ой  цепи.  Однако  хозяйка  дома  подозрительно
мешкала,  и Бог знает,  какие могли тому быть причины. Вдруг она со всей семь„й
отправилась в путешествие,  и через порог волокли бесконечные чемоданы?  Или по
закону стервозности ей именно в  этот момент подвезли новую мебель,  и сейчас в
прихожую  с  грохотом затаскивали гарнитур,  и  она  позабыла на  радостях дать
охране отбой?  Или -  всякое ведь случается! - на самом деле дверь была давно и
благополучно закрыта, просто в датчике что-нибудь не сработало?..
     Лет десять назад к  вопросу подошли бы с  трогательной простотой.  Ничтоже
сумняшеся махнули  бы  рукой  на  вс„  дело,  а  когда  Алевтина  Викторовна по
возвращении попыталась бы сделать контрольный звонок:  "Восемнадцать шестьдесят
пять, снимите!" - ей сказали бы о поломке и направили техника.
     Нынче не  то...  Нынче и  ворья развелось не  в  пример былым временам,  и
клиент  пош„л  один  другого  круче:  случись  вдруг  покража -  до  пенсии  не
отмоешься.  Отмываться не хотелось,  и  ситуацию с квартирой Нечипоренко решили
проверить.   Возле  оснащ„нного  домофо-ном  подъезда  остановились  бело-синие
"Жигули". Водитель остался в машине, а двое рослых ребят с автоматами поднялись
на этаж.
     Сквозняк бесконтрольно гулял по площадке и  четыр„хкомнатной "конуре".  Он
наверняка давно захлопнул бы  квартирную дверь и  тем прекратил всякие сомнения
на пульте охраны,  но дверь,  качаясь,  наталкивалась на препятствие.  Алевтина
Викторовна  Нечипоренко лежала  попер„к  порога  ногами  наружу,  и  золотой  с
бриллиантами крестик, выскочивший из-за ворота платья, сверкал и переливался на
синей ткани пальто.
     На„мному убийце было некуда торопиться,  и  он отправился через весь город
пешком.  На Невском продавали горячие булочки с  длинными сосисками и кетчупом.
Он протянул продавщице деньги и отош„л за ларьки, где не так поддувал ветер.
     - Дяденька,   оставь  сосиску,   -   возник  перед  ним   профессиональный
беспризорник.  Киллер молча показал ему  кукиш.  Он  знал,  как выглядели дети,
которым действительно было нечего есть.
     Он уже скомкал салфетку и оглядывался в поисках урны,  когда из подворотни
вырулили четверо охламонов постарше,  лет по  шестнадцать-семнадцать.  Давешний
попрошайка держался поодаль,  заинтересованно наблюдая. Киллер щелчком отправил
бумажный шарик под ноги четв„рке и улыбнулся.  Ему было, собственно, наплевать.
Стая инстинктивно почуяла ситуацию и отвалила так же ненавязчиво, как возникла.


     Мы вез„м с собой кота...

     Однажды вечером в  общежитии на  Зв„здной раздался звонок.  Саша Лоскутков
бегом прибежал со второго этажа,  взял трубку и  услышал голос плачущей Надежды
Борисовны, Шушуниной бабушки. Оказывается, несколько дней назад Вера пошла-таки
с  Татьяной в  церковь,  но назад дойти уже не смогла.  "Скорая" без разговоров
доставила е„ в больницу, и там, сделав рентген, назначили срочную операцию.
     - Вы извините,  Саша,  что я к вам...-  Надежда Борисовна тщетно старалась
сдержать слезы.  -  Я всю субботу должна буду...  Шушунечку не с кем... Соседей
тоже в  субботу...  а  Николай...  опять запил,  чтоб ему...  Вот я и подумала,
может, вы...
     - Надежда Борисовна, без вопросов, - Саша уже прикидывал, как отпросится у
Плещеева. - Вам что-нибудь привезти?..
     До сих пор Надежда Борисовна его ни о  ч„м не просила.  Их с  Верой Сашины
визиты  определ„нно радовали  и  одновременно смущали  -  как  же,  посторонний
молодой мужик гуляет и  возится с их мальчонкой,  в то время как родной отец...
Этот  самый отец,  которого Саша  даже  про  себя называл "гражданин Кузнецов",
смотрел на эгидовца с едва скрываемой ненавистью.  Может быть, его ненависть до
сих пор не вылилась на домашних только потому,  что гражданин Кузнецов знал - в
этом случае головы ему не сносить уже точно.
     - Саша,  только вы ради Бога Шушуне не проговоритесь... и ей самой тоже...
