ом со  скоростью пешехода,  а  из
кабины,  расплываясь в  широченной улыбке,  высовывался...  Игор„шка  Сморчков.
Некогда учившийся в той же школе на Маяковского. В параллельном классе.
     - Сморчок,  -  только и  выговорил Тарас.  И ничего более не добавил,  ибо
утратить дар  речи  было в  самом деле простительно.  Тихоня и  маменькин сынок
Игор„шка был  теперь чуть не  наголо стрижен,  при дорогой кожаной куртке,  при
золотой  цепи  на  шее  и  увесистой,  искрившейся алмазной крошкой  "гайке" на
пальце.  Не говоря уж про то,  что восседал он за рул„м наикрутейшего агрегата,
какой  только  Тарас  был  способен  вообразить.   В  перемену,  происшедшую  с
зубрилой-очкариком,   лучшим  учеником  выпуска,  по  слабости  здоровья  вечно
освобожд„нным от  физкультуры,  было бы  невозможно поверить.  Если бы Тарас не
сподобился узреть эту перемену собственными глазами...
     Даже очки у Сморчка ныне отсутствовали -  наверное,  поменял на контактные
линзы.  Лишь  улыбка осталась такая  же  щербатая и  такая же  шкодливая,  как,
когда-то. Однокашник широко распахнул перед Тарасом двери
     - Закидывай нищало*, братан... Куда сквозишь?
     *Корзина, узел, сумка с вещами (жаргон).

     Подвиг чиновника

     Утром  иногда  посмотришь в  зеркало,  и  хочется бежать  от  собственного
отражения:  вс„ не так,  и жизнь неправильно прожита, и впереди ничего хорошего
не ожидает.  Но порой наступает счастливый день,  когда кажется,  что отражение
весело подмигивает тебе:  и ты,  дур„ха,  сомневалась! Да вс„ у тебя очень даже
неплохо! А будет и ещ„ лучше!..
     У Даши нынешний день был именно из таких.  Почему-то она даже проснулась с
ощущением восторга и  неминуемого успеха.  Вроде  бы  не  совсем  понятно после
сокрушительной и  обидной неудачи в  Мариинском дворце,  но у Даши так когда-то
бывало перед  экзаменами.  То  задыхалась от  ужаса,  то,  наоборот,  впадала в
необъяснимую эйфорию...  Когда зазвонил будильник, она сразу вспомнила о походе
в  Смольный,  назначенном на  сегодня,  открыла глаза и  увидела,  что  в  окне
улыбается солнце.
     Собираясь,  она вытащила любимый костюмчик, соединявший строгость пиджачка
с  некоторым легкомыслием мини-юбки.  Последний раз  она надевала его несколько
месяцев назад - на защиту кандидатской по философии. Потом они отдыхали друг от
друга.  Вчера Даша примерила его даже с некоторым испугом, потому что костюмчик
был хорош только на очень стройной фигурке; может быть, она отощала от волнения
перед  защитой,   а  теперь?..  Уф-ф!..  Как  ни  странно,  она  умудрилась  не
растолстеть,  и  костюмчик на  ней был по-прежнему очень даже хорош.  Или она в
н„м...
     - Говори строго по существу,  -  посоветовал за завтраком папа. - И только
самое основное,  в лирику не вдавайся. Они там люди занятые, видят - посетитель
мямлит неизвестно о  ч„м,  сразу начинают его тихо ненавидеть и  только думают,
как бы отделаться...
     Папину посуду по-прежнему ставили отдельно и шпарили крутым кипятком,  как
положено, когда в доме гриппозный больной.
     - Ну,  говорить  по  существу у  нас  Даша  умеет,  -  сказала  мама.  Она
присутствовала у дочери на защите.  Потом вспомнила о ч„м-то ещ„ и добавила:  -
Ты там смотри,  в кабинете,  держись хоть немножко поженственней.  Улыбайся!  Я
тебя очень прошу!  А то перед уч„ным советом стояла -  такая вобла суш„ная! Как
вс„ равно тебе девяносто лет, а не двадцать с копейками...
     Даша поцеловала маму,  помахала рукой вс„  ещ„  заразному папе и  вышла на
улицу.
     Везение началось у самого дома. Едва она подошла к остановке, как подкатил
полупустой троллейбус,  и  по  Суворовскому до  самой площади она ехала,  как в
детстве,  на  любимом сиденье -  сзади,  "на колесе".  Любимым это сиденье было
из-за  самого неудобства своего расположения -  сел  на  него и  сиди,  никакие
бабушки-дедушки не потребуют уступить. Потому что при вс„м желании забраться не
смогут...
