ию  ее  голоса  он  догадывался,  что  не  будет
разочарован.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Если гора не идет к Магомету

   Прошла неделя...
   Кристина стояла, прижавшись к  желтоватой  стене  дома.  Наверху,  на
третьем этаже, темнели стекла эркера -  это  была  гостиная  в  квартире
Вороновых. Как всегда, никого не было дома. "Неужели куда-то  уехали..."
- возникла безумная мысль, которую Кристина тут же отбросила - куда  они
могут уехать...
   Внезапно ее сердце, которое и без того ускоренно  колотилось,  бешено
подпрыгнуло и упало в бездонную пропасть. По улице шел Вадим.  В  животе
стало холодно, руки задрожали, Кристине показалось, что она, как героиня
старых романов, вот-вот  лишится  чувств.  Это  был  он.  Он  совсем  не
изменился с тех пор, как они виделись в последний раз, да что это был за
раз... Забежал, чмокнул в щеку, сунул в руки стандартный букет  и  торт,
посидел пять минут и снова убежал.
   И после этого три дня ни слуху ни духу...
   Он шел и улыбался неизвестно чему. И было ясно,  что  о  Кристине  он
совершенно забыл, как будто ее никогда и не было на  свете.  Он  чему-то
радовался, но, что бы это ни  было,  ее,  Кристины,  это  уже  никак  не
касалось.
   По дороге сюда она воображала, как бросится ему на шею, как  поцелует
его, как прижмет к себе. И он сразу станет прежним, таким, каким был. Но
теперь, Увидев Вадима, она поняла, что ничего этого не  будет,  что  она
просто не осмелится броситься  к  нему,  а  если  попытается,  он  может
холодно одернуть ее...
   И она стояла и молча  смотрела,  как  он  приближается,  все  еще  не
замечая ее.
   Но вот он подошел совсем близко и может пройти мимо...
   - Вадим, - позвала Кристина. Он повернул голову.
   И в тот же миг, когда он увидел ее и узнал, полуулыбка сползла с  его
лица, и оно приняло  холодное,  какое-то  каменное  выражение.  Кристина
видела, что он недоволен тем, что она пришла, но она не могла не прийти,
она была больше не в силах переносить неизвестность.
   - Привет, -  сказала,  стараясь  говорить  жизнерадостно,  как  будто
ничего особенно не произошло.
   -  Привет,  -  ответил  Вадим,  как  показалось   Кристине,   немного
растерянно, будто не знал, что теперь делать. - Ты ждешь меня?
   - А кого же? - Кристина попыталась рассмеяться. - Ты пропал и лица не
кажешь. Как говорится, если гора не идет  к  Магомету,  Магомет  идет  к
горе. /'•'• - Магомет, говоришь... -  Вадим  усмехнулся.  -  Ну  "ладно,
магометаночка моя, пойдем пить чай.
   Сердце радостно заколотилось. Неужели вернулось? Неужели  все  теперь
пойдет по-старому? И он снова будет любить ее, потому что любить его она
не переставала ни на  секунду.  И  Кристина  бросилась  ему  на  шею,  и
поцеловала, и прижала к себе, и назвала своим любимым, самым-самым...  А
потом расплакалась.
   - Ну что ты плачешь, Пеппи Длинныйчулок плакать не к  лицу.  -  Вадим
вытер ей слезы, и его лицо стало ласковым и добрым, каким бывало в самые
лучшие минуты.
   Они поднялись вместе  наверх,  и  Кристина  снова  вошла  в  знакомую
квартиру, где, как ей казалось, она не бывала целую  вечность,  хотя  по
общечеловеческому времени прошло всего дней десять. Она  с  наслаждением
вдыхала едва уловимый запах книжной пыли и старинной мебели, к  которой,
как ей казалось, примешивался запах картин, хотя  она  прекрасно  знала,
что никакого особого запаха они иметь не могут.