Вы знаете...  У Верочки врачи подозревают рак! Господи, как же мы теперь... Как
же страшно-то...
     - Надежда Борисовна,  -  сказал Саша,  -  вы только не плачьте.  У  меня у
знакомого на  ранней стадии прихватили,  вс„ вычистили,  он и  сейчас жив.  Лет
десять уже...
     Плещеев отпустил его без разговоров.
     - А мы в субботу как раз проветриться едем,  -  обрадовался Фаульгабер.  -
Знаешь, куда? В Ольшанники. Кот„нка вез„м. И вас с Шушуней прихватим...
     Улицы города по сравнению с будними днями были почти пусты.  Тем более что
накануне довольно сильно мело, и, как следствие, иномарки на время попрятались.
Скоро  "Фольксваген-каравелла"  выкатился  на  Выборгское шоссе,  и  замелькали
пригородные пос„лки: Осиновая Роща, Сертолово, Ч„рная Речка... Фаульгабер пов„л
свой семейный микроавтобус старой дорогой.  Здесь было совсем тихо, и над узкой
полоской асфальта клонились забитые густым снегом деревья.  Небо  было затянуто
размытыми,  бесформенными облаками.  Иногда они расходились,  и  сквозь снежную
дымку  проглядывало низкое  зимнее солнце.  Тогда  стволы сосен  начинали мягко
светиться, снег на ветвях подкрашивали голубые тени, а дальние холмы затягивала
сказочная перламутровая дымка.
     Шушуня то расплющивал о  холодное стекло нос,  надеясь высмотреть белочку,
то  прижимался боком к  сидевшему рядом Саше  Лоскуткову и  счастливо улыбался.
Саша легонько толкнул его локтем и ш„потом продекламировал:
     Я в лесу увидел пень.
     Пнул я пень, когда был день.
     Ш„л я ночью мимо пня -
     В темноте пень пнул меня!*
     *Стихи А. А. Шевченко.
     - У  нас  в  садике  „лка  была,  -  сообщил  ему  Шушуня.  -  И  я  читал
стихотворение. Пушкина. Там про собачку и как мальчик е„ на санках катает. "Ему
и больно и смешно,  а мать грозит ему в окно". - Он снова посерь„знел. - У него
мама была здоровая...
     Ещ„ миг -  и  по  щеке покатилась сол„ная капля.  Нужно было срочно что-то
предпринимать.
     - А вот послушай ещ„, - сказал Саша.
     Листьев ворох.
     В листьях - шорох!
     Мы от шороха - шарах!..
     Кто же ворох ворошит ?!
     Кто же листьями шуршит?!
     Мыши ворох ворошат -
     Учат в н„м шуршать мышат...*
     *Стихи А. А. Шевченко.
     Слезы разом просохли.
     - Здорово! - захлопал в ладоши Шушуня. - Это тоже Пушкин сочинил, да?
     Фаульгабер обернулся и громко захохотал.
     - Ну...- замялся Лоскутков.- Не совсем... Это современный один...
     - Современный - это как? - переспросил Шушуня.
     - Ну,   значит,   живой  ещ„,   -   важно  объяснил  младший  из  четверых
фаульгаберят, Сеня.
     - А Пушкин?
     - Ты что! - закричал Боря. - Пушкин умер давным-давно!
     - Умер? - Шушуня снова помрачнел. - Ему тоже операцию делали?
     - Ему,- авторитетно заявил Сем„н Никифорович, - как раз не сделали, а надо
было.
     Шушуня глубоко задумался над  его словами,  потом с  надеждой посмотрел на
Лоскуткова:
     - Дядя Саша, а расскажите ещ„?..
     - Помнишь тритона, которого тогда в парке нашли? - спросил Лоскутков.
     Если б весили тритоны
     По три тонны,
     Это были б не тритоны,
     А драконы!
     Не сидели бы они в своих прудах,
     А ловили бы мальчишек в городах!*
     *Стихи А. А. Шевченко.
     - Видишь,  -  сказал Боря.  -  Пушкин не мог знать про тонны. Тогда только
пуды были. И ещ„ фунты!
     - Это сам дядя Саша сочиняет, - обернулся с переднего сиденья Митя. - А ты
что, не догадался ещ„?..
     После  Первомайского свернули на  заснеженную дорогу и  скоро притормозили
около стрелки с надписью "Ольшанники". Стрелка указывала налево. Еще минут пять
- показалось само село. Школу - двухэтажный добротный дом с несколькими печными
трубами - нашли без труда. Из крайней трубы к небу поднимался беловатый дымок.