     Прибыв к  Смольному,  Даша прошла знаменитую арку,  где в последние месяцы
постоянно околачивались пикетчики с  плакатами.  Потом по  аллее мимо памятника
вождю.  У  папы  хранилась вырезанная из  газеты карикатура врем„н Перестройки:
возле  подножия памятника суетится десяток новопризванных идеологов,  и  каждый
пигмей пламенно указывает в  диаметрально противоположную сторону,  а  огромный
Ленин на постаменте, наоборот, замер в тяжком раздумье, опустив руки... Тяжелая
дверь-вертушка пропустила Дашу вовнутрь,  и  она как-то  сразу сообразила,  где
выписывали пропуска -  там же,  слева, где гардероб. Вежливый постовой заставил
вывалить  на  деревянный прилавок вс„  содержимое маленького дамского портфеля.
Даша вспомнила мамин совет и дружески улыбнулась ему.

     ...Дело было в  сорок первом году.  В  том самом,  кровавом и страшном.  В
конце лета, когда немцы приблизились к Ленинграду... Дашина бабушка - ещ„ вовсе
не бабушка,  а студентка-второкурсница -  ехала на Урал,  эвакуируясь вместе со
своим институтом.  Их  поезд,  составленный,  как тогда называли,  из  телячьих
вагонов,  ш„л медленно,  без конца уступая дорогу встречным составам.  На одной
станции он и  вовсе застрял.  И так случилось,  что рядом формировался эшелон с
новобранцами,  отправлявшимися на фронт.  И юная Дашина бабушка,  славившаяся в
институте своей неприступностью,  за  несколько часов так влюбилась в  младшего
лейтенанта Диму,  что  весной  у  не„  родился  будущий Дашин  отец.  Маленькая
станция,  должно быть,  кишела людьми -  то-то  бабушка никогда не  вдавалась в
детали, рассказывая об обстоятельствах главного интимного события их с дедушкой
жизни...  А  потом  паровоз  Диминого состава  неожиданно загудел.  Дима  сразу
бросился к штабному вагону,  состав д„рнулся и,  грохоча кол„сами, отправился в
сторону  фронта...  Младший  лейтенант  ещ„  прокричал  что-то,  свешиваясь  со
ступенек  вагона  и  отчаянно  размахивая рукой...  что  именно  -  бабушка  не
разобрала.  Как-то так всегда получается, что главные слова начинают говорить в
самый последний момент, когда уже поздно, когда их уже не могут услышать...
     И вот скрылся вдали эшелон, и бабушка осталась одна. Совсем по-иному одна,
чем была до сих пор. Она знала лишь имя своего лейтенанта - Дима Новиков. И ещ„
то,  что за  несколько дней перед роковым воскресеньем он  защитил институтский
диплом.  И вс„.  Ни города,  ни названия института. Ни даже номера части. Когда
родился ребенок, в графе об отцовстве чиновники поставили прочерк...
     Сколько  было  тогда  подобных историй?..  Только  дедушка бабушку вс„  же
наш„л.  На  третий год  войны,  когда был тяжело ранен и  отозван с  фронта для
выполнения "оборонного задания".  Серь„зное,  надо думать,  было задание,  если
давало возможность разыскать в  стране человека...  Они  поженились и  оформили
свидетельство о юридическом признании собственного сына. Выправили у очередного
чиновника.  И положили среди других семейных бумаг... Папа вроде видел когда-то
это свидетельство.  Давно,  в детстве.  Никогда никому оно не было нужно, никто
его ни разу не требовал...
     А  вот теперь,  полвека спустя,  когда уже и  дедушки с  бабушкой давно не
было,  и  не  одна кампания по борьбе с  бюрократами благополучно отгремела,  -
неожиданно оказалось,  что без этой самой бумажки все букашки. И папа академику
Новикову вроде не сын,  и Даша не внучка. Вс„ перечеркнул тот давний чиновничий
прочерк.
     "Если нет доказательств,  что ваш отец является сыном Дмитрия Васильевича,
то  какое,  милая  девушка,  отношение вы  имеете  к  его  научным трудам?..  -
нагловато ухмыльнулся молодой юрист  в  Авторской ассоциации.  Больше всего его
интересовал вырез Дашиной блузки.  -  У вас, извините, права примерно такие же,
как у вашей соседки по лестнице..."
     И  сколько Даша ни рылась среди всевозможных справок и бумажек с печатями,
хранившихся в доме, обнаружить проклятое свидетельство ей так и не удалось.

