децки сорвался с
места и до пола придавил акселератор. - Сосед-то твой чем дышит?
     - Не будь душным,  брат,  за уважуху отмажем,-  Таоас широко улыбнулся.  -
Сосед у меня не простой,  на Француза пашет,  а меня попросил по старой дружбе.
Дело-то пл„вое.
     - Не,  задарма кататься не  стоит,  -  наморщил лоб Игор„к.  -  Устроим-ка
оборотку! Загрузим этих козлов на полторы косых, вот тебе и полдоли...
     За  разговорами доехали быстро.  Легко  нашли  дом.  Поставили машину -  и
окунулись в полумрак старинного обшарпанного подъезда.  В воздухе висели запахи
мочи,  кошек  и  пролетевших десятилетий.  Стены  украшали  всякие  надписи,  в
которых,  если как следует присмотреться, можно было обнаружить "яти" и тв„рдые
знаки. Казалось, время здесь остановилось и загнило...
     - Ну,  гадюшник...- сплюнув сквозь зубы, Тарас включил фонарик, осмотрелся
и,  обогнув мерзкого вида лужу, тронул Сморчка за рукав: - Не вляпайся, братан.
Он  помнил,  что  Игор„шка  когда-то  бегал  в  очках.  Поднялись по  скользким
ступеням,  отыскали нужную квартиру и,  убедившись, что Паша "ещ„ не пришел, но
скоро будет",  вежливо отклонили предложение зайти и  стали загибаться от скуки
на  подоконнике.  Ждать  пришлось недолго.  Минут  через десять кто-то  вош„л в
подъезд,  послышалось фальшивое  насвистывание,  и  к  двери,  за  которой  был
прописан  Паша   Пискунов,   приблизился  невысокий  молодой   человек.   Тарас
пригляделся: парень полностью соответствовал сделанному Валей описанию водителя
"Цхрыслера".
     - Паша!  Ты Морозов или Корчагин?  -  замогильным голосом спросил Сморчок.
Пискунов вздрогнул и обернулся.
     Его  физические габариты особого  почтения не  внушали,  однако  нос  Вале
Новомосковских разбил именно он.  Он и тут обернулся к двоим мстителям в полной
готовности к  бою,  но  было поздно.  Пудовый Тарасов кулак на  некоторое время
вышиб из него дух.  Подскочивший Игор„шка добавил апперкотом в  нос,  несильно,
стараясь ничего не сломать,  а  только пустить кровянку -  чтоб чувствовал.  И,
завершив "первичную обработку" ударом колена в пах, кивнул Корабл„ву:
     - Клиент дозрел, можно кантовать...
     Тарасу повторять не  потребовалось.  Пискунов ловил ртом  воздух и  мешком
обвисал в его могучих руках.
     Пленника загрузили в  "Бээмвуху" и  повезли в  неизвестном направлении,  а
когда,   несколько  прочухавшись,  тот  начал  издавать  невнятные  стоны,  его
приласкали локтем в ухо и сказали:
     - Нехорошо,  Паша, себя вед„шь, нехорошо. Сперва тачку бь„шь, затем водиле
харю... припомнил? Или помочь?.. Ага... после вешаешь на него три тонны, да ещ„
и сч„тчик включаешь.  А ведь тачка-то общаковая выходит, падла, ты на нас хвост
поднял!
     И чтобы Паша осознал всю тяжесть содеянного, ему так двинули по зубам, что
в  голове потемнело и  из прокушенного языка обильно заструилась кровь.  Допрос
в„л более опытный Игор„к,  а Тарас переместился за руль,  и такое распределение
ролей его  очень устраивало.  Драться -  это  да,  это пожалуйста,  это сколько
угодно.  Но  лупцевать поч„м  зря,  когда бывший противник даже  сдачи дать  не
пытается, а только хнычет и заслоняет руками лицо?.. К доблестям подобного рода
Тарас ещ„ не был готов...
