лось жуткое повторение
уже бывшего:  почти так же обмякла на стуле е„ мама, когда Коля не приш„л домой
и они стали звонить по всяким справочным и больницам,  и наконец во втором часу
ночи, когда где-то там обобщили все сведения за сутки...
     Усадив Плещеева и  убедившись,  что он  по  крайней мере не сползает и  не
падает на  пол,  Наташа бросилась к  устройству связи на  дальнем конце стола и
нажала кнопку, снабж„нную надписью "Свистать всех наверх!".
     - Шефу плохо...- разнеслось по комнатам и закоулкам "Эгиды". Наташа успела
подумать,  политично ли  было  вот  так  обнародовать недомогание руководителя.
Может, и не политично. Ну и выгонят. Ну и пускай. Жив бы только остался. Всякое
ведь бывает...
     Первым в кабинет влетел Лоскутков:  Наташа даже толком не успела развязать
Плещееву галстук.
     - Александр Иваныч,  тут...-  начала было она.  Саша подхватил Плещеева на
руки,  без видимого усилия поднял и  перен„с на  старый кожаный диван у  стены.
Наташа помнила, как в один из е„ первых дней на службе Сергей Петрович указывал
ей  на  этот  диван,   со  смехом  поясняя:  необходимая,  мол,  принадлежность
начальственного кабинета.  Необычайно  способствует  сосредоточению  творческой
мысли...  Тогда она  ещ„  подумала,  с  какой это  радости ему  понадобилось ей
объяснять про диван.  Стоит себе и стоит,  какое ей дело. Потом дошло - Плещеев
словно стеснялся чего-то.  Как раз накануне она брала в ларьке апельсины, когда
подош„л потасканного вида мужик и,  пряча в  карман только что купленный пузырь
деш„вого пойла,  начал ни  с  того ни  с  сего е„ убеждать:  не себе,  мол,  на
последние копейки бер„т,  друг  просил,  день рождения у  него.  При  этом было
полностью очевидно, что бутылка будет выпита в ближайшие полчаса и за ближайшим
забором...
     Стало  быть,  и  удобный старый диванчик в  кабинете служил не  только для
размышлений.  Следом за Лоскутковым в кабинете возникли Кефирыч и Алла. Кефирыч
сразу  примостился с  краю  дивана,  огромные ладони мягко и  удивительно нежно
обхватили голову шефа. Наташе почудилось, будто от этого прикосновения Плещееву
сразу сделалось легче.  Алла уже закатывала Сергею Петровичу рукав, Саша держал
наготове  извлеч„нный откуда-то  резиновый жгут.  Кефирыч  неслышно  наш„птывал
одними губами,  руки  едва заметно двигались,  грея,  массируя,  изгоняя что-то
очень плохое. Наташа могла бы поклясться, что щ„ки Плещеева начали розоветь ещ„
прежде,  чем Алла отломила колпачок шприца.  Все действовали молча,  слаженно и
явно не в первый раз. Наташе тоже хотелось как-то помочь; она осторожно сняла с
Сергея Петровича ботинки и  положила ему на  ноги вытащенный из  шкафчика плед.
Постепенно лицо  Плещеева разгладилось,  а  минут  через десять он  уже  открыл
глаза. Ясные и совершенно нормальные.
     - Ребята...- проговорил он смущ„нно.
     - Давай, симулянт,- проворчал Лоскутков.- Вот твой кофий. Заглатывай.
     Наташа  поспешно  подала  остывшую  чашечку.  Плещеев  виновато улыбнулся,
единым  духом  опорожнил е„  и  сразу  заснул.  Лоскутков потянулся к  столу  и
отключил связь.






     - Это... что с ним такое - шепотом спросила Наташа, когда все они вышли из
кабинета, оставив внутри одного Фаульгабера.
     - Много  будешь знать,  Порос„нкова,  скоро  состаришься!  -  с  внезапной
враждебностью отрезала Алла.
