рыцарей  и
чиновника,  чтобы  собрать  подати.  Когда  более  смелые   герцоги   решили
сопротивляться, советник порекомендовал королеве  прибегнуть  к  колдовству.
Королева самолично вышла на бой, возглавив небольшую  армию,  чтобы  одолеть
мятежных герцогов волшебством.
   - Дай-ка я угадаю... - встрял я. - А этим советником не  Сюэтэ  ли  была?
Толстяк нахмурился.
   - Нет, не она. Ее бабка, канцлерша Рейзив. Мы, молодой человек, говорим о
событиях двухсотлетней давности. А ты как думаешь, сколько лет королеве?
   Я быстро глянул на Фриссона и сказал:
   - Прошу прощения. Просто, знаете ли, королева  произвела  на  меня  такое
впечатление... Верно ли я понимаю, что при такой канцлерше-колдунье королева
Графтус была очень счастлива?
   - Да. Политика канцлерши была столь успешной, что королева позволила  той
нанять младших колдунов. Ни один барон с тех пор не осмелился  сказать  хоть
слово против королевы. Королева Графтус стала очень богатой и властной.
   - Не сомневаюсь, - сказал я. - И сколько же ей понадобилось  времени  для
того, чтобы понять, что на самом деле бразды  правления  держит  ее  главная
советница Рейзив?
   - Нисколько. Однажды королева проснулась посреди ночи из-за того,  что  в
горло ей воткнули кинжал.  И  потом  до  самых  врат  Ада  королева  слышала
душераздирающий хохот своей советницы. А колдунья  стала  королевой,  и  все
люди покорились власти колдовства.
   - Это понятно. В общем, как  я  понимаю,  ты  и  сам  рос,  мечтая  стать
колдуном?
   - Верно. - Толстяк кивнул, и по лицу его пробежала тень. - Однако у  меня
не оказалось к этому способностей. Поэтому я устремил все  свои  старания  к
тому, чтобы стать чиновником.
   - Тут у вас по престижности это, видимо, профессия номер два. Но  что  же
за удивительные новшества ты привнес в эту систему?
   Во взгляде лысого появилось самодовольство.
   - О, я придумал замечательную систему,  и  такую  простую!  Всего-навсего
назначил  младшего  чиновника  в  каждый  город,  чтобы   он   надзирал   за
делопроизводством и  судопроизводством  и  предпринимал  такие  меры,  какие
понравились бы королеве.
   - Ну а к чиновнику, само собой, приставлялся младший колдун, - попробовал
угадать я.
   - Точно... Чиновник был воспитан по укладу, принятому  при  дворе,  и  не
стал бы питать снисходительности к горожанам,  а  также  к  мэру  и  шерифу.
Отвечать он должен был только перед королевой.
   - То есть  на  самом  деле  перед  своим  боссом,  а  боссом  был  ты,  -
резюмировал я.
   - Вот именно, - сказал толстяк и сплюнул. - Ну и глупец же  я  был  -  не
понимал, какую власть имею!
   - Зато королева поняла.
   - О, да! Поняла! Чиновников утвердила, как я и предполагал, но  к  отчету
их призывала самолично.
   - А тебя бросила в темницу.
   Толстяк кивнул, и виду него был самый разнесчастный.
   - Вот награда  за  все  старания,  -  посочувствовал  я  ему.  -  Награда
человеку, который больше думал о работе, чем о том, чего можно с ее  помощью
добиться.
   - Я был идиотом! - запричитал толстяк. - Может быть, талантливым идиотом,
но все равно идиотом!
   - Очень талантливым, - согласился я. - Вот только не в колдовстве.
   - О, да, - вздохнул толстяк и тут же злорадно осклабился. - Но здесь,  на
закате моих дней, я осознал, что мне открывается  истина  и  что  я  обладаю
уникальным талантом - вот только что от него толку здесь?
   - О? - удивился я. - И что же это за талант?
