туар!..
     - Фраер  будет мной  страда-а-ать...  -  невероятно фальшиво разносилось с
площадки.  Ко  всему  прочему,  голос  у  щуплого мужичонки оказался неожиданно
мощный.  Вите  показалось,  что  он  беспрепятственно  пробивал  все  этажи  до
подъезда.
     Ну   ничего  себе   знакомый,   которому  "Леночка"  должна  была  ещ„   и
обрадоваться!  В лучшем случае -  одноклассник, откинувшийся с зоны и явившийся
попросить денег.  Витя  подумал об  этом и  внезапно сообразил,  что  кошмарные
звуки,  доносившиеся с площадки,  имели основной целью вывести его.  Утюга,  из
душевного равновесия.  "Не  пускаешь,  тупоголовый?  Так  вот тебе.  Получи..."
Охранников  вообще  мало  кто  любит.   Этот  хмырь,   кажется,   не  любил  их
патологически.
     - Воровскую жизнь она вела-а-а...
     Витя  услышал,  как  двумя  этажами  ниже  приоткрылась дверь.  Послышался
испуганный женский голос,  и дверь спешно захлопнулась. В это время дня соседка
Вероника Михайловна обычно  выпроваживала своего  "деда" по  магазинам.  Вот  и
сейчас она  снарядила было его для традиционной прогулки,  но,  расслышав вопли
музыкального террориста, в ужасе утянула старика обратно в квартиру.
     - Мурка окровавлена лежи-и-ит!!!
     Репутации  командира наносился непоправимый ущерб.  Меньшов  вообще-то  не
подряжался обеспечивать безопасность подъезда,  но  попробуй  это  теперь  кому
докажи!  Кабы ещ„ не  пришли вечером претензии предъявлять:  "Что ж  вы,  камер
понатыкали, охрана сидит, а всякие алкоголики шастают как хотят! Да ещ„ кошачьи
концерты закатывают..."
     Витя окончательно понял,  что без принятия быстрых и  решительных мер дело
не  обойд„тся.  Он снова посмотрел на заветную кнопку вызова подмоги,  но опять
передумал и поднялся, оставив недопитую кружку. Контрол„ры, на которых он время
от времени нарывался в  общественном транспорте,  предпочитали в упор не видеть
его и  никогда не спрашивали проездных документов:  себе дороже.  Ну а доводить
его  до  раздраж„нного состояния,  вроде как  теперь,  стал бы  лишь камикадзе.
Решил, падла, будто можно безнаказанно дразнить его, точно злого пса, хрипящего
от ярости за забором?..
     Утюг отпер дверь и шагнул на площадку.
     "Ал„ша" и не подумал испуганно вскакивать при его появлении.
     - И  пайку  ч„рного желаю  получи-и-ить...-  упо„нно выводил он  нечто  не
имевшее особого отношения к мелодии.
     - Ты! - сказал ему Витя.- А ну заткни пасть, чмо подзаборное!
     И  стремительно схватил мужика  за  плечо,  собираясь -  в  зависимости от
возможного сопротивления -  более  или  менее  аккуратно  вправить  ему  мозги.
Пожалуй, Утюг даже хотел, чтобы тот отбивался поактивнее...
     Сначала он  только понял,  что ненавистное пение наконец прекратилось.  Но
ж„сткое  плечо  внезапно поплыло  из  его  готовой сомкнуться ладони,  заставив
потянуться впер„д, а на кисть сверху легли цепкие пальцы, и...
     Кромешная боль  расплавила запястье и  локоть,  вонзившись в  мозг сотнями
игл!  Витя  был  хорошо тренирован,  и  только поэтому его  тело успело вовремя
вычислить единственную дорогу к  спасению.  Выстрелило из-под себя ноги и боком
рухнуло на бетон.
     - Ну вот,  -  удовлетвор„нно проворчал Снегир„в.  -  Давно бы так.  А то -
"подождите"...