     - Это не  я,  не я...  -  Пискунов был совсем не дурак и  вмиг понял,  что
наступило время для покаяния.  -  Это вс„ Жорка Храбров, это он, он мне пятьсот
баксов пообещал...
     - Храбров?  - Сморчок сделал зверское лицо и наотмашь хлестнул пленника по
щеке.  -  Ты, Паша, стрелки-то не переводи. Не крути жопой, все равно пидера из
тебя сделаем...
     - Он,  он это, не я... Храбров... Жора... Георгий Иваныч... вместе с замом
своим,  Федей...  -  Становиться педерастом Пискунову до ужаса не хотелось,  и,
содрогнувшись, бедняга залился искренними слезами.- Он директор "Интеллекта"...
издательство такое...  а  я  что,  я у него на разъездах...  За триста баксов в
хвост и в гриву... на бензине кроит, и теперь это ещ„...
     Игор„к,  дожимая,  плотно ухватил Пискунова за  ухо и  заставил приподнять
голову:
     - Где его найти можно, ну?
     - Он в "Менуэте" каждый вечер зависает...  на Васильевском...- По Пашиному
лицу обильно струились кровь,  сопли и слезы.  - С Федей и т„лками... Я покажу,
только не надо педерастом, не надо...
     - Да ну тебя,  ещ„ пачкаться.  Спи давай, - Сморчок ловко оглушил пленника
и, довольный, обратился к Тарасу: - Ну что, на Съездовскую его?
     Он имел в  виду заброшенный рассел„нный дом на Съездовской линии,  который
из-за  устоявшейся дурной пепутации обходили даже бомжи.  Там имелось множество
укромных уголков -  если что, и с собаками Фиг кого-то найд„шь. Готовая КПЗ, и,
главное, под боком.
     Сказано  -  сделано!  Пискунова  привезли  на  Васильевский и  отволокли в
грандиозную и запутанную,  как катакомбы,  необитаемую коммуналку. Неделю назад
Игор„к здесь  же  на  глазах у  Тараса скормил одной  т„лке е„  же  собственный
"тампакс": "Жри, сука, и думай, как бабки вернуть!" Т„лка, правду молвить, была
ужасно несимпатичная,  и,  что характерно,  в милицию заявлять не помчалась.  С
Павликом  Морозовым-Корчагиным-Пискуновым поступили проще.  Закинули в  глухой,
без окон,  бывший чулан и подп„рли дверь клином -  не скучай,  болезный,  не ты
первый, не ты последний. Ужо к утру вылезешь как-нибудь...
     "Менуэт" располагался в полуподвале и вызывал ностальгические воспоминания
о  кафе-мороженицах советских врем„н.  Мягко  светились бра,  играла  негромкая
музыка,  и  толстый бармен бодяжил шампанское минералкой.  Народу было мало.  У
стойки пили сок две скучающие проститутки - кл„ва не было. За сдвинутыми вместе
столами  сидели  шоф„ры-дальнобойщики.  На  маленьком  пятачке  кружились пары,
слышался смех, пахло парфюмом и перегаром.
     - Бля буду,  они! - Тарас оглянулся и кивнул в сторону окна. - В очках и с
ляльками, больше некому!
     За  столом  в  компании изящных  красавиц сидели  работодатели несчастного
Паши.  Молодые и,  как описывал Валя,  на морду симпатичные.  Оба действительно
носили очки. Один строгие, в дорогой итальянской оправе и с явными диоптриями -
для улучшения зрения, другой стодолларовые противосолнечные - для имиджа.
     - Пардона прошу,  -  Тарас приблизился к пирующим и нехорошо улыбнулся,  -
Георгия Ивановича хочу.
     - А  ты  сам-то  кто  будешь,   сирота?   -   Обладатель  противосолнечных
презрительно оглядел визит„ра.  -  Занят он,  отдыхает.  Надо  тебе,  подгребай
завтра в офис, там и перетр„м...
