о  и  яростно.  Лучники  и
арбалетчики  ничего  не  могли  поделать,  поскольку  враги   отставали   от
отступающих всего на несколько ярдов. Варвары гнали  и  гнали  вперед  своих
окровавленных коней, нанося удар за ударом. Лошади дико ржали,  вставали  на
дыбы,  били  друг  дружку  острыми  копытами.  Конные  варвары  налетали  на
вышколенную и умелую  арабскую  кавалерию.  А  позади  поджидали  пехотинцы,
которые только и ждали, когда освободится хотя бы несколько футов свободного
пространства. Тогда пехотинцы ловко  орудовали  копьями,  после  чего  снова
отступали. Любой удар приносил удачу, потому что варвары скакали  верхом  на
пони. Если арабу не удавалось сразить  копьем  коня,  он  пронзал  всадника.
Кавалерия калифа успешно отбивала атаки варваров, и  хотя  для  того,  чтобы
прикончить зловредных коротышек, порой приходилось  наносить  десять  ударов
вместо одного, враги все же гибли.
   А потом по плавучему мосту загрохотали копыта.  Войско  калифа  Сулеймана
начало переправляться на  другой  берег.  Но  как  только  воины  арьергарда
миновали первую из тех лодок, на которых покоился мост, они тут же  обрубили
веревки, которыми лодки были связаны между собой. Варвары бросились на  мост
следом за отступавшими арабами - и потонули под испуганное  ржание  лошадей.
Быстро остановиться они не могли, поскольку сзади напирали  другие  конники.
Тысячи варваров на полном скаку влетали в реку и вскоре тонули, в  то  время
как расцепленные лодки расплывались в стороны.
   Некоторые варвары так преуспели в том, чтобы ворваться в  гущу  арабского
войска, что в итоге оказались среди  отступающих  и  вопили  в  отчаянии  на
десятке различных варварских наречий. Однако как только  арабы  размахнулись
ятаганами,  дабы  разделаться  с  ними,   "варвары"   хором   вскричали   на
превосходном арабском:
   - Не смейте, тупицы! Мы - лазутчики калифа!
   Воины им не очень-то поверили, но  рисковать  не  решились.  Они  связали
самозванцев и взяли с собой.
   Как только все войско переправилось на  другой  берег,  а  остатки  моста
расплылись по реке, роги сыграли сигнал остановиться. Арабы  принялись  рыть
ров, дабы оградить себя со всех сторон, и разбивать шатры.  Когда  стемнело,
зажглись походные  костры,  потянулся  парок  от  кипящих  котелков.  Войско
зализывало раны, дозорные зорко следили, не появится ли хотя бы один  варвар
под прикрытием ночной тьмы. Варвары могли изыскать  способ  переправы  через
реку, хотя это и было  маловероятно:  судя  по  тому,  как  они  скакали  на
лошадях, они явно были родом с бескрайних равнин и потому вряд ли знали, что
такое настоящие реки.
   У шатра калифа ярко пылали факелы. Одного за  другим  приводили  в  шатер
пленных, и те должны были отвечать на хитрые вопросы  -  отвечать  паролями,
если знали их.
   - Кто принес Каабу?
   - Ибрагим и Исмаил.
   - Что привозят из Толедо?
   - Сталь.
   - Что бывает дамасское?
   - Мечи.
   Мудрецы сидели рядом с калифом и отличали тех, кто воистину знал  ответы,
от тех, кто просто догадывался. Среди пленных оказалось несколько  варваров,
которые говорили по-арабски с таким жутким  акцентом,  что  было  ясно:  они
учили его, как иноземный язык,  и  притом  -  без  должного  тщания.  А  вот
некоторые и вправду оказались  лазутчиками  калифа,  завербованными  другими
лазутчиками. Каждый из них по какой-то причине возненавидел дело, за которое
его вынуждали драться.
   Тех, кто не ответил на вопросы или ответил не правильно, отвели к воинам,
которые в тот день потеряли в бою братьев и отцов. Когда истинные  лазутчики
были отделены от случайно попавших в плен, калиф сурово вопросил:
   - С кем мы сражаемся?
   Пара лазутчиков перевела его вопрос варварам, которые уже, можно сказать,
состояли на службе у  калифа.  Эти  могли  рассказать  намного  больше,  чем
переодетые арабы, потому что ответы были им известны в течение многих лет.
   - Все мы - из разных орд, - ответил один из варваров. - Вы бы назвали  их
племенами. Народностей у нас много  -  турки,  печенеги,  монголы,  киргизы,
казахи, манчжуры - все, кого Олгор-хан уговаривает к нему на службу пойти.
