на  стражников,  выпалил  свою
тарабарщину - и кожа на их телах стала лопаться, превращаясь в открытые,  на
глазах загнивающие раны. Несчастные заголосили.
   Но Малинго не медлил. Обернувшись к королю, пытавшемуся  побороть  удава,
он простер руки и произнес что-то на  высоких,  пронзительных  нотах.  Потом
сделал движение пальцами, словно туго натягивая невидимую нить, -  и  короля
не стало!
   Малинго медленно опустил глаза. Мэт последовал его примеру: у ног колдуна
сидела вялая жаба с шелудивой шкуркой.
   Она поморгала, затравленно озираясь, и заметила удава.
   Удав неспешно выдвинул вперед голову и замер, приглядываясь к жабе. Потом
медленно разверз пасть.
   Жаба отчаянно пискнула и, повернувшись, заплюхала прочь - мелкими, вялыми
скачками.
   Колдун наступил на нее ногой, удерживая на месте. Жаба трепыхалась у него
под каблуком, а  Малинго  тем  временем  щелкнул  пальцами,  и  глаза  удава
обратились к нему, как бы ожидая приказаний. Колдун пропел короткую фразу  и
взмахнул рукой. Удав застыл,  глаза  и  шкура  быстро  выцвели,  тело  стало
плоским - и на пол лег гигантский кривой меч.
   Панические стоны донеслись из угла, где стояли стражники. Мэт глянул туда
и в ужасе отвел глаза. Те трое, что пришли на помощь  королю,  на  глазах  у
всех превращались  в  кучу  гнилых  отбросов,  прикрытых  лохмотьями  бывших
ливрей. Мэт наскоро произнес свое заклинание от тошноты.
   Оставшиеся в живых стражники онемели и притихли от этого зрелища.
   - Так-то вот, - раздался  голос  Малинго.  -  Такова  участь  дураков.  А
дураком я называю того, кто проявляет верность королю в присутствии колдуна.
Зарубите  себе  на  носу,  достопочтенные  стражники,  и   передайте   своим
товарищам. Ваша осторожность спасла вам жизнь сегодня -  может  спасти  и  в
будущем.
   Он молча и пристально посмотрел на устрашенных солдат. Отрывая взгляд  от
груды гниющих останков, они переводили его на  колдуна  и  тут  же  опускали
глаза.
   - Хватит с вас! - произнес наконец Малинго. -  Вы  увидели  и  запомните.
Прочь!
   Стражники заторопились к двери,  едва  удерживаясь,  чтобы  не  броситься
бежать. Но последний остановился в нерешительности.
   - Господин Малинго, ваше королевское величество...
   - Что я сказал про тех, кто отдает свою верность королям? -  оборвал  его
Малинго, и солдат вылетел за дверь.
   В лучах закатного солнца, проникающего сквозь окна,  Малинго  невозмутимо
стоял, простирая вперед руку, все еще придавливая ногой жабу.
   Он убрал ногу неспешным движением и издевательски заговорил:
   - Ну так как же, ваше величество? Вы чуть не лопнули от спеси.  Теперь-то
вы видите истинные размеры вашей душонки?
   Часто моргая, жаба в неописуемом ужасе глядела на него.
   Малинго неторопливо кивнул.
   - Ты их видишь, Астольф. И уже никогда, надо думать, не посмеешь  назвать
меня жабой.
   Он обошел вокруг маленькой гадкой твари, неподвижно  следящей  за  каждым
его жестом.
   - Увы, - сказал он с нескрываемым  сожалением,  я  должен  оставить  тебе
жизнь. Жаба затрепыхалась от счастья.
   - Да, Астольф, - продолжал колдун, - ты был на волосок от гибели. Горячая
кровь чуть не затмила во мне холодный рассудок. Я  чуть  было  не  дал  себе
волю. Но где, скажи, найти  мне  другого  отпрыска  знатного  рода,  который
