А Винсентио сказал мне, будто бы  вас  высадили  в  шлюпку  с  корабля,
который затем уплыл.
   - Это было сделано по нашей просьбе.
   - По просьбе? Это зачем же кто-то станет просить, чтобы  его  высадили  с
корабля? - Герцог прищурился. - А не говорили ли вы Винсентио про то, что вы
вроде бы враги королевы Сюэтэ?
   При упоминании имени королевы я вздрогнул. Ну, это ладно. Может быть, она
сразу засекла его, но не нас. Я кивнул, старательно храня невозмутимость.
   - Говорили.  Просто  мы  не  хотели,  чтобы  капитан  и  команда  корабля
пострадали за то, что довезли нас сюда.
   - И еще вы хотели тайно выбраться из Аллюстрии, так? И вам плевать на то,
что вы, может быть, навлекли гнев королевы на нас, а?
   - На самом деле мы не собирались  высаживаться  на  обитаемый  остров,  -
объяснил я.
   Краешком глаза я заметил выражение физиономии Жильбера, и оно  мне  очень
не понравилось. Ухмылка его становилась все более враждебной, к тому  же  он
воинственно распрямил плечи.
   - Но высадились на обитаемом! И если мы вас отпустим, Сюэтэ таки  обрушит
на нас  свой  гнев!  Или  нет?  Подданные  герцога  сгрудились  около  него,
зароптали.
   - Есть такая возможность, - признал я. - Но если  мы  раздобудем  немного
свежей воды, передохнем и перекусим, мы, может быть, сумеем тронуться в путь
еще до рассвета. Королева и не узнает, что мы тут  побывали.  -  Жильберу  я
шепнул: - Нас меньше, не забывай.
   - И когда же такое тебя останавливало? - дерзко бросил Жильбер.
   Герцог нахмурился, но, видимо, решил не обращать на сквайра внимания.
   - Может, так оно и есть, если не врешь.
   - Не вру! - с жаром откликнулся я. - Поверьте  мне!  У  вас  нет  никаких
причин сомневаться в моей искренности!
   - Это да, - признал герцог. - И именно так бы ты сказал, если бы врал. На
самом-то деле так всегда и бывает: чем больше врешь, тем сильнее  стараешься
доказать, что говоришь чистую правду.
   Я постарался изобразить праведное возмущение.
   - Вы что, хотите сказать, что я лжец?
   - Я хочу сказать, что хотел бы проверить, правду ли ты говоришь.
   Я таращился на герцога и  пытался  придумать  убойное  доказательство.  В
конце концов я покачал головой.
   - Не могу. Я говорю правду, уверяю вас, но  доказать...  Ничего  не  могу
придумать. Не вызывать же сюда королеву, чтобы она подтвердила мои слова?
   - Да нет, конечно, - усмехнулся герцог, - она не слишком приятная гостья.
Только знайте, если уж у вас нет способа доказать свою правоту, у нас  такой
способ найдется.
   - То есть? - не без тревоги спросил  я.  Почему-то  мне  показалось,  что
любезный герцогу способ доказательств вряд ли порадовал бы Эвклида.
   - Испытание! - объявил  герцог,  и  мне  показалось,  будто  я  явственно
услышал заглавную первую букву. - Один из вас должен пройти Испытание, чтобы
освободить остальных.
   - Я, - сказал я, не задумываясь, и правильно  сделал,  потому  что  иначе
меня бы опередил Жильбер.
   - Я! - завопил он во всю мочь. Герцог едва заметно улыбнулся и кивнул.
   - Слово не воробей, - вымолвил он, глядя мне в глаза. - Ты, значит, ты!
   - Но я же... - не  унимался  Жильбер,  но  Анжелика  прервала  его  самым
оригинальным способом.
   - О-о-о-о, не-е-е-ет! - закричала она, бросилась ко мне,  заслонила  меня
от герцога, заметалась. Она разгоралась все ярче и ярче, стараясь привлечь к
себе внимание хозяина замка. - Любовь моя!  -  кричала  Анжелика.  -  Ты  не
знаешь, сколь ужасно может оказаться это Испытание! О нет, господин  герцог,