     Фаульгаберовский п„с,  серебристый ризеншнауцер по  кличке Дракон,  первым
выскочил из машины и  от избытка радости жизни сразу залаял.  Юная хозяйка Нина
Ивановна выглянула на  крыльцо и  увидела Тимофея,  восторженно озиравшегося по
сторонам у Сем„на Никифоровича на руках.
     - Толечка, Толя! Аналостана нашего привезли! - позвала она жениха.
     Вышел Толя, и Кефирыч торжественно вручил ему полосатого воспитанника:
     - Специальную травку кошачью не особенно уважает,  а  вот консервированную
стручковую фасоль - только давай...
     Толя для начала определил кот„нка за пазуху,  и тот,  повозившись в тепле,
под меховой безрукавкой, принялся громко мурлыкать.
     - Сразу признал! - похвастался Толя.
     Холмов,  горушек и гор на Карельском не перечесть. Но рядом с Ольшанниками
гора  не  простая,  а  знаменитая -  одну  е„  сторону  по  выходным оккупируют
слаломисты из города,  другую -  детвора с санками.  И название у не„ красивое:
Орлиное Гнездо.
     На   горе  работал  даже  подъ„мник,   но  младшие  Фаугальберы  вместе  с
ризеншнауцером,  презрев технику,  поволокли санки  пешком.  Шушуня не  захотел
отставать от  друзей и  храбро лез до  самого верха,  ни  разу не остановившись
передохнуть.  Там нашли среди сосен поляну,  быстро разгребли место для костра,
установили металлическую треногу и развели из ломких сучьев огонь. Когда снег в
котелке растаял и закипел, Сем„н Никифорович высыпал вермишель, выложил из двух
банок туш„нку, и над поляной поплыл смертоубийственный запах.
     Дракон  бегал  вокруг  костра,  взвизгивал,  пытался  дотянуться носом  до
котелка и едва не подпалил себе на боку шерсть.
     Лоскутков  с  Фаульгабером принесли  из  чащи  неохватный  ствол  когда-то
срубленной сосны -  его, по всей видимости, уже пытались таскать сменявшие друг
дружку компании,  да кишка всякий раз оказывалась тонка.  Скамейка возле костра
получилась что надо.
     У  Шушуни горели глаза:  он  вместе со всеми сидел на сосновом бревне,  ел
что-то  невероятно вкусное,  такое,  чего совершенно точно никогда не  пробовал
дома,  щурился от  снежного блеска,  оглядывался на  крепкие деревянные санки и
спрашивал:
     - Дядя Саша, а я тоже с горы покачусь? Можно?..
     - А то! Ещ„ как покатишься! - заверял его Лоскутков.
     Шушуню взял к себе на сани старший из Фаульгаберовых сыновей,  Митя. Они с
визгом и хохотом понеслись вниз, и в эту минуту у Лоскуткова в кармане зазвонил
сотовый.
     - Мне, пожалуйста, Сашу...- услышал он голос
     Надежды Борисовны.
     - Это я. Как дела ваши?..
     - Плохо,  Сашенька,  Господи,  так  плохо!..  Сказали,  если  на  месяц бы
раньше...  можно было бы...  отрезать и вычистить,  а сейчас... сплошные эти...
метастазы... и чтобы готовились... к худшему...
     Снизу слышался счастливый смех Шушуни.

     Хорошее нашенское издательство

     Дедушкины уч„ные  труды  хранились на  шкафу,  в  большом  чемодане.  Даша
притащила стремянку,  забралась на не„ и стала снимать коробки, лежавшие поверх
чемодана.  Владимир Дмитриевич и  Тамара  Андреевна принимали самое  деятельное
участие:  мама ловила падающие коробки, папа действовал пылесосом, но всей пыли
старенький "Вихрь" не мог одолеть.  Он то и дело глох в неравной борьбе, и мама
хваталась за мокрую тряпку, сетуя:
     - Когда наконец в этом доме будет хоть какой-то порядок...
     - А он что, извини, - хмыкнул папа, - когда-то здесь был?
     - При Юлии Павловне - был! - Мама имела в виду Дашину бабушку.
     - Ага,  -  отозвалась Даша со шкафа и чихнула от пыли.  - То-то, помнится,
вс„ время мечтали: "Вот подраст„т Дашка, тогда, может, прекратится бедлам..."
     Взяв чемодан за кожаную ручку,  она потянула его на себя. Чемодан оказался
ужасно тяж„лым.  Кто вообще его сюда,  наверх, взгромоздил?.. Наверное, папа, и
притом лет пять назад, когда был моложе и крепче...
     - Даша,  я сейчас на табуретку встану,  мы вместе,  - забеспокоилась мама.