   Кристина  сняла  обувь,  надела  меховые  тапочки  я  прошмыгнула  по
коридору к ванной. Она включила свет,  открыла  дверь  и  вздрогнула  от
неожиданности.
   Пахло так, как у Вороновых не пахло никогда, - это был запах  женской
косметики, лака для волос и  еще  чего-то  подобного.  А  на  стеклянной
полочке у зеркала она увидела черный бархатный бант, при помощи  которых
женщины делают незамысловатые прически из полудлинных волос.
   Кристина смотрела на этот бант  с  таким  отвращением,  как  будто  у
Вороновых на стеклянной полочке свернулась  ядовитая  змея.  Здесь  была
женщина! И запах, который  теперь  стал  казаться  просто  тошнотворным,
принадлежал ей, владелице этого отвратительного банта.
   Кристина прошла на кухню и увидела, что Вадим вытряхивает в  мусорное
ведро под раковиной содержимое пепельницы.  На  некоторых  окурках  были
отчетливо видны следы помады.
   Никаких сомнений не оставалось.
   - У тебя кто-то был? - Кристина пыталась говорить спокойно, как будто
задает эти вопросы просто из пустого интереса. - Там в  ванной  какой-то
бант...
   - А, - Вадим махнул рукой, - к родителям приходила одна художница.
   - Я думала, - ответила Кристина, успокаиваясь,  -  что  художницы  не
носят подобных вещей и не пользуются такой вонючей косметикой. У них  же
вкус.
   - Художницы тоже бывают разные, - ответил Вадим. Он  снова  посмотрел
на нее, и она была такой милой, такой смешной в своей ревности,  что  ее
захотелось приласкать. Он подошел и погладил ее по голове:
   - Ну что, Пеппи, хватит дуться.
   И близость  Кристины  вызвала  в  нем  все  прежние  чувства  к  ней.
Захотелось прижаться к  ней  губами,  раздеть,  ласкать  ее,  видеть  ее
счастливое лицо...
   В этот момент зазвонил телефон.
   - Ненавижу технику, - сказала Кристина,  -  хорошо  было  бы  жить  в
пещере, - на что Вадим только, ласково потрепал ее по волосам.
   В ожидании, пока Вадим вернется, Кристина поставила  на  стол  чашки,
вынула из буфета варенье.  Все  было  по-старому,  и  банка  нашлась  на
прежнем месте.
   Счастье как будто вернулось, и ей уже стало казаться, что  ничего  не
было, как будто в яркий солнечный день облачко на миг закрыло солнце.  И
стало тепло, ярко и радостно, как прежде.
   Вадим вернулся, и по  его  лицу  Кристина  сразу  же  поняла:  что-то
случилось.
   Нет, он не был расстроенным, просто внезапно стал чужим.
   - Ну что, ты уже чашки поставила? - как ни в чем  не  бывало  спросил
он, но в его голосе ей почудилась фальшь.
   - А что, не надо было?
   - Нет, почему... Хорошо. Сейчас попьем чаю, и я тебя  провожу.  -  И,
поймав ее вопросительный взгляд, Вадим пояснил:
   - До метро.
   - Но разве? - начала Кристина и осеклась. Она  хотела  спросить:  "Но
разве я не останусь?" - но вдруг испугалась, что скажет что-то не то,  и
промолчала.
   Вадим предпочел не расслышать ее вопроса и не понять, что она  хотела
спросить.
   - Позвонили сейчас из клуба, зачем-то  я  им  срочно  понадобился,  -
сказал Вадим, и лицо его сделалось непроницаемым.
   Кристина снова хотела спросить, зачем же в клуб  на  ночь  глядя,  но
снова промолчала, боясь рассердить его.
   Они молча пили чай. Наконец Кристина решилась:
   - А когда мы увидимся? Я так соскучилась по тебе... Мне тебя  так  не
хватает...
