отелось ничего. Лучше всего было бы превратиться  в
улитку или рака-отшельника и сидеть  не  вылезая  из  своего  крошечного
мирка.
   И никого не видеть.
   Это почти удавалось. Во всяком случае, многие из его новых  знакомых,
вроде Жоры Лисовского или Валентина Эдуардовича, как будто забыли о  его
существовании. Телефон, который, бывало, с утра до вечера надрывался  от
звонков, теперь  молчал.  А  если  и  звонил,  то  спрашивали  неизменно
Валерию.
   После той ссоры Вадим уехал к родителям и не появлялся дома три дня.
   Валерия не позвонила ни разу, а Вадим, вопреки всем своим установкам,
ждал ее звонка. Он злился на себя, считая  это  слабостью.  Но  не  мог,
сколько ни пытался, стать  безразличным,  и  молчание  Валерии,  которая
прекрасно знала и не могла не знать, где он, изматывало его. И мысли  не
могло быть о том, чтобы взять и позвонить самому.
   Почему-то вспомнилась Кристина и ее последний звонок... Только теперь
Вадим начал понимать, каких мук стоил ей этот разговор. Но об этом лучше
не вспоминать, потому что с Кристиной давно было кончено. Все  потеряно.
Он любит другую, и он женатый человек. Любит ли?
   Вадим молча курил на кухне, смотря,  как  нарождающаяся  новая  осень
стучит дождем в окно.  Медленно  сунул  окурок  в  пепельницу,  медленно
вышел. Ему показалось, что он в  квартире  один,  хотя  мама  как  будто
никуда не выходила.
   Вадим открыл дверь гостиной и вздрогнул от  неожиданности.  В  первый
миг он подумал, что увидел привидение. Перед ним в  кресле,  свернувшись
калачиком и накрывшись цветастым пледом, спала  девушка.  "Кристина!"  -
чуть не закричал он, но во время сдержался,  сообразив,  что  это  всего
лишь мама.
   Вадим тихонько прикрыл дверь и вышел в коридор. Он был готов смеяться
над собой, если бы только мог. Но сейчас  ему  было  совсем  не  смешно.
Потрясение было таким  сильным,  что  он,  вопреки  самому  себе,  вдруг
ВСПОМНИЛ все. Как Кей, которого когда-то заколдовала Снежная Королева.
   Вадим вышел в коридор, медленно, не  спеша,  надел  ботинки,  снял  с
вешалки куртку: погода была солнечная, но дул холодный ветер.
   Он открыл машину и сел за руль. Мелькнули Университетская набережная,
Дворцовый мост. Гороховая,  Загородный,  приближалась  неуклюжая  махина
Московских ворот, а Вадим все еще не знал, что он собирается делать.  Он
знал, куда едет, но зачем? Стоит ли? Не лучше ли повернуть назад?
   Но вот впереди  круглое  здание  СКК,  направо,  мимо  "Электроники",
разворот, снова направо. Руки  помнили,  автопилот  не  подводил,  Вадим
хлопнул дверцей и подошел к знакомой пятиэтажке. Поднялся  на  четвертый
этаж, подошел к двери. На момент замер. Поднес руку к  звонку,  опустил,
снова поднял.
   Открылась дверь соседней квартиры, откуда выглянула невысокая  полная
старушка и внимательно посмотрела на  Вадима.  Под  ее  бдительным  оком
Вадим решительно нажал  кнопку,  не  желая  выглядеть  странно}  и  даже
подозрительно.

***

   Оба (и он, и внимательная старушка) отчетливо  услышали,  как  внутри
квартиры раздался  громкий  звонок.  Вадим  замер,  ожидая,  что  сейчас
послышатся легкие торопливые шаги, однако квартира  ответила  молчанием.
Он сделал еще одну попытку, а затем еще.
   - Вы Кристинку ищете? - внезапно спросила старушка.

