а, Анжелика. Дома никого  нет.  Фриссон  восторженно
хлопнул в ладоши.
   - Восхитительно! Так давайте пойдем дальше!
   - Ага. - Я утвердительно качнул головой. - Давайте.
   Мы прошли мимо пограничного домика, а я  все  думал...  терпеть  не  могу
нерешенных загадок. Но знать, что кто-то гдето лежит больной и некому о  нем
позаботиться,  прямо-таки  невыносимо.  Правда,  ведьму-пограничницу   могли
просто увезти на лечение, а замену еще не  прислать.  В  общем,  я  отбросил
сомнения и поспешил за Жильбером к лесу.
   И вскоре услышал стон с другой стороны тропы.

Глава 10

   Я не сразу разобрал, от чего стонали - от  боли  или  от  страха.  Скорее
всего - и от того, и от другого сразу. Так или иначе, я не мог пройти мимо и
остановился. Жильбер и Фриссон застыли как вкопанные, пристально вглядываясь
в тень под деревьями.
   - Что там, господин Савл? - спросил Фриссон. - Что-то шевелится?
   - Может быть, и ничего, - ответил я. - Судя по звуку, я  бы  сказал,  что
там кто-то настолько хилый, что способен только валяться без сил.
   Услышав эти слова, Жильбер обернулся, нахмурился и сказал:
   - Это не наше дело, господин Савл.
   - Всякий, кому худо, - это мое дело, - выкрикнул я. - Люди - это тебе  не
острова какие-нибудь. А я-то думал, что ты христианин, Жильбер.
   - Воистину христианин! - оскорбленно воскликнул сквайр.
   - Тогда вспомни притчу о добром самаритянине.
   - Тому самаритянину ничего не грозило, - боязливо вставил. Фриссон.
   - Он мудро рассуждает, господин Савл. -  Голос  Анжелики  прозвучал  так,
словно воздух стал разреженным. - Это может быть опасно.
   - Не бойтесь. Такая мелочь нас надолго не задержит, -  успокоил  я  своих
спутников, шагнул в тень, раздвинул ветки концом  посоха  и  чисто  случайно
выставил его так, словно собирался вступить в поединок.  -  Ну-ка  поглядим,
что тут такое.
   Мы все шагнули вперед, и тут Анжелика крикнула:
   - Опасность!
   Я тоже  почувствовал  опасность  -  а  может  быть,  всего-навсего  запах
болезни. "Ну, мой ангел-хранитель! Ты рядом?"
   Еще шаг, и я вышел на опушку... У подножия отвесной скалы  я  увидел  два
самых отвратительных создания, каких только можно было себе представить... В
ощерившихся пастях желтели клыки, на мордах, обтянутых красноватой  кожицей,
полыхали злобные глазки. На спинах топорщились  крылья,  похожие  на  крылья
летучих мышей. Пальцы тварей заканчивались острыми когтями, ноги  -  острыми
копытами. Я похолодел. От одного взгляда на них можно было обмереть.  А  еще
этот мерзкий серный аромат, да и вся атмосфера зла, их окружающая...
   А они причмокивали и  дергали  своими  когтистыми  пальцами  -  комок  из
грязных лохмотьев и живой  плоти,  жмущийся  к  скале.  Я  набрал  в  легкие
побольше воздуха и напомнил себе: "Галлюцинация!"
   И между прочим, зря я так глубоко вдохнул: я отчетливо уловил, как  пахло
от той несчастной, которую  терзали  демоны.  Запашок  определенно  был  тот
самый, что в дальней комнатушке пограничного домика.
   Увидев меня, несчастная в отчаянии протянула руку.
   - Помоги! Добрый путник, помоги мне!  Демоны  раздраженно  обернулись  и,
взвыв, бросились ко мне.
