е  из
"удобств". - В машине сидит...
     - Валерочка,  а  что ты так долго ехал?  -  спросила мать.-  У тебя что-то
произошло?..
     Когда  Жуков-младший вновь спустился во  двор,  отец  свирепо посмотрел на
него и задал тот же вопрос, только в другой форме:
     - Ты где болтался?  Я уже думал - досыпать ул„гся... Валерий Александрович
вновь напомнил себе, что имеет дело с немолодым вспыльчивым человеком, вдобавок
едущим к зубному врачу.
     - Следующий раз быстрее доеду,  -  пообещал он.  И объяснил: - Я же первый
раз зимой... Ты сам говорил, "Москвичик" жалко, сгни„т...
     - Ну так частника бы поймал,  -  раздраж„нно буркнул отец.- Их вон сколько
ездит, "бомбит"... Не разорился бы небось!
     Наверное,  Александр  Васильевич  был  прав.  Но  Жуков-младший  прекрасно
представлял себе батину реакцию в том случае,  если бы он, сын, приехал сюда на
метро и здесь занялся ловлей "частника" либо такси. Небось сразу бы выяснилось,
что "Москвич" Валерию дороже отца... и так далее, и тому подобное.
     - Светофор видишь?..-  строго осведомился Александр Васильевич, как только
выехали со двора.  -  Куда нес„шься,  мигает уже!..  И ряд левый займи,  сейчас
поворачивать!..  Да "печку" включи наконец, а то я в сосульку превратился, тебя
дожидавшись...
     К  тому  времени,  когда  они  добрались на  Васильевский остров,  Валерий
Александрович чувствовал себя не  водителем с  двадцатилетним стажем безгрешной
езды, а зел„ным "чайником", только-только вылупившимся из автошколы. Хотя какое
там  -  вылупившимся!  Вс„  вместе  гораздо  больше  напоминало неудачную сдачу
экзамена по вождению.  Жуков неизменно оказывался не в том ряду,  включал не ту
передачу,  пропускал другие машины, когда этого совершенно не следовало делать,
оттирал тех,  кого,  наоборот,  следовало пропустить,  и  в довершение всех бед
забывал выключить поворотник.
     Когда (не иначе, некоторым чудом) он вс„-таки благополучно припарковался у
зубоврачебной клиники,  сдал  Александра Васильевича с  рук  на  руки доктору и
принялся ждать, до него внезапно дошло, что непрестанная батина пил„жка имела и
свою  положительную  сторону.   Мандраж,  преследовавший  его  с  Вознесенского
проспекта,  наконец отступил.  В  течение последнего часа  о  н„м  было  просто
некогда думать.
     Пока  врач возился с  отцовой болячкой,  Валерий Александрович то  и  дело
выходил  из  т„плого  маленького  вестибюля  наружу  -  проведать  "Москвич"  и
подогреть двигатель,  чтобы  не  остывал.  Когда  он  в  очередной раз  включал
самодельную  сигнализацию,   собираясь  вернуться  к  двери  кабинета,   с  ним
разговорился мужчина, запиравший неподал„ку свой "Судзуки Витара".
     - Делали же раньше машины, - кивнув на "Москвич", улыбнулся джиповладелец.
- Ишь,  старичок,  а  какой  бодренький!  Классно выглядит.  Ухаживаешь небось?
Увлекаешься?
     Жуков скромно потупился:
     - Да я так... помаленьку...
     Не объяснять же,  действительно,  незнакомому человеку, каким образом и на
чьи деньги приводили в чувство "Москвич".
     - Значит,  есть ещ„ энтузиасты,  - по-своему истолковав его ответ, одобрил
хозяин "Витары". - Его ж, поди, чинить дороже, чем новую тачку купить?
     Валерий Александрович плотнее запахнул пальто и улыбнулся в ответ:
     - Зато  никто не  угонит.  Кому  такой нужен,  когда красавцы вроде вашего
рядом стоят...
     .
     Джиповладелец расхохотался, прикрывая меховым воротником щ„ку, за которой,
вероятно,  таился  больной  зуб.  В  уютный,  несмотря  на  больничные  запахи,
вестибюль они вошли вместе.

     Не думать о белом медведе.

     Т„тя Фира порывалась кипятить воду для аквариума, точно медицинские шприцы
в стерилизаторе -  полных сорок минут.  Снегир„в е„ поднял на смех,  напомнив о
сутках выстаивания:  согласно святцам, за это время и стерилизатор-то созревает
для нового кипячения,  что уж там говорить об остуженной и  перелитой в  другую
„мкость воде!..  Эсфирь Самуиловна взялась было спорить,  но  ощутила внезапный
упадок сил и апатию.  Сделались безразличны и пятна сырости на полу, и вопиющее
нарушение технологического процесса,  и  даже  непоправимо загубленный порошок.