***

   Вадим очень не любил, когда посторонние люди вмешиваются в его  дела,
но сейчас было бы странно отрицать очевидное.
   - Да, - односложно ответил он и нажал на кнопку  звонка  в  четвертый
раз, решив про себя, что этот раз будет последним.
   - Нет ее, - сказала старушка,  -  уехала  она.  Квартира  уж  сколько
времени запертая стоит.
   - Уехала? - Вадим даже не сразу понял, что это значит.  -  Как  же...
уехала... А бабушка?
   - А Антонина Станиславовна умерла. Царство ей  Небесное.  -  Старушка
вздохнула и перекрестилась, Ощущение было такое, будто его ударили, - не
сбили с ног, а дали пощечину.
   Вадим не сразу пришел в себя.
   - И когда это случилось? - наконец спросил он.
   - Летом. В самом начале июля. От воспаления легких. Она же в параличе
лежала, не дай такого Бог никому. А Кристиночке как доставалось - она же
одна за ней ухаживала. Да... Вот  и  не  стало  Антонины  Станиславовны,
отмучилась.
   Жизнь-то у нее нелегкая была. Все мы пережили и войну и блокаду, а уж
она... - Старушка  прервала  свою  речь  и  снова  внимательно  оглядела
Вадима. - А вы им кто будете?
   - Я? - смешался Вадим. - Да, собственно  говоря,  никто.  Знакомый...
был.
   - То-то я и смотрю, вроде видела вас. Вы к Кристиночке ходили. Ну-ну,
рассказывала мне про вас Антонина Станиславовна. -  Она  помолчала,  как
будто хотела что-то еще добавить, но передумала. - А теперь она  уехала.
Мать ее забрала.
   - А где они живут? - спросил Вадим.
   -  Не  знаю,  -  сокрушенно  покачала  головой   старушка,   и   было
удивительно, что она чего-то на свете не знает. - Ванда  раньше  жила  в
Автово, но туда ли они уехали, нет ли, не скажу вам.  Ванда  ведь  такая
взбалмошная...
   - Ванда? - переспросил Вадим, не очень понимая, о ком идет речь.
   - Ну Ванда! - воскликнула старушка, удивляясь его  недогадливости.  -
Кристиночкина мать, дочь Антонины Станиславовны. Видите, - она  понизила
голос,  явно  собираясь  раскрыть  Вадиму  некую  тайну,  -  у  Антонины
Станиславовны-то, Царство ей Небесное, дочь неудачная. Нет, не  пьяница,
не подумайте чего. Но какая-то она несуразная... - Она снова  вздохнула.
- Так что уж ничем не могу вам помочь. Может быть, в  институт  сходить,
где учится Кристиночка?
   - Может быть, - кивнул головой Вадим. - До свидания.
   Он медленно  спустился  вниз,  открыл  дверцу  и,  садясь  в  машину,
интуитивно посмотрел наверх. С четвертого этажа  через  стекло  на  него
внимательно смотрела бдительная соседка.
   "А ведь она знает, кто я, - вдруг подумал Вадим". - И не только что я
ходил к Кристине, но и то, что меня дисквалифицировали в Риме".
   Он включил стартер и нажал на газ.
   Вопреки советам соседки, Вадим не пошел искать Кристину  в  институт.
Он не представлял себе, что скажет ей, как посмотрит  ей  в  глаза.  Это
было бы легче, если бы он  не  знал  о  смерти  бабушки.  Теперь  же  он
чувствовал себя полным ничтожеством, а потому никуда не пошел.
   С Валерией все было как раз наоборот.  Вадим  потерял  к  ней  всякое
уважение, а поэтому ему, униженному  перед  всем  светом,  было  гораздо
проще общаться с ней, такой же, как и он сам. Он стал совершенно глух  к
ее просьбам и жалобам.  А  Валерия  жаловалась  на  отсутствие  денег  и
требовала, чтобы Вадим  немедленно  убедил  родителей  продать  если  не
"Женщину с  петухом",  то  какую-нибудь  другую  картину,  из  тех,  что
приглянулись мистеру Уолшу.