   От страха я чуть было не окаменел, но натренированные рефлексы  заставили
меня отпрыгнуть в сторону и  при  этом  нанести  удар  тому  из  гадов,  что
оказался ближе. Ударить я его ударил, но сам  вскрикнул  от  боли  -  ох,  и
твердым же он оказался! И не только твердым,  а  еще  и  горячим  -  кончики
пальцев сильно обожгло, а носок ботинка обуглился.
   Демон зарычал и, глотая ртом воздух, развернулся. Но тут перед ним возник
Жильбер. Воздев свой меч, словно крест, он заорал:
   - Берегись! Ступай прочь, во имя Христа! Оба демона растерялись.  А  я  с
болезненной уверенностью сознавал, что единственная защита  Жильбера  -  это
его полная, доходящая до идиотизма душевная  чистота  и  сила  бесповоротной
веры. Если бы что-либо подобное затеял я, демоны  просто-напросто  разорвали
бы меня на куски.
   Даже Унылик попятился, а Фриссон  спрятался  за  него.  Призрак  Анжелики
подплыл поближе к Фриссону, весь светясь от праведного гнева.
   - Убирайтесь отсюда, во имя всего святого! Берегитесь и ступайте прочь!
   Теперь отступили демоны - отступили, но не ушли. Я понимал, что они скоро
очухаются. Ведь в конце концов они трудились над своей добычей.
   И тут я вспомнил о больной.
   Я подошел к куче лохмотьев. - Что с тобой?
   Из лохмотьев  высунулась  скрюченная  рука  и  немного  отодвинула  назад
капюшон. Сверкнули красные глаза.
   - О, больно мне! - Старуха прижала руку к животу. - Просто раздирает меня
изнутри. Уж я столько заклиналаперезаклинала эту боль, а она  сжирает  меня,
бедную! Ой, помираю я!
   Демоны, как по команде, шагнули к своей жертве, хихикая от радости.
   - Назад! - крикнул Жильбер.
   Я был готов поклясться: ему ни капельки не страшно. За его спиной полыхал
гневом призрак Анжелики. Демоны злобно взвыли, но все же отступили.
   - Они заберут меня, - стонала старуха. - Они утащат меня в Ад!
   Мне было и жалко ее, и страшно. Я взял себя в руки и возгласил:
   - Нет, они не сделают этого! Это противоречит закону!  Покайся!  Будь  ты
даже злодей из злодеев - покайся в последнюю секунду и  попадешь  в  Царство
Небесное!
   - А  потом  будешь  веками  томиться  в  Чистилище!  -  добавила  ведьма,
постанывая.  -  Но  раз  ты   так   говоришь...   Ведь   муки   когда-нибудь
прекратятся...
   Демоны взревели от злости и в два прыжка  оказались  впереди  Жильбера  и
Анжелики. Одному из них удалось толкнуть меня  и  повалить  на  землю.  Удар
ублюдка оказался так  силен,  что  я  чуть  не  потерял  сознание  от  боли.
Отвратительная рожа беса повисла надо мной, он  открыл  пасть.  Меня  сковал
страх... но тут я услышал, как кричит старая ведьма -  ее  крик  придал  мне
силы.
   - Ангел! - закричал я. - Между прочим, я  сейчас  пытаюсь  поработать  за
тебя! Это в твоих интересах! Убери отсюда этих страшилищ!
   Прогремел раскат грома, и маленькую полянку залил ослепительный свет.
   - Пусть будет так! - прозвучал голос ангела, сотрясая окрестности. - Меня
умолил  смертный,  осмелившийся  свершать  Божие  деяние!  Ступайте   прочь,
бесчестные  злодеи!  -  Сияние  приняло  форму  человеческой   фигуры.   Две
светящиеся руки протянулись к демонам,  отталкивая  их.  -  Силой  Господней
изгоняю вас! Именем Его заклинаю вас: прочь отсюда!
   Злобно плача, демоны начали уменьшаться,  превратились  в  две  крошечные
черные точки и, наконец, щелкнув, как щелкают лопающиеся  воздушные  шарики,
исчезли.
   Я завороженно следил за происходящим, не отрывая глаз.