не подвергайте его пыткам! Вы не можете, вы не должны! Он добрый человек, он
правдив и в словах своих, и в делах.  Он  не  заслуживает  такого  жестокого
обращения!
   У Жильбера вид был такой, словно его мешком по башке стукнули.
   - Тише, тише, - прошептал я и взял Анжелику за руки. "О, если бы я маг их
почувствовать!" Я  призвал  на  помощь  всю  свою  способность  кого-либо  в
чем-либо убеждать. - Я буду жив, не бойся. Что же до боли, до  пыток...  ну,
бывало ведь и хуже. Верно я говорю, милорд? Физиономия герцога окаменела.
   - Что же ты за человек такой, если снискал любовь призрака?
   - Я - чародей, - просто ответил я.
   - Чародеи-то чаще всего мудры, а ты что-то не очень, - пробурчал  герцог,
но, как ни странно, одобрительно кивнул. - Между тем твои товарищи  все  как
один готовы выступать на твою защиту, а это говорит в твою пользу.
   - Ну, вот видишь? - шепнул  я  Анжелике.  -  Я  так  и  знал.  Все  будет
хорошо... Жильбер, помоги даме, ладно? Ну вот, милая, не волнуйся. Что, меня
раньше не пытали, что ли?
   - Но это вовсе не нужно! Ты - честный человек! - воскликнула  Анжелика  и
упала в слезах на руки Фриссона.
   Он поддержал ее и, взяв за плечи, отвернул от меня. Лицо у Жильбера  было
такое, будто он всеми силами пытался чтото осмыслить.
   - Отведи их к шлюпке, - распорядился герцог, обратившись к  Винсентио.  -
Пусть отплывут. Наблюдай за шлюпкой, пока она не скроется из глаз.
   Винсентио кивнул, и его отряд сомкнулся, скрыв от меня моих товарищей.
   Собственно, я даже не сумел бросить на них прощальный взгляд. Герцог взял
меня под локоть и повел по перекидному мосту в замок.
   - Ну, пошли. - сказал он, - приступим к Испытанию.
   - Конечно, - отозвался я, чувствуя, как весь немею. Ну что ж, по  крайней
мере в голосе герцога не было злорадства. На мой взгляд, это  означало,  что
он не садист - стало быть, могло бы быть и хуже.
   Могло ли?
   В тот самый миг, когда мы миновали широкие ворота и вошли во двор  замка,
в стороне мелькнула тень, и мне показалось, что это фигурка Гремлина,  но  я
понадеялся, что ошибся. Гораздо больше мне хотелось бы, чтобы сейчас он  был
рядом с Анжеликой и всеми остальными. Мне-то он вряд ли чем поможет,  а  вот
товарищей, пожалуй, смог бы уберечь от плена.
   Но все равно было немного приятно сознавать, что я не одинок.
   И потом,  что  же  за  Испытание  мне  все-таки  предстояло?  Я  на  ходу
поглядывал на герцога, на его астрологическую  мантию,  змееобразный  посох.
Как пить дать черная магия не забрала его целиком  на  свою  сторону.  Может
быть, он и пользовался какими-то ее приемами, но пока не  отдался  ей  весь,
без остатка. Играл в древнюю, как мир, игру. Думал получить от Дьявола  все,
что хочет, ничего ему не отдавая.
   Я резко остановился, потрясенный до глубины души.
   А я сам разве не этим занимался?
   Да нет, нет, конечно. Должна быть разница. Определенно, должна.
   Да, вот она в чем: я не  пытался  воспользоваться  силой  Дьявола.  Да  и
Божьей силой не пытался, если уж на  то  пошло.  Правда,  последнее  у  меня
получалось не слишком успешно. Все-таки одного-другого святого я  на  помощь
призывал и время от времени обращался с  молитвой  ко  Всевышнему.  Так  что
эквилибрист в этом плане из меня получился никудышный. Возможно, герцог меня
в этом превзошел?
   А может быть, он никакой не  эквилибрист,  а  добрый  волшебник,  который
просто нацепил на себя символы черной магии?
   И они его, эти символы, сильно искушали. Ну, очень сильно.