сравнился бы с тобой по глупости и алчности? А без отпрыска знатной  фамилии
никуда не деться. Эти дурацкие аристократы так устроены - подавай им голубую
кровь. Как будто без этого нельзя править королевством.  На  корону,  видите
ли, может претендовать только королевская родня, иначе они  поднимут  мятеж.
Будь благодарен небу за то, что родился хоть и в захудалой,  но  благородной
фамилии, только это тебя и спасло.
   Колдун ни словом не обмолвился о собственном происхождении, из  чего  Мэт
заключил, что он был выходец из плебса.
   Малинго сверкнул улыбкой.
   - Так что,  и  впредь  ждать  от  тебя  подвохов,  Астольф?  Или  с  этим
покончено? - Он подождал, склонив голову набок. Жаба тряслась мелкой дрожью.
Малинго рассмеялся. -  Покончено,  ладно.  Ты  же  понимаешь,  что  тебе  не
удержать трон без моей помощи.  Ты  осмелился  пойти  против  меня  сегодня,
потому что появился новый колдун и ты надеялся, что он примет твою  сторону.
Безмозглый барон!  Тебе  бы  следовало  знать,  что  в  этой  стране  никому
могуществом не сравниться со мной!
   Мэт внутренне запротестовал: он не вмешался  в  их  ссору  совсем  не  из
страха. Обычный здравый смысл - не вставать ни  на  чью  сторону,  пока  это
возможно.
   Но тут он поймал на себе недобрый взгляд жабы и понял, что  надо  сделать
выбор.
   От Малинго тоже не укрылся этот взгляд.
   - Нет, Астольф, ты его не тронешь. По крайней мере до тех пор, пока я сам
с ним не разберусь. - Он покачал головой. - Ну что ж, ты проучен. Тебя можно
вернуть на твое место. Нескоро еще ты посмеешь восстать против меня.
   Он  отступил  назад,  начертил  в  воздухе  таинственный   знак,   что-то
пробормотал на высоких нотах и, всплеснув руками, уронил их.
   Очертания  жабьего  тела  заколебались,  расплылись,  покрылись   облаком
густого тумана. Облако росло, набухало, как в предвестье бури,  потом  вдруг
начало редеть и рассеиваться - и вот уже Астольф собственной персоной  стоял
перед колдуном. Ноги плохо держали его, он  привалился  к  стене,  судорожно
глотая воздух: глаза закрыты, лоб в испарине.
   Малинго самодовольно произнес:
   - Да, ты проучен. Не забывай этого, Астольф. В следующий раз  я  превращу
тебя в свинью, каковой ты и являешься, и съем тебя на завтрак.
   Король в ужасе вытаращил глаза и тут же зажмурился.
   Колдун упивался сарказмом:
   - Какая мужественность!  Сколько  величия!..  А  теперь  -  вон!  Я  хочу
поговорить наедине с этим новым колдуном. Вон, я сказал!
   Он взял короля за плечи и, развернув, подтолкнул в спину. Тот  отлетел  к
двери, кое-как нащупал ручку и вывалился наружу.
   Малинго проследил за ним взглядом,  криво  усмехаясь.  Потом  неторопливо
обернулся к Мэту.
   Борясь с желанием вжаться в стену, Мэт вскинул голову, но решил  пока  не
вставать на ноги.
   Колдун одобрительно сказал:
   - Ты повел себя разумно, плут. Или ты просто знал,  что  тебе  далеко  до
меня?
   - Ну... э...
   Малинго поднял бровь.
   - Я улавливаю сомнение. Неужели ты воображал, что способен  противостоять
мне?
   - Э... ну...
   Колдун  выстрелил  в  него   указательным   пальцем,   отрывисто   пропев
рифмованное двустишие.
   Мэт почувствовал  непреодолимый  импульс  нагнуться  и  полизать  колдуну
башмаки. Его тело стало уже клониться вперед, не слушаясь отчаянных приказов
мозга, и положение спас только внезапный взрыв гнева.