   - Ну что ты порешь ерунду! -  взрывался  Вадим,  когда  все  это  ему
чересчур надоедало. - Я никогда не буду давить на своих родителей. Кроме
того, это все равно их деньги, а не наши. И вообще, с  какой  стати  они
должны продавать вещи, которые являются семейными ценностями, для  того,
чтобы ТЫ могла построить СЕБЕ дом?
   - Во-первых, не себе, а нам, - возражала Валерия. - И с каких это пор
ты стал считать меня чужой?  Конечно,  твои  родители  никогда  меня  не
воспринимали. Я для них - неизвестно кто, мужичка.  Конечно,  они  такие
культу-урные!
   - Хватит! - оборвал ее Вадим.
   Ему было  теперь  глубоко  безразлично  все,  что  говорит  жена,  но
нападать на своих родителей он ей не позволял. И все-таки в одном он был
с ней согласен: денег не было. И новых источников  их  не  предвиделось.
Вадим вспомнил и о фонде ЗДР, где ему  обещали  кругленький  ежемесячный
оклад. Как-то само собой получилось,  что  после  возвращения  Вадима  с
римских соревнований господин Бугаев не  звонил  ни  единого  раза.  Это
являло разительный контраст с тем, что происходило перед поездкой.
   - Кстати, -  сказал  Вадим  после  долгой  паузы,  -  где  твой  друг
Эдуардыч? Не забыл ли он меня, своего свадебного генерала?  Да  и  ролик
мой что-то перестали по телевизору крутить... К чему бы это?
   Валерия вместо ответа отвернулась.
   - Ты что-то знаешь? - спросил Вадим уже более заинтересованно.  -  Он
говорил с тобой?
   - Говорил, - мрачно произнесла Валерия и закурила. - А что ты  хотел?
Чтобы он платил тебе ТЕПЕРЬ? Ты же, по идее,  должен  быть  лицом  этого
ЗДР.
   - Ага! - Вадиму вдруг сделалось нестерпимо смешно. -  Мое  лицо  хуже
ЗДР господина Бугаева? А это звучит! Знаешь,  я  рад!  Рад!  Мне  теперь
решительно нечего терять. Я опустился ниже  некуда,  ниже  -  бомжом  на
Московский вокзал! Мое лицо  не  годится  для  твоего  Эдуардыча!  Какое
счастье!
   - Хватит паясничать! - нервно оборвала его  Валерия.  -  Или  у  тебя
крыша поехала? Хорош муж, нечего сказать. Мало  того,  что  неудачник  и
нищий, так еще и псих!
   В это время зазвонил телефон. Вадим хотел было  приподнять  трубку  и
снова положить на место, но затем передумал  и  вышел  в  прихожую,  где
стоял параллельный аппарат.
   - Вадик, ты? - раздался в трубке знакомый голос Гриши Проценко. - Все
думал позвонить,  да  не  знал,  где  ты  да  что  ты...  А  теперь  вот
собрался...
   Вадим молчал.
   - Слушай, чего там у тебя в Риме вышло?
   - А ты не слышал? - спросил Вадим.
   - Слыхать-то слышал,  я  ж  не  глухой...  Да  сомнительная  какая-то
история...
   Я, как узнал, заснуть не мог, все думал.  И  как  же  это  случилось?
Подлянка, что ли, какая? Как это было? Как ты попался?
   - Как люди попадаются, так и попался...
   - Так ведь разве...
   - Что ты хочешь знать? Принимал я допинг или нет? Какие вы все  вдруг
стали любопытные.
   - Да я ж вовсе не потому, - опешил на другом конце провода Гриша. - Я
же думал... я хотел... может, тебе помочь чем?
   - Ничего мне не надо, - сухо ответил Вадим.