Снегир„в порывался собрать его веничком - и употребить согласно рецепту. У т„ти
Фиры не осталось сил даже на то,  чтобы прийти в ужас от подобного предложения.
Она  махнула  (в  буквальном  смысле)  на  вс„  рукой,   выдала  Ал„ше  зел„ную
эмалированную кастрюлю и предоставила поступать, как ему заблагорассудится.
     - Это был воскресный день,  я потел и лез из кожи...- жизнерадостно пропел
Снегир„в и удалился в сторону кухни, и т„тя Фира осталась одна.
     Дел у  не„ вообще-то  было невпроворот.  Позвонить Софочке,  извиниться за
столь невежливо прерванный разговор.  Сходить к соседям с нижнего этажа,  опять
же извиниться и выяснить,  не отразилась ли "гибель "Титаника"" на состоянии их
потолка.  Произвести уч„т спас„нного порошка. Начать-таки готовить что-нибудь к
ужину...
     Т„тя Фира праздно перебрала очередные задачи...  Снова махнула (на сей раз
мысленно) рукой и осталась сидеть в кресле возле окна, ничего не предпринимая и
рассеянно гладя  амнистированного кота,  во  избежание простуды укрытого т„плым
платком.
     Наверное,  причиной е„ состояния была реакция на слишком бурную активность
последних  недель.   Возраст  есть   возраст  -   даже   самая,   казалось  бы,
необременительная работа вычерпывает, как потом оказывается, до дна... А может,
причина крылась в  том,  что по поводу "ННБ",  Мони и баночек е„ жилец с самого
начала был прав, и она, самое смешное, в глубине души всегда это знала?..
     Т„тя  Фира  тяжело  вздохнула.  Разбитые склянки,  торчавшие из  мусорного
ведра, вдруг показались ей разбитым корытом. Что ж, пора было посмотреть правде
в глаза.  Можно сколько угодно винить Ал„шу в цинизме,  но ведь Монечку выгнали
не  с  последнего курса столичной консерватории,  а  всего-то  из  музыкального
училища в Одинцове. Через полгода после зачисления. И не за то, что еврей, а за
прогулы и  двойки.  И в Израиль он до сих пор не уехал единственно потому,  что
там,  грубо говоря, все евреи. Там некому вкручивать, что ты по жизни страдаешь
из-за "пятого пункта"... а не из-за собственной бездарности и лени...
     Бизнес у  него теперь,  видите ли.  Бегом надо бежать без  оглядки от  тех
фирм, куда таких Монечек принимают...
     А сама т„тя Фира? Если уж начать разбираться, она была нисколько не лучше.
Прельстилась л„гкими заработками. Захотела сделать гешефт...
     - Эсфирь  Самуиловна  приподняла  Васькину  мордочку,  посмотрела  коту  в
честные ж„лто-зел„ные глаза и  пришла к  выводу,  что оправдание у не„ вс„-таки
имелось.  Увы,  это  оправдание даже мысленно выговорить было труднее,  чем все
обвинения в  Монин и собственный адрес.  Хотя объясняло оно вс„ сразу -  и бзик
изучать  современные российские  боевики,  посетивший е„  на  старости  лет,  и
лихорадочный азарт, с которым она устремилась в сомнительную аферу.
     Вс„, что угодно, лишь бы не думать о белом медведе...
     Тянулось это уже не первый месяц, и поначалу она действительно воображала,
будто раз навсегда приняла решение и смирилась с положением дел. Легче, однако,
не становилось, и думать о белом медведе - или не думать о н„м - было одинаково
невыносимо.  Т„тя  Фира  огляделась по  сторонам и,  не  выдержав,  нагнулась и
ш„потом собралась поведать Ваське страшную тайну:
     - Наш Ал„ша, он... он...
     Выговорить "киллер" или,  ещ„ хуже того,  "на„мный убийца" оказалось,  как
всегда,  невозможно. Зато по спине забегал мороз. Т„тя Фира всякий раз ожидала,
что кот обо вс„м догадается и  ответит ей человеческим голосом.  А потом,  чего
доброго, примется шантажировать.
     Но Васька ничего не сказал. Выпростал, потягиваясь, из-под платка передние
лапы  и  легонько коснулся ими  т„ти-Фириных  щ„к.  Старая  женщина умилилась и
заново  (но  уже  сквозь  улыбку)  припомнила  полоумные  сальто  выкупанного в
аквариуме кота.  И  как он  мокрой кометой летал по  всей комнате,  не разбирая
дороги... что и закончилось погублением баночек.