     Он хотел сказать что-то ещ„,  но, не докончив фразы, с грохотом растянулся
на  полу.  Таким тоном с  тихвинскими разговаривать было  не  принято!  Они  на
подобное обидеться могли! И не слегка, а всерь„з!..
     - Ну-ка,  падло...  - Схватив второго очкарика за шкирку, Тарас решительно
поволок  его   на   улицу  воспитывать,   а   Сморчок  уже  метелил  по-черному
распрост„ртого на  полу  грубияна -  только  паркет скрипел да  р„бра  трещали.
Скучную благопристойность "застойного" кафе  как  ветром сдуло -  женский визг,
звон посуды,  довольный гомон дальнобойщиков:  как же,  и хлеб,  и зрелище,  да
притом на  халяву!..  Подскочивший охранник запнулся о  чью-то  ногу и  тут же,
плотно получив по затылку,  тихо зал„г у сортира - а неча мешать!.. На прощание
Сморчок угробил витраж и  рванул к  выходу мимо  жмущихся возле стенки халдеев.
Программа-максимум -  насч„т "оборотки" -  не выгорала,  но и то хлеб.  Сморчок
хорошо знал,  когда следует откланиваться.  И наработанный инстинкт подсказывал
ему - скорее на улицу!..
     ...А  на улице стоял с  распахнутыми дверцами милицейский "Уазик",  и трое
ментов ломали дубинки о хрипящего,  бешено рвущегося Тараса.  Менты были как на
подбор  здоровенные и  действовали профессионально.  Не  иначе,  толстый бармен
надавил тревожную кнопку,  и  к "Менуэту" быстренько подвалила ближайшая группа
захвата...  Сморчок,  не  раздумывая,  ужом метнулся в  сторону,  со  скоростью
олимпийского спринтера прон„сся дворами и,  нырнув  в  проходняк,  основательно
взял ноги в руки. Хрен догоните, сволочи!..
     Церемониться с  Тарасом  не  стали  -  заковали в  наручники и  отвезли  в
шестидесятое отделение,  где  помдеж без  разговоров бросил его в  "тигрятник".
Разговоры начались,  когда  в  отдел начали прибывать потерпевшие.  "Цхрыслеры"
мотали  сопли,  марали бумагу,  подыскивая адекватные выражения (оба  как-никак
трудились в издательстве,  привыкли работать со словом...) и зверски косились в
сторону  Корабл„ва.  Особенно люто  сверкал  подбитым глазом  господин Храбров.
Тарас молча растирал смятые наручниками запястья -  он вс„ же зацепил кого-то в
форме,  так что "захватчики" отволтузили его от  души,  -  и  старался отогнать
упорно маячивший перед глазами призрак "неба в клеточку".
     А после случилась вещь,  которая ему до крайности не понравилась. Издалека
раздался вой  сирен,  послышались грозные шаги,  и  дежурный по  отделу вскочил
словно наскипидаренный:
     - Товарищ ген...
     Не  обращая  на  него  внимания,   "товарищ  ген"  зарычал  и   кинулся  к
подраненному Храброву:
     - Гоша, сынок, ты мне только скажи - кто?..

     Плата за страх (финал).

     Врач возился с Жуковым-старшим нескончаемо долго.  Выглянув в одиннадцатый
раз  к  "Москвичу",  Валерий Александрович посмотрел на  медленную зимнюю зарю,
дотлевавшую между домами,  затосковал и не без раздражения подумал,  что за это
время бате  можно было вытащить не  один-единственный шатко державшийся зуб,  а
все тридцать два.  Мысль была крамольной, нехорошей, и он погнал е„ прочь. Хотя
на самом деле ни в сглаз,  ни в порчу не верил. Просто он любил отца и с каждым
годом вс„ отч„тливее сознавал краткость совместного пути,  ещ„ отмеренного им в
этой жизни.  Радоваться надо, что батя ругается и ворчит. Что он не замкнулся в
сво„м собственном мирке,  куда извне уже не проникнуть.  Что он у него пока ещ„
есть...
