крякнул, даже, кажется, несколько  рыгнул,  ловко  отправил
двумя  пальцами  ломтик  семги  под  шампанским  в  рот   и   в   лучших
отечественных традициях протяжно  оценил  то  ли  семгу,  то  ли  водку:
"Хороша-а-а".  Потом  поднялся  и  не  спеша  отправился   развеиваться,
довольно поглаживая утробу в районе тонкого кишечника.

Деловое предложение

   Веселье пошло вширь. Гости напились  и  наелись.  Куропатки,  салаты,
яйца с черной и красной икрой, ассорти рыбные и мясные и прочие холодные
блюда почти исчезли. Стол был отменного качества, пожалуй, лишь поросята
с хреном оказались  чуть  суховатыми.  Наступило  неторопливое  ожидание
горячего. Одни танцевали, другие, осоловев  от  съеденного,  выходили  в
фойе и даже на улицу, охладиться у входа, третьи под девизом "Закуска  -
враг выпивки" постепенно подбирались к  состоянию  сползания  под  стол.
Оживленные голоса спорящих лишь изредка перекрывали оркестр, но до драки
дело не доходило.
   Оркестр тем временем заиграл шлягер Валерия Леонтьева:
   Розанова! Казанова!
   Трам-та-татам и чего-то еще, Казанова!
   Нонна  Анатольевна  вышла  в  фойе,  пытаясь  найти  там  убежище  от
оглушительной музыки, но бегства не получилось,  так  как  за  ней  туда
немедленно вышел покурить Вадим, а еще через минуту к нему присоединился
Валентин Эдуардович. За ним, соблюдая двухметровую дистанцию,  не  спеша
двигался дежурный амбал.
   Нонна Анатольевна была не в восторге от некоторых гостей, особенно со
стороны  невесты.  Впечатление   от   поначалу   умилившего   ее   своим
простодушием свадебного генерала после "обезьяньих" куплетов переросли в
брезгливость.
   Поэтому, увидев, как этот потный здоровяк вываливается из  зала,  она
попыталась ретироваться, но не тут-то было.
   - А вот и мы! - громогласно заявил Эдуардыч и,  обратившись  к  Нонне
Анатольевне, сказал:
   - Я вот давно хотел спросить у  умных  людей:  Коза-Нова  -  это  кто
такая?
   - Насколько мне известно, Казанова  был  мужчиной,  -  сухо  ответила
Нонна Анатольевна.
   - Иди ты?! - вытаращил глаза Эдуардыч и простодушно продолжил:
   - А я думал - баба. А почему коза? Пидор, что ли? То-то Леонтьев  так
про него надрывается.
   Музыка  тем  временем  смолкла,  и  Нонна  Анатольевна,  пробормотав:
"Извините", удалилась в зал, где было немало неприятных  людей,  но,  по
крайней мере, не было  Эдуардыча  и  эти  типы  с  оловянными  взглядами
держались в отдалении.
   - Ну что, Вадик, телку отхватил - нормалек! - Эдуардыч хлопнул жениха
по плечу.
   Вадим ничего не ответил.
   "Где же я его видел? - снова мелькнула тревожная мысль. - Ах, ну  да,
в казино!"
   - Ладно, не дрейфь, держи хвост пистолетом. - Эдуардыч улыбнулся. - Я
вот потолковать с тобой хотел. Есть у  меня  к  тебе  одно  предложение.
Хочешь, считай вроде свадебного подарка. Мы тут  с  Жоркой,  компаньоном
моим, дельце одно задумали. Собчак сегодня бумаги подмахнул, так что все
на мази.  Фонд  ЗДР,  то  есть  "Здоровье  России".  А  можно  зад.  Или
за-де-рем. И на тебя мы в этом деле крепко рассчитываем.
   Ни  задиристое  название,  ни  перспектива  сотрудничества  с   очень
полезным человеком Вадима не привлекали. Если бы не  непонятная  просьба
Леры, он бы просто  отвернулся,  но  тут  пробормотал  что-то  вежливое.
Эдуардыч не отставал.
   - Вот, Вадик, посмотри вокруг.  Что  у  нас  за  молодежь  в  стране.
Задохлики одни. Да ты статистику посмотри: чуть не каждый второй  глиста
- соплей перешибешь. А нам нужна здоровая нация. Ты  вот  как  считаешь?
Нужна или нет?
   -  Нужна,  -  вяло  кивнул  Вадим,  которому   этот   разговор   стал
наскучивать.
   - Верно. А что для этого надо, а? Ну