   Быть иль не быть - вот в чем вопрос!
   И, прислонясь к дверному косяку,
   Лизать я обувь не могу,
   Но очень бы хотел заехать в нос.

   Размер был не совсем выдержан -  может  быть,  поэтому  стихи  не  вполне
сработали. Но по крайней мере позорный импульс ослаб. Мэт  задвинул  его  на
задворки сознания и выпрямил спину,  сумев  бросить  на  колдуна  вызывающий
взгляд.
   - Ах, так? - сказал Малинго. - Придется прибегнуть к более сильным мерам.
   Он вынул из рукава  кинжал,  вонзил  его  в  пол  рядом  с  соперником  и
пробормотал пару рифм. Чувство полнейшей безнадежности овладело Мэтом,  хуже
любой депрессии, в десять раз хуже. Мрак сгустился в комнате,  безысходность
пронизала все вокруг. Все было фарсом - эта игра в рифмы и  жесты  и  вообще
игра в жизнь. Абсурдно, бессмысленно. Зачем сопротивляться, зачем суетиться?
   Его взгляд остановился на  кинжале.  Рука  потянулась  к  нему.  Взять  и
вонзить его себе в  сердце,  покончить  со  всем  разом!  Ах,  эта  сладость
небытия!
   "Нечестная игра! - скептически заметил  внутренний  голос.  -  Он  просто
заколдовал тебя, дурачина!"
   Мэт замер, прислушиваясь к себе. Потом его рука сама снова  потянулась  к
кинжалу. "Это не твоя воля, сопротивляйся!",  настаивал  упрямый  внутренний
голос. И Мэт прибегнул к помощи Гамлета.

   ...Скончаться. Сном забыться.
   Уснуть. И видеть сны? Вот и ответ.
   Какие сны в том смертном сне приснятся...
   ...Так всех нас в трусов превращает мысль.
   Так блекнет цвет решимости природной
   При тусклом свете бледного ума...

   Депрессия не ушла. В конце концов, Гамлет не был воплощением воли к жизни
- до самого конца пьесы, пока  не  понял,  что  умирает.  Однако  рука  Мэта
перестала тянуться к кинжалу. Бессмысленно убивать себя, когда единственное,
в чем ты уверен, - это факт твоего существования.
   Малинго нахмурился. Сделал круговое движение, поводя ладонью  в  воздухе,
как если бы вытирал грифельную доску. Вал депрессии вдруг отхлынул от  Мэта,
чуть не разнеся его на куски.  Пока  он  собирал  себя,  Малинго  уже  снова
наставил на него палец.
   - Кишка тонка - тягаться со мной!
   И зажурчал на своем колдовском наречии.
   Мэт ощутил внезапную слабость и  пустоту  в  животе.  Неужели  и  вправду
колдун сыграл на идиоме и истончил ему кишки? Неужели он способен  на  такие
дешевые шуточки?
   Да, он способен на все.
   Мэт отчетливо почувствовал, как его желудочный  сок  и  всякие  нехорошие
вещества  неотфильтрованными  проникают  в  кровь.  Нельзя  было  терять  ни
секунды. Конечно, перитонит ему не грозит,  пока  не  лопнул  аппендикс,  но
что-то похожее вполне может произойти. Малинго наблюдал за ним, скаля  зубы.
Гнев взыграл в Мэте - или желудочный сок - в данном случае это было неважно.
Стиснув зубы, он наскоро перекопал свои кладовые, собранные за двадцать лет,
в поисках нужной фразы. Несколько советов на вы-пускание кишок попались  под
руку, а вот произвести обратную процедуру никогда ни одному поэту  в  голову
не приходило. В отчаянии Мэт попробовал почти свое:

   Я не поэт и не масон,
   Но каждую из хромосом -
   Во имя равенства и братства! -
   Верни назад, мой верный ген:
   Как пел когда-то Питер Пен -
   Мои кишки - мое богатство!