   - А кто такой этот Олгор-хан? - сдвинув брови, вопросил Сулейман.
   - Вы бы его царем назвали, - ответил другой  варвар.  -  Он  -  сын  хана
Азовской Орды, но когда она пришел к власти, явился с далекого  юга  жрец  с
горящими очами, назвавшийся Арьяспом, и сказал ему, что если  он  поклонится
богу тьмы и приведет все народы под его владычество, то  этот  бог  возвысит
его и сделает властелином мира.
   - И он, движимый жаждой власти, дал себя соблазнить? - спросил Сулейман.
   - Жаждой власти и богатства, - отвечал третий варвар. - Ибо жрец  посулил
ему все сокровища мира, горы золота и драгоценных  камней,  если  он  станет
почитать того бога, которому поклонялся Арьясп.
   - И каково имя этого бога? - требовательно вопросил Сулейман.
   Варвары хором ответили:
   - Ангра Майнью, или Ариман.
   Калиф вздрогнул и в ужасе уставился на варваров.

Глава 4

   - Мне знакомо это имя, - проговорил стоявший рядом полководец.
   - Да, и я его хорошо  знаю,  -  поджав  губы,  сказал  калиф.  -  В  моем
государстве есть маленькая область, где люди еще говорят об Аримане.  Но  он
для них - не почитаемое божество, а отвратительный демон.
   Варвары вытаращили глаза.
   - Так, значит, этот жрец не просто выдумал этого Аримана?
   - Ариманом его стали называть позднее, - отвечал Сулейман. - Древнее  имя
повелителя демонов - Ангра Майнью, а его врагом является истинный бог  этого
народа,  Аху-рамазда,  божество  света.  В  стародавние  времена  его  жрецы
назвались магами.
   - Вот оно как... - задумчиво изрек один из варваров. - А Арьясп  называет
себя магом.
   - Это самые древние из колдунов, - сказал полководец. -  Они  утверждают,
что все колдовство,  вся  магия  пошла  от  них,  ибо  они  дали  имя  этому
искусству.
   - Значит, "магия" - от слова "маги"? - вытаращив глаза, воскликнул другой
варвар. - Тогда пусть небеса защитят нас, ибо нам конец!
   - Вовсе нет, - презрительно  бросил  арабский  чародей.  -  Ибо  мы  тоже
многому научились с тех пор, как эти маги придумали свою магию. Уж  поверьте
мне, их магия - всего лишь одна  разновидность  колдовства  из  многих!  Нам
ведомо многое из их искусства и многое из более древних видов колдовства!
   Варваров эти слова вроде бы немного успокоили.
   - А как поступает Олгор-хан с жителями тех стран, которые завоевывает?
   - Лучше называть его "император", - сказал один из арабских лазутчиков. -
Сам себя он зовет "гур-хан". Это означает "Великий Хан", или "хан ханов".
   - Какая наглость! - вспылил Сулейман, однако  даже  он  не  мог  отрицать
справедливости притязаний человека, покорившего столько народов и царей.
   Между тем Сулейман не желал считать Олгор-хана  единственным  императором
на свете.
   - Так что же происходит с теми народами, которые завоеваны им?
   - Тех, кто поклоняется ему по доброй воле и просится в его  войско,  ждет
почет, - ответил один из варваров. - Их жены и  дети  одеваются  в  шелка  и
парчу, живут в шелковых шатрах и каждый вечер едят  мясо.  Те  же,  кому  он
повелевает сдаться и кто сдается без боя, потом живут так, как жили  прежде.
Только их цари должны выполнять все приказы Великого  Хана.  Купцы  из  этих
племен  богатеют  на  торговле  с  другими  племенами  и  народами,  которые
составляют империю.
   - И давно ли разрастается империя? - требовательно вопросил калиф.
   - Почти двадцать лет, - ответил варвар.
   - А что  происходит  с  теми  племенами,  которые  сражаются  с  войсками
Олгор-хана, противясь завоеванию? - задал новый вопрос калиф.
   - Он рубит на куски всех мужчин, - мрачно  отвечал  варвар,  -  а  из  их
черепов повелевает складывать пирамиды, дабы  этими  знаками  были  отмечены
города,  совершившие   глупость   и   дерзнувшие   противиться   его   воле.
Мальчиков-подростков по приказу Олгор-хана превращают в евнухов, а женщин  и
детей продают в рабство. На месте города остаются  заброшенные  руины,  если
только хан не повелевает какому-то из племен кочевников там обосноваться.
