и. Они перестали  кочевать  по
степям со  своими  стадами.  Они  так  и  остались  пастухами,  но  в  своих
поместьях, конечно, если это можно назвать поместьем, когда на  многие  мили
тянутся луга и поля, засеянные овсом.
   - Я бы сказал, что это  <ранчо>,  -  кисло  проговорил  Мэт.  -  Но  если
рэмлянам удалось проделать такое с гуннами, что же тогда случилось с галлами
и германцами?
   - О, эти стали такими рэмлянами - еще лучше, чем сами рэмляне!  Даже  тот
глупенький народец с северного островка - ну эти тупицы, что размалевывались
синей краской и мазали волосы мелом, - даже они стали строить рэмские дома и
бани и носить рэмскую одежду! Но потом они решили,  что  сами  обойдутся,  и
вышли из Федерации. А потом и другие государства последовали их  примеру,  и
одно за другим принялись объявлять независимость. Поглядел как-то Рэм из-под
руки и видит, что остался один, но, правда, у него  было  много  друзей.  Но
когда эти друзья принялись воевать друг с  дружкой,  останавливать  их  было
бесполезно. Нет, латрурийцы посылали послов, и те уговаривали  и  объясняли,
но галлы, германцы и готы в своей гордыне не желали никого слушать.  Наконец
вандалы набрались наглости и напали на Рэм, и тот день  можно  было  считать
концом империи. Обиженные, разгневанные, с горечью в сердцах, жители  города
на берегу Тибра принялись заново отстраивать свой город и  поклялись  больше
не печься о судьбе других народов, а заботиться только о себе.
   - Ага! - Мэт победно  глянул  на  свою  лютню.  -  Значит,  стену  Ромула
все-таки воздвигли!
   Манни изумленно уставился на Мэта.
   - Странная мысль, но если так посмотреть на это дело, то, пожалуй что, ты
прав. Но это не стена из камня или кирпичей - это стена гордости и горечи, -
и все равно это стена!
   Мэт прищурился.
   - Скажи, а откуда ты все это знаешь? По тебе не скажешь, что  ты  большой
любитель чтения.
   - Откуда я знаю про это все? У меня и у моих предков долгая память.
   Мэт смотрел на мантикора не мигая.
   - Ты что, все это видел?
   - Ну, не я сам, а мой прапрадедушка. Правда, Ромула и Рэма он не видел, -
признался мантикор. - Если хочешь знать мое мнение, я считаю, что их история
- обычная выдумка. Но мой прапрадедушка родился тогда,  когда  латиняне  еще
жили племенем, а этруски уже были благородными господами.  Он  видел  своими
глазами  Горацио,  но  не  мог  подойти  поближе  в  шатру,  в  котором  шли
знаменательные переговоры между  Горацием,  Ларсом  Порсенной  и  уважаемыми
старейшинами. Но он видел, как они, улыбаясь, выходили из шатра, и  вот  это
его очень сильно огорчило...
   Ну,  ясное  дело:  мир  означал  более  скудную  трапезу.  Мэт   поспешил
переменить тему.
   - Ну а ты что видел своими глазами?
   - Только то, как империя распадалась, - вздохнул мантикор.  -  Я  родился
около семисот лет назад. Тогда я решил, что  мне  и  моим  сородичам  должно
житься хорошо, - и так оно и было, ведь тогда страны воевали между собой.  А
потом пришли колдуны...
   - И надели на тебя намордник.
   - Намордник и сбрую, - с отвращением проговорил мантикор. - Я  уже  начал
задумываться над тем, зачем я вообще живу, но тут явился ты и развлек меня.
   - Рад слышать, что мне есть ради чего жить, - буркнул Мэт.