   Вирши были скверные, но они подействовали.  Внутренности  стали  на  свое
место, и Мэт перевел дух.  Лицо  колдуна  утратило  всякое  выражение.  Мэт,
напротив, пришел в состояние боевой готовности. Надо было опередить Малинго,
первому сделать выпад. Пожалуй, авгуры - хорошая мысль.

   Разбирая внутренности куры,
   Как-то раз сказали мне авгуры,
   Червячка найдя в кишочках след:
   - Все при куре, только сердца нет... +
   Малинго вдруг  пришел  в  полное  замешательство.  Схватился  за  сердце,
судорожно глотнул. И только осенив грудь  каким-то  символическим  жестом  и
пошептав,  он  избавился  от  внезапного  приступа.  Мэт  тоже  почувствовал
облегчение - все-таки он был не большой любитель  убийств.  Малинго  скривил
рот, потеребил бородку и уставился на Мэта, как  будто  прикидывая,  сколько
кусков наживки для рыб получится из его печени.
   Гордо вскинув голову, Мэт встретил этот взгляд. В конце концов,  что  ему
еще оставалось?
   - А ты обладаешь кое-какой силой, - протянул  Малинго.  -  В  достаточной
мере, чтобы быть мне полезным. Впрочем, это означает, что и  вреда  от  тебя
тоже можно ждать. И чего же больше -  вреда  или  пользы?  Надеюсь,  пользы,
иначе я незамедлительно стер бы тебя с лица земли.
   Мэт навострил уши. Что это?  Предложение  вступить  в  местные  структуры
власти?
   Малинго отвернулся и с подчеркнутой беззаботностью прошелся по комнате.
   - Ты отказался от  предложения  Астольфа;  это  указывает,  что  в  твоем
характере могут быть нужные мне черты.
   "Ну да, такие, как трусость, алчность, равнодушие и нежелание вступать  в
открытый бой. - Мэт глядел колдуну в спину. - Именно такой  характер  ему  и
нужен".
   - Мы должны, конечно, подвергнуть тебя испытанию: то ли это, что надо...
   - Зачем столько хлопот? - забеспокоился Мэт. - Все  просто,  я  -  натура
осторожная. Я не приму ничью сторону, пока не пойму, чью сторону принять.
   - То есть? - потребовал объяснений колдун.
   - Например, когда король накинулся на тебя, я же  не  знал,  кто  из  вас
двоих выйдет победителем.
   - Ясно, - кивнул Малинго. - В этом есть здравый смысл,  хотя  не  слишком
много веры в колдовство. Но я могу понять твои  колебания.  Мы  с  Астольфом
старались на людях изображать из  себя  лучших  друзей.  Где  же  тебе  было
разобраться, на чью сторону встать, если ты не знал, что мы на ножах?
   Кажется, Малинго забыл, что Мэт совсем недавно в городе.
   - Хвалю тебя за сдержанность, которую ты проявил, - продолжал  колдун.  -
Умеренность и мудрость - редкие свойства для новичка в нашем деле. Это мудро
- сначала удостовериться, кто лучше будет продвигать тебя, а уж потом  взять
его сторону.
   Он остановился перед Мэтом, скрестив на груди руки.
   - Однако теперь ты удостоверился. Король против меня ничто, к тому  же  я
вполне могу обойтись без него, если сочту нужным. Вступай в союз со мной,  и
Астольф тебе ничего не сделает. Я иду в гору, пойдешь и ты, если  присягнешь
мне на верность.
   Мэт смотрел на колдуна во все глаза. "Вот это финт! Из грязи да в  князи!
Хотя нет, не в князи - в пешки".
   Малинго насупил брови.
   - Раздумываешь? Может, я зря предлагаю? Что тебя удерживает?
   - Э... ну... я просто по натуре такой, как  я  уже  сказал,  -  не  люблю
опрометчивых решений.
   Мозг  Мэта  напряженно  работал.  Надо  было   придумать   что-то   очень