     Юридическое управление правительства Санкт-Петербурга помещалось на втором
этаже  главного здания Смольного.  Некоторое время после смерти шефини Владимир
Игнатьевич  Гнедин  числился  и.  о.  руководителя  и  начал  уже  привыкать  к
вожделенному кабинету...  Увы!  Случился жестокий облом  -  Гнедин  вернулся на
прежнее место зама, а место начальника занял некто Валерьян Ильич Галактионов.
     Ладно -  как приш„л,  так и уйд„т. Или унесут следом за Вишняковой, ногами
впер„д.  Гнедин не унывал и работал на будущее - создавал себе имидж идеального
чиновника,  незаменимого для губернатора.  Утром он  появлялся на четверть часа
раньше коллег,  а уходил на час-полтора позже. То есть в какое время ни загляни
- Гнедин работает.  Плюс  способность подхватывать мысли  высшего руководства и
творчески развивать... Дело техники.
     Иногда Гнедин не без иронии задумывался о двойственности,  тройственности,
множественности человеческой натуры.  Взять  хоть  его  самого.  Одной рукой он
доводил до  идеальной ч„ткости работу  механизма своего  управления,  другой  -
припаивал к этому механизму малоприметные краники.  По которым в нужное время и
в нужную сторону оттекали из потока финансов подземные ручейки...
     Вопрос был  в  том,  как бы  превратить ручейки в  полноводную реку.  План
имелся, и очень хороший. Такой, что стоило постараться и потерпеть...
     Внучка академика Новикова была у него записана на одиннадцать с четвертью.
Когда секретарша по  внутренней связи доложила о  посетительнице,  он  не сразу
припомнил,   откуда  вообще  она  возникла  в  его  ежедневнике.  Дверь  начала
открываться,  и Гнедин неохотно поднял глаза. Слово "внучка" вроде обязывало Д.
В.  Новикову быть молодой,  но слово "академик" заставило Владимира Игнатьевича
подсознательно ожидать появления унылой  зануды в  очках.  Сядет  перед  ним  и
начн„т добиваться своего куска от  общественного пирога,  и  голос у  не„ будет
тусклый  и   вызывающий  медленную  головную  боль,   точно  звук  перфоратора,
включ„нного  на  соседней  площадке...   А  может,   наоборот,   влетит  бодрая
толстоногая т„лка  и  весело  потребует  чего-нибудь  немыслимого.  Дедушкиного
уч„ного титула по наследству...
     Когда  вошла  Даша,  Гнедин  мгновенно забыл  и  про  "академика",  и  про
"внучку".
     Те  из  мужчин,  кого  в  женщине интересуют лишь длинные ножки и  высокая
грудь,  -  идиоты.  Те  из  людей,  кто,  услышав  про  сексапильность*,  сразу
представляет  себе  этакую  диву,   вульгарно  размал„ванную  и  с  прелестями,
выставленными напоказ, - идиоты в квадрате. Да посмотрите же вы внимательнее на
фотографии кинозв„зд,  к  которым  газетчики разных  эпох  применяют это  самое
слово!..  Оставьте пустые  глаза  и  порнографические купальнички действительно
безмозглым девицам,  рекламирующим прокладки и жвачку. В глазах женщин, вправду
заслуживающих называться влекущими,  светится ум,  глубина души и  готовность к
пожизненной -  "пока смерть не  разлучит нас" -  верности любимому человеку.  А
пресловутые  прелести,  наоборот,  укрыты  завесой  застенчивости.  И  подобное
сочетание качеств поражает мужские сердца наповал.  И тысячи поклонников рыдают
ночами в подушку, и строчат письма кумирам в недосягаемой надежде на счастье...

     *От англ. sex appeal - зов пола.
     ...И  Владимир  Игнатьевич  Гнедин,  заместитель  начальника  юридического
управления,   точно   безусый  подросток,   ощутил   жгучее  желание  совершить
немедленный подвиг.  Вынесги реб„нка из  горящего дома.  Отрубить Змею Горынычу
все три головы... На глазах у Даши, естественно.
     Он  почувствовал,  что  "плыв„т",  как бокс„р после нокдауна,  и,  пытаясь
прийти  в  себя,  начал  неведомо  для  чего  записывать  на  чистом  листе  ее
имя-фамилию-отчество.  Она  в  это время кратко и  с  юмором пересказывала суть
ситуации.  Она эту речь не готовила -  вдохновение накатило само. Гнедин слушал
е„,  как слушают звери.  Не понимая слов,  только интонацию,  голос... И тонул,
тонул...
     Вс„-таки  психологический тренинг его  выручил.  Владимир Игнатьевич сумел
ничем  не  выдать себя.  Даже  изобразил искреннее внимание и  доброжелательную
улыбку.