***

   Aерцог отвел меня к одной  из  бойниц,  чтобы  я  своими  глазами  увидел
отплывающую лодку. Правда, я с огромным  трудом  разглядел  в  лодке  черные
точки - головы моих друзей, но все  же  разглядел.  Герцог,  как  ни  крути,
оказался верен своему слову. Друзья мои были целы и невредимы.
   - А теперь пошли, - проговорил герцог и повел меня вниз по лестнице.
   Вниз, вниз, вниз...
   Мы миновали темницы, спустились еще ниже и наконец остановились  в  круге
света, отбрасываемого факелом. Прямо перед  нами  на  полу  лежала  каменная
плита - высотой мне до колена, длиной в шесть футов и шириной в четыре. Я со
страхом посмотрел на плиту и решил, что для алтаря она слишком  низка.  Этой
мыслью я себя и тешил, покуда крестьяне снимали с меня рубаху и  привязывали
к плите.

Глава 23

   Герцог стукнул посохом по полу. Звук от  удара  получился  оглушительным,
совершенно не отвечающим размерам посоха. Затем он поднял посох над  головой
и принялся вертеть им  и  что-то  выкрикивать.  Постепенно  его  восклицания
приобрели определенный  ритм  и  перешли  в  песнопение.  Я  сдвинул  брови,
сосредоточился... Мне надо было понять,  о  чем  эта  песнь.  Но  языка,  на
котором распевал герцог, я прежде не слышал. Какой-то древний  язык,  чем-то
напоминающий латынь.
   Латынь! Стоило мне понять это, и я тут же начал различать отдельные слоги
и слова. Вот прозвучало слово "солнце", потом - "жара", а ведь  в  этом  был
смысл... а потом последовало слово "вода" или производное от него.  А  потом
число пять! А после него -  что?  Слово  "дни",  что  ли?  Но  при  чем  тут
отрицательная частица? При чем?
   Герцог  завершил  песнопение,  вновь  ударил  по  полу  посохом,  и   его
прислужники-крестьяне повторили куплет. Стены подземелья сотрясались  от  их
голосов. А патом они умолкли, и стало тихо-тихо. Герцог выкрикнул  последнюю
строчку, постукивая в такт посохом.
   На  последнем  ударе  камни   подземелья   ответили   взрывом,   полыхнул
ослепительный белый свет. Он рос, расползался, заполнял темницу...
   То было солнце.
   Я зажмурил глаза, но даже сквозь закрытые веки  видел  пляшущие  круги  и
точки. Я дал глазам свыкнуться с алым свечением и чуть-чуть приоткрыл их.
   Я по-прежнему  был  привязан  к  плите,  однако  кругом  на  многие  мили
простирались пески. Жара  волнами  наплывала  на  меня.  Небо  казалось  мне
начищенной до блеска монетой, бьющей по глазам безжалостной синевой. На небе
- ни облачка. Пекло стояло такое, будто  меня  поджаривали  в  духовке.  Мог
поклясться - я чувствовал, как подо мной греется  камень.  Я  весь  покрылся
потом.
   И тут неожиданно до меня дошел смысл произнесенных  герцогом  слов  "пять
дней". Мне суждено было пробыть пять дней привязанным к  этому  камню.  Пять
дней! Сто двадцать часов! А отрицательная частица относилась к воде.
   В страхе я понял, что Фриссон был прав. Хочешь не хочешь, а надо мне было
самому  творить  чудеса.  Как  это  ни  называй  -  жизнью  ли  по   законам
галлюцинации, или добровольной сдачей... словом, как угодно... но  только  я
должен был сотворить чудо. Сотворить или умереть.
   И при этом желательно не привлекать на помощь ни алые, ни добрые силы.
   Я попытался припомнить какой-нибудь стишок, с помощью которого можно было
бы усмирить мои потовыделительные  железы.  Мне  ведь  надо  было  экономить
каждую унцию воды, хранившейся в моем теле. Но тут я вспомнил, что  если  не
буду потеть, то сдохну за час.
   Решения нужны, решения!
   Предстоял очень долгий день.

