- Простите меня, ваше. императорское величество, но  на  земле  Меровенса
неспокойно, и мое искусство было необходимо.
   - Значит, долг уводил тебя далеко отсюда. - В  голосе  исполина  читалось
подавляемое нетерпение. - Говори же: час настал?
   Шелестящий  ропот  прошел  по  пещере  подобно  шороху  опавшей   листвы,
взметнувшейся от ветра: мертвые рыцари тосковали по ратному делу.
   Сэр Ги сокрушенно покачал головой.
   - Нет, ваше императорское величество. Народ может еще  спасти  сам  себя,
даже и в такой трудный час.
   У Мэта волосы потихоньку вставали дыбом. Но по  крайней  мере  он  теперь
знал, где находится, - в усыпальнице Гардишана, древнего императора.  А  его
воинство в доспехах было Рыцарями Горы.
   Собрав всю свою храбрость, он шагнул вперед.
   - При всем моем к вам уважении, сэр Ги... вы совершенно в этом уверены?
   - Совершенно. - Черный Рыцарь наградил его уверенной улыбкой.
   - Да, он  говорит  правду.  -  Голос  Гардишана  звенел  от  бесконечного
сожаления. - Наш час еще не пробил.
   Шепот снова заполнил пещеру - или печальный,  разочарованный  вздох.  Это
было жутковато, и мысли Мэта на секунду заледенели. Когда  они  оттаяли,  он
задумался, откуда у сэра Ги эта уверенность, подхваченная императором.
   И в какой момент сэр Ги Лособаль превратился в де Тутарьена?
   - Кто сей человек, которого ты привел к нам в гости? - спросил  император
Гардишан.
   - Лорд Мэтью, верховный маг Меровенса, ваше величество, - отвечал сэр Ги,
- повелитель слов и заключенной в них силы. Но кроме  того,  у  него  верное
сердце, он храбр в бою и скромен порой до чрезвычайности.  Характер  у  него
тверже, чем он сам думает. Лучшего соратника для себя я бы не пожелал.
   Мэт вытаращился на него в невероятном изумлении.
   - Значит, это достойный муж, - произнес Гардишан. - А лучшего судьи,  чем
сэр Ги де Тутарьен, не найдешь.
   - Вы мне льстите, ваше величество, - пробормотал сэр Ги.
   - Нисколько, - с укоризной откликнулся император. - Однако при всех своих
достоинствах почтенный маг должен будет оставаться в часовне, пока он здесь,
среди нас.
   "Карантин?   -   подумалось   Мэту.   -   Или,   может    быть,    мудрая
предусмотрительность - на случай, если маг окажется колдуном".
   - Итак, проводите его в часовню, - распорядился мертвый  император.  -  И
покажите ему его ложе: мне кажется, он падает от усталости.
   А может, размышлял Мэт, это все та же старая дискриминация: они - рыцари,
а он - нет. Не позволять же всякому сброду мешаться со знатью. Следовало бы,
конечно, возмутиться, но у него просто не было на это энергии.
   Сэр Ги поклонился и повернулся к выходу. Мэт - машинально - за ним.
   - Достойный рыцарь!
   Сэр Ги удивленно обернулся.
   - Да, ваше высочество.
   - Монкер должен снять мерку с нашего гостя. Сэр  Ги  почтительно  склонил
голову.
   - Прошу прощения, ваше высочество, но я полагаю, он это уже сделал.
   - Замечательно. Прощайте.
   Сэр Ги снова пошел к выходу,  а  Мэт  поплелся  за  ним,  тщетно  пытаясь
сообразить, о какой мерке шла речь и зачем она понадобилась святому Монкеру.
   Часовня помещалась  в  небольшом  уютном  гроте,  примыкающем  к  главной
пещере. Скамей тут не было, скамьи - довольно позднее церковное изобретение,
но алтарь блистал позолотой в свете единственной свечи, освещавшей его.  Вся
же часовня была погружена в тень.
   Сэр Ги отвел его куда-то в дальний конец и вытянул руку.
   - Вот ваша постель.
   Мэт ничего не разглядел. Осторожно выдвинул вперед ногу -  и  колено  его
наткнулось на мех. Он опустился вниз и начал натягивать на себя  лежащую  на
постели шкуру. Но сосущее беспокойство вдруг подняло его.
   - Сэр Ги... Вы уверены, что Малинго не...
   - Целиком и полностью, лорд Мэтью. Нет ни малейшего повода для  сомнений.