     Баночки!..
     Приступ слабости и трезвомыслия миновал так же быстро, как накатил. Эсфирь
Самуиловна подхватилась из кресла, устремляясь на кухню.
     Что,   если  Ал„ша,   столь  скептически  относящийся  к   е„   маленькому
предприятию,  довед„т кастрюлю с  водой не  до полного кипячения,  а  только до
пузырей?  С  него  станется сделать именно  так  и  потом  заявить -  он,  мол,
пастеризовал. Страшно даже подумать...

     При жизни это был очень неплохой карабин,  хотя и устаревшей модели.  Увы,
годы и  невзгоды оставили его без глушителя,  без оптического прицела и ещ„ кое
без каких очень важных деталей.  Заржавленный громовой обещал развалиться после
первого выстрела,  но ничего лучшего кочевники мавади раздобыть не смогли.  Что
ж... сделаем так, чтобы второго выстрела не понадобилось...
     Ожидание приближалось к  концу.  Неподвижно замерший человек был  таким же
калекой,  как его карабин,  и очень хорошо знал,  что у него в любом случае нет
шанса спастись. Это было даже и к лучшему.
     Солнце навсегда застряло в  зените,  воздух над выгоревшей равниной плыл и
плавился  волнами  нестерпимого жара.  Густое  раскал„нное пламя  стекало  вниз
сквозь слои травы и навоза,  и пот, выступавший на коже, превращался в ядовитый
рассол,  от  которого  горели  и  воспалялись  гноящиеся  рубцы.  Часом  раньше
президентские охранники прошли с  собаками так  близко,  что до  них можно было
дотянуться рукой.  Но не забеспокоились ни собаки,  ни люди.  А  теперь потомок
каннибальских царьков стоял  под  раскрашенным в  национальные цвета  тентом  и
говорил  программную  речь,  и  рослые  телохранители  безмятежно  высились  по
сторонам,  уверенные  в  своей  тренированной  мощи.  И  никто  не  видел,  как
изуродованные пальцы  миллиметр за  миллиметром смещали прицел,  в  основном по
наитию чертя в  воздухе путь  единственной пуле.  Никто не  видел и  того,  как
ржавый ствол наконец занял безошибочное положение,  и глаза,  когда-то серые, а
теперь  напрочь  утратившие цвет,  начали  смыкаться в  узкие  щ„лки.  Если  бы
президенту Йоханнесу Лепето  довелось  в  них  заглянуть,  он  узнал  бы  глаза
человека, которого не так давно лично пытал. Но ему не довелось.
     ...ББББАХХ!  -  коротко  высказался карабин,  непочтительно перебив  очень
важную мысль,  которую развивал перед слушателями глава государства,  и на этом
речь прервалась.  Потому что  мозги оратора разлетелись во  всех направлениях и
залепили телохранителям ч„рные  толстогубые рожи.  А  слушатели,  приехавшие из
своих  деревень в  запряж„нных горбатыми быками  повозках,  панически бросились
наут„к. Ибо даже песчаному „жику было понятно, что виноватыми окажутся все, кто
не  успеет вовремя унести ноги.  Митинг был посвящ„н радостному единению Партии
народного процветания с  собственно процветавшим народом.  Поэтому  всех,  кого
удалось  согнать к  маленькому оазису  на  плато,  тщательно обыскали и  вообще
убедились, что на пушечный выстрел кругом ничего сколько-нибудь подозрительного
не  наблюдается.  И  уж само собой,  охранников повсюду было как тараканов.  Но
толпа действовала рефлекторно -  и  ринулась на  прорыв мгновением раньше,  чем
успело очухаться оцепление.
     В  одной повозке,  влекомой мощным быком,  сидели два негра мавади,  очень
хорошо знавшие,  что  в  действительности произошло.  Во  всей  толпе лишь  они
держали курс не "абы куда,  только бы подальше",  а на вполне конкретный клочок
пожухлой травы,  ничем не  выделявшийся среди других таких же клочков.  Повозка
пролетела над ним,  не  сбавляя хода.  Но жилистые руки воинов успели выдернуть
снайпера класса "мастер" из ямы, куда он с их же помощью л„г трое суток назад.
     Его  втащили  в  повозку  и  прикрыли полосатой накидкой.  Ветхий  карабин
действительно развалился от выстрела, а снайпер был без сознания и похож больше
на м„ртвого,  чем на живого.  Ему ещ„ предстояло учиться без посторонней помощи
вставать и ходить...