***

   Oо есть это я решил, что день  будет  долгий.  Между  тем  солнце  стояло
чертовски близко к зениту. Язык мой превратился в  кусок  высохшей  дубленой
кожи - кожи, на которой уже можно было бы писать стишки. Сколько же  времени
прошло? Час? Или меньше?
   Какая разница? Все равно мне не дожить до  конца  дня.  А  потом  еще  не
меньше суток мое тело будет тут валяться. Нужна вода или  какой-то  напиток.
Чего бы я только сейчас не отдал за колу...
   Ого! Ну, правильно. Надо было вспомнить рекламные стишки? Ну-ка, ну-ка...
   Разве их забудешь?
   Да, но смогу ли я их произнести, вот вопрос!
   Я попробовал разжать губы и обнаружил, что не могу.  Я  отчаянно  надувал
щеки, пытаясь выжать хоть  каплю  слюны,  но  ничего  не  получалось.  Страх
сковывал меня все сильнее, но я прогонял его и продолжал надувать и  сдувать
щеки...
   Вдруг резкая боль  пронзила  нижнюю  губу.  Вот  черт!  Она  треснула.  Я
почувствовал вкус крови...
   Кровь.
   Это же жидкость!
   Я придвинул кончик распухшего языка как можно ближе к губам, изо всех сил
надавил... губы разжались. Я вдохнул поглубже...
   И кровь высохла.
   Быстро, пока рот мой снова не запечатало, я выкрикнул:

   Ты уже с десяток раз
   Мог бы, друг, от жажды сдохнуть,
   Но спасение твое - "Спрайт"!
   Не дай себе засохнуть!

   Что-то легло в ладонь. Что-то холодное и влажное: Я облегченно вздохнул и
попробовал поднести к губам то, что сжимала рука...
   А рука... не двигалась.
   Она была привязана к камню выше моей головы. Я с трудом совладал с гневом
и проговорил:

   Мы сегодня очень злы,
   В этом нет сомненья.
   Развяжитесь все узлы
   И переплетенья!