Как бы ни был могуществен Малинго, мощи  его  не  хватит,  чтобы  найти  эту
пещеру. А если бы даже он ее и нашел, он не посмел бы войти. Войдя, он подал
бы знак Гардишану - знак, которого только и ждет император. Император и  его
рыцари поднялись бы  и  вышли  и  покорили  бы  всех  и  вся,  чтобы  заново
воссоздать империю. Так что освободите свое сердце от страха и забот.
   Мэт вздохнул и закутался в шкуру. Целый океан меха  накрыл  его  со  всех
сторон, глаза сами собой закрылись, и навалилась темнота. В конце концов, он
не спал толком по меньшей мере три ночи кряду.
   - Мэтью!
   Чьи-то пальцы тронули его за плечо, и Мэт проснулся, готовый  к  бою.  Но
тело его было, как мешок с песком.  Он  с  трудом  различил  лицо  сэра  Ги,
склонившегося над ним. Рыцарь  снял  доспехи  и  облачился  в  перепоясанное
одеяние из богатой ткани коричневых тонов. Так вот как выглядит  он  в  часы
досуга!
   - Вставайте, - серьезно, почти сурово сказал Черный Рыцарь. - Вы проспали
целую свечу.
   Свечу? Ах да, тут способ мерить время -  свеча  в  красно-белую  полоску,
каждая горит по часу.
   - И большую свечу? - поинтересовался Мэт.
   - Двенадцатичасовую... Поднимайтесь, вам пора на бдение.
   Мэт никогда не видел сэра  Ги  таким  серьезным.  Он  выскользнул  из-под
мохнатой шкуры и встал на ноги.
   - Что происходит?
   Но Черный Рыцарь, не отвечая,  повернулся  и  прошествовал  через  нее  к
алтарю. Мэт с кислой миной последовал за ним.
   На алтаре лежали доспехи, похожие на те,  что  были  у  сэра  Ги,  только
новехонькие, из сверкающей, как серебро, стали.
   - На колени, - приказал сэр Ги. - Начинайте ваше бдение.
   Мэт нахмурился.
   - А разве нам не надо снова в путь? Война ведь, сами знаете...
   - Мы можем проиграть войну, если вы не выдержите этого бдения.
   Мэт пристально посмотрел на рыцаря, но тот  ответил  ему  таким  твердым,
невозмутимым взглядом, что колени Мэта сами собой  подогнулись,  и  он  стал
перед алтарем. В виде последнего робкого протеста он промямлил:
   - Вы уверены, что это необходимо?
   - Совершенно уверен. Да пребудет с вами удача.  И  берегитесь  искушений.
Хотя вы только что проснулись,  ваши  веки  набухнут  тяжестью.  Нетерпение,
скука, тайные ночные страхи - все это будет искушать вас. Не давайте  ничему
нарушить ваше бдение. Это жизненно необходимо,  поверьте  мне.  Если  вы  не
выдержите, последствия будут ужасны.
   - Но ведь никто не придет сюда воровать  эти  доспехи.  Их  и  поднять-то
никто не сможет! А сами собой они тоже никуда не убегут, будто вы не знаете!
   - Не знаю. И никто не знает. - Пальцы сэра Ги  впились  в  плечо  Мэта  -
твердые, как сталь его латной рукавицы. -  Имейте  веру  в  меня,  Мэтью.  Я
никогда прежде не просил вас об этом. Имейте же веру!
   Он повернулся и был таков. Вера! Мэт взглянул на поблескивающий в темноте
алтарь. Вот к чему тут все сводилось - к вере! А насчет  жизненной  важности
этого бдения - для него самого - тут Мэт нисколько не сомневался. Кто он для
них, если быть честным? Лакей. В компании этих героев он так  же  неуместен,
как гражданский чин за  офицерским  столом.  Попробуй  сунуться  к  ним  без
приглашения - мертвые рыцари найдут способ насадить тебя на вертел. Конечно,
по виду они не из тех, кто способен поднять меч, но ведь по виду они и не из
тех, кто еще способен говорить. Тут правят законы магии.
   О'кей. Им надо было убрать его, чтобы не путался под ногами, и они  нашли
для него этот вежливый способ: придумали ему работенку и  уверяют,  что  она
страсть какая важная. Хороший ход: человеку дают возможность сохранить лицо.