     Витя  корчился  в  его  хватке  и  скр„б  щекой  пол,  героически  пытаясь
освободиться.  Из своего положения он хорошо видел беззащитно распахнутую дверь
дома,  вверенного его бдительности. Просматривался даже столик с ещ„ дымившейся
кружкой.  Конечно, Утюг уже осознал свою чудовищную ошибку. И с радостью дал бы
оторвать себе  руки и  ноги,  только чтобы вернуть время назад.  Увы,  чудес не
бывает. Надвигался неотвратимый кошмар. А руки и ноги, похоже, будут оторваны в
качестве бесплатного приложения.
     - Вставай,-  сказал ему Снегир„в.- Ну-ка, неча на холодном лежать, начинку
простудишь!
     Витя встал.  Сперва на  колени,  потом и  во  весь рост.  Следом за рукой,
увлекаемой живод„ром.  Поднявшись,  он  снова  попробовал освободиться,  но  от
л„гкого нажатия из глаз потекли слезы.  Ничем, кроме переломанных суставов, его
усилия кончиться не могли.  Витя и на это был готов,  но что толку?..  Снегир„в
подобрал цветочки и торт:
     - Веди, показывай, как миллионеры живут...
     И  Витя пов„л -  а что ему оставалось?  Он сделал шаг,  потом ещ„,  заново
переступая порог. Может, у него ещ„ появится шанс...
     Шанса не появилось. Появилась хозяйка.
     Осталось  неизвестным,  разбудила  ли  е„  лестничная  какофония  или  она
проснулась сама.  Она стояла в  коридоре и недоум„нно смотрела на двоих мужчин.
Немного отяжелевшая, заспанная.
     Беременная.
     Кошмар  сделался  абсолютным.  До  Вити  внезапно дошло,  что  его  сугубо
подневольное положение было для  не„ вовсе не  очевидно:  очень уж  умелые руки
держали его в садистском захвате.  И он набрал воздуху в л„гкие для прощального
вопля: "Бегите, запритесь, вызовите..."
     Его опередили.
     - Леночка! - сказал Снегир„в. - Леночка, милая, вы меня узна„те?
     - Ал„ша!..  -  чуть запоздало включилась молодая женщина.-  Ал„ша,  какими
судьбами? Господи, как я вам рада-то!..
     Тиски на  Витиной кисти наконец разжались,  и  он  снова сел в  кресло,  с
которого пять  минут  назад так  решительно встал.  Рубашка липла к  спине,  по
вискам сползали полновесные капли. Елена Николаевна ничего не заметила.
     - А  вас,  я  смотрю,  можно  поздравить,  -  сказал Снегир„в,  когда  они
обосновались на просторной кухне и  хозяйка дома разрезала торт (фруктовый,  со
взбитыми сливками: е„ вкусы он помнил ещ„ с "канарских" врем„н).
     Леночка мило покраснела и непроизвольно коснулась рукой живота:
     - Да...  Вы знаете,  уже толкается...  Врач сказал, сын... Антон так любит
послушать...
     Снегир„в поставил на  стол обширный,  как арбуз,  заварочный чайник и  три
тарелочки:  как же без Вити,  наш Витенька,  он, знаете, такой сладкоежка. Лена
хотела  отнести охраннику его  порцию,  Алексей не  позволил ей  попусту бегать
туда-сюда,  сходил сам.  Утюг никак не отреагировал на его появление - молчал и
смотрел в пол. Вернувшись на кухню, Снегир„в собрался с духом:
     - Леночка, простите... а можно мне... тоже послушать?
     Он заикался.  Ему не было дано бережно гладить Кирино чрево и  почтительно
приникать к нему ухом:
     "Эй, в трюме! Я твой папа, ясно тебе?"
     Елена Николаевна рассмеялась:
     - Да пожалуйста... Вот как раз опять безобразничает... В е„ голосе звучала
законная гордость.  Снегир„в опустился на колени,  закрыл глаза и услышал,  как
бодро шурует ручками и ножками Санькин будущий первенец.
