циативе,
учинил подробный допрос.  Он  желал  знать вс„:  где  и  насколько сильно болит
("Только не врать,  а  то я тебя знаю..." -  и было полностью очевидно,  что он
мысленно испытывал все те страдания,  которых не испытывала она).  Вышел ли уже
камешек,  что показал рентгеновский снимок ("Ты их тут прогни, чтобы ультразвук
Тебе сделали,  а то есть такие,  что рентгеном и не берутся.  Может,  мне с кем
поговорить?..").  Какие делали процедуры,  все ли есть лекарства и, главное, не
надо  ли  чего  раздобыть...  Катя  сидела рядом с  ним  на  больничном диване,
нахохлившись и  разглядывая квадратики линолеума,  и,  наверное,  в  самом деле
выглядела серь„зно больной.
     Потому что  обманывать Сашу было нечеловечески тяжело.  Ещ„  тяжелей,  чем
даже отца. Потому что на самом деле желание у не„ было только одно: обнять его,
крепко-крепко уткнуться лицом ему  в  грудь и...  что  дальше,  она  плохо себе
представляла.  Наверное -  разреветься. Она готова была разреветься и так, безо
всяких объятий.  И в особенности - потому, что знала заранее: не поверн„тся она
к  Лоскуткову и  руки ему на  плечи не  вскинет.  Просто не сможет.  Она прошла
слишком долгий путь,  чтобы жить своей сегодняшней жизнью, и... похоже, на этом
пути разучилась быть слабой,  женственной,  нежной...  похоронила в себе что-то
важное... что-то самое важное...
     - Кать,  ты в  порядке?..  -  спросил Саша и с беспокойством заглянул ей в
лицо, и она сообразила, что перестала ему отвечать и просто сидит, отвернувшись
и пришибленно съ„жившись. - Кать, тебе плохо? Тебе, может, доктора?..
     И вот тут она поднялась и молча ушла от него к себе в палату. Какие у него
были глаза, когда она уходила. Несчастные, недоумевающие, беспомощные...
     А  в  палате пахло  густо  заваренным кофе,  и  при  Катином появлении две
женщины на  койке возле окна  спешно сунули в  тумбочку разломанную шоколадку и
кружки с напитком, начисто противопоказанным по диете...
     - Катюша,   присоединяйтесь,  -  обрадовались  они,  увидев,  что  это  не
медсестра и, значит, разноса можно не опасаться.
     Она  лишь  мотнула головой -  голосу  в  данный момент никакого доверия не
было. Легла, натянула на голову одеяло и вцепилась зубами в подушку...
     Единственное, что нравилось Кате в "Костюшке", - это вид с верхнего этажа.
Почти прямо за  больницей начиналась промзона -  разный авторемонт,  автобусный
парк,  оптовый рынок и теплицы фирмы "Лето", - а дальше простирался аэропорт, и
можно  было  смотреть,   как  взлетают  и  садятся  самол„ты.   Всего  красивее
становилось вечером, когда зажигались прожектора, а стеклянные башни, все пять,
наполняло таинственное свечение. Сегодня день был ужасающе т„мный и мрачный, но
Катя  вс„  равно  пришла посмотреть.  Пришла в  самый последний раз.  Завтра е„
должны были выписать.

     Пузатый лайнер словно бы нехотя оторвался от бетонной полосы и почти сразу
воткнулся в низкие войлочные облака -  с высокого этажа было ещ„ заметнее,  что
они начинались совсем рядом с  земл„й.  Астрономический полдень наступал в  час
дня. Иная летняя полночь бывала светлей.
     Катя проводила глазами самол„т, и на поясе у не„ ожил сотовый телефон. Она
поднесла трубочку к уху:
     - Да?
     - Катя!..  -  Наташин голос был полон отч„тливых слез.- Катя, ты извини, я
не знаю... я решила, что надо... мне Толя...