   - Ну ты прости, просто сегодня так получилось, - сказал он, не  глядя
на нее. - Но я освобожусь и на г днях как-нибудь...
   "На днях как-нибудь" Кристину совершенно не устраивало.
   - Но ты скажи точно. Я буду ждать.
   - Я не могу сказать точно! - Теперь он действительно начал сердиться.
- Я совершенно не представляю, что мне сейчас скажут в клубе и насколько
я буду занят  в  ближайшие  дни.  У  меня  впереди  ответственная  игра,
понимаешь, нет?
   - Понимаю, - тихо ответила Кристина.
   - Ну вот и хорошо, - сказал Вадим уже  без  прежнего  раздражения.  -
Будь умницей.
   И, как ни странно, в этот момент он верил в то, что говорил. Ему было
жаль Кристину, но его влекло сейчас к другой, и с этим  чувством  он  не
мог да и не хотел бороться. Все  эти  дни,  встречаясь  с  Валерией,  он
временами не мог не вспоминать и о Кристине, но гнал от себя эти  мысли.
И вот она пришла, и ее было жаль, и хотелось сделать для нее  что-нибудь
хорошее, но  только  что  звонила  та,  другая,  она  звала  его,  и  не
послушаться ее он не  мог.  Кристина  сразу  же  как  будто  переставала
существовать, когда появлялась Валерия. И ему  было  стыдно  перед  ней.
Наверно, правильнее всего было бы признаться во всем,  сказать  прямо  и
открыто, что между ними  все  кончено,  чтобы  она  больше  не  мучилась
неизвестностью, но Вадим не мог найти в себе силы. И  оттого  злился  на
себя, мрачнел, не мог заставить себя взглянуть ей в  глаза.  А  Кристина
думала, что он сердится на нее.
   В  конце  концов  чай   был   допит,   и   Вадим   проводил   ее   до
"Василеостровской".
   Он смотрел, как она уходит по ступеням вверх,  и  ему  на  миг  стало
пронзительно жаль, что все так получилось. Но в следующий же  момент  он
вспомнил Валерию, которая просила заехать за ней, и  Кристина  перестала
для него существовать.
   Овеществленный  труд  предков  Жизнь  превратилась   в   перманентное
страдание, замешенное на безумии.  Иногда  Кристине  казалось,  что  она
сходит с ума. Она и представить себе не могла, что такое  бывает,  когда
невозможно ни на  чем  сосредоточиться,  не  получается  ни  читать,  ни
писать,  когда  все,  что  говорится  вокруг,  кажется  глупым,  пошлым,
тривиальным, потому что на всем свете нет ничего, что  было  бы  важнее,
чем ЕГО любовь.
   Кристина перестала ходить на занятия и, бывало, целый день  сидела  у
себя в комнате, а иногда даже не  хотела  вставать.  "Лучше  умереть,  -
думала она, - чем жить без него".
   Время  от  времени  ей  звонила  Лидия,   но   Кристина   не   хотела
разговаривать и с ней, только отвечала  односложно:  да  или  нет,  пока
Лидии не надоедала такая скучная беседа. Несколько раз звонил Антон,  но
при звуках его голоса  Кристина  просто  бросала  трубку.  Но  Вадим  не
появился ни разу.
   Кристина дала себе слово больше не звонить ему, но время  от  времени
не выдерживала и  все-таки  набирала  знакомый  номер,  который  помнила
наизусть  и  твердила  про  себя,  как  мантру.  Чаще  всего  никого  не
оказывалось дома, несколько раз трубку брал кто-то из родителей,  дважды
Кристина наткнулась на Вадима. И оба раза положила трубку.
   Прошло еще несколько дней. Кристина старалась убедить себя в том, что
Вадима нет, и надо жить так, как будто его никогда и не было. Она знала,
что он не позвонит, и все равно всякий раз, стоило телефону звякнуть, со
всех ног бросалась к аппарату и хватала трубку.