   Итак, значит, империя была мертва уже пару столетий до того, как Гардишан
вышел походом из Галлии, чтобы снова  объединить  всю  Европу  и  уничтожить
колдунов или хотя бы оттеснить их  настолько,  чтобы  они  перестали  чинить
вред. Видимо, затем колдуны просочились в новую империю.  Мэт  почти  воочию
видел деяния их рук в войне между галлами  и  германцами,  между  галлами  и
ибирийцами. Его очень интересовало, что происходило  за  кулисами  во  время
драматических эпизодов борьбы Добра и Зла. Что ж, может  быть,  когда-нибудь
ему удастся провести такое исследование. Конечно, он пока не получил степени
доктора философии - вот и тема для диссертации!
   - Послушай, все вроде стихло, - сонно пробормотал Мэт. - Но  ты  вряд  ли
согласишься постеречь меня, если я немного сосну?
   Манни пожал плечами:
   - Это как раз можно. Ты мне в последние дни сколько  напокупал  овечек  и
быков. Они, правда, не такие вкусненькие, как...
   - Нет, если ты проголодался,  я  могу  тебе  еще  купить,  -  поторопился
заверить мантикора Мэт.
   - Не бойся, не трону,  -  пообещал  Манни,  но  между  тем  обвел  округу
голодными глазами. - Спи, ни о чем не волнуйся.
   Мантикор отвернулся, но не слишком торопливо. Мэт успел  расслышать,  как
он пробормотал что-то насчет отвратительного вкуса людей.
   Что ж, если он не мог доверять  мантикору,  он  мог  довериться  хотя  бы
заклинанию дедушки Паскаля. Мэт лег на бок, положил руку под голову  и  даже
не успел удивиться тому, как быстро уснул.

***

   Он  проснулся.  Учитывая   обстоятельства,   это   можно   было   считать
достижением.
   Он проснулся и внимательно огляделся по сторонам.  Мантикор,  свернувшись
клубком, словно кот, лежал рядом. Его хвост со скорпионьим жалом  зарылся  в
густую  шерсть.  Даже  если  Манни  спал,  он  все   равно   мог   заставить
потенциальных убийц хорошенько подумать, прежде чем напасть на Мэта.
   Мэт приподнялся, собираясь сесть...
   Кончик хвоста с жалом навис над ним. Мэт окоченел.
   Манни приоткрыл сонные глаза.
   - Кто тут шевелится?
   Мэт и приподнялся-то всего дюймов на восемнадцать, и притом тихо.
   - А ты чутко спишь!
   -  Сплю  я  крепко,  но  просыпаюсь  быстро.  Так  это,  стало  быть,  ты
пошевелился?
   - Я, - кивнул Мэт и сглотнул комок, подступивший к горлу. - Вот  подумал,
не пора ли вставать.
   - Ну и вставай, раз решил. Когда ты не  спишь,  ты  сам  можешь  за  себя
постоять, если на дамочек своего роду-племени заглядываться не будешь.
   - Это было не то, о чем ты думаешь.
   - Нет, то. Потому что я думаю,  она  к  тебе  приставала,  а  ты  пытался
отказаться. И признаться, я этих ваших штучек не понимаю.
   - Это называется <порядочность>.
   - Вот-вот, - зевнул мантикор. - Сказал же: не понимаю.
   <Вот он, мантикор, во всей своей  красе>,  -  думал  Мэт,  направляясь  к
небольшому ручейку. Не то чтобы он сильно отличался от других представителей
семейства кошачьих. Просто дело в том, что у него  было  человеческое  лицо,
вот Мэт и ждал от  него  каких-то  человеческих  проявлений  -  ну  совести,
например. Нет, надо забыть об этих иллюзиях. При таком наборе зубов...
   Видимо, мантикор был не  единственным,  кому  тут  не  хватало  понимания
происходящего. Со всех сторон Мэт слышал всхлипывания.  Кое-кто  из  девушек
плакал рядом со своими храпящими мужиками, другие сидели в одиночестве.
   Нет, не все, их было меньше четверти - но все равно очень много. Сердце у
Мэта сжалось от сострадания, но вмешиваться он не стал.