     Наташа  задохнулась от  незаслуженной обиды.  Ещ„  неделю  назад  она  бы,
наверное,  смолчала,  а потом, проскользнув в туалет, тихонько расплакалась над
ещ„ одной жизненной неудачей.  Однако Плещеев,  как видно,  не совсем без толку
призывал е„ отстаивать свои права.
     - Знаете что, можете взять свои парижские тайны и засунуть их под подушку,
- сказала она Алле.  -  Меня они не интересуют. Но раз уж я тут работаю, должна
же я знать, что в случае чего делать?
     - Девочки, девочки... - повернулся к ним Саша Лоскутков.
     - И перевирать мою фамилию можете дома, а не на службе!..
     Багдадский Вор, сидевший на ручке кресла, отреагировал немедленно:
     - Это ты свой тон можешь оставить дома,  соплюха!  Взгляд командира группы
захвата стал  тяж„лым.  Под  этим  взглядом Толя  мгновенно слетел  с  кресла и
вытянулся струной. Отношения в крутой команде были такие же неформальные, как и
в целом в "Эгиде". Наташа хорошо это знала.
     - Не сердитесь,-  уравновешенно повернулся к ней Лоскутков.- Вы понимаете,
мы  все  очень  переживаем за  Сергея Петровича,  вот  и  происходят...  всякие
выхлопы.  Конечно,  вам следует знать, что случилось. Видите ли, два года назад
он участвовал в  задержании опасных преступников и был очень серь„зно ранен.  В
голову.  После этого у  него сильно ухудшилось зрение и  бывают,  хотя и редко,
приступы мучительной головной боли.  Вот как сегодня.  Это быстро проходит,  но
всегда неприятно.  Вы молодец,  Наташа. Не растерялись и вс„ сделали правильно.
Вас не затруднит ещ„ где-то через полчасика к нему заглянуть?..
     - Обязательно,  Александр Иванович...-  пролепетала Наташа. Багдадский Вор
стоял по-прежнему навытяжку,  с застывшим деревянным лицом,  и от этого ей было
очень не по себе.  Когда-то -  тысячу лет назад -  они с Колей вывернули на пол
банку  сметаны.  Виновата была  Наташа,  но  мамин  подзатыльник достался Коле,
взявшему вину на себя.  Наташа помнила,  какое было ощущение. Гораздо хуже, чем
получать выволочку самой.
     - Ступай,-  тихо  сказал Саша  Багдадскому Вору.  Толя д„рнулся с  места и
молча вышел за  дверь.  Алла зло сверкнула глазами и  выскочила следом за  ним.
Лоскутков немного постоял в  "предбаннике",  глядя  в  окно.  Потом тоже  уш„л,
предупредив Наташу:
     - Будет  если  кто  шефа  требовать,   зовите  меня.  Наташа  пообещала  и
уставилась в экран компьютера,  на котором по причине долгого безделья вились и
меняли цвет  прихотливые петли  скринсейвера.  Господи,  как  же  некрасиво вс„
получилось.  Она  попыталась успокоиться и  вспомнить,  кто что сказал и  каким
тоном.  Фразу за фразой.  Получалось,  она была кругом права. В кои веки раз не
пожелала молча  глотать  Алкино  высокомерие.  Не  ноги  же,  в  конце  концов,
позволять об себя вытирать.  А с фамилией -  это уж,  извините,  просто "маразм
крепчал"...
     Но коли так, почему всплывала перед глазами Толина одеревенелая физиономия
и становилось муторно на душе?  Может, просто следовало выбрать для отстаивания
ущемл„нной гордости какой-то другой момент?..  А пока все нервные и вспыльчивые
из-за приболевшего начальника за дверью -  быть умнее и промолчать? Обождать те
самые полчаса, сходить за пирожными, вызвать Аллу на дружеский - по возможности
- разговор,   отпустить   пару   комплиментов  и   ненавязчиво  изложить   свои
соображения, только гораздо, гораздо доброжелательнее?..