   Даже Сулейман был вынужден сдержать дрожь.
   - И сколько же земель он уже завоевал, этот Великий Хан?
   - Его орды пронеслись через середину мира, о халиф, - ответил варвар.
   Сулейман сдвинул брови и перевел взгляд на собственных лазутчиков.
   - О чем он говорит?
   - Так  они  называют  Центральную  Азию,  о  халиф,  -  отвечал  один  из
лазутчиков. - Твоя империя и Европа лежат по западную сторону  от  "середины
мира", а Китай - по восточную. К югу лежит страна индусов.
   - А к северу?
   - Там снега и льды, и там живут люди, все  тело  которых  поросло  густой
шерстью. Только на лицах у них шерсть не растет.
   При  том,  какая  жара  царила  в   Персии,   это,   пожалуй,   выглядело
привлекательно. Калиф кивнул и вернулся взглядом к варварам.
   - Сколько народов завоевал Олгор?
   - Нас, половцев, киргизов, казахов, татар...
   - Афганцев, патанов, монголов... - подхватил другой.
   - Узбеков, гуннов, турков, - добавил третий. Сулейман ошеломленно  слушал
названия народов, обитавших в Центральной Азии.
   - Он завоевал даже Фу-Шинь, китайскую провинцию, которая  раскинулась  за
горами Тянь-Шань, - сказал последний из варваров. - Все покорились ему или с
великой охотой присоединились к его империи, прельщенные  посулами  славы  и
богатства.
   Калиф ахнул.
   - Неужели во всей Центральной  Азии  не  осталось  ни  одной  страны,  не
покоренной им?
   Один за другим варвары покачали  головами.  Сулейман  обернулся  к  своим
чародеям. Гнев переполнял его.
   - Не утаили ли от меня чего-нибудь эти люди?
   - Все так, как они говорят, - проговорил  старейший  и  самый  мудрый  из
чародеев. - Мы можем лишь добавить к сказанному ими  то,  что  есть  горстки
людей тут и там, бежавшие из городов, покорившихся Олгору. Эти люди прячутся
в горах, в оазисах посреди пустыни, на островах посреди больших озер. Они не
покорились, они свободны, но похоже, они по сей день живы только потому, что
он не считает этих презренных людишек достойными внимания в то время, как он
занят завоеванием всего мира.
   - Еще мы можем сказать кое-что  о  том,  каким  образом  Арьяспу  удалось
улестить Олгор-хана, - добавил  пожилой  чародей.  -  Он  рассказал  ему  об
империи Искандера, о том, как этот древний македонец покорил весь мир  -  от
Греции до реки Инд. На свои завоевания Искандер потратил менее десятка  лет.
Однако Олгор вдохновляет свои войска не греческим искусством или  философией
- он разжигает своих воинов оргиями и ритуалами демонопочитания.
   Варвары поежились, а один из них взмолился:
   - Не говори дурно про Ангра Майнью, а не то он бросит нас в вечную тьму!
   - О, я буду порочить повелителя демонов, буду  проклинать  его!  -  гордо
проговорил чародей, лицо которого потемнело от праведного гнева. -  Ибо  ему
не устоять против силы Аллаха, единственного истинного Бога!
   От этих слов чародея варвары съежились, втянули  головы  в  плечи,  стали
стонать и жестами обороняться от зла.
   - Итак, цель Олгора ни  больше  ни  меньше  как  завоевать  весь  мир,  -
задумчиво проговорил Сулейман. - Хотя мне непонятно, как же жрец магов может
проповедовать поклонение Ариману. Но сейчас тревожить нас должна не конечная
цель Олгор-хана, а самая ближайшая. - Калиф устремил взгляд на своего гонца.
- Передай весть в Багдад. Пусть все жители покинут город и укроются в горах.
Мы отступим и встанем в городе. Быть может,  городские  стены  позволят  нам
одержать победу над этими толпами неотесанных варваров.
   Гонец поклонился и вышел  из  шатра.  Сулейман  снова  обратил  взгляд  к
лазутчикам.
   - Удовлетворится ли хан Багдадом или пойдет дальше?
   - Он пойдет до края света, - ответил один из лазутчиков.
   А другой добавил:
   - Он намерен покорить тебя и всю твою империю,  о  калиф.  Но  этого  ему
мало. Он желает завоевать все Святые Земли. Особенно он мечтает о  покорении
Иерусалима и Мекки, об осквернении  тамошних  святынь,  дабы  этим  ублажить
своего бога-демона. Он думает, что, захватив Святые Земли, он  подавит  волю
христиан и мусульман к сопротивлению.