     Он пробыл в квартире примерно полчаса и благополучно свинтил, разминувшись
с  Меньшовым на сорок минут.  "Опять не уда„тся вас познакомить",-  сокрушалась
Лена.  "Ничего,- сказал он, прощаясь.- Бог троицу любит". Вместе с командиром и
девочками приехали старые  друзья Утюга  -  бородатый очкарик Валера Загорский,
больше известный как  Варсонофий,  и  белокурая бестия Эйно  Тамм  по  прозвищу
Десять.  Они  привезли из  Москвы  молодого человека с  внешностью ассирийского
прорицателя.  Смуглыми чертами он  походил на  кавказца,  но было в  его облике
нечто непередаваемо древнее.
     К  бездонным  глазам  наследника  тысячелетий ощутимо  недоставало завитой
кольцами бороды, парчи и золотых украшений. А так вс„ было очень даже на месте.

     - Сер„жа...-  застенчиво  представился  он,  кланяясь  Леночке  с  грацией
восточного принца.  Пальцы у  него  были невероятной длины,  чуткие,  сильные и
горячие.
     - Ассаргадон! - добавил Эйно.
     - Царь  царей Ассаргадон,-  поправил обстоятельный Варсонофий.-  Нехристь,
прости Господи. А так вообще-то парень хороший.
     - Гигант апокрифической медицины, - скупо улыбнулся Меньшов.
     Когда  Елена  Николаевна  накормила  девочек  и  гостей,   уничтоженный  и
безутешный Утюг пош„л каяться командиру.
     - Гоните меня в три шеи,  Антон Андреевич...-  завершил он рассказ о сво„м
смертельном позоре. - Попался, как последний сопляк...
     Антон  Андреевич,  когда-то  звавшийся  Бешеным  Огурцом,  довольно  долго
молчал.
     - Действительно как  сопляк,-  сказал  он  затем.-  Но,  знаешь...  ты  не
переживай попусту,  Витя.  Если не на этом повороте, так ещ„ на каком-нибудь он
точно бы тебя обош„л.  Сердечный приступ разыграл бы,  чтобы выманить, не знаю,
что ещ„,  но уж что-нибудь...  Это как в шахматах...  Ты - очень неплохой, но -
юниор... А тягался с гроссмейстером...
     Позже Антон Андреевич долго стоял у окна и смотрел на город, в котором без
следа растворился его бывший напарник.
     Когда пал от рук подлого убийцы доктор Йоханнес Лепето, Бешеный Огурец уме
давно был дома,  в Союзе. Его вызвали в очень большой кабинет и дали посмотреть
материалы.  В  том  числе  видеозаписи  и  фотографии  непосредственно с  места
трагедии. Есть ли какая-то вероятность, спросили его.
     Материалы  были   переданы  советской  стороне  непосредственно  Раймондом
Чагамундоч,  новым президентом республики Серебряный Берег. Очередной выпускник
незабвенного института Лумумбы собирался продолжать курс на сотрудничество,  но
при  этом  решительно  осуждал  деспотические заскоки  предшественника.  Он,  в
частности,   сч„л,   что   советских   друзей   может   заинтересовать   судьба
соотечественника,  помогавшего бороться с антинародной кликой Лепето.  Там тоже
были  записи и  датированные фотографин,  сделанные лично  покойным диктатором.
Бешеный Огурец заставил себя просмотреть их  все до  конца,  не обходя взглядом
глаз  поседевшего  за  одни  сутки  напарника.   В  этих  глазах  сначала  было
недоумение.  Потом -  отчаяние. И под конец - некая запредельная уверенность: Я
ЗА ВАМИ ПРИДУ.  ЕСЛИ ВЫЖИВУ. А УЖ Я ПОСТАРАЮСЬ... Как выяснилось, м„ртвого тела
Горчичника,  он же Скунс, не видел никто. Есть ли хоть минимальная вероятность,
вновь спросили Бешеного Огурца.