Папа молча страдал с  пылесосом в руках.  О каких-либо физических нагрузках ему
запретили и думать.  Известно же, какие осложнения да„т нынешний грипп, если не
поберечься.
     - Ладно-ладно...-  Даша подтянула чемодан к  самому краю.  Удержать его  в
руках на  весу никакой возможности не  было,  и  она  изловчилась -  подставила
голову.  И  стала понемногу спускаться вниз по ступенькам,  придерживая чемодан
для равновесия свободной рукой.
     ...Часть дедушкиных рукописей представляла собой именно рукописи в  полном
смысле  этого  слова  -  слегка  пожелтевшие страницы  были  исписаны от  руки,
перьевой ручкой.  Хорошо  ещ„  почерк у  Дмитрия Васильевича до  преклонных лет
оставался очень  разборчивым.  Другая  половина текстов оказалась напечатана на
старой машинке "Ундервуд".  Даша хорошо помнила эту машинку, стоявшую последние
годы на даче... Он так и не согласился поменять е„ на какую-нибудь современную,
электрическую. Академик Новиков ещ„ успел увидеть и оценить первые персональные
компьютеры,  начавшие появляться в  научном быту.  Но как следует поработать на
них  ему  уже не  пришлось.  Поэтому компьютерная распечатка в  чемодане лежала
только одна.  На рулонной перфорированной бумаге.  И  при ней -  восьмидюймовая
доисторическая дискета. Поди ещ„ найди теперь, на ч„м е„ прочитать...
     Даша развернула древнюю распечатку и  увидела,  что  это был аккуратнейшим
образом составленный список работ. С датами написания и краткими аннотациями...
Она  просидела  два  вечера,  проверяя,  соответствовало ли  списку  содержимое
чемодана,  не потерялось ли что-нибудь.  Потом взяла красный фломастер и  стала
подч„ркивать то, что особенно интересовало американцев и англичан.
     Говорят,  будто  в  новых  современных издательствах сидят столь же  новые
русские,  которым вс„ равно, что печатать - сопливый "женский" роман, дебильные
боевики или  великую философскую литературу,  -  лишь  бы  денежки капали.  Ещ„
говорят,  будто  издательские  новые  русские  немножко  поинтеллигентнее  тех,
которые "приподнялись" на цветных металлах и  водке,  но только немножко:  чуть
что,  и начинаются привычные "наезды", "кидалово" и "разборки". А в штате у них
сидят вс„ те  же  т„тки-редакторши,  что и  лет двадцать назад,  и  т„ткам этим
абсолютно до  фени,  что  редактировать -  исторический роман или  методичку по
машиноведению, лишь бы до пенсии дотянуть...
     В том,  что вс„ это суть злостные наговоры и кривотолки,  Даша убедилась с
первой секунды, провед„нной в издательстве "Интеллект".
     Располагалось  оно  в  старинном  доме  на  Съезжинской  улице,  в  бывшей
коммунальной квартире.  Дверь  открыл  крепкий  охранник,  и  Даша  ступила  из
промозглой сырости в мягкое сияние галогенных ламп, струившееся с потолка.
     - Я... к Георгию Ивановичу,- слегка оробела она.
     - Да,  да,  Георгий  Иванович жд„т!  -  по  длинному коридору уже  спешила
обаятельная белокурая секретарша. Она провела Дашу с собой, взяла у не„ пальто,
и  минуту спустя посетительница уже  открывала дверь  с  надписью "Храбров Г.И.
Генеральный директор".
     Навстречу из-за офисного стола поднялся молодой человек,  выглядевший Даше
ровесником:
     - Проходите, Дарья Владимировна, присаживайтесь. Вам кофе или чаю?..
     - Да я... спасибо, чаю, пожалуй...
     Георгий Иванович выложил на  стол  заново  отпечатанный список  дедушкиных
трудов,  и, странное дело, список этот внезапно показался ей каким-то... чужим.
Вернее,  отчужд„нным.  Так  всегда,  наверное,  бывает,  когда посторонние руки
касаются чего-то, что ты привык считать только своим...
     - Вы,  Дарья  Владимировна,  пожалуйста,  извините  меня  за  мой  вид,  -
неожиданно сказал Георгий Иванович.  И  указал пальцем на  левую сторону своего
лица,  на  которой ей  с  самого  начала померещилась некая  тень.  Теперь Даша
присмотрелась внимательнее и  увидела,  что там красовался роскошный синяк.  Он
был  умело и  с  любовью загримирован,  но  полностью скрыть великолепную гамму
синего, лилового и желтоватого косметика оказалась бессильна.