убедительное для этого фокусника.
   - Я же совсем недавно тут. Мне бы хотелось получше узнать расстановку сил
в стране, прежде чем что-то решать.
   - Чего уж там узнавать? Астольф - болван, а я - та сила, которая стоит за
ним. И никакой другой силе в стране нас не одолеть; это доказано в последние
шесть месяцев. Тебе мало?
   - А какая сила стоит за тобой? - ляпнул Мэт и тут же пожалел об этом.
   Но было уже поздно. Колдун побледнел. Однако через пару секунд  раздвинул
губы в улыбке, и Мэт осмелился перевести дух.
   - Ты не знаешь? В самом деле не знаешь?
   - Э... догадываюсь.
   - Вот то-то!
   Малинго склонил голову набок, с интересом наблюдая за ним.
   Мэт, замявшись, начал:
   - Ведь Астольф называл тебя колдуном... Малинго кивнул.
   Мэт  набрал  в  грудь  воздуха.  Надо   было   спрятать   подальше   свою
щепетильность.
   - Это значит, что за тобой стоят силы ада!
   - Они самые. - Малинго широко раскинул руки. - И ты  знал  это  с  самого
начала. - Он поднял бровь. - Ведь и ты тоже колдун.
   Мэт судорожно глотнул.
   - Это... это смотря как определить понятие.
   - То есть?
   - У определения есть высшая планка, - пустился в объяснения Мэт, -  тогда
речь идет о "горячем" медиуме, а колдун, я полагаю, медиум весьма горячий. И
есть нижняя планка, для "холодного" медиума, а мне хотелось бы думать, что я
умею сохранять хладнокровие. В общем, я скорее низко, чем высоко, если  меня
определять...
   Он совсем запутался и смолк. Подождав немного, Малинго заговорил:
   - Да, в тебе, похоже, всего намешано. Ты в самом деле не  знаешь  разницы
между медиумом и колдуном? Тогда как же ты разберешься в себе?
   - Вот  именно!  -  Мэт  ухватился  за  эту  мысль,  как  за  спасительную
соломинку. - Поиск себя, кто я, что я, где я, - сейчас  я  целиком  в  этом,
сейчас больше, чем когда бы то ни было.
   Малинго задумчиво потряс головой.
   - Мне от тебя никакой пользы, пока ты не разберешься, что к чему и кто ты
есть. Да, мне известны случаи: молодой человек открывает в себе Силу, а  что
с ней делать, не знает - не знает, на кого ему  работать,  на  Свет  или  на
Тьму. Некоторые из лучших моих учеников так и зависли в  этом  состоянии.  А
какие способности!  Я  думаю,  у  тебя  не  меньше,  надо  только  разрешить
внутренние сомнения... Мы тебя пока попридержим.
   Он распахнул дверь.
   - Стража! Ко мне!
   Вошли два стражника в доспехах, с пиками наперевес.
   - Отведите его в подземелье. - Малинго указал на Мэта. -  Мы  дадим  тебе
поразмыслить,  -  добавил  он.  -  Спешить  некуда.   Кажется,   ты   знаешь
парочку-другую  заклинаний,  которые  мне  пригодятся.  Надеюсь   как-нибудь
выбрать время и изучить эту твою врожденную силу. А пока у меня найдется для
тебя хорошенькая камера: можешь думать сколько душе угодно  о  том,  кто  ты
таков и чего хочешь. Когда поймешь, что хочешь быть колдуном, присягнешь мне
на верность. - Он махнул рукой стражникам. - Увести его!
   Стражники подхватили Мэта. Но в дверях он обернулся.
   - Гм... Терпеть не могу задавать глупые  вопросы,  но  что  будет,  если,
скажем, я пойму, что я - маг? Колдун скривился в ухмылке.
   - На этот случай у меня припасены самые страшные заклинания,  я  их  даже
еще не пробовал. Будет любопытно посмотреть, как они  действуют.  Если  тебе
дорог Свет, что ж, твое право -  все  равно  ты  будешь  лить  воду  на  мою
мельницу.