     Наташа  вспомнила,   как  душевно  встретил  е„  когда-то  Багдадский  Вор
("Миленькая, ну кому за тебя морду набить?.."), и в носу защипало. Дожд„тся она
теперь,  пожалуй,  от него такого братского расположения... Даже кофейку небось
лишний  раз   сварить  не   попросит.   Только  будет  смотреть  мимо  морозным
незамечающим взглядом.
     То  есть впору пойти удавиться.  Или по  крайней мере писать заявление "по
собственному желанию"...
     Жизнь не удавалась, хоть тресни.
     Тут приоткрылась дверь кабинета (Наташа даже вздрогнула), и в "предбанник"
беззвучно выплыл Кефирыч.  Наташа вскинулась навстречу,  открывая рот спросить.
Кефирыч прикрыл за  собой дверь,  плутовато подмигнул ей и  замогильным ш„потом
продекламировал:
     Если наш начальник болен,
     Секретарь в ответе!
     Значит, не было давненько
     Секса в кабинете...
     Хохма,   никак  не  вязавшаяся  с  "задержанием  опасных  преступников"  и
"серь„зным ранением",  могла  означать только одно.  С  шефом порядок.  Вернее,
скоро  будет  порядок.  Наташа  почувствовала,  как  отпускает напряжение...  и
захлюпала носом.
     - Ну!..-  Кефирыч тут же  оказался рядом и  отечески взъерошил ей  недавно
сделанную (надо же соответствовать!) модную стрижку.
     - Сем„н  Никифорович!..  -  с  отчаянной  решимостью  выговорила  Наташа.-
Скажите,  пожалуйста...  Вот Александр Иванович...  и  Толя...  Громов...  Они,
наверное, во всяких... опасностях вместе были?
     - А  как же,  обязательно были,-  не  понимая,  куда она клонит,  удивился
великан. Потом сообразил: - Да что случилось, реб„нок? Выкладывай уж.
     И Наташа выложила.  Судорожно и бессвязно.  Пропустив мимо ушей "реб„нка",
не особенно льстившего е„ самолюбию. Перескакивая с одного на другое и торопясь
поделиться  с  мудрым  взрослым  человеком,  которым  ей  неожиданно  показался
Кефирыч. Фаульгабер внимательно слушал.
     - Ты только в голову не бери,-  просто сказал он наконец.  -  Знаешь,  как
говорил царь Соломон? Вс„ это пройд„т. Даже на колечке, говорят, написал... - И
мечтательно улыбнулся,  зажмурив маленькие голубые глаза:  - Если честно, давно
пора выбрать ден„к -  и  на природу...  В пампасы...  Ты,  meine Hertzlein,  из
"помпы" стреляла когда-нибудь?
     - А... это что такое?..
     Для  не„,  читавшей в  детстве  книжки  про  море,  "помпа" была  токмо  и
единственно  насосом  для  выкачивания  воды  из  корабельного  трюма.   Наташа
неуверенно улыбнулась,  и  Кефирыч  подумал,  как  легко  переходит  юность  от
отчаяния к  надежде.  Ему  бы  такую способность.  Ещ„ он  подумал о  том,  что
некоторых длинноногих блондинок следует вс„ же  ловить и  отдавать солдатам.  В
целях общей, так сказать, профилактики...
     Вокруг был  натуральный лунный пейзаж.  Голые скалы и  такие же  осыпи без
каких-либо  признаков жизни.  Дн„м  солнце раскаляло их  добела,  а  ночью memo
уходило сразу и полностью, испаряясь непосредственно в космос.




     Сейчас  солнце занимало ровно  половину небосвода и  порывалось испепелить
ещ„ живые человеческие тела. М„ртвым было легче - для них все уже кончилось.