   Найдя небольшую рощицу, он счел  ее  вполне  подходящей  для  отправления
утренних потребностей, потом вышел к ручью, где умылся и побрился с  помощью
своего кинжала. Он уже было повернулся, но  тут  затрещали  ветки,  и  прямо
перед Мэтом повисла на веревке девушка...

Глава 14

   Мэт бросился в ней, на ходу выхватил  меч  и  успел  перерубить  веревку,
прежде чем девушка задохнулась.
   С воплем гнева и отчаяния девушка упала на землю, покатилась,  встала  на
колени и зарыдала.
   Мэт убрал меч в ножны и нерешительно пошел к ней, гадая, что делать и что
ей сказать. Что делать - это  было  более  или  менее  ясно:  нужно  девушку
утешить, но, что при этом сказать, вот вопрос.
   Девушка эту проблему решила за него. Стоило Мэту опуститься рядом  с  ней
на колени, как она вскричала:
   - Поди прочь! Мало мне позора, так еще ты должен на этот  позор  глазеть?
Убирайся!
   - Никакого позора не  вижу,  -  решительно  заявил  Мэт.  -  Вижу  только
красивую девушку, которой бы жить да жить, но она почему то решила  уйти  из
жизни.
   - Почему-то! - рыдая, повторила девушка и устремила на Мэта гневный взор.
- Да что ты знаешь-то про меня! Когда невинность  теряет  мужчина,  он  этим
только  похваляется!  А  для  женщины  это  всегда  позор,  даже   если   ее
возлюбленный будет верен ей всю жизнь... А если не будет... - Личико девушки
сморщилось, и слезы хлынули из глаз с новой силой.
   Мэт протянул к ней руки, но она, сгорбившись, отвернулась  -  воплощенное
несчастье.
   - Бесе! - послышался голос другой девушки, сопровождаемый треском  сучьев
и шелестом травы. - Бесе! Куда ты подевалась?
   В голосе звучало волнение и даже, пожалуй, страх.
   - Сюда! - позвал Мэт и спросил: - Тебя зовут Бесе?
   Ответом ему были рыдания.
   Треск утих, и вторая девушка, раздвинув ветки,  в  страхе  уставилась  на
Мэта и Бесе.
   - Что ты ей сделал?
   - Только лишь не дал повеситься. - Мэт поднялся с колен и пошел навстречу
девушке. - Меня она слушать не желает. Попробуй ты ее успокоить.
   Девушка, показавшаяся Мэту постарше подружки, проводила  его  взглядом  и
бросила:
   - Ты для нее слишком стар.
   - Знаю, - ответил Мэт через плечо. - Но вот  кто-то  другой  оказался  не
слишком стар.
   И Мэт пошел своей дорогой, борясь с искушением оглянуться. Между  тем  до
его  слуха  донеслось  какое-то  успокаивающее   бормотание,   а   потом   -
душераздирающий крик, с которым Бесе бросилась в объятия подруги.
   Мэт надеялся, что ему не суждено узнать  окончания  этой  истории.  Может
быть, девушка проснулась и обнаружила, что ее  соблазнитель  исчез?  Или  он
смылся к другой, когда Бесе еще не спала? А может, что и похуже? Нет, как бы
то ни было, Мэту совсем не  хотелось  узнавать  подробности  и  не  хотелось
встречаться с виновником страданий Бесе.
   По пути к Манни Мэт видел,  как  просыпаются  люди,  как  они  садятся  и
обхватывают руками головы и стонут или рыдают так, как рыдала Бесе.  Правда,
кое-где попадались парочки, глядевшие друг на дружку влюбленными глазами, но
таких было очень и очень мало.
   - Я привел судью! Пойдешь и присягнешь, как мужчина, а не  то  покатишься
ко всем чертям!
   Мэт посмотрел в ту сторону, откуда донесся этот сердитый голос. Несколько
мужчин с суровыми лицами окружили взъерошенную парочку подростков, причем на
парня были угрожающе наставлены вилы.