Глава 3

   Несмотря на мрак и зловещие  шорохи,  Мэт  почувствовал  себя  надежно  в
непременной для подземелья промозглой сырости. Правда, он  не  понимал,  как
тут можно хранить провизию. А  провизию  тут  хранили:  из  соседней  камеры
определенно пахло солониной.  И  чем  иначе  объяснить  шебаршение  во  тьме
маленьких  когтистых  лапок?  То,  что  его  поместили  рядом   с   запасами
копченостей, Мэт  был  склонен  расценивать  как  признание  важности  своей
персоны. Ей-богу, он чувствовал себя даже уютно.
   Мэт предвкушал благодать уединения - столько всего  надо  было  обдумать!
Для начала он сел у стены и на несколько минут  закрыл  глаза,  давая  отдых
мозгу.
   Это помогло, теперь предстояло разобраться в реалиях и обстоятельствах.
   Итак, он выпал из своего мира. А может быть,  даже  из  вселенной.  Виной
тому, конечно, пергамент: "Через время и пространство...". На  долю  секунды
он увидел картину тысяч и тысяч миров, рядами уходящих в  бесконечную  даль,
яркие полосы времени в беспросветной  первозданной  тьме  -  у  каждой  своя
история, свои природные законы. Он где-то читал, что в альтернативных  мирах
все может быть  вывернуто  наизнанку,  и  то,  что  у  него  дома  считается
суеверием, здесь может оказаться наукой.
   Магию он недавно уже опробовал. А как насчет науки? Мэт вынул из  кармана
коробок спичек, чиркнул одной - огонек не зажегся. Плоховато с наукой.
   Нет, постойте-ка, мечи у солдат? Они же из кованого железа!  Так  что  до
известной степени наука работает, по крайней мере на уровне средневековья  -
или язычества? Мэт смутно вспомнил, что кузнецов считали  тоже  своего  рода
магами, которые умели заговаривать железо.
   Он чиркнул-спичкой и произнес:

   Гори, гори ясно,
   Чтобы не погасло,
   В честь симметрии миров
   Полыхни - и будь здоров!

   Язык пламени дюймов в двенадцать полыхнул на  спичечной  головке.  Мэт  в
испуге отшвырнул спичку прочь, но, заметив, что она  упала  на  кучу  прелой
соломы, вскочил и бросился затаптывать огонь.
   Потом опять опустился на пол у стены  в  благословенном  мраке.  Выходит,
законы науки тут действуют, но только через магию.
   Было и еще кое-что.
   Он заметил, почувствовал это еще на улице, перед явлением нищих.  Теперь,
вспоминая, он понимал, что каждое произносимое им заклинание  сопровождалось
концентрацией  вокруг  него  огромных  сил,  прилаживающихся  к  рифмованным
строкам. Но не это было сейчас самым важным.
   Сейчас важнее было оперативно выработать действующие  магические  приемы.
За невозмутимостью Малинго Мэт учуял скрытую тревогу:  колдун  не  настолько
контролировал ситуацию, насколько ему того бы хотелось. И  раз  Астольф  ему
подчинялся, значит, в стране были другие оппозиционеры. Малинго объявил себя
адептом Тьмы, значит, ему противостояли адепты Света.
   Мэт не прочь был бы встретиться с ними. Но одного желания  мало.  Хотя  в
этом  универсуме...  Нет.  Даже  тут  надо  научиться  правильно  желать.  И
желательно побыстрее. Терпение Малинго может иссякнуть.
   Из чего же складывается заклинание?
   Во-первых, из стихов.  Но  пассы  Малинго  тоже,  конечно,  не  случайны.
Интересно, сработало бы с