   Но на этот раз ее снова ждало разочарование.
   - Кристинчик! - раздался в трубке голос Лидии.  Последнее  время  она
стала что-то очень настойчиво названивать, хотя  Кристина  ее  вовсе  не
поощряла. - Это я. Ну, как дела?
   - Хорошо, - тускло ответила Кристина.
   - Слушай, хватит тебе там киснуть дома. Я вообще не понимаю,  как  ты
живешь? У меня просто в голове не умещается. - Лидия  говорила  каким-то
совершенно  не  свойственным  ей  развязным  тоном.  Кристина   поневоле
прислушалась.
   - Как ты там сидишь, с бабкой, что ли, время коротаешь? Скукотища же,
молоко в грудях киснет, - продолжала Лидия. - Так-то, радость моя...
   - Что? - переспросила потрясенная Кристина. - Что ты говоришь?
   - Я говорю то, что думаю - ответила Лидия. - Я возмущаюсь тобой!
   - Ты что, пьяная?
   - Вот еще! Какая чушь! Просто я в  ужасе  от  того,  как  ты  живешь.
Страдаешь из-за какого-то му... извини, вырвалось, из-за идиота, который
твоего мизинца одного не стоит. Ты же королева.
   - Ладно, Лида, давай не будем об этом. Ты лучше позвони попозже...
   Кристина уже собиралась положить трубку, но Лидия успела выпалить:
   - Видала сегодня твоего прынца!
   Кристина молчала, крепко сжимая в руках трубку, и напряженно  ожидала
продолжения.
   - Ты же королева! Красавица! А он?!  Подумаешь,  теннисист.  Сидит  в
машине, засосы ставит.
   - Что? - только и смогла спросить Кристина, до которой не сразу дояел
смысл развязных речей подвыпившей подруги.
   - А то! - закричала Лидия. - То,  что  сегодня  вижу  -  сидит  он  в
машине, иномарка какая-то, и взасос целуется с этой  выдрой,  которая  с
нами в  ресторане  была.  Ну,  на  твоем  дне  рождения.  Которую  Антон
приводил.
   - Она Антона приводила, - заметила Кристина.
   - Он ее, она его - не суть. Теперь-то с ней наш Вадик крутит.  И  так
ее  прижал,  я  думала  постоять  посмотреть,  вдруг  что   поинтереснее
начнется.
   Кристина понимала, что надо немедленно прекратить этот  разговор,  но
это было не в ее силах. Она в оцепенении слушала Лидию, а та продолжала:
   - И так ее за сиську хватал, я уж думала - оторвет. Машина-то  стояла
там, на канале, недалеко от казино, где она работает. Видать, это он  ее
на работу провожал... Это я к чему говорю?  Наплюй  ты  на  него,  давай
развлекаться, сегодня приходи, слышишь?
   Но Кристина уже ничего не слышала. Она  продолжала  сжимать  в  руках
телефонную трубку, но не ощущала этого. Перед глазами со  всей  ясностью
встала картина, которую описала Лидия. Это было  немыслимо,  невыносимо,
но почему-то Кристина ни на миг не засомневалась, что все это - правда.
   И только когда в трубке раздались короткие гудки,  Кристина  положила
ее на место. Она была настолько потрясена, что не бросилась с  рыданиями
на подушку, а молча продолжала сидеть на  месте,  смотря  в  одну  точку
перед собой. Мыслей в голове  не  было,  только  застыла  перед  глазами
ужасная картина. Кристина как будто окаменела.
   Дверь в комнату открыла бабушка, с газетой в руках.
   -  Христя,  что  творится!  Вот  тут  подробности  об  убийстве  этой
Нечипоренко,  зав.  столовой  в  детском   доме.   Говорят,   действовал
профессиональный киллер... - Антонина Станиславовна замолчала. -  Что  с
тобой? Случилось что-то?