   - Ну как знаешь, - растерянно отозвался  Гриша,  не  ожидавший  такой
отповеди. - Кстати, как жена?
   - Прекрасно.
   - Я вот тоже скоро женюсь, уже и документы подали.
   - Поздравляю, - односложно ответил Вадим самым безразличным тоном.
   - Вот думал тебя на свадьбу пригласить.
   - Спасибо, конечно, но я, пожалуй, не смогу прийти. Уезжаю.  Надолго.
Но прими мои поздравления.
   - Ну спасибо.
   Говорить было больше не о чем, и Гриша, попрощавшись, повесил трубку,
а Вадим вернулся в комнату.
   - Значит, я тебя не устраиваю?  -  Вадим  замер  посреди  комнаты.  -
Смотри-ка, как быстро я успел разонравиться! А ведь не так давно ты души
во мне не чаяла, или как, птичка моя? Или тебе был нужен не я,  а  Вадим
Воронов, который загребает деньги лопатой и клоуна  из  себя  корчит  по
телевизору? Надо же было так пролететь! А, кисонька?
   - Идиот! - сказала Валерия сквозь зубы.
   - Конечно. Разумеется, я идиот. Таких идиотов поискать, как я. Я и не
спорю! Кстати, куда делся этот пожилой немец, за которого ты  собиралась
замуж?
   Надо бы написать ему, может, вышлет мне тысчонку-другую марок за  то,
что я избавил его от такого счастья? Да  о  чем  я?!  -  Вадим  картинно
хлопнул себя ладонью по лбу. - А был ли мальчик? Немец был или  нет?  Ну
скажи, теперь это ведь все равно. Уже ничего не изменишь,  я  твой  муж.
Так был он или ты его выдумала, в качестве некоего катализатора?
   - Посмотри на себя! - закричала Валерия. - Ты действительно похож  на
психа.
   - Значит, не было немца! - Вадим тяжело опустился на диван. - Значит,
все это был обман с самого начала. И с твоей стороны не  было  ни  капли
любви.
   - Ну почему? - пожала плечами Валерия. - Этого я не говорила.
   - Нет, не говорила. Сказала сейчас. Но,  собственно  говоря...  какое
теперь это имеет значение... Хотя нет имеет. Короче, я немедленно  ухожу
из фонда.
   Позвони Эдуардычу, я с ним не хочу разговаривать, и  от  моего  имени
скажи, что я не имею к нему никакого отношения.
   - Не стоит волноваться, - скривилась Валерия. -  Общее  собрание  уже
вывело тебя  из  совета  директоров.  Фонду  не  нужны,  -  она  холодно
посмотрела Вадиму прямо в глаза, - люди с подмоченной репутацией. Ты  их
очень подвел этой историей в Риме, если хочешь знать.
   - Что? Я подвел Эдуардыча? - Вадим снова  расхохотался.  -  Смотри-ка
ты, верно говорят, что во всем  есть  свои  положительные  стороны.  Как
хорошо, что меня дисквалифицировали...
   - Слушать тебя противно, - огрызнулась  Валерия.  -  Ты,  по  крайней
мере, понимаешь, что ты наделал? За квартиру нам нечем платить,  дом  не
на что достраивать.
   - Придется продать, - спокойно сказал Вадим.
   - То есть как продать?
   - А так - молча. Взять и продать. Раз ты не в состоянии его  строить.
А мне он не нужен. Вот Жора Лисовский  все  им  восхищался:  и  место  и
проект - все ему нравилось. Поговори с ним, он быстро достроит.
   Валерия с ненавистью  смотрела  на  мужа  и  молчала.  Она  прекрасно
понимала, что, к сожалению,  другого  выхода  нет  и  дом  действительно
придется продавать.
   При этом она  получит  за  него  неплохие  деньги,  все-таки  участок
приличный и дом почти готов. Что, собственно, осталось? Мелочи кое-какие
по малярной части,  двери  есть,  навесить  только...  Ну,  фурнитура...