     В  таком  вот  философском  настроении  Валерий  Александрович вернулся  в
вестибюль клиники -  и  тут  же  вновь  угодил под  горячую руку  разгневанного
родителя.   Оказывается,  в  его  отсутствие  Жуков-старший  наконец  вышел  из
врачебного кабинета и,  не обнаружив сына у  двери,  решил пуститься на поиски.
Но,   по   счастью,   дальше  гардероба  продвинуться  не  смог,   ибо  Валерий
Александрович ун„с в кармане номерок от пальто.
     - А я поч„м знаю, куда ты подевался! - прошамкал батя сердито (вынутый зуб
занимал стратегическую позицию, и отсутствие протеза мешало говорить внятно). -
Может, домой укатил! Или на вокзал кого-то за деньги пов„з!..
     Что-нибудь более несправедливое и  обидное даже при сильном желании трудно
было придумать.  Наверное,  Александр Васильевич страдал и  от боли в распухшей
десне (доктор сделал укол, но действие лекарства кончалось), и от невозможности
говорить внятно,  как  все  нормальные люди  (вот в  такие моменты и  начинаешь
бесповоротно чувствовать себя стариком), и оттого, наконец, что за изготовление
нового   мостика  прид„тся  отдать   ч„ртову  уймищу   денег   (брать  которые,
естественно,  прид„тся опять же у сына,  ибо с пенсии не разгуляешься, а на все
жизненные  сбережения  теперь  разве  что  кило  деш„вой  колбаски)...  Валерий
Александрович добыл из гардероба его пальто и  пов„л отца к т„плой,  только что
прогретой машине.
     Солнечный свет между тем совсем уш„л с неба,  вместо него в низких облаках
плавало   рыжее   зарево   уличных  фонарей.   Жуков-младший  всегда   старался
возвращаться из автомобильных поездок засветло,  и в результате опыт вождения в
темноте у  него был минимальный.  Пока он ждал отца и  обдумывал путь домой,  в
душе  поднимали голову  всевозможные страхи,  но  стоило  сесть  за  руль  -  и
оказалось,   что  полученный  утром  урок  не  прош„л  даром.  Что-то  в  мозгу
приноровилось  к  скользкой  дороге  и  автоматически  выбирало  нужный  режим,
позволяя сосредоточиться на более актуальных вещах.  На том, чтобы не дать себя
ослепить ярким  фарам  встречного и  вовремя  узнать  впереди  нужный  поворот,
закамуфлированный уличными огнями и  темнотой.  Валерий Александрович доехал до
Байконурской без единого приключения.
     - А  ты  молодец,  -  сказал батя,  когда он  въехал во  двор и  осторожно
пробирался между  припаркованными автомобилями.  -  Совсем  хорошо ездить стал.
Ночь,  л„д повсюду,  а  ты  спокойненько так...-  Но тут же схватился за ремень
безопасности и закричал:  - Да не отвлекайся, смотри, куда руль крутишь!.. Чуть
его не задел!..
     От  предложения  подняться  в  родительскую квартиру  и  выпить  с  дороги
горяченького чайку Валерий Александрович отказался.  То есть он бы,  конечно, с
удовольствием,  но ему было известно по опыту, что такой визит затянулся бы ещ„
дольше, чем батин - к дантисту, а на часах и так уже маячила половина восьмого.
Кроме того,  после чая с мамиными плюшками захочется на диван,  а не на улицу к
остывшему "Москвичу"... да ещ„ тащиться до дома через весь город. Нет уж. Лучше
отмучиться сразу.
     - Вы с мамой лучше моим позвоните, что я выехал, - попросил он отца.