   От болезненных рывков в запястьях и лодыжках мне стало  дурно.  Я  строго
приструнил желудок. Что такого-то? Это ведь  просто  веревки  развязывались,
больше  ничего.  Ну,  то  есть  я  на  это  надеялся.  На   всякий   случай,
исключительно в целях эксперимента, я поднял руку с банкой содовой...
   Рука поднялась. И тут же упала - ее словно бы кололо тысячами раскаленных
иголочек.
   Я застонал. Нет, я просто обязан донести до губ эту банку! Я снова поднял
руку, но, для того чтобы банка  добралась  до  моих  губ,  пришлось  изрядно
помучиться. Наконец мои зубы клацнули по алюминию.
   Алюминий. И никакой тебе водички.
   Я забыл, что банку еще надо открыть.
   Секунду я лежал, проклиная собственную глупость. Затем  издавая  стоны  и
корчась от боли в плечах  и  груди,  я  ухитрился-таки  упереться  в  камень
локтями и совершил великий Подвиг:  просунул  палец  в  жестяное  кольцо.  Я
потянул за кольцо. Крышка отскочила. Я наклонил голову,  запрокинул...  и  в
рот мне хлынула живительная струя сладкой  и  прохладной  газировки.  Больше
половины банки пролилось на  подбородок  и  стекло  на  камень,  но  все  же
довольно  много  воды  попало   в   рот,   наполнив   меня   восхитительным,
благословенным льдистым вкусом. Только саднила треснувшая губа. Мышцы глотки
сокращались,  проталкивая  холодный  комок  вниз,  к  желудку.  Я  вздохнул,
приподнял  банку  и  глотнул  по-настоящему.  Никогда  бы  не  подумал,  что
рекламируемый продукт, действительно настолько вкусен. Я решил,  что  больше
никогда не  стану  подшучивать  над;  "Спрайтом",  Какие  уж  тут  шутки.  Я
намеревался сделать еще глоток, а банка взяла и исчезла.
   Я смотрел на свою руку, только что сжимавшую банку, так, словно это  она,
моя рука, предала меня. Потом я сжал пальцы в кулак, чувствуя, как  закипает
в душе гнев. Не моя рука предала, а кто-то  другой.  И  я  догадывался  кто.
Герцог решил, что игра идет не по правилам,  и  вздумал  вмешаться.  Нет,  я
ничего не нарушал! Я же  с  самого  начала  предупредил  герцога,  что  я  -
чародей, еще до того, как он  вздумал  выставить  меня  на  палящее  солнце.
Ничего, впредь ему наука будет. А ведь он не  верил,  что  я  сумею  выжить.
Хотя, положа руку на сердце, я и сам-то в это не шибко верил.
   Итак,  я  чародей.  Правда,  такой  чародей,  которому  вскорости   могла
потребоваться помощь, дабы отбить атаки герцога. К тому  же,  что  бы  я  ни
собирался  предпринять,  делать  это  надо  было  быстро,  покуда   еще   не
выветрилась спасительная влага, Я и так  уже  чувствовал,  как  пекло  снова
обволакивает  меня  жарким  коконом,  как  навстречу  ему  из  глубин  мозга
поднимается головная боль. Так где же мне обзавестись боевыми резервами?
   Ну конечно! Местные духи. Ведь они живут везде, эти духи природы:  эльфы,
дриады, феи и прочие. Духи травы, деревьев, ручьев!

   Эй вы, эльфы камней и зыбучих песков!
   Духи чахлой травы и сухих лепестков!
   Пробудите сирокко! А если не он -
   Пусть возьмутся на пару пассат и муссон!
   А каков результат сих решительных мер?
   Самый лучший на свете кондиционер!