   - Я приручил крыс, - поведал мне толстяк шепотом. - Да так приручил,  что
они приходят на мой зов. О, я теперь мог бы созвать сотню крыс и повелеть им
напасть на вас!
   Жильбер сердито заворчал, а Фриссон спросил:
   - И они сделают то, что ты им прикажешь?
   - Сделают, - кивнул толстяк и  обнажил  в  ухмылке  Желтые  зубы.  -  Они
сделают все, что я им ни прикажу, -  даже  если  я  велю  им  добегаться  до
смерти.
   - Повелитель крысиной стаи... - задумчиво проговорил я. - Фриссон,  ты...
м-м-м... помнишь тот стишок про крыс, а?
   - Нет, но постараюсь вспомнить.
   - А я знаю отличные стихи про терьеров, - сообщил я,  выразительно  глядя
на Крысолова. -  Да  это  же  могучее  войско.  Если  твои  крысы  так  тебе
повинуются, чего же ты тут сидишь?
   - Да что от них толку? - визгливо огрызнулся Крысолов.  -  Если  даже  ты
можешь вызвать каких-то существ и они справятся с моими крысками, то что  же
тогда говорить о Сюэтэ? Представляю, что она с ними сделает!
   - Ясное дело, она их уничтожит, - вздохнул я. - Призовет парочку демонов,
и дело в шляпе.
   - И меня вместе с ними,  -  добавил  толстяк  со  знанием  дела.  -  Нет,
помирать не желаю и не желаю видеть, как поджаривают моих зверюшек.  Пожелай
я сам, и они бы меня давно на тот свет отправили.
   - А, так ты об этом подумывал?
   - А кто бы не подумывал?  -  прошипел  Крысолов.  -  Только  подумал,  да
передумал. Сам не знаю почему, да только передумал.
   - Зато я знаю. Просто-напросто ты ждал, что придем  мы  и  вызволим  тебя
отсюда, - дерзко заявил я и обернулся к Жильберу. - Как думаешь,  замки  тут
крепкие?
   Краешком глаза я заметил, что  Крысолов  вдруг  как-то  весь  подтянулся,
выпрямился, но тут же снова обмяк,  и  глаза  его  потускнели.  "Понятно,  -
подумал я. - Кому лучше бюрократа знать, что такое ложные обещания".
   - Я смотрел, - ответил Жильбер. - Замки и запоры - под заклятием.  Их  не
выломать, решетку не сломать. Даже дерево двери твердое, как  броня.  Только
ты можешь вывести нас отсюда, чародей, а  не  то  мы  сгнием  тут  вместе  с
крысами и их дружком! О, призови на помощь свой талант и  как  можно  скорее
вызволи нас! Ведь с каждым мгновением приближаются страдания юной дамы!
   Крысолов рассмеялся - визгливо, хрипло.
   - Глупцы! Неужели вы думаете, что сумеете пересилить злобную,  изощренную
власть королевы?
   - Попробуем, - спокойно ответил я.  -  Похоже,  как  раз  сейчас  у  меня
вдохновение. (За это  надо  благодарить  моего  ангела-хранителя,  и  я  это
отлично понимал). - Начнем с того, что попробуем выбраться из этой конуры. А
ведь это нелегко сделать парню, который заявлял, что не верит в чудеса...  -
Фриссон, я  тебе  пропою  пару  песенок,  а  ты  попробуй  переделать  их  в
заклинание. Нам необходимо вернуться в камеру пыток.
   - Зачем же ты хочешь вернуться туда? - обескураженно выдохнул Крысолов. -
Затем, что королева собралась уготовить нашей подруге судьбу, которая похуже
смерти. Ну, как, Фриссон?
   - Если ты так желаешь, господин чародей... - проговорил поэт.
   Никто рта не успел открыть, а я уже стал напевать:

   Когда погасили все огни,
   Когда упали с плеч обузы,
   Перо в чернила обмакни
   И смирно жди явленья музы.
   Придет и будет говорить,
   Но не коси на музу глазом.