     - Пьяный  гоблин  попался,-  смущ„нно пояснил  генеральный директор.  Даша
немедленно вспомнила  недочеловека,  когда-то  напавшего на  не„  во  хмелю.  И
Сер„жу, уложившего "гоблина" красивым и жестоким ударом. Сер„жа...
     - Владимир Игнатьевич полностью вв„л меня в курс,  -  продолжал Храбров. -
Вот,   прочтите  внимательно.   Если  с   чем  не  согласитесь,   можно  внести
коррективы...
     Документ  под  внушающим  робость  названием  "Издательский  договор"  был
напечатан на двух страницах мелким шрифтом и состоял из множества пунктов.
     "Издательство принимает на себя эксклюзивное право по публикации и рекламе
на территории России всех трудов академика Д.В. Новикова..."
     - Это очень хороший пункт,  -  объяснил Даше Георгий Иванович.  - Скажу по
секрету,  мы далеко не перед каждым бер„м подобные обязательства. Вы понимаете,
что это значит? Вам теперь ни о ч„м не прид„тся заботиться. Мы сами связываемся
с американцами, англичанами, кто там ещ„, сами пересылаем им тексты...
     Даша  согласно кивнула и  принялась читать  дальше.  Потом  снова  подняла
голову:
     - Шесть процентов от  отпускной цены тиража...  Это сколько?  Я  не в  том
смысле, что подавайте мне сто миллионов, просто порядок цифр... На что примерно
рассчитывать...
     - Шесть -  это очень хороший процент вознаграждения.  Только из уважения к
имени Дмитрия Васильевича, - улыбнулся генеральный директор. - Честно говоря, с
авторами,  которые приходят впервые,  мы  заключаем на  два-три процента...  но
здесь, конечно, не тот случай. Опять же и Владимир Игнатьевич... А что касается
конкретного порядка цифр...  Видите ли, мы прода„м тираж оптовикам, в магазины,
там при розничной торговле, конечно, накручивают, но это уже помимо нас.
     Мы автору платим из той суммы,  которую сами получили. А сколько продадим,
пока неизвестно...
     Даша снова согласно кивнула.  Было полностью ясно,  что какие-либо попытки
разобраться во  всех этих пунктах с  подпунктами обречены на заведомую неудачу.
Что ж...  В "хорошем нашенском издательстве", как назвал его Володя, е„ вряд ли
станут обижать и обманывать. Она поискала глазами место для подписи...
     Минут  через  двадцать Даша  покидала издательство "Интеллект" с  чувством
завершения большого и полезного дела.
     В  портфельчике у  не„ лежал договор,  вечером за  чемоданом с  рукописями
должен был заехать сам Георгий Иванович ("Да мне что,  я ведь на машине..."). В
общем оставалось ждать выхода первого тома.  Наверное,  это  случится ещ„ через
какое-то  время,  но  Даше казалось,  будто книги прямо завтра появятся на всех
лотках и прилавках.  Она шла по улице и,  естественно,  не обратила внимания на
плавно тронувшийся с  места большой "Мерседес Брабус".  А  ведь он  стоял возле
входа в  издательство вс„ то  время,  что она там находилась,  и  отчалил через
несколько минут  после  того,  как  Георгий Иванович поцеловал ей  на  прощание
ручку.
     Внутри,  за широкими спинами водителя и охранника,  расположился на заднем
сиденье  важный  господин с  одутловатым лицом  и  в  толстых  очках.  Это  был
"непостижимый змей" российских финансов Михаил Матвеевич Микешко. И у него было
настроение,  схожее с  Дашиным.  А  в  руке он  держал ксерокопию списка трудов
покойного академика Новикова.
     Так  называемый генеральный директор был  у  Микешко  всего  лишь  на„мным
работником.  Подставной фигурой на  т„плом местечке.  Издательство с  потрохами
принадлежало Микешко. Как и ещ„ многое, многое в Петербурге.
     Когда Михаилу Матвеевичу позвонил Гнедин и стал говорить об издании трудов
покойного академика,  тот для начала порылся в  подшивках журнала "Змеи планеты
Земля", который выписывал из Америки. У финансиста была абсолютная память, и он
без  труда отыскал статью о  Дашином деде.  Казалось бы,  какое отношение имели
ужи,  анаконды и  кобры к берестяным грамотам академика Новикова?  Оказывается,
имели.  Дмитрий Васильевич,  представьте,  всю  жизнь  писал философские статьи
естественнонаучного  плана.  Писал  тайно,  сугубо  "в  стол"  -  во  избежание
конфликтов с режимом. Что-то там такое из области единства живого и нежив