     В  "Эгиде" явно произошло нечто из  ряда вон выходящее.  Катя похолодела и
резким жестяным голосом приказала:
     - Отставить! Говори толком!..
     - Там автобус,  заложников захватили...- Наташа крепилась изо всех сил, но
вс„  равно  всхлипывала.  -  Александр Иванович вместо  них  пош„л...  А  потом
стрелять начали, и автобус сгорел...
     - Где?  -  только и  спросила Катя,  чувствуя,  как отодвигаются в пустоту
больничные стены. Она имела в виду - автобус и труп, но Наташа ответила:
     - Будапештская, три... в ожоговом центре...
     Дальше Катя слушать не  стала,  да Наташа больше ничего и  не смогла бы ей
сообщить.  Катя выключила телефон и  помчалась по лестнице вниз,  одолевая один
марш в два сумасшедших прыжка.  Больным,  даже близким к выписке,  по лечебному
заведению так носиться не полагается,  но это не имело значения.  Отправляясь в
"Костюшку",  Катя уличных вещей с собой не взяла:  сюда е„ привезли на машине и
обратно собирались увезти так  же.  Это  тоже не  имело значения.  У  не„ всего
барахла с  собой было -  зубная щ„тка,  полотенце да чистые трусики,-  и она не
озаботилась заскочить за  ними  в  палату.  Как  была  в  "пляжных" тапочках  и
спортивном костюме, так и вылетела наружу. Голова работала на удивление ч„тко и
ясно.
     Наташа сидела в  запертой "Эгиде" совершенно одна,  если не  считать псов.
"Не считать", впрочем, было бы затруднительно. Филя и Степашка дружно забрались
на  второй этаж,  чего  обычно не  делали,  но  пользоваться безнаказанностью и
бродить по коридору не захотели.  Уселись против Наташи и стали смотреть. Двумя
парами   разумных  вопрошающих  глаз.   Наташа  не   вдавалась  в   подробности
дрессировки,  но много раз слышала, что свирепых служебных собак нельзя гладить
и баловать -  от этого у них,  мол, снижается злобность. Больше всего ей сейчас
хотелось сесть между овчарками на пол,  сгрести обоих злобных-свирепых-зубастых
в охапку и ощутить их тепло.
     А ещ„ перед ней светился дисплей и стоял телефон,  да не просто телефон, а
большой сложный агрегат со  множеством функций,  и  это  в  квадрате и  в  кубе
означало, что она не одна. И даже способна кое-что предпринять. Наташа отчаянно
высморкалась и  стала звонить в  "Васил„к".  Она не могла бы назвать конкретную
причину,  заставившую е„ так поступить.  Не считать же причиной общее ощущение,
что Меньшов и  "Эгида" были связаны гораздо плотнее и  крепче,  чем о том вслух
говорилось...
     Антона Андреевича не оказалось на месте,  и она разыскала его, как и Катю,
по трубке.  Он куда-то ехал на сво„м "БМВ" - было слышно, как ворчал двигатель.
Меньшов воспринял новость по обыкновению без эмоций,  даже вежливо поблагодарил
Наташу за сообщение,  и она запоздало подумала, что, может быть, ошиблась и зря
позвонила ему.
     Положив трубку,  она вс„-таки не выдержала и  уткнулась лбом в  край стола
рядом с  клавиатурой.  Там,  наверное,  уже  все для Александра Ивановича кровь
сдали, а она - здесь...
     Она не  подозревала о  том,  что минуту назад замкнула цепочку,  которая в
итоге должна была  спасти Саше  жизнь.  Наверное,  эта  цепочка так  или  иначе
замкнулась бы и без не„, но повезло именно ей.
     ...Е„ щеки коснулось сперва т„плое дыхание,  потом - длинный влажный язык.