Ерунда какая-то: полштуки всего. А если хохлов нанять, триста долларов -
за глаза и за уши. Халтурят, правда, земляки, но если продавать - какая,
блин, разница.
   Сообразиловка заработала вовсю. Только вот где бы найти долларов хоть
триста-четыреста?
   А  если  продать  как  есть,  с  недоделками?   Жора   -   подходящая
кандидатура...
   Она все понимала, но не могла с этим смириться. Это надо ж  было  так
проколоться! Валерия имела в виду собственное замужество.

Дом эпохи Георгов

   Но делать нечего - приходится смотреть правде в глаза.  С  мечтами  о
собственном доме с гаражом, из которого выезжает "мерседес" цвета  белой
ночи, такой как у Антона, приходилось расстаться навсегда. Да и вообще с
мечтой стать настоящей гранд-дамой.
   В сущности, Валерии было все равно, кто  ее  муж  -  главный  дирижер
Мариинского театра, чемпион мира или  крупнейший  в  городе  мафиози.  В
качестве мужа ее в равной степени  устроили  бы  Мавроди,  Невзоров  или
Ростропович. Она видела в Вадиме второго Кафельникова и ошиблась. Что ж,
теперь придется начинать все сначала.
   По крайней мере, были деньги - от реализации недостроенного  коттеджа
она получила на руки восемь тысяч с хвостиком. И еще двадцать  Четыре  в
банке. Нет, не в "Хопер-инвесте" и даже не  в  "Тверьуниверсалбанке",  а
там, где надо.
   Другими словами, она получила банковский счет за границей.
   Дело в том, что владельцем недостроенного особняка под Пушкином  стал
вовсе не Жора  Лисовский,  а  Валентин  Эдуардович  Бугаев,  который,  в
отличие от других гипотетических  покупателей,  мог  оформить  документы
купли-продажи за два дня, а  на  третий  день  выложить  сполна  деньги.
Поэтому Валерия закрыла глаза на две-три тысячи баксов.
   Разумеется, Валерии и в голову не могло прийти,  что  эти  деньги  по
совести принадлежат не ей, а Вадиму. Дом и участок были записаны  на  ее
имя, значит, и деньги ее.
   Значит, еще есть время на то, чтобы немного отдышаться и осмотреться.
И после некоторого размышления Валерия пришла к выводу, что в  целом  ее
замужество принесло ей  скорее  пользу,  чем  вред,  пусть  и  не  такую
большую, как она рассчитывала. Она жила в значительно  более  престижной
квартире в одном из  лучших  районов  города,  была  окружена  красивыми
дорогими вещами, у  нее  были  наряды,  загранпаспорт,  где  уже  стояла
испанская виза, и вполне приличное количество зеленых. Другими  словами,
ее уровень повысился. Теперь надо было крепко подумать о будущем.
   О разводе с Вадимом Валерия даже не размышляла, как о деле  решенном,
разве что  случилось  бы  чудо  и  пятно  на  его  спортивной  биографии
исчезло... Но Лера Бабенко давно уже не верила ни в сказки, ни в чудеса,
а потому особых надежд на Вадима больше не питала. Надо  было  придумать
что-то другое...
   Разумеется, о том, чтобы вернуться на работу в казино, также не  было
речи.
   Прошли те дни, когда неопытная провинциалочка думала, что тут-то  она
моментально подхватит себе толстосума. Клиенты смотрели на  нее  как  на
часть обстановки, да и она самане очень рвалась  замуж  за  игрока.  Еще
неизвестно, кто лучше - игрок или запойный алкоголик.
   Итак, надо было очень серьезно все обдумать и взвесить. Можно  уехать
за границу. Но куда, к кому? Денег хватит на первое время, но что  будет
потом?