   - Но я не хочу жениться! - крикнул парень,  а  девушка  глянула  на  него
сначала презрительно, а потом ее личико исказилось настоящей болью.
   - Раньше нужно было думать, до того, как ты ее под себя подмял! -  грозно
буркнул седоватый мужчина. - Но ты это сделал, так что теперь  или  женишься
на ней, или умрешь!
   - Перед судьей? - взвыл парнишка.
   - Да, передо мной, - заявил вышедший вперед сквайр в мантии судьи.
   - И я подтвержу, что все было по справедливости!  Встань  передо  мной  и
принеси супружескую клятву или умрешь с моего благословения!
   - Женишься, вернетесь в деревню и заживете как положено мужу  и  жене,  -
буркнул угрюмый мужчина.
   - Но я не хочу домой! - прокричала девушка. - Я хочу в Венарру!
   - Ты туда попадешь, только если твой ухажер пойдет вперед  тебя  и  сыщет
там работу, чтобы вы оба могли  прокормиться!  А  ты  что,  думала,  тебе  в
Венарре будет лучше, чем дома? Ты тоже принесешь супружескую клятву, или  мы
твоего дружка поджарим, как свинью!
   Лицо девушки озарила тревога. Она поднялась с колен.
   - О, Вилликен, давай согласимся. Я не хочу, чтобы ты умирал!
   Парнишка тоже встал на ноги. Мордашка у него стала грозная.
   Мэт решил не вмешиваться. Удаляясь, он слышал, как  судья  начал  ритуал.
Мэт отметил, что Бог в ритуале не  упоминался,  но,  с  другой  стороны,  не
упоминался и Дьявол...
   Окинув взглядом луг, Мэт заметил еще несколько групп, вооруженных серпами
и вилами. Некоторые из них уже отыскали свои жертвы,  и  те  вопили,  требуя
судью, а некоторые продолжали поиски. Мэт думал, какая жизнь ожидает двоих в
общем-то детей, если она  вот  так  начнется.  Ну  ладно,  хотя  бы  все  по
закону...
   Правда, священников на лугу что-то не  наблюдалось,  зато  на  глаза  ему
попались две угрюмые компании, копавшие могилы. Видно, какие-то драки  из-за
женщин кончились-таки плачевно.  При  мысли  о  том,  что  сейчас  могли  бы
хоронить и его, Мэт поежился. Сколько тут останется поспешно вырытых  могил?
Мэт отвернулся от неприглядного зрелища, привлеченный послышавшимися  совсем
рядом рыданиями.
   И чуть не налетел на Паскаля.
   Паскаль имел душераздирающий вид. Лицо в синяках и  ссадинах.  То  ли  он
пережил несколько мелких стычек, то  ли  одну  крупную  драку.  Вокруг  глаз
чернели кровоподтеки, вся физиономия в целом  напоминала  цветом  растаявший
гуталин. При звуке шагов Мэта Паскаль вздрогнул, и Мэт понял, что у приятеля
от боли раскалывается голова. Похмелье, от которого  страдал  Паскаль,  было
столь сильно, что казалось, парень того и гляди свалится без сил. Физиономия
его представляла собой воплощенное несчастье, а между тем сидел он,  обнимая
молодую женщину, чье тело содрогалось от рыданий. Паскаль,  отчаянно  морщил
лоб, видно было, он совершенно  не  представляет,  что  ему  делать,  однако
понимает при этом, что что-то сделать непременно нужно.
   - Я знаю, Фламиния, знаю, -  бормотал  он  заплетающимся  языком.  -  Нет
большей боли, чем когда тебя оскорбит тот, кого ты любишь... Всего лишь  два
дня назад...
   - Что, она пообещала выйти за тебя замуж? Отдалась тебе? А потом убежала,
думая, что ты спишь? - гневно воскликнула женщина. - Если бы так все и было,
ты бы только порадовался! У вас, у мужчин, все по-другому!