Наташа открыла глаза.  Злобный-свирепый Степашка стоял рядом с  ней  и  неумело
пытался утешить,  а грозный-клыкастый Филя,  опершись лапами,  заглядывал через
стол: получается ли у напарника, не надо ли чем помочь?.. Наташа съехала на пол
и  крепко  обняла обоих  страшилищ.  Здоровенные псы  сами  прижимались к  ней,
облизывали е„ лицо и тихо поскуливали.

     Женщина,  которую Каролина доверчиво называла т„тей, на самом деле никакой
т„тей ей  не  являлась.  Ветви семьи разошлись ещ„  при царе,  когда старший из
братьев  Свиридовых выиграл  в  лотерею домик  с  яблоневым садом  и  небольшим
участком  земли.  Несколько  лет  домик  гостеприимно  вмещал  всю  родню  и  в
особенности детей,  которых привозили из  Питера на  необычайно вкусные яблоки.
Потом сменилась власть и по-новому расставила приоритеты.  Домик отобрали,  его
владельца (работавшего на Путиловском) объявили чуть ли не помещиком, и младшие
братья,  до  тех пор очень завидовавшие старшему,  на всякий случай перестали с
ним знаться.
     Несколько десятилетий спустя, годы этак в семидесятые, когда революционные
страсти  начали  покрываться сказочным фл„ром  и  отходить  в  область  детской
литературы,  были предприняты некоторые попытки к воссоединению.  Однако дальше
протокольных визитов  вежливости дело  не  двинулось.  Родственное чувство было
слишком давно и слишком прочно утрачено.
     Квартирные окна светились,  но  хозяйка дома довольно долго не подходила к
двери.
     - Кто?.. - не торопясь открывать, наконец спросила она.
     - Т„тя Жанна, это я, - подалась впер„д Каролина. Женщина неторопливо сняла
цепочку,  потом отперла замок.  Она была облачена в  длинный,  почти до  пяток,
т„мный халат и  отороченные мехом шл„панцы.  Строгая прич„ска уложена волосок к
волоску, в левой руке - зажж„нная сигарета.
     - Здравствуйте, - сказал Снегир„в.
     Жанна Петровна была отчасти похожа на Каролину.  Та же тонкая кость, то же
внутреннее   изящество,    которое   большинству   людей    кажется   признаком
аристократического происхождения.  Она с  брезгливым любопытством рассматривала
пару, стоявшую на темноватой площадке.
     - Ну что? Нагулялась?.. - сказала она затем, обращаясь к "племяннице". - А
это кто, спонсор? В сво„м кафе подцепила?
     - Я...  - жалко вздрогнув, начала было Каролина, но Снегир„в взял е„ сзади
за локоть:
     - Жанна Петровна,  если вы не возражаете,  Каролина хотела бы забрать свои
вещи...
     Насколько ему  было известно,  эти  -  громко сказано -  вещи представляли
собой всего-то спортивную сумочку. С немудр„ными од„жками и девичьим бельишком.
Плюс несколько книг, подобранных, когда в Кронштадте разгребали развалины.
     - Так грех возражать, - усмехнулась Жанна Петровна и отступила в прихожую.
- Забирайте, пожалуйста. Мне чужого не надо.
     За  е„  спиной виден был маленький коридор и  часть комнаты.  По  стенам -
книжные  шкафы  с  полными  собраниями Достоевского и  Толстого  (хозяйка  была
заслуженной  учительницей  и  преподавала  в  школе  русскую  литературу  с  е„
радениями о  душе).  Кактусы  на  подоконнике.  Никелированные бомбошки большой
старой кровати...  В  ст„клах шкафов отражался экран телевизора,  передававшего
интеллектуальную  игру  "Что?  Где?  Когда?".  Каролина  в  комнате  у  "т„тки"
практически не  бывала:  та  прожила почти всю  жизнь одна  и  уединением своим
дорожила  до   крайности.   Родственница-квартирантка  обитала  на  кухне,   на
раскладушке,  и  к  семи утра,  когда Жанна Петровна выходила варить себе кофе,
раскладушка должна была  быть сложена,  бель„ -  брано в  кладовку,  а  кухня -
провоетрена...