   Хорошо, если она удачно выйдет замуж, а если нет? Валерия знала,  что
нравится мужчинам, но замуж ее не торопились звать. Один Вадим  попался,
и то не без некоторых хитростей с ее стороны.
   Валерия задумчиво шла по Невскому, мрачно разглядывая его  меняющийся
облик. "Знать бы языки...  английский..."  -  думала  она,  искренне  не
подозревая, что для этого надо было в школе зубрить иностранные слова, а
не хвастаться тем, что, кроме "Май нэйм из Лера", ничего на  этом  языке
не знаешь. На самом деле Валерия знала еще  "Ай  лав  ю"  и  "Маде  ин".
Знание иностранного языка  представлялось  ей  врожденной  способностью,
которая у одних людей есть, а у других отсутствует.  Начать  учиться  ей
даже в голову не приходило.
   Она спустилась в подземный переход  под  Садовой.  Просила  милостыню
старушка в старой болоньевой куртке, которую лет пятнадцать назад  носил
ее внук, рядом на перевернутом ящике  дед  торговал  пемзой,  лыком  для
мочалок и почти черным хозяйственным мылом.
   "Господи, - с отвращением подумала Валерия, - неужели теперь так  всю
жизнь?
   Надо было сразу ехать в Москву".
   По сути дела, Лере Бабенко было все равно  куда  ехать  -  в  Москву,
Ленинград или Киев. Из Днепродзержинска эти столицы казались практически
равноценными.
   Почему она остановила свой выбор на Ленинграде? Она и сама не  знала.
То ли в то время показывали "Новые приключения итальянцев в России",  то
ли какая-то подруга уехала в Ленинград... Да и про  ленинградцев  ходили
легенды  о  том,  что  они  особо  культурные  и  вежливые.   "Например,
Эдуардыч", - усмехнулась Валерия, вспоминая все эти рассказы.
   И вот теперь, уже после перестройки, стало очевидно, что она  здорово
просчиталась. Богатые люди со всей России съезжались  именно  в  Москву.
Стоило в каком-нибудь Урюпинске  чуть  выдвинуться  "Хопер-инвесту"  или
"Русскому дому Селенга",  как  его  устроители  тут  же  перебирались  в
первопрестольную, по которой ездили как хозяева, переговариваясь друг  с
другом по радиотелефонам, ***

   По сравнению с сытой капиталистической Москвой Питер выглядел убого.
   Здания,  хоть  и  значительно  более  красивые  по  своему   замыслу,
трескались, время от времени падали балконы, а люди донашивали  то,  что
купили десять лет назад, и постепенно злобились,  но  в  массе  все-таки
оставались вежливыми и культурными, если не  считать  неизвестно  откуда
выползавших наверх эдуардычей. Короче, здесь было форменное не то.
   "Надо ехать в Москву, - продолжала думать Валерия. - Сниму квартиру.
   Хорошо бы устроиться в фирму".
   Она посмотрела на часы, которые недавно установили на углу  Невского.
Без пяти шесть. "Нет ли кого в Москве?" - продолжала размышлять Валерия,
- Мадам Воронов, - услышала она рядом приятный мужской голос.

***

   Валерия резко обернулась.
   - Добрый вечер. Вы меня не узнаете?  Рядом  с  ней,  улыбаясь,  стоял
мистер Уолш. Вот уж кого она в этот момент не ожидала увидеть,  так  это
почтенного мистера Уолша. Он широко улыбался, показывая свои белоснежные
зубы.
   - Я рад вас видеть, - заговорил он, пожимая руку,  которую  протянула
ему Валерия. - Я с удовольствием вспоминаю нашу  встречу.  Как  поживает
ваш супруг?
   - Спасибо, прекрасно, - машинально ответила Валерия. У нее  мелькнула
мысль, что, раз уж ей попался этот англичанин, может быть, стоит  с  ним
пообщаться - вдруг из этого выйдет какой-нибудь толк, но  она  не  могла
сообразить, с чего начать.
   Мистер Уолш са