Глупо было бы вставать на дыбы и возмущаться. В  сущности,  они  даже  очень
любезны: Но он был задет. И чем больше он думал о ситуации, тем обиднее  ему
казалось то, что его убрали с дороги, чтобы не путался под ногами у  больших
мальчиков! Вот пойти туда и сказать им все в лицо!
   Тебя будут искушать! - Колоколом ударил в голове голос  сэра  Ги,  и  Мэт
овладел своими чувствами, вдруг осознав, что опасность таится в  нем  самом.
Даже тут Зло может прокрасться в него и толкнуть на  необдуманный  поступок,
результатом которого может быть усекновение головы.  А  он  любил  повторять
себе и даже весьма часто: случись с ним что, и Алисанде не видать  законного
трона.
   А потому он переменил позу: сел, скрестив ноги на  портновский  манер,  и
приготовился к долгой ночи, призывая терпение, которое он выработал  в  себе
на  скучных,  бесконечных  лекциях  последнего  курса.  Но  терпение  что-то
заставляло себя ждать.
   Тогда буду думать, решил он. В конце концов, он ученый, и его  внутренних
ресурсов должно хватить на то, чтобы справиться с любым количеством ничем не
заполненного времени. К тому же он в церкви, так что можно на худой конец  и
помолиться, если ничего другого не получается.
   Но привычки к молитве у него не было. Вера! Пустое слово для него, а  для
здешней культуры - ключевое. Он принялся обкатывать в мозгу эту мысль.  Вера
может быть и сердцевиной магии, а не только  религии.  Весь  этот  универсум
разве не построен на вере? В таком случае что произойдет, если здешние  люди
перестанут верить в то,  что  Бог  сотворил  мир?  Все  исчезнет?  Но  такое
направление мысли уводило его к тем  материям,  которые  последователи  иных
восточных культов использовали в своих медитациях.
   Медитация. Он никогда толком ею не занимался, но для ночного  бдения  она
должна  быть  хороша.  Он  начал  регулировать  свое   дыхание   с   помощью
единственной мантры, которую помнил: От mane padme om. От тапе padme...
   Через некоторое время ему пришлось резко  дернуть  головой:  он  чуть  не
вогнал себя в сон. Тебя будут искушать! Для человека, который провел столько
дней без отдыха, легко уступить такого рода соблазну.
   Он снова сосредоточился на своем  дыхании,  пока  не  достиг  медленного,
глубокого ритма, на фоне которого мог бы занять свой мозг мыслями о вере.
   Была ли какая-то вера у Малинго? В этом  мире  -  несомненно,  никуда  не
денешься. Но он отвернулся от Бога и уверовал в дьявола.  И  его  побаловали
вознаграждениями. К настоящему моменту извращенная  вера  Малинго  дала  ему
определенные преимущества. Мэта он изводил со знанием дела. Подсылал сначала
старую ведьму, потом Саессу. Даже передвинул ее вместе  с  дворцом  миль  на
пятьдесят в сторону, чтобы она попалась Мэту на  пути.  Потом  -  крестьяне,
которые вышли на охоту за ведьмой, взвинченные и настроенные, как суд Линча.
А потом - патер Брюнел, который вдруг снова стал оборотНем. Краем глаза  Мэт
уловил какое-то мерцание. Не поворачивая головы, сосредоточился на нем.  Оно
постепенно оформлялось в фигуру, облаченную в  древние  доспехи.  Но  голова
фигуры была не человеческая: свиная морда, глазки  без  век,  низкий  лоб  и
широко разинутая пасть с трехдюймовыми острыми зубами.
   Фигура пошла на Мэта, пуская слюни. Мэт наблюдал  за  ней  задумчиво,  не
ощущая  ни  страха,  ни  напряжения,  в  полной  уверенности,  что  она   не
существует, что она - только мираж. Что еще  могло  прокрасться  в  часовню,
путь в которую шел через Гардишанову пещеру? Кроме того,  Мэт  видел  сквозь
эту фигуру, хотя и не очень ясно. Он не знал, кто  подослал  ее  и  зачем  -
может, это плод его собственного подсознания?
   Могло ли сие видение нанести ему вред? Только если бы он поверил в  него.
А он не верил.
   Он вытянул руку, растопырил пальцы.  Чудище  ринулось  на  него,  пригнув
голову. Акульи челюсти распахнулись, захватывая его руку, -  и  замерли,  не
закрывшись. Глазенки без век впились в его глаза. Видение  стало  постепенно
таять.