     "Никак нет",  - ответил он убежд„нно, притом что правда была для него ясна
до  рези в  глазах.  Вечером он л„г в  постель и  впервые за полтора года уснул
спокойно и без сновидений.  Теперь он знал:  Скунс был жив.  И прид„т.  В этом,
зная напарника, Санька Веригин нимало не сомневался.
     Ждать пришлось почти десять лет,  и  что  это  были за  годы...  Привыкший
спиной чувствовать взгляд, он чувствовал его ежедневно. До встречи на Канарах в
девяносто втором.  И  вот  сегодня Скунс  приш„л во  второй раз,  и  смысл  его
послания был полностью очевиден.  "Я тут был,  -  насмешливо отдавался в ушах у
Антона Андреевича знакомый голос напарника.  -  И  я  МОГ.  Ну,  бывай...  Бог,
знаешь, троицу любит..."
     Бог  троицу любит?..  Какие вообще отношения с  Богом могли быть  у  двоих
профессиональных убийц?..
     Дов„л, паразит!
     - Вот так они и живут,-  рассказывал Саша Лоскутков Кефирычу. - Она с утра
пораньше -  на овоще-базу, в говне вонючем копается, на продажу что-то такое из
него выбирает...  С  подругой вдво„м,  та вообще кандидат наук,  в НИИ каком-то
работала.  А  теперь  накопают они  яблок  или  бананов,  ещ„  не  окончательно
сгнивших,  отмоют  как  следует  -  и  пошли  "малый  бизнес"  крутить.  Тем  и
кормятся...
     Двое эгидовцев не торопясь шли по аллее стрельнинского парка.  Пожелтевшие
кл„ны усыпали вс„ вокруг осенним золотом, но трава ещ„ не думала жухнуть.
     Впереди возились в куче опавших листьев двое младших Фаульгаберят - Боря и
Сеня,  а с ними Шушуня и,  разумеется.  Дракон.  Собственно, игра заключалась в
том,  что  Дракошу хотели уложить и  засыпать,  чтобы превратить в  неизвестное
уч„ным животное,  живущее в  норке из листьев.  Но ризеншнауцер превращаться не
жаждал -  как его ни  укладывали,  как ни  засыпали,  он норовил вырваться и  с
оглушительным лаем бросался наут„к.  Его с визгом ловили,  тащили назад,  и вс„
начиналось  с  начала.   Старшие  сыновья  Кефирыча,  подростки  Митя  и  Ника,
снисходительно присматривали за малышн„й.
     Меж  тем  пора было возвращаться.  Давно съели гору бутербродов,  а  также
плюшки  с  корицей  -  сухой  па„к,  приготовленный своим  чадам  и  домочадцам
неутомимой Василисой Петровной. Выпили изо всех тр„х термосов чай. То есть пора
бы уже не просто подкрепиться, а засесть за полновесный домашний обед.
     - Ну что,  братва?  Бум собираться? - зычно крикнул Кефирыч.- Давай-давай!
Мать заждалась!
     Дети  наперегонки  ринулись  к  "Фольксвагену-каравелла",  видневшемуся за
деревьями.
     - Сперва  вас  с  Шушуней  на  Олеко  Дундича,-  садясь  за  руль,  сказал
Фаульгабер. - Или, может, к нам, пообедаете?
     - Да нет,  спасибо,  -  отказался Лоскутков.  -  Надежда Борисовна просила
лишнего не задерживаться. Сейчас ей по телефончику позвоню...
     По субботам немногие едут с дач или на дачу;  машин в городе до того мало,
что  волей-неволей  вспоминаются старые  советские  фильмы  с  их  поразительно
спокойными и  тихими улицами:  и  как только люди умудрялись тогда попадать под
машины? Уму непостижимо, но ведь попадали же... Спустя каких-то полчаса Саша за
руку с Шурой уже стояли у дверей.
     Открыла Надежда Борисовна.
     - Бабуля!  -  бросился ей на шею Шушуня.-  Бабуля, там так здорово было!..
Только Дракон не хотел в  листьях жить.  Мы ему такой домик сделали,  а  он все
убегает...