     Вначале,  на рассвете,  их было одиннадцать, и старший лейтенант радировал
на базу:  веду бой против превосходящих -  под триста штыков -  сил противника,
нужна срочная помощь. База обещала помочь немедля. Это было много часов назад.
     Как потом оказалось,  помощь в  лице тр„х БМП действительно вышла.  Но  до
места не  добралась,  потому что  вскорости с  одной из  боевых машин случилась
поломка.  Командир отряда не  сч„л  возможным оставить заглохшую машину и  идти
дальше. Затеяли ремонт...
     Бой,  чудовищно неравный и  нереальный в  своей  жестокости,  ш„л  к  тому
времени  уже  четв„ртый час.  От  одиннадцати спец  назовцев осталось шестеро -
измотанных,  с головы до пяток в крови. Рация надрывалась, вызывая базу: "Когда
же будет noмощь?!" -  "Не нервничайте,- отвечал с базы комбат,- noмощь ид„т..."
Потом рацию разбило пулями,  и радист,  смертельно раненный теми же выстрелами,
сполз рядом на  камни.  Вскоре после этого вдалеке над горами прошли вертол„ты.
Прошли и исчезли. Никто не послал их на выручку шестерым.
     Это тоже было много часов назад,  а теперь Сем„н остался один.  То есть не
совсем один,  с  ним  было ещ„ двое живых -  старлей Дроздов и  младший сержант
Пахомов,  но ни вести огонь,  ни даже сдвинуться с места уже не мог ни тот,  ни
другой.  Сколько раз пули цепляли его самого,  Сем„н не знал.  Только то, что у
него пока ещ„ были силы ползти вверх и  впер„д,  волоча на себе обоих раненых и
несколько автоматов. И отстреливаться, экономя патроны. Дроздов иногда приходил
в  себя  и,  скрипя зубами,  пытался тянуться к  оружию.  Младший сержант давно
перестал отзываться, и Сем„н никак не мог понять, дышит ли.
     Наверное, это уже не имело большого значения. Жизнь изменилась оставшимися
боеприпасами.  А потом... Сем„н не собирался оставлять врагам на поругание даже
сво„ м„ртвое тело.  По правую руку уходила вниз отвесная каменная стена;  Сем„н
знал,  что хотя бы  и  умирающим как-нибудь да изловчится покрепче обнять обоих
друзей и...
     ..Одинокий  вертол„т  упал  на   них  со   стороны  солнца,   когда  Сем„н
расстреливал из  "Калашникова" последний рожок.  Машина  тенью  пронеслась мимо
ут„са,  закрутив тучи  пыли ч  битой каменной крошки,  и  Сем„н сперва вжался в
скалу,  потом  усомнился в  собственном рассудке  ч  наконец,  поняв,  что  это
вс„-таки реальность, вскочил в полный рост, заплакал ч захохотал, как безумный.
Вертол„т  танцевал настоящий танец  смерти,  поливая  склон  раскал„нным огн„м,
стремительно крутясь  туда  и  сюда,  сдувая  цепляющиеся  человеческие фигурки
бешеным  вихрем  из-под  винта,  ч  они  с  искаж„нными ужасом  лицами  падали,
кувыркаясь, в пропасть, катились по скалам вниз, вниз...
     Чтобы сесть и подобрать уцелевших,  вертол„ту нужен был пятачок, но места,
чтобы  поставить хоть  колесо,  поблизости не  имелось.  Тогда  машина медленно
подплыла к  склону и  повисла совсем близко,  и  Сем„н увидел сквозь стекло два
знакомых лица.  Он вообще-то знал,  что ни Громову, ни Лоскуткову не полагалось
бы ещ„ вернуться на базу,  но их появление не удивило его. Толя Громов сидел на
месте  пилота  и  напряж„нно  смотрел  перед  собой:  сверкающий нимб  лопастей
подрагивал в  сантиметрах от  скальной стены.  Саша,  распахнув дверцу,  что-то
кричал сквозь р„в двигателей и делал яростные жесты рукой. До дверцы было метра
три.  Вниз,  в  случае неудачи,  -  не менее ста.  Сем„н схватил в охапку обоих
раненых и прыгнул.