     - То есть,  как я  понял,  необходимо доказать,  что ваш отец в самом деле
является сыном вашего дедушки,  академика Новикова?  -  наконец уловил он  суть
Дашиной просьбы.  И сам ощутил, как неловко, неуклюже прозвучал его вопрос, а в
голос, кажется, пробилась-таки предательская хрипотца.
     - Если необходимо,  мы на генетическую экспертизу пойд„м!.. - полушутя, но
отважно предложила Даша. - Как Романовым делали. Мы, конечно, не царского рода,
но... вс„-таки...
     - Думаю, разрешим ваше дело и без генетиков...
     - Правда?  -  удивилась она.  Гнедин понял, что е„ успели убедить скорее в
обратном.  В том,  что вопрос абсолютно "глухой" и даже генетическая экспертиза
не поможет.
     Вообще-то  Дашин приход был абсолютно не  по  его ведомству.  Клиентами "с
улицы" юридическое управление не занималось.  Но...  вот же он,  подвиг. И есть
возможность свершить его прямо тут,  немедленно.  Даже не вылезая из служебного
кресла.
     - Вспомните,  куда  переехали ваши бабушка с  дедушкой,  когда встретились
снова?
     - В Петербург. То есть в Ленинград...
     - И свидетельство о признании отцовства здесь получали?
     - Да...
     Гнедин повеселел окончательно. Да при его-то возможностях...
     - Вот это и называется "от Понтия к Пилату гонять",  -  сказал он. - Вешал
бы  я  кое-кого.  Нашли неразрешимый вопрос!..  Да  вам всего-то  нужно пойти в
Центральный  городской   архив   и   запросить  копию.   Они   и   сделают   за
неделю-другую...  Но я...  Вы как,  не торопитесь? - спросил он и позволил себе
наконец улыбнуться.
     - Конечно нет...
     - Тогда не будем заставлять всемирных издателей две недели стоять у  вашей
двери...
     Вот  когда  Гнедин  развернулся  во  вс„м  блеске  своих  административных
талантов!..  Он  связался лично  с  директором архива,  продиктовал ему  Дашины
данные.  Его  водитель тем временем уже мчал в  машине курьера,  чтобы получить
документ и мигом отвезти назад к шефу. Через двадцать минут запыхавшийся курьер
вош„л в  кабинет и  -  вот оно,  то самое свидетельство,  на столе перед Дашей.
Гнедин лично сделал три ксерокопии. Завизировал и поставил печать.
     - Только прямо буржуям своего дедушку не отдавайте, - сказал он, прощаясь.
- Есть у меня одно нашенское хорошее издательство на примете...

     Приобретение

     Техника любит ласку,  чистоту и  смазку.  На спидометре "Нивы" в очередной
раз  округлились четыре  нуля,  и  Снегир„в отправился с  надлежащим визитом на
Бронницкую улицу - к Кириллу Кольчугину в его "Авто-Айболит".
     - Как "Гидроник"?  - пожимая руку Снегир„ву, сразу поинтересовался Кирилл.
Он имел в  виду автономную немецкую печку для подогрева двигателя перед пуском;
его  мастерская совсем недавно стала в  Питере третьей по  сч„ту,  где  ставили
такие  устройства,   и   Кольчугин  считал  долгом  лично  "курировать"  каждый
смонтированный агрегат.
     - Полный восторг,  -  искренне похвалил Снегир„в. - Помнишь, на той неделе
мороз был? Так она десять минут - и вс„ т„пленькое.
     Двое  кольчугинских подчин„нных взяли ключи и  укатили автомобиль в  бокс,
вывешивать на подъ„мнике.
     - И  салон  хорошо  нагревает?  -  осведомился Кирилл.  У  него  стояло  в
ближайших  планах  устройство  рекламного  стендика,  оформленного  по  отзывам
клиентов.
     - Салон!..-  хмыкнул Алексей.-  Я  е„  тут как-то  раз на таймер поставил,
чтобы утром не  ждать.  Хорошо,  ума  хватило стояночного деятеля предупредить,
мол,  во  столько-то  сама собой забормочет...  чтобы,  то есть,  он пожарных с
перепугу не вызвал. Прихожу - печка к тому времени где-то полчаса отработала...
Все машины как машины, белыми подушками, а моя себе арии по„т - и только пар во
все стороны.  Дежурный вокруг бегает,  руками размахивает...  Спасибо, говорит,
что  сказал,  а  то  и  правда  испугаться недолго.  Пришлось капот  открывать,
показывать, что там за нечистая сила...