   И только теперь Кристина смогла разрыдаться, хотя  краем  сознания  и
понимала, что как  раз  перед  бабушкой  и  не  надо  было  давать  волю
чувствам.
   - Да что стряслось-то? Бросил он  тебя?  Так  ведь,  наверно,  это  к
лучшему.
   Лучше сейчас, чем потом. А если бы вы поженились и он бы тебя оставил
одну с ребенком? Это куда тяжелее, пришлось бы ребенка тянуть. А  так  -
ты одна, молодая, еще сможешь построить свою жизнь. Встретишь другого...
   - Не нужен мне другой! - крикнула Кристина сквозь рыдания.  -  Никто!
Никто мне не Нужен! Лучше бы мне умереть.
   Отчаяние редко бывает полным, и через некоторое время Кристина стала,
сама не отдавая себе в этом отчета, искать  выход.  Она  снова  и  снова
вспоминала о том, что сказала Лидия и, главное,  КАК  сказала,  в  какой
форме. Она вообще была какая-то странная,  скорее  всего  пьяная.  Может
быть, она видела вовсе не Вадима, а кого-то другого, тем более  что  они
сидели в иномарке, а у Вадима, как  прекрасно  знала  Кристина,  обычный
"Жигуль".  Ей  померещилось  что-то  спьяну,  вот  и  все.  Чем   дальше
размышляла Кристина, тем более невероятной казалась ей сцена,  описанная
подругой. Никогда в жизни Вадим не станет целоваться у всех  на  глазах.
На канале! Рядом с Невским! Нет, ну конечно, все это ерунда.  И  все  же
сердце точил червячок сомнения - он сидел с той, с  Валерией,  вот  это,
увы, казалось слишком правдоподобным. Даже если Лидия видела, что  Вадим
просто сидит в машине с Той, - этого одного  было  достаточно,  чтобы  у
Кристины начался настоящий припадок ревности. Он сидел с ней!  Он  нашел
время, чтобы с ней встретиться! В то время как для нее  у  него  времени
нет.
   Кристина подошла к телефону, сняла трубку и решительно набрала номер.
   На этот раз ей повезло  -  трубку  сняли  почти  сразу  и  послышался
знакомый голос, при первых же звуках  которого  колени  ослабли,  пальцы
задрожали и вся решимость говорить начистоту куда-то пропала.
   - Вадим,  -  робко  сказала  Кристина.  -  Привет.  Вот  решила  тебе
позвонить...
   - Я тебя слушаю.
   Голос его звучал сухо, как будто он был недоволен  ее  звонком.  Даже
простое "алло" было сказано любезнее. Кристина растерялась.
   - Почему у тебя такой голос? - спросила она.
   - Какой же он у меня? - Вадим явно начал раздражаться. - Если тебе он
не нравится, зачем же ты звонишь?
   - Раньше ты говорил со мной по-другому, - сказала Кристина с упреком.
Она вдруг вспомнила о том что ей рассказала Лидия, и рассердилась  сама.
Ее душила ревность. - Раньше и время для меня находилось.  А  теперь  ты
все время занят: то у тебя тренировки, то еще какие-то дела. Но тут тебя
видели в машине у казино наканале,итысиделвэтоймашине неодин.

***

   Кристина замолчала, надеясь, что Вадим станет все отрицать или найдет
всему разумное объяснение, но он молчал. Поэтому ей пришлось продолжать:
   - И говорят,  ты  с  ней  целовался.  С  этой  Валерией!  -  Кристина
говорила, и ее охватывала ярость.  -  Вульгарная,  отвратительная  баба!
Крупье! Как ты низко пал! Валяться с постели с бабой из казино! Я была о
тебе другого мнения!