   Да простит меня Шекспир! От песка вокруг меня стали  подниматься  струйки
тумана. Отовсюду: от камней, от дюн, в которых конечно, не было ни  капельки
влаги. Я радостно вздохнули прохрипел:
   - Ну же, оживайте!
   И духи начали обретать форму.
   Их оказалось немного, и вид они имели весьма хрупкий - росточком  мне  до
колена, колеблющиеся, дымчатые,  неуклюжие  фигурки.  А  за  ними  вертелась
песчаная воронка. Неужели смерч?
   - Ты звал, - проскрипел один из камней, - мы пришли.
   - Но что вы за духи?
   - Ты вызывал духов земли, протарахтел еще один булыжник.  -  Вот  мы  они
самые и есть - духи камней и песка.
   - Можно было бы сразу догадаться, - прошептал я. - Минеральные духи.
   - Если сумеем, мы поможем тебе, - прорычал первый  камень-призрак,  -  но
как?
   - Хотел бы я сам это знать, откликнулся я. - У вас с собой ничего  такого
прохладительного не имеется?
   - В полдень-то? -  прошипел  смерчик.  -Нет,  что  ты!  Мы  все  насквозь
прожарены. - Я так и думал. - Камень подо мной нагревался даже в тех местах,
куда падала тень. - И влаги у вас тоже нет, да?
   - Из камня воды не выжмешь, - проворчал булыжник.
   Смерч приблизился ко мне.
   - Может быть, овеять тебя моим дыханием? Меня достигло его дыхание,  и  я
попятился.
   - Ой нет, спасибочки! Я очень ценю  твою  доброту,  но  пользы  от  тебя,
словно от разогретой жаровни! - И  тут  меня  поразила  ужасная  догадка.  -
Постой! А как тебя люди называют?
   - Песчаным бесом, - ответил смерчик.
   - Все правильно, - проговорил я н с болью сглотнул скудную слюну. - Но ты
же... ты же не из Ада, верно?
   - Да нет! Ты что! - возмутился смерч. - Просто ты спросил, как меня  люди
называют, вот я тебе и ответил. Я кивнул:
   - Ну да, ясное дело. Что  значит  название?  В  данном  случае  -  ничего
особенного. Ты такой же член команды Преисподней, как...
   Я оборвал фразу. Глаза мои выпучились помимо моей воли.
   - Как кто? - с интересом спросил песчаный бес.
   - Как одна штука из общего курса физики. Ну конечно же! Если мне жарко, а
я хочу, чтобы мне стало холодно, кого же  еще  позвать  на  помощь,  как  не
демона Максвелла <Максвелл Джеймс Кларк - шотландский физик,  основоположник
электродинамики (1831-1979 гг.) "Демон Максвелла" -  воображаемое  существо,
обитающее в сосуде с быстрыми и медленными молекулами и способное  выпускать
в одну его половину быстрые молекулы, не пуская  медленные  и  создавая  при
этом в одной половине сосуда тепло, а в другой холод.>?
   - Я с ним знаком, - прожужжал песчаный  бес.  -  Мы  обитаем  в  соседних
царствах и очень похожи друг на дружку - мы не добрые и не злые, это  просто
люди нас так называют.
   -  Ты  бы  не  мог  его  позвать  сюда?  Вот   уж   кто   специалист   по
кондиционированию воздуха! Если кто и может меня спасти, так это он!
   - Попробую, - отозвался песчаный бес, завертелся. завихрился и исчез.
   Я не сводил глаз с того места,  где  только  что  видел  смерч.  Вот  это
называется "сбегать домой"?
   Потом я вспомнил, о чем попросил его, и  стал  в  страхе  дожидаться  его
возвращения. Демон Максвелла - хитроумная  штуковина,  придуманная  Джеймсом
Кларком Максвеллом в попытке опровергнуть законы  термодинамики,  выведенные
Ньютоном. Будучи  родом  из  страны,  созданной  воображением  ученых,  этот
"демон" не мог быть ни добрым, ни злым, он представлял собой безликую  силу.
Поэтому и приказывать ему никто не мог. Да, так что это еще вопрос,  поможет
ли он мне. Вообще неизвестно, явится ли он. Демон приходил, когда  хотел,  а
не хотел, так и не приходил.
   Может быть, я не слишком хорошо прояснил положение дел? Ладно, почему  бы
не уточнить?

   Став воплощеньем энтропии,
   Мумифицируюсь вот-вот,
   Если свободная стихия
   Ко мне на помощь не придет!

   Тут словно бы кто-то выстрелил из винтовки, и  вот  он  явился,  демон  -
кружок невыносимо пронзительного света, а  за  ним  -  песчаный  бес.  Демон
что-то напевал, и в его гудении слышались вот такие слова:
   - Что мы тут имеем? Еще один смертный знает обо мне здесь,  во  вселенной
волшебства?
   - Меня зовут Савл, - сообщил я, изобразив самую  обаятельную  улыбку,  на
какую только был способен.
   Но мне не послышалось? Он сказал "еще один" смертный?
   - Еще один смертный? - вымолвил я.
   - Да. У меня есть друг, который знает мое имя, хотя он узнал его в другом
мире, где по-иному сплетаются кривые пространства и времени.
   Я сдержался и не стал выпытывать, что это за  друг.  Сначала  нужно  было
решить дела по