     Каролина расстегнула сапожки и  пошла  дальше  в  одних  чулках.  Снегир„в
ограничился тем,  что  вытер ноги о  половичок.  Жанна Петровна лишь хмыкнула у
него  за  спиной.  Для  того,  чтобы сделать ему  замечание,  она  была слишком
интеллигентна.
     - В  кухне  на  видном месте  красовалась большая,  со  вкусом подобранная
коллекция расписных ложек.  Каролина не ночевала в этом доме уже больше недели,
но  не  подлежало никакому сомнению,  что все следы е„ пребывания исчезли уже в
первые сутки отсутствия.  Если  этим  самым следам вообще было  позволено здесь
возникать...
     Каролина взялась было за ручку двери в кладовку.
     - Не здесь, - сказала Жанна Петровна. - На балконе.
     Каролина и Алексей повернули головы одновременно.  Балкон выходил на южную
сторону,  как  раз  навстречу  господствующим  ветрам;  снегопады,  оттепели  и
заморозки последних нескольких дней покрыли его плотной грязноватой корой.
     Из которой в самом деле торчала потерявшая форму синяяспортивная сумка.
     - Когда я е„ вынесла,  было сухо,  -  пожала плечами Жанна Петровна.  -  А
потом,  извини,  я про не„ просто забыла.  И вообще,  откуда я знаю? Тебя нет и
нет, скажи спасибо, не выбросила...
     Что ж,  теперь Каролина могла проделать это сама.  Прич„м не  расст„гивая.
Она не  закричала и  не заплакала,  лишь молча прислонилась к  стене.  Снегир„в
прош„л мимо  девушки и  открыл балконную дверь.  Талый  снег  неохотно отпустил
несчастную сумку.
     - Не  держите  долго  открытым,  у  меня  кактусы,  -  предупредила  Жанна
Петровна. Затянулась сигаретой и насмешливо улыбнулась Каролине: - Подумаешь!..
Заедете сейчас со спонсором в магазин...
     Снегир„в спиной  впер„д покинул балкон и  стал  закрывать дверь.  Увы,  та
упорно не слушалась.  Сколько ни д„ргал и ни тянул е„ Алексей, всякий раз дверь
насмерть заклинивала,  не дойдя до рамы сантиметров этак пяти.  В  конце концов
что-то хрустнуло,  и  он показал Жанне Петровне поворотную ручку,  оставшуюся в
руке:
     - Извините,  уж больно хлипкая оказалась...  Как делают, вс„ на соплях! Ну
ничего!   Завтра  утречком  звякнете  в  жилконтору,   придут,  вс„  быстренько
сделают...
     Поднял  сумку,  подхватил Каролину -  и  бодро  двинул мимо  остолбеневшей
хозяйки на выход.
     Уже в "Ниве" Каролина вытащила из сумки неузнаваемо разбухший, склеившийся
томик Жюля Верна, и руки у не„ затряслись.
     - У т„ти Фиры... знакомая в БАНе* работала,- искоса поглядывая на девушку,
сказал Снегир„в. - Книги приносила сушить. Так что технология есть... откачаем.

     *Библиотека Академии наук.  Имеется  в  виду  пожар,  когда  книги  сильно
пострадали от воды, вылитой пожарными на огонь.
     Остальное содержимое сумки имело вид полностью непотребный.  Каролина даже
не  пыталась разделить мокрый ком  на  отдельные предметы -  так  вс„  вместе и
запихнула обратно.  Алексей выцелил по курсу большой магазин, решил последовать
мудрому совету Жанны Петровны и остановился:
     - Пошли, принарядишься. Каролина мотнула головой:
     - Заработаю сначала...