     Конечно,  он  не  долетел.  Он  упал грудью на  металлический кран ч  стал
валиться,  потому что ни старлея, ни Пахомова из рук так и не выпустил, но Саша
успел вцепиться в его ремень и каким-то жутким усилием стал втягивать внутрь, а
Толя сманеврировал,  отходя от стены и  ловя дверцей,  как сачком,  свесившуюся
гроздь тел.  Это помогло, и Саша, рыча и надсаживаясь, вс„-таки затащил тройной
груз в кабину.
     А потом они благополучно приземлились на базе, и в действие сразу вступили
совсем другие законы,  не имевшие к боевому братству особого отношения.  Вадику
Дроздову за тот бои дали вполне заслуженного,  но нисколько не радующего Героя,
а вот троица, спасшая им с Пахомовым жизнь, отправилась под трибунал. Лоскутков
с  Громовым -  за  похищение военного вертол„та и  самовольный вылет на н„м.  А
Сем„н Фаульгабер - за то, что, несмотря на ранения и р„бра, сломанные о порожек
вертол„тной кабины, едва не свернул шею комбату...
     - Сем„н Никифорович...  -  жалобно выговорила Наташа.-  Вы...  вы не очень
спешите?
     - Нет,- удивился великан,- а что?
     - Может...  вы тут чуточку посидите...- смутилась она.- А то вдруг я... не
то что-нибудь...
     - Посижу!  -  с удовольствием согласился Кефирыч.  - Только ты меня кофием
напои. И... сделай доброе дело, выключи радио!
     Песня про "батяню-комбата",  доносившаяся из при„мника, конечно, была ни в
ч„м не виновна.  Просто так уж случилось,  что Сем„н Фаульгабер е„ физически не
выносил.

     Миледи

     Генка Журавлев обожал рассказывать смачные истории про  т„лок и  мужиков и
обещал сводить к  двоюродному брату -  тот  жил  в  доме  напротив бани  и  мог
показать из  окна в  бинокль раздевалку в  женском отделении.  Однажды на уроке
физкультуры учитель крикнул ему:
     - А ну распрямись! Ты же не гном, что сутулишься? Так он и стал Гномом.
     Кармена на самом деле звали Армен, у него мать была из Еревана.
     Витя Жмурко когда-то похвастал:
     - А я знаю, как член по-научному называется,- пенис. Вот.
     - Сам ты  пенис,-  сказали ему.  И  на многие годы он сделался Пенисом.  А
Жорке Коклюшкину просто подарили на день рождения книгу про физика Фарадея.
     Однажды Фарадей прин„с начатую пачку сигарет и зажигалку.  Денег на курево
ни у кого не было, Но Пенис пообещал, что стянет у родителей.
     Спустя месяц Гном приволок две неполные бутылки вина, оставшиеся после дня
рождения матери.  Они забрались в подвал, в котором летом было сухо и зажигался
свет.  Среди сплетения труб,  покрытых бахромой пыли, в гуше застоявшейся вони,
эти бутылки с  роскошными иностранными этикетками казались призраками из другой
жизни.
     - Крысы тухнут,  - объяснил более опытный Фарадей насчет запаха, - в нашем
подвале тоже... Скоро принюхаемся.
     Кармен раздобыл пластмассовую кружку...  Потом они бродили по микрорайону,
и Гном вс„ повторял:
     - Давно так не оттягивался.
     Зачем-то  они  вернулись в  подвал и  увидели,  что  там  уже спал пожилой
обросший мужик. И вонь от него исходила погуще, чем от сдохших крыс.
     Кармен и  Пенис остались возле двери,  а  Гном с Фарадеем не побрезговали:
перевернув на спину,  порылись в  карманах и  вытащили столько,  что хватило на
новую бутылку и курево.