   Мужчиной с ней не надо быть -
   Ты записать стишки обязан.

   Да, слышал бы меня сейчас автор! Единственное, что  меня  утешало,  -  от
оригинала мало что сохранилось. И он вряд ли бы признал свое творение.
   В воздухе повисли чернильница, перо и кусок пергамента. Я поймал все  это
и подал Фриссону.
   - Запиши. Помнишь, я тебя учил, как это делать? Запишешь - я  посмотрю  и
только потом произнесу вслух.
   Фриссон не слишком охотно взял у меня перо. С чего бы это?
   - Как прикажешь, господин Савл. Только я до  сих  пор  не  слишком  ловко
управляюсь с буквами.
   Оставалось лишь восторгаться, как же хорошо он понял мой намек и подыграл
мне!
   - Ну, постарайся. - Я сделал вид, будто  уговариваю  Фриссона.  -  Знаешь
такую песенку "Солнце всходит и заходит"?
   - Слыхал.
   - Попробуй переделать ее так, чтобы мы  перенеслись  в  камеру  пыток.  А
потом нам понадобится удрать отсюда совсем, а на этот случай будет вот какая
песня. - И я промурлыкал первые восемь строчек "Возьмемся за руки, друзья".
   - И эту слыхал, - кивнул поэт. - Значит, мне держаться поближе к тексту?
   - Ни в коем случае! Если тебя посетит муза, выпытай у нее побольше!  Пиши
все, что тебе взбредет. Мои песенки - лишь отправная точка.
   И вот Фриссон уже сел на пол, скрестив ноги  по-турецки,  и  уставился  в
одну точку. Еще мгновение - и он обмакнул  перо  в  чернильницу  и  принялся
яростно чиркать что-то на пергаменте.
   С буквами у него "не слишком ловко". Ну-ну... Я-то знал,  что  Фриссон  -
гений. Чего же удивляться, что он все ловит на лету.
   А вот Крысолов удивился. Он  вытаращил  глаза.  Конечно,  он  помалкивал.
Понятно, опытный бюрократ никогда не проронит лишнего слова - закалка такая.
Однако по взгляду Крысолова можно было догадаться: он пытался  оценить  наши
чародейские  возможности.  Честно   признаться,   Фриссон   выглядел   таким
оборванцем,  что  на  чародея  мало  смахивал.  А  я  был  одет  слишком  уж
по-иностранному. Но разве в этом дело? Лишь  бы  выглядело  профессионально.
Что сейчас наблюдал Крысолов? Он должен  был  уразуметь  -  наши  заклинания
настолько могущественны, что мы вынуждены  предварительно  записывать  их  и
просматривать перед произнесением. А это о  чем-то  говорит?  Безусловно,  о
нашей чародейской мощи. И  я  не  собирался  разуверять  Крысолова.  Фриссон
оторвал взгляд от пергамента и протянул его мне, явно сильно волнуясь.
   - Пройдет, господин чародей?
   Я взял у него пергамент, посмотрел и глазам  своим  не  поверил.  Неужели
можно было вот так быстро и здорово переработать народные песенки?
   Оказывается, можно. А чему дивиться?  Не  я  ли  сам  только  что  назвал
Фриссона гением?
   - Очень мило, Фриссон, - похвалил я поэта. - Даже жалко использовать  как
заклинание. Поэт жутко расстроился.
   - Не горюй! Жалко, но используем! Чуть-чуть  ослабим  выразительность,  и
волшебства от твоего стиха получится больше,  чем  когда-либо  получалось  у
меня. Соберитесь с духом, господа, и возьмитесь за руки.
   Жильбер взял меня за правую руку, Фриссон - за  левую.  Я  закрыл  глаза,
вдохнул поглубже и начал читать:

   Солнце всходит и заходит,
   А в тюрьме моей темно.
   Но мечта моя прорубит
   В потолке тюрьмы окно.
   И, как птичка, улечу я
   Вновь туда, куда хочу я.