   - Вот это успех! - пробормотал я. Сверкающая  фигура  протянула  руку  ко
мне.
   - Да покинет тебя боль. А теперь помоги женщине.
   И он исчез. Взял и исчез.
   Жильбер смотрел на меня глазами, полными восторга.
   - Что же ты за человек такой, если даже ангелы являются на твой зов?!
   - Я по уши занятой добряк, - огрызнулся я. А  я  и  вправду  был  слишком
занят для того, чтобы вести вежливые беседы. Жгучая  боль,  раздиравшая  мою
грудь, пропала.  Я  быстро  заглянул  под  рубаху  -  ни  царапинки,  только
ярко-розовое пятно в виде отпечатка большой ладони. Этого мне вполне хватило
- я задрожал как осиновый лист. Меня трясло, пока куча грязного тряпья опять
не застонала.
   Я обернулся к старухе. Нет, я не агнец Божий, я  прекрасно  понимал,  что
эта "страдалица", вероятно, жгла заживо крестьян  и  хохотала,  наблюдая  их
муки. Что она занималась всем, чем положено заниматься ведьме средней руки в
средние века. Ну, там... делала так, чтобы коровы переставали доиться, чтобы
женщины становились бесплодными. Понимал. И все же не мог оставить ее просто
так, безо всякой помощи.
   - Проси прощения, - посоветовал я бабке. - Ты знаешь, что должна умереть.
Но если ты покаешься, демоны не завладеют тобой. Может  быть,  ты  проведешь
долгое время в Чистилище, но не в Аду же.
   - Я не смею... - прошептала старуха.  -  Боль  немного  утихает  от  моих
заклинаний. Но она все равно так сильна, что я вотвот лишусь чувств!
   - А если ты покаешься, ты утратишь свой колдовской дар и тогда  погибнешь
от боли, ты это хочешь сказать? - Я попытался вспомнить  правила,  изученные
при чтении Данте. - Если  ты  пострадаешь  от  агонии  здесь,  на  Земле,  в
последние отпущенные тебе несколько  дней,  то  в  Чистилище  мучиться  тебе
придется на много столетий меньше.
   - Я слишком сильно боюсь боли,  -  в  отчаянии  выдохнула  старуха.  -  Я
слишком глубоко погрязла в трусости.
   У меня готовы были вырваться  слова  о  том,  что  все  ее  страдания  ею
заслужены, но я  сдержался.  Ведь  будь  я  на  ее  месте,  мне  бы  так  не
показалось. Я сдвинул брови. Что же делать?  Если  она  не  могла  покаяться
из-за боли, но при этом боль была единственным,  из-за  чего  она  могла  бы
покаяться...
   Нет, не в боли дело. Не  в  боязни  боли.  Она  страшилась  вечной  боли,
ожидавшей ее в Аду.
   - Если я сумею избавить тебя от боли, - обратился я к старухе,  -  ты  не
откажешься покаяться?
   - О нет, не откажусь ни за что! - страстно произнесла она. - Я готова  на
все, лишь бы спастись от вечных мук, подобных тем, что я испытываю сейчас.
   - Подобных, а может, и похуже, - уточнил я. - Ладно,  поглядим,  что  тут
можно сделать... Что у тебя за боль?
   - Раздирает меня, просто раздирает! - И старуха указала на живот.  -  Вот
здесь.
   - Боль не жгучая, не как уголь раскаленный жжет?
   - Нет! Будто кто ест меня изнутри, кусает острыми зубищами!
   Ясно. Не аппендицит. Зато похоже на рак  брюшной  полости.  А  лет  бабке
немало.
   Я нахмурился и  присел  на  корточки.  Интересно,  можно  ли  волшебством
вылечить рак?
   Тут я вспомнил, что  эту  болезнь  назвали  "раком"  именно  потому,  что
больным казалось, будто какой-то рак острыми клешнями раздирает их изнутри.