     С  того дня они стали выслеживать бомжей,  как дичь,  а скоро перешли и на
обычных  подвыпивших мужиков  и  хилых  старшеклассников в  дорогом прикиде.  В
микрорайоне их уже побаивались, и это было приятно. Вечерами, распив три-четыре
бутылки,  они сидели на каменных ступенях у парадной,  рядом крутилась дворовая
мелкота,  а  прохожие делали  непроницаемые лица  и  старались обойти  стороной
опасное место.
     Однажды к  ним во двор въехал грузовик,  рабочие в одинаковых комбинезонах
стали  выгружать на  асфальт и  затаскивать наверх по  лестнице мебель:  шкафы,
диваны,  пианино,  две высокие пальмы в огромных горшках,  а около груды мелких
вещей  была  поставлена для  охраны  девочка  в  джинсах и  модном  свитерке со
светлыми  длинными  волосами  -   настоящая  куколка   "Барби".   Фарадей  даже
присвистнул:
     - Вот это киса!
     А Гном наставительно ответил:
     - Чтобы иметь таких девочек, сынок, надо хорошо учиться...
     На  другой день,  когда они снова сидели на крыльце и  расслаблялись,  она
выскочила во двор, неуверенно оглянулась и подошла к ним:
     - Мальчики! Пробки выкручивать умеете?
     - Че?.. - обрадованно загоготали они. - Откуда выкручивать? Из шампанского
или из водяры?
     - Электрические. У нас свет погас, а электрика вызывать...
     - Во!  А  у  нас  как  раз Фарадей есть,  -  дурачась Гном ткнул пальцем в
сторону Фарадея.- Все электрические законы открыл!
     - Да пош„л ты! - Фарадей даже обиделся.- Ч„ тебе я открыл?!
     Они уже поднимались следом за Кисой на третий этаж.
     Когда свет загорелся, Киса благодарно предложила:
     - Кофе хотите?
     К кофе она принесла сигареты.
     - Оба!  Такие директор "Ночного шанса" курит!  -  обрадовался Кармен.  Его
мать работала в ресторане "Ночной шанс" судомойкой, и он-то уж знал.
     Киса в ответ рассказала,  что на другом конце города,  где она жила, у не„
была хорошая компания -  взрослые,  серь„зные парни.  Может,  они скоро приедут
сюда, проведать е„.
     Потом вышли на улицу.
     Фарадей как  раз  собирался вести  их  на  очередную "охоту" и  попробовал
отделаться от Кисы:
     - Мы щас наедем кой на кого, ты бы погуляла пока...
     - Разборка? - оживилась Киса.- Я с нашими на все разборки ходила!
     - А чего...- лениво предложил Гном,- возьм„м е„, пусть посмотрит...
     И он начал объяснять план охоты.
     - Не так вс„ делается,- перебила она, не дослушав.- Эх вы, умники!
     - Ну,  т„лка!  -  восхищ„нно процедил Гном.  Киса  о  ч„м-то  беседовала с
лысоватым,  слегка подвыпившим мужчиной лет пятидесяти.  Как она сама говорила,
именно такие на не„ обычно и "падали".  Вот она развела руками,  потом смущ„нно
посмотрела вниз и  опять что-то сказала,  ни дать ни взять усомнившись.  Клиент
заулыбался, почесал в ухе и стал е„ убеждать.
     Она отрицательно замотала головой...
     - Дура!  -  разозлился Кармен.  -  Ч„ отказываешься, соглашайся! - Он было
рванулся подойти ближе  и  навести порядок,  но  Фарадей успел схватить его  за
рукав:
     - Клиента заряжает,  не  понял,  что ли?  Клиент продолжал убеждать.  Киса
что-то там такое отвечала...  И  вот наконец мужчина взял е„ за руку и пов„л за
ларьки.
     - Вперед!  -  скомандовал Фарадей.  Они  быстро,  но  так,  чтобы народ не
слишком обращал внимание, устремились