     - Ну?  Вс„ скушала?  Теперь давай погуля-а-а-аем...  Оля Борисова взяла на
руки дочь Женечку и стала прохаживаться от окна до двери и назад. Благо кухня в
коммунальной квартире позволяла не  то  что  с  реб„нком гулять -  дискотеку по
полной  программе гонять.  С  использованием в  качестве эстрады доисторической
дровяной плиты, расположенной посередине.
     - А  папа наш  пускай занима-а-ается...  Ему  к  лекции готовиться надо...
Пусть он кни-и-ижечку почитает... Мы вот вырастем и тоже будем книжки читать...

     Котище  Пантрик вдво„м с  подругой что-то  вынюхивали под  плитой.  Наружу
торчали  лишь  кончики  двух  хвостов,  один  вульгарно-рыжий,  другой  пышный,
белоснежный.  Снегир„в сидел на краешке т„ти-Фириного столика и  наблюдал,  как
размешивает суп новая квартирная соседка. Эта соседка сменила "на боевом посту"
Таню Дергункову,  убравшуюся с  Богом по обмену.  Злые языки утверждали,  будто
Дергунковой невмоготу стало выдерживать кое-чь„ общество. Врали, конечно.
     Новая соседка была съехавшей по всем статьям не чета.  И фамилия у не„,  в
отличие от Таниной,  была красивая и знаменитая (хотя начиналась на ту же самую
букву):  Досталь.  По  имени Генриэтта.  Отчества как бы  не полагалось вообще.
"Просто  Генриэтта",  -  представилась она,  кокетливо  всхохатывая  и  выделяя
голосом "э".
     Про  себя  Снегир„в  был  уверен,  что  е„  фамилия  происходила от  слова
"доставать".
     Женщина  без  возраста  ходила  в  бордовом  халате,  расшитом  китайскими
бархатными драконами,  мазалась кремами от морщин,  выщипывала брови и  красила
волосы хной,  оставляя в  углу лба  розетку седых волос.  Наверное,  в  течение
ближайших двадцати лет ей  неизменно будет "около шестидесяти".  У  не„ имелась
собачка, жутко избалованный той-пудель. И ещ„ муж, полностью терявшийся на фоне
супруги. Видимо, он ничего ей не дал, кроме звучной фамилии.
     Т„ти-Фирина кастрюля бормотала, собираясь кипеть.
     - А мы немножко поспи-и-им,-  тихо приговаривала Оля Борисова.  -  Мы ведь
сегодня дн„м не  поспали...  Вот  только что мы  ночью будем делать,  не  очень
понятно...
     Женечка смотрела ясные детские сны,  уткнувшись кудрявой голов„нкой маме в
плечо.  Снегир„в косился на  Олю  Борисову и  думал  совсем  о  другой женщине,
которая тоже когда-то ходила туда и обратно по комнате,  баюкая спящую девочку.
Его дочь Стаську. А у него было отнято самое святое право мужчины - быть своему
реб„нку отцом.  И  если припомнить,  где он был и чем занимался,  когда Стаська
была нынешней малышке ровесницей...
     Торопливые шаги  в  коридоре вернули его  в  сегодняшний день.  Т„тя  Фира
влетела на кухню с таким видом,  словно собиралась предотвратить злодеяние. Или
как минимум спасти убегающее молоко.
     - Т„тя  Фира,  вы  прямо таймер ходячий,  -  ш„потом,  чтобы не  разбудить
Женечку, сказал Алексей. И кивнул на кастрюлю: - Можете убедиться. Кипит...
     Эсфирь Самуиловна с  большим облегчением посмотрела на  пар,  вырывавшийся
из-под крышки.  Снегир„в слез со  столика,  выключил газ и  приготовил суконки.
Доверять т„те Фире транспортировку десяти литров крутого кипятка было чревато.
     Он  взял кастрюлю и  без лишних слов пон„с е„  в  коридор.  Т„тя Фира чуть
отстала от него, умилившись разоспавшейся Женечкой:
     - Ишь ты,  маленькая,  как славно посапывает...  Чем е„ невинное замечание
возмутило "просто Генриэтту", так и осталось неведомо никому. Но - возмутило до
самых глубин, до гневного румянца:
     - Вы,  Эсфирь Самуиловна,  лучше бы помолчали!..  Сами так храпите,  что у
меня каждую ночь все стенки трясутся!..
     Т„тя Фира,  в жизни своей никогда не храпевшая,  натурально остолбенела, а
Оля Борисова незаметно поморщилась.  Изысканные манеры новой соседки не впервые
раскрывались во всей полноте.  Женечка проснулась и  заморгала.  Снегир„в,  уже
миновавший дверь, нехотя обернулся.