   - Ничего бы я не радовался, - вяло возразил Паскаль. -  И  потом,  мы  не
были вместе в постели, а всего лишь пробыли несколько минут наедине в саду.
   - Вот-вот, а если бы она затащила тебя в постель,  к  утру  твой  пыл  бы
здорово поостыл! - вскричала женщина.
   Она так сердилась, что от злости у нее даже слезы высохли.
   - Тогда мне бы так не показалось, - медленно  проговорил  Паскаль,  глядя
прямо в глаза женщины. - Нет, правда, проведи я с ней ночь, это ничего бы не
изменило в моих чувствах, но вот я встретил тебя, услышал твой голос, узнал,
какая ты веселая, какая умная... Вот странно... теперь Панегира кажется  мне
не такой уж...
   Фламиния замерла и, прищурившись, уставилась на Паскаля.
   - Значит, ты бы ее бросил!
   - Я не могу ее бросить при всем желании,  -  просто  ответил  Паскаль,  -
потому что мы не давали друг другу никаких обещаний. Нет, она выходит  замуж
за пожилого человека и не собирается расставаться с ним. Кокетничала она  со
мной с удовольствием, это верно. - Взгляд Паскаля вдруг застыл. -  Теперь  я
все понял! - воскликнул он. - Она просто играла  со  мной,  и  ей  нравилось
играть и мучить меня! Почему же я этого раньше не видел?
   - Вот именно, почему? -  спросила  девушка,  однако  стали  в  ее  голосе
поубавилось. - Но ты не суди ее строго. Такие игры  нравятся  всем  женщинам
без исключения. Но она дала тебе надежду?  Дала  понять,  что  твоя  страсть
может быть когданибудь удовлетворена?
   - Если подумать, Фламиния, то нет, - отвечал Паскаль. - Она сказала  мне,
что если бы я был рыцарем и к тому же богатым... А, это ты, друг Мэтью...  -
смущенно проговорил Паскаль и покраснел.
   Фламиния в ужасе подняла глаза на Мэта.
   - Вот еще один, кому известен мой  позор,  -  горько  проговорила  она  и
потупилась. - Теперь я ни за что не смогу вернуться в свою деревню!
   - Но никто же не обязан знать об этом, кроме  тебя  самой!  -  воскликнул
Паскаль.
   - Двое парней за три дня? Если  один  промолчит,  то  второй  точно  всем
растреплет! Слухи долетят до моей деревни, Паскаль,  и,  если  ты  этого  не
понимаешь, значит, ты просто не знаешь, как это бывает. Конечно, ты  же  сын
сквайра, - добавила девушка с еще большей горечью. - Ты и понятия не имеешь,
как жестоки женщины-крестьянки! А я, уж ты мне поверь, это хорошо знаю, и им
я ни за что не откроюсь. Нет, домой я вернуться не могу.  Я  должна  идти  в
Венарру, но даже подумать страшно, что там сделают со мной мужчины!
   Паскаль  протянул  руки,  пытаясь  вновь  обнять  Фламинию.  Секунду  она
сопротивлялась, потом сама бросилась ему в объятия.
   - Ну, ну, милая, - принялся успокаивать ее  Паскаль.  -  Ты  ведь  можешь
выйти замуж...
   - Замуж! - простонала Фламиния. - Какой купец купит грязный  товар?  Кому
нужна в жены шлюха?
   - Шлюхой  ты  можешь  стать,  только  если  захочешь  этого,  -  медленно
выговорил Паскаль. - Встречаются и  такие  мужчины,  которые  понимают,  что
женщина могла оступиться, совершить ошибку, поверила в  приукрашенную  ложь,
но больше так не поступит никогда.