   Ну, и как же одолеть рака, забравшегося в живот?  Дело  ясное  -  сделать
так, чтобы извлечь его наружу.
   - Жильбер, - сказал я. - Подойди-ка сюда с мечом.
   - Нет! - взвизгнула ведьма.
   - Да не бойся, - успокоил я бабку. - Никаких таких милосердных убийств. Я
не собираюсь прервать твою предсмертную агонию и отправить  тебя  на  вечные
мучения.
   Жильбер подошел, обнажив меч. Вид у него был хмурый.
   - Что будет, чародей?
   - Рак, - ответил я ему. - Появится здоровенный рак или нечто  смахивающее
на него. Если появится - прикончи его. Фриссон?
   - Да, господин Савл? - дрожащим голосом отозвался поэт.
   - Послушай, не мог бы ты изобразить стишок или песенку про то, как кто-то
приканчивает рака или краба? Будь так добр.
   Я вдохнул поглубже, постарался взять себя в руки - а надо сказать, у меня
у самого уже ныло под ложечкой. Несколько мгновений, и  Фриссон  вручил  мне
кусок пергамента. Я прочитал нараспев:

   ?то пристал ты к человеку?
   Что расставил клешни, враг?
   Убирайся быстро в реку,
   Уходи из бабки, рак.

   Iичего не произошло. Физиономия у Фриссона вытянулась, как резиновая.
   - Я потерпел неудачу?
   - Нет, дело не в тебе. - Опять эти законы! - Она сейчас  во  власти  Зла.
Наши же заклинания основаны на добре и потому не могут ее затронуть.
   Не могут - кроме тех, в которых содержится призыв к покаянию, - в этом  я
убедился на примере Яги.
   Может, снова попробовать то же самое?
   - Женщина! Я не могу излечить тебя,  если  ты  не  покаешься!  Ты  должна
открыть свою душу для Божией милости, иначе добро не коснется тебя.
   На миг старуха замерла, вытянулась в струнку. А потом ее  снова  скрутила
боль. Она застонала, закричала:
   - Каюсь! Ой-ей-ей! Пусть я даже сдохну в агонии! Отрекаюсь от Сатаны,  от
его лжи!
   Она крикнула - повелитель всех болей сотряс ее тело - ну, точно,  это  ей
был прощальный подарочек от босса. Но и выдержка была  у  бабки  нешуточная.
Как только спазм отступил, она продолжила покаяние:
   - Пусть Господь простит мои  прегрешения!  Отрекаюсь  от  моего  союза  с
дьяволом! И опять она закричала... А я тут же принялся читать стихи - те  же
самые...

   Iокусал за руку греку?
   Ну, и сколько ж можно так?
   Что пристал ты к человеку,
   Что расставил клешни, враг?
   Убирайся быстро в реку,
   Уходи из бабки, рак!

   Aедьма вскрикнула в последний раз и замолчала. Она тяжело,  с  присвистом
дышала. Казалось, даже воздух в кругу, замкнутом Жильбером, Уныликом, мной и
старой ведьмой, стал гуще, потемнел... еще сильнее потемнел...
   И  вдруг  в  одно  мгновение  перед  нами  возник  во   всех   мельчайших
подробностях... рак, фута в три длиной, с клешнями в целый ярд. И  рак  этот
пополз ко мне, целясь клешнями в мое горло.
   Я взвизгнул и отпрыгнул назад, а Жильбер возопил:
   - Именем святого Монкера! - и, размахнувшись мечом, бросился на рака.
   Ему удалось первым же ударом пронзить чудище насквозь, пригвоздить его  к
полянке. На счастье, Жильберу хватило ума отскочить назад.  Раздался  свист,
от которого могли лопнуть  барабанные  перепонки.  Я  закрыл  уши  руками  и
повалился на бок. Жильбер закачался и заткнул уши  пальцами,  а  рак  щелкал
клешнями и вертелся на месте. В конце концов он  выдернул  из  земли  лезвие
меча и пошел прямиком на сквайра.