   - И очень зря, - с  ледяным  спокойствием  ответил  Вадим.  -  Ты  же
валялась в постели, по твоему собственному выражению, с игроком из этого
казино? А на какие такие средства ты ходила по ресторанам,  а  платья  и
все такое на какие деньги тебе покупались? Ты хоть  раз  задумалась  над
этим? Нет,  -  ответил  он,  потому  что  Кристина  молчала.  -  Что  я,
Рокфеллер? Да, мне платит Спорткомитет, но на эти деньги дни рождения  в
"Астории" не закатишь! Если  хочешь  знать,  эти  деньги  я  выиграл  на
рулетке. Да, милая моя, черное-красное, чет-нечет! И без помощи крупье у
меня бы ничего не вышло, ты же понимаешь, что это за мир,  -  тут  Вадим
несколько отступил от истины.
   Потрясенная Кристина молчала.
   - Так-то, дорогая, помолчи насчет крупье.
   - И ты всегда, и раньше... - пробормотала она.
   - Насчет того, что было раньше, тоже могу сказать, - продолжал Вадим.
-  Наша  семья  давно  живет  тем,  что   продает   дедушкины   картины.
Овеществленный труд  предков,  как  выражается  мой  отец.  Теперь  тебе
понятно?
   - Как продаете? - поразилась Кристина. - Как же это можно?
   - Просто. Знаешь, если бы все художники и их семьи оставляли  картины
себе, то и музеев бы  не  было,  и  коллекций,  и  эрмитажного  собрания
живописи. Вот недавно приходил один англичанин, хотел купить "Женщину  с
петухом".
   - Неужели и ее... - в ужасе прошептала Кристина.
   - А что? - с убийственным спокойствием ответил Вадим. -  Не  голодать
же. Мы привыкли к определенному уровню жизни. Вот  и  проедаем  то,  что
есть...
   - Вот, значит, ты какой, - сказала Кристина, а я думала...
   - И зря. Ты много чего обо мне думала.  Помнишь  ту  ночь,  когда  мы
познакомились? Тыдумала, чтоя тебяспас, так?
   - Да... - пробормотала Кристина, уже предвидя, что  сейчас  откроется
ей.
   - Так вот, - с самолюбованием сказал Вадим, - это я тебя сбил. Пьяный
был за рулем. Сбил и бросил на улице, пусть добрый дядя тебя  подбирает.
Или давит.
   - Но... - пыталась возразить Кристина.
   - И уехал, -  продолжал  Вадим,  -  а  потом  вернулся.  Увидел,  что
следующая машина чуть тебя не сбила уже совсем всерьез. Пожалел тебя.  -
Он замолчал.
   - И теперь раскаиваешься; - продолжила за него Кристина.
   - Я этого не говорил.
   И тут Кристиной овладел гнев. Еще никогда в жизни она  не  испытывала
такой ярости. Она разом вспомнила все, чем был для нее этот человек, его
дом, его родители. И казалось, что любви  к  нему  уже  не  осталось  ни
капли. Она вспомнила, как робела перед ними всеми, которые  казались  ей
существами  высшего  порядка,  а  на  деле  оказались  обычными  мелкими
людишками. Людьми,  способными  проедать  картины,  которые  думают,  не
продать ли "Женщину с петухом"?
   - Верно, не говорил. Но думал. Сейчас подумал. И правильно. Лучше  бы
ты меня оставил тогда на улице, в грязи, под дождем. Лучше бы меня сбила
машина, все равно, пусть на смерть. Уж по крайней мере  тогда  я  бы  не
познакомилась с ТОБОЙ. Вот это и было самое  главное  несчастье  в  моей
жизни.  Я  ненавижу  тебя,  ненавижу  твой  лживый  дом.  Рафинированные
интеллигенты, да вы хуже последних скотов, хуже бомжей с вокзала. Потому
что те,  по  крайней  мере,  не  врут,  не  говорят  красивых  слов,  не
прикидываются солью земли. Ах, мы художники, искусствоведы,  ученые,  мы
петербургская интеллигенция с корнями. Корни у вас сгни