   Все арабы ахнули, потрясенные такой наглостью и безбожием.
   - Он, вероятно, прав, - угрюмо изрек старейший чародей. -  Простой  народ
подумает: раз Бог не сумел защитить посвященные ему города,  значит,  Он  не
может защитить и тех, кто Ему поклоняется.
   - Какое богохульство! - гневно проговорил Сулейман. - И какая ложь! Аллах
- единственный истинный Бог, хотя я  и  признаю,  что  другие  народы  могут
называть его иначе. Никто не способен победить Аллаха, и мы докажем  это  на
примере Олгора!
   Варвары затрепетали, а один из них набрался храбрости и проговорил:
   - Знай же, о Солнце Мудрости, что ты говоришь не о поклоняющихся  дьяволу
антихристах, а о демонистах, настроенных против  мусульман.  Не  Христа  они
хулят, а Аллаха!
   - Вскоре они станут и Христа хулить, - мрачно произнес чародей.
   - Не сомневаюсь, - кивнул Сулейман. - Поэтому мы  должны  объединиться  с
христианами в борьбе против этого хана-безбожника.
   Арабы изумленно вытаращили глаза при мысли о таком объединении.
   - Сколько народу  в  войске  хана?  -  требовательно  вопросил  Сулейман,
обратившись к лазутчикам.
   Варвары развели руками, не находя слов, а лазутчик-араб сказал:
   - Сколько травинок колышется в степях Центральной Азии, мой повелитель? В
ханских ордах тысячи и тысячи, а подданных у него  сотни  тысяч.  Его  воины
затмевают горизонт, а за каждым воином  идут  двое  невооруженных,  а  то  и
больше. Они опустошают земли, словно стаи саранчи.
   Лицо Сулеймана стало грозным, но он сказал только:
   - Пошлите весть королю Ричарду в Бретанглию, королю  Ринальдо  в  Ибилию,
королеве Алисанде в Меровенс, королю Бонкорро в  Латрурию  и  всем  монархам
малых стран в Европе. Также пошлите весть Тафе ибн Дауду в  Гранаду  и  всем
прочим правителям провинций моей империи, чтобы они узнали об этом безбожном
захватчике и послали войска, чтобы сокрушить его!
   - Мой повелитель, - сказал главный чародей, - будет исполнено.

***

   - А я тебе говорю, так и есть, - с пеной у рта доказывал один из  возниц.
- Не прикасается он к ним - ни к жене, ни к детям своим. Я слыхал, что он ее
пальцем не трогает, не бьет!
   Балкис навострила кошачьи ушки. Разговор ее очень заинтересовал.
   - Уж это можешь и не сомневаться, Иоганн, - с усмешкой  отозвался  другой
возница. - Ты бы разве стал поколачивать свою королеву и повелительницу?
   - Это уж точно. Жить захочешь - так не  поднимешь  руки  на  королеву,  -
согласился третий.
   Иоганн нахмурился и на вопрос отвечать не стал.
   - Так ведь должен же мужик бабу хоть маленько колотить, Фриц. Что же  это
за жизнь для мужика получится, ежели баба верховодить в доме начнет!
   - А ежели подумать, - глубокомысленно изрек Фриц, - что-то я  не  слыхал,
чтобы она так уж верховодила. Все ж таки он - волшебник, лорд-маг.
   - Было что-то такое до того,  как  они  поженились,  -  промолвил  третий
возница. - Слыхал я, будто бы дал он какую-то клятву дурацкую,  что  отвоюет
вроде бы королевский престол Ибилии у  тамошнего  самозванца-колдуна,  чтобы
стать для Алисанды достойным женихом. И королева  вроде  бы  заперла  его  в
темницу, чтобы он не дал деру и не отправился в Ибилию.
   Балкис объяла  дрожь.  Послушать  -  так  этот  лорд-маг  -  возвышенная,
романтическая натура!
   - Не вышло ничего, Генрих, - напомнил другу Иоганн. - Он поколдовал, да и
выбрался из темницы, и все равно отправился туда.
   - Ага, только сам на престол не воссел, - заметил Генрих.
   - Вот-вот. Королю Ринальдо власть вернул. А  уж  потом  таки  женился  на
королеве Алисанде.
   - Доказал, стало быть, что королевство без него  никак  не  обойдется,  -
ухмыльнулся Генрих.
   Балкис просто таяла, слушая эти разговоры.