     - Спасибо вам большое!  -  благодарила бабушка Сашу.-  Верочка-то  наша на
базе опять...  Так плохо выглядит,  бедная...  Выходной,  а  у нас и погулять с
Шушунечкой некому...
     - Бабушка!  -  восторженно продолжал Шура, стягивая с ног ботинки. - А там
столько листьев!  Ж„лтые-желтые,  красные-красные!  И  мы ящерицу видели.  Сеня
сказал,  это тритон.  Мы у пруда корягу опрокинули, а он там спал. Мы его снова
прикрыли...
     - Да вы голодные,  наверное, - захлопотала Надежда Борисовна.- Надышались,
нагулялись!  Сейчас чай поставлю... Ещ„ есть рыба с картошкой, минтай, правда,-
объяснила она Саше,  как будто извиняясь.  -  Но я всегда лучку побольше, очень
вкусно... Вот, попробуйте...
     - Нет,   нет,   -  отказался  Саша.  -  Вы  Шуру  кормите,  он  набегался,
проголодался, а я что... Мы же перекусывали...
     - Да,  бабушка!  -  подхватил Шушуня.  - Булочки были, и такие вкусные! Их
т„тя Василиса пекла!
     - Ох...-  тяжело вздохнула Надежда Борисовна.-  Когда-то  и  у  нас каждое
воскресенье пироги были. Да что вспоминать...- она махнула рукой.- Как появился
этот... Ну, вы понимаете...
     Саша  как  раз  собирался  откланяться,  когда  в  замке  заскрипел  ключ:
вернулась  Вера.  Лоскутков  уже  видел  е„  несколько  раз,  вечно  бледную  и
уставшую,-  то  ли  слабое  здоровье молодой женщины было  тому  виной,  то  ли
незавидный промысел на овощебазе, то ли беспросветная семейная жизнь.
     - Здравствуйте,-  начал Саша... и ему понадобилась вся его выдержка, чтобы
произнести это по  обыкновению доброжелательно и  спокойно.  Шушунина мама была
похожа на смерть.  В лице ни кровинки,  щ„ки ввалились, нос заострился, а круги
под глазами стали т„мно-лиловыми.  "Краше в гроб кладут",  -  зловеще всплыло в
памяти...
     - Здравствуйте...  -  тускло поздоровалась Вера. Она начала снимать ветхий
плащ,  Саша привычно потянулся помочь и  отч„тливо увидел е„ руки.  Красные,  в
цыпках от переборки гнилых овощей, зам„рзшие, не по возрасту узловатые... Ясный
осенний день,  когда  так  славно  дышалось воздухом в  парке,  был  неласков и
мучительно холоден, если стоять на ветру с ящиком и весами...
     - Устала,  Веруша?..  -  вышла в  прихожую Надежда Борисовна.-  Иди поешь,
доченька, как раз и чайник скипел...
     Вера  поплелась  в  ванную  отмывать  руки,  а  Надежда  Борисовна  только
беззвучно качала головой.
     - Ну что ж, пойду я,- сказал Саша.- Эй, т„зка! Давай краба!
     Однако уйти так просто не  удалось.  На  сцене появилось новое действующее
лицо.  Собственной персоной глава семьи.  То бишь муж,  отец и зять. Обычно его
раньше десяти и не ждали.
     Николай  Кузнецов  находился  в   особом  состоянии,   которое  называется
"недопой".  Те,  кто  его испытывал,  знают,  что это такое.  Нужно выпить ещ„,
прич„м срочно,  и,  соответственно,  для добытия спиртного (либо денег на него)
годятся любые способы.  Нет сил рассуждать о том,  что такое хорошо и что такое
плохо,  когда внутри горит адский огонь.  И Николай приш„л домой с единственной
целью  -  раздобыть денег  на  водку.  Хотя  бы  на  самую  деш„вую,  тысяч  за
десять-двенадцать. Но немедленно!..