   В  камере  потемнело.  В  наступившей  темноте  дико  закричал  Крысолов.
Подступила  и  ушла  тошнота...  Снова  свет,  и  я  увидел  Анжелику.   Она
по-прежнему лежала на пыточном ложе. Глаза ее были широко открыты, но  грудь
не вздымалась.
   А рядом с ней стояла Сюэтэ, готовая вот-вот вынуть пробку из бутылки. При
этом она что-то напевала. Палач, пребывая  в  лучшем  расположении  духа  и,
наверное, радуясь тому, что он больше не дерево, подвинчивал  винты  тисков.
Из бутылки появился призрак, весь дрожа от  праведного  гнева.  Вдруг  Сюэтэ
увидела нашу лихую группу и застыла, не сводя с нас глаз, полных  тревоги  и
испуга.
   Помощник палача приподнял ногу девушки и принялся  похотливо  поглаживать
ее. Сам палач тем временем завершал какие-то  заключительные  манипуляции  с
железным сапожком. Вот он обернулся, увидел выражение лица  королевы,  резко
развернулся и въехал мне кулаком по носу.
   Я увидел его кулак  как  раз  вовремя  и  успел  запрокинуть  голову,  но
все-таки получил в лоб. Из глаз снова посыпались искры. Голову пронзила боль
и разбудила задремавшую злобу.
   Жильбер взревел и бросился на палача. Тот не успел и глазом моргнуть, как
кулак сквайра угодил ему под нижнюю челюсть. Я услышал тупой треск и увидел,
как палач  летит,  описывая  над  пыточным  столом  идеальную  параболу.  Он
ударился о стену прямо над полом, в это время воздух рассекал  один  из  его
подручных - этого кулак Жильбера отправил к южной стене. А Жильбер уже метил
под ложечку второму подручному. Нанеся удар, сквайр поднял этого молодца над
собой и швырнул следом за первым подручным. Я и не подозревал, что юноша наш
ко всему прочему еще и силач.
   На все про все у Жильбера ушло несколько  секунд,  однако  этого  хватило
колдунье, чтобы опомниться. Она  крутанулась  на  месте,  скрипнула  зубами,
оскалилась и что-то забормотала.
   Тут уж я поднялся с пола. Мамочка всегда  учила  меня,  что  женщин  бить
нельзя. Нельзя? Я со всего размаха заехал Сюэтэ в подбородок. Она повалилась
навзничь и лишилась чувств.  Бутылка  упала  на  пол  и  разбилась.  Призрак
Анжелики, радостно восклицая, улетел подальше от королевы.
   Тут в себя пришли двое стражников и решили, что пора бы им  приступить  к
выполнению своего воинского долга. Один из них выхватил из ножен меч, второй
нацелил пику - вернее, думал, что нацелил, - пики-то не было!
   Я прыгнул к тому, что с мечом, крича:
   - Ложись!
   Стражник испуганно глянул вверх, и Жильбер, не растерявшись,  врезал  ему
по скуле. Тот схватился на щеку и упал на бок. Его напарник  все  глазел  по
сторонам, ища, куда же подевалась его пика. Засмотрелся, споткнулся о своего
товарища, шлепнулся на пол, перевернулся на спину и обнаружил, что  на  него
нацелено лезвие меча. Жильбер с ним долго разбираться не стал.
   Тут  Фриссон  превзошел  себя.  Взмахнув   пикой,   которую   отобрал   у
зазевавшегося стражника, он воткнул ее прямо в грудь королевы.
   Отлично! Жильбер бы не стал так поступать - не смог бы ударить  лежачего.
Но Фриссон не был ни рыцарем, ни сквайром. Вот только у меня духу не хватило
сказать бедному поэту, что от его удара - никакого толку.
   Жильбер бросился к телу Анжелики и принялся стаскивать с ее ноги железный
сапог. - Не бойся, девушка! Тебе  больше  не  будет  больно,  даже  если  ты
оживешь! Нет, не бойся, твоим страданиям пришел конец!