   - Ну а насчет малявок-то как? - сердито пробурчал Иоганн. - Уж детишек-то
шлепать положено!
   - Не королевских же, - упрекнул его Генрих. - Я слыхал,  что  есть  такие
слуги особые, которые вместо королей детишек шлепают.
   - Ну уж это не у королевы Алисанды, - презрительно фыркнул  Иоганн.  -  Я
вот слыхал, что ежели принц Каприн балуется, так она ему  запрещает  в  этот
день учиться на мечах драться. А уж если он совсем распоясается, так ему еще
и на коне верхом скакать не разрешают!
   - И все тебе наказание? - хихикнул Фриц.
   - Ну так ведь это для  принца,  -  возразил  Генрих.  -  Для  королевских
детишек фехтование и лошади - все равно что для простых - лакомый кусочек.
   Иоганн вздохнул.
   - Ну а вот я думаю.., лорд-маг, он ведь может, ежели  пожелает,  с  любой
служанкой побаловаться, верно? Кто же ему откажет?
   - Он сам и откажет, если верить тому,  что  я  слыхал,  -  с  отвращением
отозвался Фриц. - На самом деле он даже на этот счет указ специальный издал,
жену опередил - всех слуг-мужчин касается и солдат.
   Генрих выпучил глаза.
   - Это что  же  получается?  Он,  выходит,  мужикам  даже  порезвиться  на
сеновале с бабами запрещает?
   - Ежели кто досаждает женщинам, он тех увольняет, - объяснил Фриц.
   - Ну уж это, я вам  доложу,  слишком,  -  недовольно  буркнул  Иоганн.  -
Порядочность, оно конечно, пускай будет, но  не  чересчур  чтобы!  Имеет  же
право мужик попробовать за бабой поволочиться, а?
   - Не имеет, ежели женщина того не желает, - ответил Генрих. - Ну то  есть
так лорд-маг думает.
   Балкис решила, что Идрис была права. Королевская семья  -  именно  такая,
как она о ней рассказывала. И похоже, сам лорд-маг был человеком  редкостным
- таким, которому может довериться девушка - вроде  приемного  отца  Балкис.
Кроме того, как говорила Балкис ее наставница - уж если учиться  волшебству,
так почему бы не учиться у самого лучшего волшебника?

***

   Караван въехал в ворота  Бордестанга.  Балкис  без  особого  труда  ушла,
поскольку возницы тут же отправились в  ближайший  кабачок,  оставив  только
одного человека стеречь повозки и мулов. Балкис проскользнула между копытами
лошадей и направилась к замку, который  возвышался  над  городом  на  холме.
Несколько раз ей пришлось сворачивать в боковые улицы. Одна из  дворняг,  во
множестве  слонявшихся  по  городу,  решила  было   подзакусить   аппетитной
кошечкой, но Балкис успела  вовремя  забраться  на  стену  дома,  наполовину
сложенного из бревен. Страшная зверюга осталась внизу и долго злобно  лаяла.
Балкис без особого труда перепрыгивала с крыши на крышу -  дома  стояли  так
близко один к другому, что это было несложно. Однако когда она добралась  до
тех районов, где жили люди побогаче, дома стали выше, да и расстояние  между
ними увеличилось.  В  конце  концов  Балкис  снова  пришлось  спуститься  на
мостовую. В одном из переулков ей повстречался здоровенный  котяра,  который
никак не желал верить, что у нее нет  течки.  Балкис  быстро  оглянулась  по
сторонам, убедилась в том, что никто ее не увидит, и превратилась в девушку.
Кот в ужасе разразился диким мявом и  перескочил  через  ближайший  забор  с
большим запасом высоты.
   Тогда Балкис снова обратилась в кошку и пошла по улице дальше.  Собак  на
улице в этом районе ей не встречалось. Похоже, они сидели на цепи во  дворах
больших домов.  Сгустились  сумерки,  а  потом  стемнело  совсем,  и  Балкис
незамеченной добралась до  обширного  парка,  примыкавшего  к  нижней  стене
королевского замка. Пробираться по парку Балкис было страшно даже в темноте,
но до стены она дошла без происшествий. Затем она пошла вдоль стены, и  шла,
пока не добрела до ворот. Как только часовой, охранявший ворота, отвернулся,
Балкис проворно взобралась на ворота, с них перебралась на стену и бежала по
ней,  пока  не  увидела  вишневое  дерево,  росшее  у  самой  стены.  Балкис
перепрыгнула на вишню, спустилась с нее и, опрометью помчалась по саду..