   Но тут с ревом, от которого закачались деревья, в игру вступил Унылик.
   Он приземлился на рака обеими ступнями, и панцирь чудища треснул.  Клешни
бешено защелкали, пытаясь  ухватить  Унылика  за  ноги.  Тролль  наклонился,
ухватил рака за клешни и выдернул их. Чудище взвыло - или свистнуло,  это  я
услыхал даже через прижатые к ушам ладони, - и обмякло.
   На полянке сразу стало тихо-тихо.
   Я оглянулся и увидел Фриссона.  Он  стоял,  прижавшись  спиной  к  стволу
дерева, и губы его беззвучно шевелились.
   У меня кружилась голова. Я сел, отнял руки от ушей, Но далеко не убрал  -
на всякий случай.
   Однако услышал я всего-навсего победный вопль Унылика. Тролль подпрыгивал
и топтал панцирь рака. Вот он разорвал надвое одну из клешней и  отправил  в
пасть...
   - Унылик, нет! - закричал я.
   Клыки его щелкнули,  но  он  не  откусил  ни  кусочка  -  будто  сработал
невидимый предохранитель. Тролль обиженно уставился  на  меня,  держа  перед
собой клешню.
   - Голодный!
   - Ты, безусловно, заслуживаешь обеда  из  десяти  блюд,  -  подхватил  я,
шагнув к троллю. - Я тебе это обещаю, как  только  мы  поможем  этой  бедной
старой даме! Но это мясо есть нельзя, Унылик! Тебе от него станет  плохо!  В
раках водятся  паразиты!  Ужасные  паразиты!  И  вдобавок  эта  тварь  может
срастись в тебе из кусочков и примется продираться наружу!
   Унылик глянул на клешню так, словно впервые ее увидел.
   - Славно сказано, - заговорила Анжелика. - Это чудовище,  оказавшись  вне
чужого тела, быстро ослабло. Но не наберется ли оно сил, очутившись внутри?
   Унылик издал вопль ужаса и отшвырнул клешню. Та начала таять на лету... и
вскоре растаяла совсем. Растаял и панцирь, на котором стоял  тролль,  и  все
маленькие ножки рака, и вторая клешня. Унылик обескураженно  уставился  себе
под ноги и ухнул. То место, где у него могла бы располагаться  нижняя  губа,
имейся она у тролля, задрожало.
   - Не переживай, - вздохнул я. - Раком все равно не  наешься.  Не  успеешь
оглянуться - а его уже и нет. А через  час  опять  жрать  охота.  Не  горюй,
детинушка, через пару минут мы тебе изобразим целого быка.
   - Ведьма, - тихо напомнил мне Жильбер.  Сказано  это  было  таким  тоном,
будто юноша опасался, что, избавившись от боли, ведьма примется за старое.
   - Прошло! - воскликнула старуха. Она села и, вылупив глаза, уставилась на
собственный живот. Нажала в одном месте, в другом... - Прошло! Я здорова! Не
болит!
   - Я бы на твоем месте не радовался так уж сильно, - приструнил  я  ее.  -
Мы, конечно, на время утихомирили  боль,  но  это  не  значит,  что  она  не
вернется.
   - О нет, не вернется, я видела, как мою боль  разорвал  на  кусочки  твой
могучий тролль! Диво, настоящее диво! И кто бы  мог  подумать,  что  у  меня
внутри поселился рак? И что его можно выманить наружу и  уничтожить  сильным
клинком?
   - Он просто исчез, - напомнил я старухе. - Он может появиться  снова.  Он
или такой же, как он.
   - А если он не вернется, то меня поразит другая болезнь, и очень  быстро.
- Старуха смотрела на меня глазами, полными слез. - Увы мне!  И  как  только
ты, добрый странник, согласился помочь той, которая  была  столь  жестока  с
людьми, отняв у стольких жизнь?
   - Не могу не откликнуться, когда зовут на помощь, - буркнул я,  испытывая
прилив глубочайшего отвращения к самому  себе.  -  Знаю,  из-за  этого  меня
считают тронутым, но...