   Вот ведь герой - он даже не задыхался!
   Я обернулся к Фриссону.
   - А я-то все считал тебя слабаком.
   - Ты про это? - пробормотал поэт и воззрился на пику так, словно  впервые
ее увидел. - Ну, я же все-таки умею различать, где человек, а  где  вещь.  И
могу вещи у людей отбирать.
   - Ценный предмет, однако. И главное, стражник ничего не заметил.
   Фриссон пожал плечами.
   - Ведь и умение красть можно обратить в пользу, господин чародей.
   - Нет-нет, я не собираюсь осуждать тебя за это. Я просто  гадаю,  где  ты
этому научился.
   Но тут призрак Анжелики издал вопль ужаса. Жильбер вмиг оказался рядом  с
призраком.
   - Не сомневайся, добрая девушка, это всего лишь мы, твои друзья!
   - А это кто? - в  страхе  спросила  Анжелика.  Фриссон  проследил  за  ее
взглядом и сообщил:
   - Мы тут не одни, господа.
   - Вот-вот, - подтвердила Анжелика. - Что это за старик?
   - Старик? - возмутился кто-то за моей спиной. - Да будет  тебе  известно,
леди, что я не прожил еще и половины отпущенных мне лет.
   Я неторопливо обернулся.
   - Это верно. Просто ты долгие годы провел в темнице, и это  сказалось.  -
Повернув  голову  к  Анжелике,  я  проговорил:  -  Миледи,   позвольте   вам
представить  бывшее  светило  администрации  Сюэтэ,  человека,   пережившего
собственное падение. Крысолова.
   - Приспешник Сюэтэ! - вскричала Анжелика. -  Как  это  вышло,  что  он  с
тобою?
   - Взял да и ухватил чародея за руку, а он думал, что это  кто-то  из  его
товарищей, и все дела, - буркнул Крысолов. Я обернулся к Фриссону.
   - А я думал, это ты держишь меня за левую руку.
   - Нет, - покачал головой поэт. - Я ухватился за кулак сквайра.
   Уподобив свое лицо айсбергу, я повернулся к Крысолову.
   - Стало быть, мы тебя не приглашали. Бюрократ смотрел  на  меня  злобными
глазками.
   - Что, решили уйти и меня там бросить?!
   - Может, и не бросили бы, если бы ты  попросил,  -  сказал  я,  задумчиво
склонив голову набок. - Но, конечно, если ты и дальше  собираешься  работать
на Сюэтэ...
   - С  какой  бы  стати  мне  этим  заниматься?  -  оскорбленно  воскликнул
Крысолов. - Мало ли... Может быть,  ради  того,  чтобы  еще  раз  попытаться
заслужить ее милость.
   - Зачем? Затем, чтобы она  могла  снова  прогнать  меня?  Фу!  -  сплюнул
Крысолов, глянув на валявшуюся без чувств королеву, и гаркнул: - Пусть  сама
управляется!
   - Не сможет она управляться! - крикнул Фриссон. - Она мертва!
   - Маловато будет - ведьму кольнуть в грудь, -  съязвил  Крысолов.  -  Еще
несколько минут, и она оживет, непременно оживет.
   Фриссон, весь дрожа, попятился.
   - Вот если бы не ожила... - сказал Крысолов, поджав губы. - Нет,  честное
слово, если бы я знал, как прикончить ее  так,  чтобы  самому  при  этом  не
рисковать, я бы сделал это, клянусь!
   - Даже если бы  тебе  ради  этого  пришлось  покаяться  в  своих  грехах,
исповедоваться Господу?
   Стало тихо-тихо. Мы с Крысоловом,  не  мигая,  смотрели  друг  на  друга.
Атмосфера накалялась.
   - Да, - выдохнул Крысолов. - Даже если бы мне пришлось так поступить.
   - И даже если бы тебе пришлось посвятить себя служению простым  смертным?
Смог бы ты служить бедным и слабым?