     Они с  Тарасом и так были должны "дяде Л„ше" тьму денег -  за курсы,  куда
Тарас как раз сегодня впервые отправился. Снегир„в расхохотался:
     - А до тех пор голышом? Ой, мамочки. Стриптиз на дому, всю жизнь мечтал...
А что, это мысль! При твоей-то фигурке!..

     В  наше  время,  когда почти все  автомобилисты устремились на  заработки,
поймать машину несложно.  Пролетев единым духом больничный двор, Катя Дегтяр„ва
выскочила на Ленинский и  подняла руку,  и у поребрика почти сразу остановилась
утратившая из-за грязи цвет "четв„рка".
     - На Будапештскую,  -  сказала Катя, садясь. - Угол Фучика. И, я вас очень
прошу, как можно быстрей...
     - Сороковник, - немедленно отозвался водитель. Катя не торгуясь кивнула:
     - Поехали.
     Денег  у  не„  с  собой не  было  ни  копейки,  но  возле ожогового центра
наверняка  присутствовала  в   полном  составе  "Эгида"  -   найд„тся  у   кого
стрельнуть...  Однако  водитель,  мужчина  в  соку,  успел  оценить  е„  тонкий
спортивный костюм  и  промокшие тапки.  А  также  полное  отсутствие каких-либо
сумочек и кошельков,  лишь висящий на поясе маленький телефон.  Какие выводы он
из этого сделал,  осталось навсегда его тайной. Он хохотнул и положил руку Кате
на колено:
     - А  то  натурой давай,  отказываться не буду!..  Вот это была его большая
жизненная ошибка.  Сотрудники ГАИ  впоследствии объяснили ему,  как  сильно ему
повезло,  что вообще остался в живых. Да он и сам это понял, прич„м в первую же
секунду.  Катя  зашипела сквозь зубы,  е„  ладонь цепко  накрыла его  кисть  и,
вписавшись в  движение,  сд„рнула с  коленки,  а потом резко подвернула внутрь.
Мужчина заорал и  д„рнулся следом за  рукой,  спасаясь от  боли,  но только для
того, чтобы напороться шеей на Катины пальцы. Они аккуратно окольцевали трахею,
и хватка была, как у плоскогубцев:
     - Я сказала, поехали!..
     - Пусти,  пусти...  -  Хозяин "Жигулей" не  смел ни  вырываться,  ни  даже
смотреть в белые глаза пассажирки. Катя выпустила его, и он сделал самое первое
и естественное,  что пришло ему в голову: мигом распахнул дверцу и выскочил вон
из  машины.  Ключ  остался торчать в  замке  зажигания.  Катя  без  промедления
забралась на водительское сиденье,  и  "четв„рка" фыркнула выхлопом,  исчезая в
автомобильном потоке.

     Каролина вс„-таки  очень  стеснялась тратить чужие  деньги и  управилась с
покупками   быстро.    Алексей   ещ„   заглянул   в   отдел,    где   торговали
аудио-видео-техникой.   Надежды,   что  Ваня  Резников  раздобудет  ему  полный
"боекомплект" для ремонта,  почти не осталось, и он сильно подозревал, что т„те
Фире, увы, прид„тся смириться с чем-нибудь сугубо японским...
     Телевизоры,  стоявшие рядами на  полках,  работали почти  все.  По  одному
каналу крутили мультфильм,  по другому -  аргентинскую мыльную оперу.  Примерно
четверть  телевизоров  была  настроена  на  питерскую  программу  и  показывала
новости.  Звука  не  было,  но  Алексей  увидел  на  экране  знакомую  улицу  и
присмотрелся внимательнее.
     Пожарные  заливали  пеной  бешено  пылавший автобус.  Пухлое  белое  озеро
растеклось от одного поребрика до другого,  люди в спецкостюмах и шлемах стояли
в  н„м по  колено,  но страшное бензиновое пламя,  чуть затаившись и  отступив,
снова и снова выбрасывалось языками сквозь разбитые окна...