     Он  даже не гадал,  каким образом отбер„т у  жены или т„щи деньги,  знал -
отбер„т,  и вс„ тут. Куда они денутся! Глядишь, и сами дадут. Такое бывало - со
слезами совали десятку только ради того, чтоб убрался подальше...
     ...И  вот  те  на!  В  прихожей  стоял  плечистый черноволосый верзила.  И
нехорошо смотрел на него. Гражданин Кузнецов узнал парня: "К Верке ходит..."
     Известно,   что  алкоголики  очень  часто  бывают  патологически  ревнивы.
Воображение утрачивает тормоза,  и  вот  уже  супруга  изменяет  ему  с  каждым
мужчиной, который подходит к ней ближе, чем на десять метров. Шурку навещает? А
идите вы на...
     Николай ощутил прилив дикой злобы.  С обидчиком нужно было разделаться.  И
немедля.  А заодно проучить Верку,  чтоб знала. Курва, последний стыд потеряла!
Вконец охренела, домой хахаля привела...
     Начало было традиционным:
     - Что,  пидарас,  думал мужа дома нету, а? А муж - вот он! Что, обосрался,
„карь недоделанный?..
     Саша не  стал отвечать,  но  тут  в  прихожую вышла Вера,  оторвавшаяся от
скудного ужина, и остатки здравого смысла переключили внимание Николая на более
подходящий объект.
     - А-а,  сучка!  Пришла за своего кобел и ну вступаться?.. Я те щас покажу,
кто в доме хозяин!
     Рука привычно размахнулась съездить "суке Верке по хлебальнику"...
     - Откройте,  пожалуйста,  дверь,  -  попросил  Лоскутков.  Чтобы  скрутить
"грозного мужа",  бывшему спецназовцу потребовалось всего одно движение.  Да  и
того никто не поспел уловить.
     Вера вскинула на  Лоскуткова глаза...  Сначала ему  показалось,  будто она
сейчас бросится защищать от  него  своего благоверного.  Потом -  что  убежит в
комнату и  заплачет.  Не  произошло ни  того,  ни  другого.  Верин взгляд вновь
потускнел.  Она молча потянулась к  замку,  и  он  снова близко увидел е„ руки.
Теперь они ещ„ и дрожали. Саша шагнул через порог на площадку, волоча за шкирку
скрюченного, икающего Николая: это тебе не с женщинами и детьми воевать...
     Тащить было недалеко - третий этаж.
     - Ещ„ раз на  кого из  них руку поднимешь -  убью...-  негромко,  но очень
доходчиво предупредил Саша, и гражданин Кузнецов вылетел из парадного, пропахав
чахлый газон.  Про  себя  Лоскутков полагал,  что  вправил ему  мозги далеко не
достаточным образом,  но  что-то  помешало эгидовцу.  Что-то  было не так.  Что
именно?
     Дверь. Квартирная дверь. Пока он возился с Николаем, она так и не щ„лкнула
у него за спиной. Он бы услышал.
     Саша забеспокоился и взлетел назад на третий этаж, прыгая через ступеньки.

     Вера  лежала  в  прихожей  на  полу,  неподвижно раскинувшись на  пот„ртом
линолеуме. Шушуня, с круглыми от ужаса глазами, гладил е„ по голове:
     - Мама... Мамочка... Но мама не отзывалась.
     - Веруша,  Верунечка,  девочка моя...-  плакала и  пыталась тормошить дочь
Надежда Борисовна. - Что же это с тобой...
     Саша молча бросился мимо них к телефону.

     Поехали?

     - A-a-a-a-a...  -  негромко доносилось из соседнего бокса.  Женский голос,
осевший и охрипший от нечеловеческой муки, тянул и тянул одну бесконечную ноту.
По-видимому,  женщина дошла до  той  точки страдания,  когда уже  нет  сил  как
следует закричать, но и замолчать невозможно.
     Снегир„в знал,  что это пела фреза,  но  по коже вс„ равно бежали мурашки.
Впечатление было такое,  будто цирковой иллюзионист взялся пилить ассистентку и
по пьяной лавочке что-то по