     - Генриэтта Харитоновна, - сказал он участливо. - Я в одном журнале читал,
будто повышенно чуткий сон  и  такие вот  слуховые явления,  если вам семьдесят
пять,  могут означать серьезные неприятности с селез„нкой.  Американские врачи,
знаете ли, исследовали...
     Отчество мадам Досталь, так плохо гармонировавшее с бархатными драконами и
поэтому не афишируемое,  он узнал совершенно случайно.  А  вот возраст вычислил
вполне сознательно.  Как и разрушительный эффект от своих слов. В обоих случаях
попадание  было  стопроцентное.  Генриэтта замерла  с  открытым  ртом,  позабыв
предмет  разговора  и   с  явной  тревогой  прислушиваясь  к  своим  внутренним
ощущениям.  Зато  т„тя  Фира вернулась к  жизни и  побежала открывать Снегир„ву
дверь в  комнату.  Оленька Борисова шепнула на  ухо  дочке волшебное слово,  от
которого та снова закрыла глаза, и тоже удалилась к себе.
     Во всемирной паутине "Интернета" можно найти вс„,  что угодно. Надо только
знать, где искать.
     "Здравствуйте, дорогой друг!"
     "Здравствуйте, Аналитик. Ну, чем порадуете на сей раз?"
     Пальцы  привычно  сновали  по  крохотной  клавиатуре.   Малютка-компьютер,
подключ„нный к  сотовому  телефону,  выстреливал  в  электронную  сеть  краткие
сообщения, "запечатанные" персональным, не поддающимся расшифровке ключом.
     "Ох, мой дорогой друг..."
     "А кому сейчас легко, Аналитик?.. Ладно. Начинайте с плохого".
     "К сожалению, скорректированная вами цифра вызвала недовольство..."
     "Жаба задушила?"
     "Я им объяснил, что вы торговаться не будете".
     "Правильно".
     Послания,  адресованные из  Питера  в  ближний пригород и  назад,  огибали
земной  шар,  прихотливо кочуя  с  одного сервера на  другой.  Прич„м исходящие
письма,  как правило,  ничем не напоминали входящие. Прибывал библиографический
список, секундой позже отбывал кадр из мультфильма. А довесочек в полсотни байт
был,  по  всей  вероятности,  частью  служебной  информации программы.  Обычная
электронная почта. Компьютерная переписка, которой в наше просвещ„нное время не
занимается только самый ленивый.  По физически тем же кабелям и эфирным каналам
отправляли  в   издательство  тексты  только  что  написанных  книг,   делились
программным  обеспечением,  поздравляли с  дн„м  ангела,  рассылали  фотографии
породистых  рысаков   проводили  законные   и   незаконные  денежные   операции
обменивались выкройками, проповедовали Евангелие, смаковали забойное порно...
     "Мне очень перед вами неловко, но предложение в итоге было отозвано..."
     "Никаких обид, Аналитик. Ну а хорошие новости какие-нибудь есть?"
     "Я тут раздобыл кое-что по вашему списку. Правда, не вс„..."

     "Товарищ ген"

     - Стопори!  -  На углу Кирочной и  Литейного Тарас Корабл„в сделал грозное
лицо и, покосившись на сидевшего за рул„м Валю, коротко приказал: - Отползай. В
темпе!
     Пришлось  Вале   тормозить  в   неположенном  месте   и,   соответственно,
выслушивать яростные гудки за кормой. Тем не менее он безропотно дождался, пока
Тарас покинет машину,  и только тогда рванул с перекр„стка - подобру-поздорову,
пока ч„рт не прин„с неумеренно бдительного гаишника.
     Тарас же обождал,  пока он скроется, потом глянул по сторонам и направился
к зел„ной,  уже не первой молодости,  но вс„-таки "Бээмвухе". При дневном свете
она выглядела не очень, зато в т„мное время суток - весьма даже внушительно.
     - Здорово,  брат!  -  Тарас  устроился на  сиденье  и  дружески  подмигнул
Игор„шке Сморчку.  - Махн„м, значит, до Разъезжей, разбер„мся, добро? Три косых
повесили и  ещ„ в бубен дали,  это ж беспредел.  А по замазкам не пацаны,  так,
фураги кровавые...
     Последнее  время  Тарас  изо  всех  сил  занимался тем,  что  определяется
понятием "наблатыкаться". То есть всячески впитывал специфический язык и манеру
вести себя, принятые у бандитов.
     - Отмазывать будем  как,  за  полдоли?  -  Сморчок по-моло