   - Значит, "тронутый" - это кто-то очень, очень замечательный! О,  я  буду
восхвалять тебя всегда и везде!
   - Не уместнее ли тебе восхвалять Господа? - вмешался Жильбер.
   - О, воистину! - спохватилась старуха, пала на колени и  воздела  руки  к
небу. - Каюсь во всех моих прегрешениях! О, если бы я могла отречься от всех
злых дел! Отец всемилостивый, прости меня!
   Ничего не произошло. Никаких тебе раскатов грома... однако по  физиономии
бабки разлилось выражение полного блаженства, глаза удивленно раскрылись.
   - Почему... это... так? - прошептала она.
   - Мир душе твоей, - поклонился Жильбер. - И все же, бедная женщина,  тебе
следует отыскать священника, чтобы он как можно скорее отпустил твои грехи.
   -  Воистину  так!  Я  так  и  сделаю!  -  Экс-ведьма  вскочила  на  ноги,
запахнулась в лохмотья. - А идти  мне  надо  поскорее,  покуда  королева  не
раскрыла моей измены. А не  то  она  меня  быстро  прикончит!  Узнает  -  не
миновать мне смерти.
   - И пыток, - добавил Жильбер. - Потому не медли. Старуха пожала плечами.
   - Пытки, муки - что они значат? Ведь я  совершила  столько  злодеяний!  О
нет, теперь я даже согласна помучиться, чтобы облегчить  бремя  своей  вины.
Однако моим мукам не суждено стать  вечными,  а  потому  я  поспешу.  -  Она
повернулась ко мне, протянув руки. - О, странник! Как мне отблагодарить тебя
за сострадание и помощь? Ты повел себя как истинный христианин, как  святой!
Будь навек благословен!
   - Рад, что сумел помочь, - отговорился я, чувствуя себя в высшей  степени
по-дурацки. И чего это все уставились на меня? - Ну а  теперь  ступай  своей
дорогой и постарайся помогать другим так, как я помог тебе.
   - О, я буду помогать! Непременно! И буду в  молитвах  славить  твое  имя!
Прощай!
   Она повернулась и поспешила к лесу. Вскоре бабка скрылась из вида.
   - Ты  славно  потрудился  во  славу  Божью,  господин  Савл,  -  негромко
проговорил Жильбер. Я недовольно пожал плечами.
   - Сделал доброе дело для человека, притом из эгоистических побуждений.
   - Эгоистических? - переспросил юноша. - Это как?
   - А так, что в душе я был жутко доволен  собой,  -  ответил  я  ехидно  и
добавил погромче: - Слышишь меня, ангел? Я тебе признателен за помощь, но ты
бы мне все равно помог. Ведь тебе по нраву то, что я сделал! Не забывай -  я
не на твоей стороне! Но и не на их стороне тоже! Уяснил?
   Но тут по мне словно ударила  волна.  Нахлынула  и  отступила.  Это  было
похоже на порыв ветра. Мне пришлось быстро повернуться  к  Фриссону  спиной,
чтобы тот не заметил моего смущения.
   - Войско, - скомандовал я, - вперед! - Нам с вами еще топать и  топать  -
весь день впереди.
   Но не прошло и десяти минут, как мы увидели взрыв, и тропу нам преградила
злобная королева собственной персоной. Воплощенная ярость.  Все  ее  жировые
складки так и тряслись от злости.
   - Наглый захватчик! Из-за тебя я  была  жестоко  наказана!  Меня  терзала
агония, все тело жгло, как каленым железом! Еще одна душа избегла проклятия!
Мой господин велел уничтожить тебя и твоих друзей! Но сначала я заставлю вас
помучиться так, как мучилась сама!
   Но первую вспышку пламени она метнула не в  меня,  а  во  Фриссона.  Едва
пошевеливая скрюченными руками, королева выкрикнула что-то неразборчи