     Тот явно был слегка обижен решением сына. Но позвонить обещал.
     Когда  Валерий  Александрович снова  (уже  в  четв„ртый  раз  за  сегодня)
подъехал  к  железнодорожному переезду,  шлагбаум был  закрыт.  Жуков  тоскливо
вздохнул про  себя,  готовясь к  новому ожиданию.  Потом вспомнил,  что  больше
никуда не спешит,  обр„л философское водение проблемы и включил радио. Шлагбаум
явно уловил перемену в  его  настроении и,  поняв,  что не  сможет отравить ему
жизнь,  медленно поднялся. Жуков без проблем миновал Ч„рную речку, потом бывший
Кировский проспект и,  въезжая на  мост,  даже на  миг  оторвал глаза от  кормы
впередиидущей   машины   и   покосился   направо-налево,    привычно   впитывая
раскинувшуюся вокруг красоту.  "Есть  вс„-таки  свои  плюсы  в  зимней езде,  -
подумалось ему. - А что, может, взять да с девчонками в Орехово съездить? Печку
натопим..."
     Он трезво сказал себе, что для путешествий по загородным дорогам следовало
бы для начала обуть "Москвич" в соответствующую резину, желательно шипован-ную.
Цены на  которую...  Однако столь мелкая бытовая проблема уже не  способна была
испортить ему настроение. По сравнению с тем, что он сегодня преодолел...
     Поворот  с  Обводного на  Московский проспект  показался ему  поворотом на
финишную  прямую.  Валерий  Александрович без  привычной  ревности  подумал  об
Алексее   Снегир„ве   и    его   "Ниве",    оборудованной   всякими   полезными
приспособлениями.  Самым  полезным из  всех  Жукову  казался  сотовый телефон и
система громкой связи,  позволявшая говорить,  не  отрываясь от  процесса езды.
Такой  телефон,  да  ещ„  с  автомобильными прибамбасами,  всегда представлялся
Жукову чем-то лично для него сугубо недостижимым. А, собственно, почему?..
     Он  представил,  как  выглядел бы  изящный маленький аппарат на  архаичной
приборной  доске  его  "четыреста восьмого",  и  вслух  рассмеялся.  Ему  вдруг
вспомнилась удивительная картина,  которую он  не так давно наблюдал на площади
Восстания.   Два  "Запорожца",   стоявшие  на  припаркованных  трейлерах.   Оба
выкрашенные в  одинаковый яично-ж„лтый цвет и  со  всеми признаками спортивного
оснащения -  вроде разных там дуг безопасности на месте снятых задних сидений и
смахивающих     на     пропеллеры     вентиляторов,     установленных     перед
воздухозаборниками...  Кто с  кем на  них состязался и  за  какие призы,  так и
осталось неведомо.
     А  если серь„зно -  можно было бы  (как иногда и  поступал Снегир„в) прямо
сейчас позвонить Нине и  поинтересоваться,  не  надо ли  чего купить по дороге.
Жуков наш„л глазами место,  где  мог бы  присутствовать,  но  не  присутствовал
телефон,  и мысленно пробежался по содержимому домашнего холодильника.  Хлеб! -
почти сразу осенило его. Утром было меньше полхлеба, да наверняка ещ„ потратили
за обедом...
     "Москвич" уже  перес„к Кузнецовскую и  резво  катился вдоль  парка Победы,
одолевая последние сотни  метров до  дома.  Здесь имелся хороший круглосуточный
магазин,  но  Валерию Александровичу он всегда казался дороговатым.  Зато возле
самого дома,  буквально под окнами,  стоял один нетривиальный лар„к. В какой бы
поздний час Жуков ни возвращался домой,  там горел свет и происходила торговля.
Большую часть  ассортимента составляли спиртные напитки,  прич„м  на  удивление
хорошего качества. А с напитками самым странным образом соседствовали печенье и
хлеб...