     Во  дворе,  приютившем кольчугинское хозяйство,  стояло несколько поддонов
кирпича  и  громоздились большие  кучи  песка:  Кирилл  по  обыкновению  что-то
перестраивал и расширял.  Ходили,  в частности,  упорные слухи о перепланировке
древнего бомбоубежища и  о  выращивании в  дальних его  закоулках грибов  -  на
продажу  и  для  кафе.   Грибы  Снегир„в  очень  любил  и  с  нетерпением  ждал
материального подтверждения слухов. Видимо, кирпичи и песок как раз для этого и
предназначались,    ибо    рядом   возвышалась   горка   строительного   хлама,
происходившего явно из бомбоубежища.  Е„ украшал фанерный щит с  доисторическим
плакатом  по  гражданской  обороне.  Плакат  сохранился  на  удивление  хорошо.
Снегир„в сразу вспомнил школьное детство и с ностальгическим чувством вгляделся
в  выцветшие картинки.  На  горизонте поднимался ядерный  гриб,  и  граждане  с
чемоданами чинно,  строго соблюдая очередь и  пропуская впер„д женщин с детьми,
садились в поезд для отправки в эвакуацию.  По улицам ездила машина оповещения,
свинцово блестели окна,  и  граждане столь  же  чинно спускались в  пресловутое
убежище -  естественно, оснащ„нное всем необходимым для жизни. Потом граждане с
олимпийским спокойствием ожидали,  пока  военные  спасатели извлекут их  из-под
радиоактивных развалин.  Художник,  видимо,  полагал,  что  это некоторым боком
соотносилось с вероятной действительностью. (А может, и не полагал, хмыкнул про
себя Снегир„в. Ну так а что ему прикажете на учебном плакате?.)
     Рядом  были  изображены и  расписаны  параметры  разных  ядерных  взрывов:
наземного, атмосферного, космического.
     - Раритеты выбрасываешь,  -  сказал он  Кольчугину -  Открыл бы там второе
кафе. С соответствующим колоритом...
     - Стоит бабка на базаре,  у не„ ценник:  "Помидоры чернобыльские, двадцать
тыщ килограмм",  -  усмехнулся Кирилл.-  Мужик подходит: "Бабуля, вы ч„, с дуба
рухнули? Кто же купит-то?.." - "И-и, сынок, да ещ„ как берут! Кто для зятя, кто
для т„щи..."
     - А  ты  не  смейся,-  сказал Снегир„в.-  Я  вот был в  одном заведении...
Потолок даже я,  мелкий,  волосами цепляю,  по стенам -  в„дра,  каски,  багры,
сверху лампочки в таких, знаешь, небьющихся сетках криво висят, столы на козлах
и  при них табуретки,  а на столах сплошь изречения вырезаны...  А цены,  между
прочим, твоим не чета. И при входе двое со "стечкиными"...
     - Ага, - задумался Кольчугин. - Так и назвать -у
     "Бомбоубежище".   Сч„тчики  эти  самые,  метроном.  И  каждому  при  входе
противогаз...
     - Котлеты "Четв„ртый блок", - цинично посоветовал Снегир„в.
     В  это  время  из  клетушки  рядом  с  шиномонтажем выкатилась  разъездная
беленькая "восьм„рка" и, легко лавируя между мусором и кирпичами, направилась к
выезду со двора.
     - О! - обрадовался Кирилл. - Сейчас кое с кем тебя познакомлю! - И крикнул
вслед машине: - Никита! Притормози!..
     Водительское окошко "восьм„рки" было  настежь раскрыто.  Оттуда высунулся,
оборачиваясь на  оклик,  молодой светловолосый мужчина.  Только лучше бы  он не
оборачивался:  "восьм„рка" немедля наехала левым  колесом на  засыпанную снегом
кучу песка и благополучно села на брюшко.  Спохватившись, водитель подал машину
назад... Никакого эффекта.
     Кирилл засмеялся.  Мастера и  клиенты,  присутствовавшие во дворе,  весело
(пустячок,  а приятно!..) оглядывались на потерпевшего бедствие,  и было видно,
что его знали здесь и любили.  Кто-то уже двинулся впер„д - выручать. Водитель,
однако,  посторонней помощи дожидаться не  стал.  Он  вылез наружу,  оказавшись
крупным,  широкоплечим и  крепким.  Обогнул  "восьм„рку",  наклонился,  ухватил
автомобиль за корму... Взревел, поднял и переставил на добрый метр, стаскивая с
песка. Отряхнул ладони, вернулся за руль... Сделал всем ручкой - и как ни в ч„м
не бывало покатил со двора.
     - Ну!..-  только