     Потом  на  фоне  пожара возник корреспондент с  микрофоном.  "...И  своими
неуклюжими  действиями,-   проч„л  по  губам  Снегир„в,   -  превратили  его  в
прижизненный крематорий для пятерых юных, пытавшихся..."
     Кадр  сменился.  Место  трагедии  стремительно покидала  сверкающая огнями
"Скорая помощь".  За нею выруливали два больших внедорожника,  и  в один из них
чуть не на ходу запрыгивал... Сергей Петрович Плещеев.
     Эгидовский шеф присутствовал на экране всего долю секунды,  но Скунс успел
заметить выражение его лица, и дурное предчувствие охватило его сразу и плотно.
За  кем  так помчался Плещеев,  кого увозили на  "скорой"?  Кого-то  из  "юных,
пытавшихся"?..  Ох,  навряд ли...  Алексей стал  ждать,  чтобы  снова  показали
журналиста и  хоть что-нибудь выяснилось,  но  сюжет был исчерпан.  "А теперь о
событиях  более  радостных",  -  беззвучно  улыбнулась  комментаторша  дежурной
голливудской  улыбкой.   Возникли  красивые  позолоченные  интерьеры,  взмахнул
смычками оркестр... Дворянское собрание проводило очередной бал.
     Когда  Снегир„в отпер  "Ниву"  и  они  с  Каролиной забрались внутрь,  его
внимание сразу  привлекло деликатное попискивание компьютера.  Алексей  вытащил
его из гнезда и  раскрыл.  Набрал пароль,  и  через секунду на зеленовато-сером
экране возникли ч„рные буквы. "Горчичник, это Бешеный Огурец. Выйди на связь".
     Антон  Андреевич Меньшов прибыл  к  ожоговому центру самым  последним.  Не
хватало  только  поднятого по  тревоге Ассаргадона,  но  тот  мчался  на  сво„м
"Леснике" издалека и  притом через весь город,  и  чисто физически не  мог  ещ„
подоспеть.
     Возле   пандусов  больницы  стояли  с   выключенными  моторами  эгидовские
внедорожники,  а  рядом  -  заляпанная грязью "четв„рка" и  сине-белая  гаишная
"Вольво".  Около  "четв„рки" подтянутый майор Госавтоинспекции яростно распекал
какого-то мужчину, которого Меньшов ни разу в жизни не видел.
     - ...Сотруднице   Федеральной   службы   безопасности,   находившейся  при
исполнении... - долетело до слуха.
     Мужчина  пришибленно топтался,  явно  ожидая  как  минимум вечного лишения
водительских прав.  А если по-крупному -  то и тюремного срока.  Он сглатывал и
т„р шею, украшенную характерными пятнами.
     Наконец  гаишник  брезгливо  сунул  владельцу  "четв„рки" его  документы и
сделал недвусмысленный жест -  катись,  мол,  к такой-то матери, и на глаза мне
чтоб больше не попадался!.. Водитель юркнул в свои "Жигули" и, ещ„ плохо веря в
спасение, минуты три не мог их завести, а майор подош„л к ожидавшему в сторонке
Плещееву и крепко пожал ему руку:
     - Если там  кровь надо...  или кожу,  или что ещ„...  ты  скажи,  я  своим
свистну...
     - Спасибо,  Иван  Анатольевич,  -  через силу улыбнулся эгидовский шеф.  -
Доктор говорит, вроде хватает пока...
     Меньшов подош„л к ним, поздоровался.
     - Ты,  Сер„жа,  этому доктору... - говорить оказалось неожиданно тяжело, и
Антон вздохнул.  -  В финансовом смысле... Ну, и вс„ прочее... Что достать... У
меня вс„-таки партн„ры за рубежом...
     В   двух  шагах  от  них  стоял  Сем„н  Фаульгабер.   Он  держал  на  весу
забинтованные руки:  даже в  специальных