     Лар„к стоял на углу,  в узком проезде между шестиэтажным жуковским домом и
небольшим сквером,  отделявшим его от проспекта. Валерий Александрович подъехал
впритирку, загнав безропотный "Москвич" правыми кол„сами на тротуар, и выскочил
наружу  этаким киногероем,  которые против всех  жизненных реалий не  только не
ставят свои  машины на  сигнализацию,  но  даже  не  запирают на  ключ.  Логика
режисс„ров,  ставивших подобные эпизоды,  оставалась Жукову непонятна. Действие
фильмов, как правило, происходило на оживл„нных улицах, кишащих народом, совсем
не  обязательно честным.  Другое дело  сейчас,  когда что  на  Фрунзе,  что  на
проспекте, в какую сторону ни посмотри - на километр никого...
     Валерий Александрович наклонился к окошечку ларька, вытаскивая кошел„к:
     - Скажите, "Дарницкий" свежий у вас?
     - Вс„  свежее,  -  отозвался молодой  продавец.  Действительно,  запах  из
окошечка распространялся такой, что в животе поневоле начинало урчать.
     - Давайте, - Жуков протянул деньги.
     Он   уже  держал  в   руках  аппетитный  т„плый  кирпичик,   зав„рнутый  в
полиэтиленовую пл„нку...  когда за спиной резко, точно выстрел, хлопнула дверца
машины,  и  двигатель,  только  что  спокойно работавший на  холостых оборотах,
протестующе взвыл.  Валерий Александрович обернулся,  холодея от  невозможности
происходящего... В лицо ему, заляпав очки, полетела снежная каша из-под кол„с.
     "Москвич" удалялся  вроде  не  особенно быстро,  но  догнать  его  никакой
возможности  уже   не   было.   Внутри   автомобиля  виднелся  смутный   силуэт
пригнувшегося к рулю человека.  Жуков зачем-то пробежал следом с десяток шагов,
потом  остановился.   Светофор  на   перекр„стке  безмятежно  лучился  зел„ным.
"Москвич" перес„к проспект, и его кормовые огни скоро пропали из виду.
     - Кошел„к забыли!.. - окликнул Жукова продавец...
     На  площадке возле  парадной стояла  серая  "Нива" со  знакомыми номерами.
Когда Валерий Александрович поднялся на  лифте и  позвонил в  свою  дверь,  ему
открыл Снегир„в.  Он  недавно прив„з Стаську из Парголова и  по обыкновению был
оставлен Ниной Степановной ужинать.
     Ему хватило одного взгляда на вернувшегося хозяина дома.
     - Что случилось? - сразу и без лишней деликатности спросил Алексей.
     - Машину украли,  -  столь  же  прямо  ответил Жуков.  Он  кое-как  унимал
колотившую его нервную дрожь и  старался не  смотреть на  жену и  воспитанницу,
появившихся в  прихожей.  Скрыть от них случившееся или отложить объяснение "на
потом" было одинаково невозможно.
     Нина начала поднимать руки к лицу... Стаська открыла рот и закрыла, ничего
не  сказав.  Рекс  обводил всех мрачно-вопросительным взглядом.  Он  чувствовал
овладевшие людьми напряжение и растерянность. К его большому сожалению, внешних
врагов или иных виновных не наблюдалось.
     - В милицию позвонил? - спросил Снегир„в. Жуков кивнул.
     - Дядь Валь,  вы только не переживайте,  пожалуйста, - проговорила Стаська
решительно. - Вы только не переживайте.
     Она,  можно  сказать,  выросла в  жуковском гараже.  Валерий Александрович
знал, что она считала "Москвич" живым существом и членом семьи.
     - Валера,  ничего не случилось,  -  подхватила Нина Степановна.- Ты только
скажи, они тебя самого не..? Жуков покачал головой и опустился на стул.
     - Ну, значит, и горевать не о чем,- сказала Нина. - Вс„ обойд„тс