   - Я-то точно так больше не поступлю, не сомневайся в этом! Я была глупа и
поверила в ложь, но больше никогда не поверю! - Фламиния оттолкнула Паскаля,
и слезы потоками хлынули по ее щекам. - И молчи, не напоминай мне больше  об
этом!  Где  найти  мужчину,  который  бы  женился  на  той,   что   потеряла
девственность? Где мне найти такого дурака?
   - Ну... не знаю... - пробормотал Паскаль, глядя ей в глаза. - Наверное, я
бы мог стать таким дураком, если бы был влюблен.
   Фламиния замерла, не сводя глаз с Паскаля.
   - <Мудрый дурак, храбрый дурак> <Шекспир, <Как вам это  понравится>,  акт
II, сцена 7.>, - негромко процитировал Мэт.
   - Мог бы, - тихо повторила Фламиния.
   - Мог бы, - кивнул Паскаль. - Но я знаю тебя  всего  лишь  со  вчерашнего
вечера. Вот если бы я познакомился с женщиной вроде тебя и  полюбил  бы  ее,
тогда...
   - Но жениться на шлюхе - это такая глупость!
   - <Пестрое - вот единственная расцветка, - продолжил цитирование  Мэт,  -
потому что в пестрое рядятся  шуты,  а  я  давным-давно  понял,  что  каждый
мужчина - в своем роде шут. Так что нам,  мужчинам,  остается  единственное:
решить, к какому виду дураков мы относимся> <Там же.>.
   Фламиния посмотрела на Мэта и поняла, что  все  это  время  он  находился
рядом.
   - Прошу вас, не напоминайте мне о моей глупости, умоляю!
   - И не собирался, уверяю вас, - сказал  девушке  Мэт.  -  И  зря  вы  так
переживаете, что кто-то что-то узнает. Подобных вещей  тут  произошло  очень
много. Так что вы мало чем отличаетесь от других.
   Фламиния стыдливо опустила глаза.
   - Мне ли говорить о глупости, верно?
   - Вам-вам, - заверил ее Мэт. -  И  мне  тоже.  Только  тем  из  нас,  кто
действительно повинен в глупости, ведомо, что значит это слово, когда мы его
произносим.
   Фламиния уловила в словах Мэта некоторый оттенок юмора  и  посмотрела  на
него с вымученной улыбкой - горькой, но все же улыбкой.
   - Значит, вы тоже когда-то были глупцом?
   - Много раз, - заверил девушку Мэт. - И что гораздо  хуже,  я  был  таким
глупцом, что становился им снова и снова.
   Говоря, Мэт рассматривал лицо девушки, гадая, что в  ней  нашел  Паскаль.
Нос слишком тонкий, щеки впалые, глаза слишком близко  поставлены,  но  зато
такие большие и к тому же с такими длинными ресницами, похожими на волнистые
занавески! Нет, конечно, Фламиния  не  красавица,  ее  даже  хорошенькой  не
назовешь. И все же что-то в  ней  ?  есть,  какая-то  внутренняя  красота  -
вероятно, кровь прадеда-волшебника, которая текла в жилах  Паскаля,  помогла
ему увидеть в девушке то, что было не  видно  глазу:  ум,  мудрость,  умение
красиво и грамотно говорить.
   - Я хотела спросить: были ли вы глупцом из-за женщины?
   - Много раз, - ответил Мэт. - Я об этом как раз и  говорил.  В  последний
раз я совершил большую глупость, потому что влюбился в женщину, которая была
для меня & слишком хороша.
   Фламиния выпрямилась.
   - И что она вам сделала?
   - Вышла за меня замуж, - ответил Мэт. - Она в конце концов вышла за  меня
замуж, и это было величайшей из ее глупостей... Но, возможно, окажется,  что
мы поступили мудро.
   Фламиния немного оттаяла и улыбнулась шире.
   - Если вы женаты, что же вы делаете так далеко от жены?
   - Пробую разыскать кое-что, о чем она меня  просила,  -  ответил  Мэт.  -
Глупо, правда?
   - Может  быть,  -  кивнула  Фламиния  с  улыбкой,  за  которой