   На этот раз пауза получилась более долгой. Я  видел,  как  светлеет  лицо
Крысолова, как шире открываются его глаза по мере того, как он  свыкается  с
этой, новой для себя, мыслью.
   - Да, и это тоже, - проговорил он. - Королеве ведь от этого  будет  очень
больно, да? О, так вот что это значит: "огненным обручем сдавило виски"!
   - Я, правда, считаю, что  для  праведного  образа  жизни  есть  и  другие
причины, - сказал я, - но и это сгодится. Кто знает, может быть, со временем
ты сумеешь взглянуть на все иначе.
   - Не хочешь же ты сказать, что он пойдет с нами? - испугался Жильбер.
   Анжелика коснулась его руки и сказала:
   - Он должен пойти с нами. Не спрашивай меня почему - я  просто  чувствую,
что так надо.
   Жильбер  собирался  что-то  возразить,  но  глянул  в  глаза  Анжелики  и
передумал.
   - Мне нужно поклясться? - спросил  Крысолов.  -  Зачем?  Если  ты  втайне
будешь служить Злу, то тогда ты нарушишь клятву, даже не задумываясь. Я тоже
чувствую, что так надо. Попробую рискнуть и взять тебя  с  собой.  Крысолов.
Бюрократ робко улыбнулся.
   - Благодарю тебя, чародей. Ты не пожалеешь о своей доброте.
   - Надеюсь. Потому что если о ней пожалею я, то пожалеешь и ты.  -  Я  еще
мгновение смотрел  в  пожелтевшие  глаза  Крысолова,  а  потом  обернулся  к
товарищам и сказал: - Ну, нам пора. Пока никто сюда не явился.
   - Но кто узнает? - крикнул Фриссон.
   - Какой-нибудь заместитель Сюэтэ. Готов побиться об заклад - она снабдила
нашу камеру не менее чем шестью видами колдовской сигнализации.  Как  только
заметят, что мы исчезли, нас станут искать здесь. А если мы убьем королеву -
это тут же узнает какой-нибудь ее потусторонний хранитель. Вот с ним-то  нам
будет куда труднее справиться.
   - Все верно, - поддержала меня Анжелика. - Не знаю, как  они  выглядят  -
союзники королевы, но я ощущаю их темное, гнетущее присутствие.  Они  готовы
явиться, если только телу королевы будет что-то угрожать.
   - Но я же ее убил! - воскликнул Фриссон.
   - Может, и убил, но не насмерть, - вздохнул я. - Потому-то  ее  хранитель
пока не явился. И сердце свое она не в груди хранит. Ты только не переживай,
Фриссон, - будет у тебя еще такой шанс. Не забывай, сейчас самое  главное  -
смыться отсюда. А про то, как ее прикончить, мы потом как-нибудь  поговорим.
Что-нибудь придумаем!
   Вид у поэта был самый что ни на  есть  подавленный.  Но  он  встряхнулся,
расправил плечи, гордо поднял голову.
   - Ну, вот, - сказал я. - А теперь все возьмемся за руки. - На этот раз  я
сам взял за руку Крысолова - я ведь уже держал, как выяснилось, его руку.  И
не важно, сознательно или нет. К нам присоединились остальные. - Ну, вперед,
ребята! Фриссон, дай-ка мне пергамент, пожалуйста!
   Поэт протянул мне обрывок пергамента, и я прочел речитативом:

   Хочу туда, где небеса,
   Под ними - горы, долы, воды...
   Везде бывают чудеса,
   Но нет чудеснее свободы.
   Но чую: злобная змея
   Сулит другую нам дорогу...
   Возьмемся за руки, друзья,
   И будем трогать понемногу!

   Дверь распахнулась. В камеру пыток  ввалились  воины.  У  меня  в  глазах
потемнело, к горлу подступил комок.

Глава 16

   Не было ни пространства, ни времени - ничего, кроме  света.  Вокруг  меня
мелькали разные цвета..