   Шейные мускулы Мэта спружинили в легком кивке  удовлетворения.  Он  знал,
что это мираж, а посему никакого вреда не последовало.
   Что все это значило для здешних людей,  для  здешнего  мира?  Неужели  их
магия и их чудовища существуют только потому, что в них верят? Нет, конечно,
нет! Ведь Стегоман принадлежал вполне прагматичной реальности!
   Его мысли покатились в ночи,  пренебрегая  накатанной  дорогой,  переходя
путем  свободных  ассоциаций  от  одной  концепции  к   другой,   бесконечно
возвращаясь к проблеме веры и реальности.
   И тут что-то замерцало справа от алтаря.
   И двинулось к  нему,  приобретая  форму  и  массу  по  мере  приближения,
превращаясь  в  человека,   который   был   обвит   стофунтовыми   веригами,
волочившимися по полу. Наготу его  прикрывали  лохмотья  некогда  роскошного
плаща, на  голове  топорщились  космы  немытых  черных  волос.  Борода  была
забрызгана слюной. Высокий лоб, орлиный нос и тонкие губы  свидетельствовали
о его аристократическом происхождении. Но глаза глядели с диким  выражением,
выдавая безумие. Он шел на Мэта, хихикая  и  брызжа  слюной,  сквозь  вериги
тянулись руки, страшными пальцами целя в горло Мэта.
   Мэт спокойно наблюдал. Он не видел сквозь этого сумасшедшего, но  все  же
тот должен был быть миражом - чем же еще?
   Пальцы сумасшедшего остановились в дюйме от его горла.  Он  сверлил  Мэта
взглядом, потом снова захихикал, запрокинув  голову.  Безумный  смех  рос  и
ширился.
   И вдруг пальцы выстрелили, вцепившись Мэту  в  горло.  Лицо  сумасшедшего
исказилось  одержимостью  убийства,  глаза  налились  недобрым  блеском.  Он
издавал нечленораздельные звуки, смыкая пальцы на  горле  Мэта.  Тот  ощущал
нечто, отдаленно похожее на давление, но ощущение было, конечно же,  ложным.
Он знал, что на самом деле никакого сумасшедшего тут нет.  А  значит,  никто
реально не мог коснуться его, а тем более причинить боль.  Фантом,  вот  что
это было. Фантом, подосланный, чтобы испытать  его  -  насколько  хорошо  он
умеет отличить реальное от подделки.
   Мэт умел различать такие вещи. Кончаем  с  путаницей,  выдохнул  он,  еле
слышно шевеля губами. Сумасшедший замер, неотрывно глядя в его глаза, и стал
медленно таять, пока между Мэтом и алтарем не осталось пустое место.
   Мэт неподвижно сидел, преисполненный приятным чувством, что все идет  как
надо. Его чувство реальности  оказалось  безупречным:  то,  что  он  полагал
иллюзией, иллюзией и было, так что он все еще жив. В каких  отношениях  вера
находится с  жизнью,  трудно  сказать.  Но  все  ясно  относительно  веры  в
собственное восприятие. Тест был жестокий, но Мэт его выдержал.
   Что, если бы он поверил в реальность посланцев?
   Тогда они вполне могли бы причинить ему вред, что означало  бы,  что  Мэт
позволил  собственному  разуму  причинить  себе  вред.  Даже  в  его  родном
универсуме людей могли погубить их собственные иллюзии. А уж здесь - процесс
просто материализовался.
   Мысли его снова пошли блуждать по сотням ассоциаций,  все  время  вертясь
вокруг вопросов веры и жизни, пока охраняемые им доспехи не зашевелились.
   Со звоном отдельные их части собрались воедино, пригнались друг к  другу,
и вот уже стальной человек стоял в грозном молчании, и меч Мэта висел у  его
бедра. Ужасный рыцарь вынул меч из ножен, обеими руками  взялся  за  эфес  и
замахнулся.
   Каждую клеточку тела Мэта пронизала  паника.  Он-то  ведь  знал,  на  что
способен его  меч.  Одного  прикосновения  этого  клинка  достаточно,  чтобы
умереть. То ли по его собственной глубинной тяге к смерти, то ли по чьему-то
заклинанию меч сейчас угрожал ему.
   Он осознавал с леденящим кровь чувством, что переступил грань  -  признал
реальность за иллюзией, по крайней мере отчасти. А теперь, иллюзия или  нет,
но если меч опустится на него, - это смерть.
   Мэт лихорадочно думал, что магия не подействует против  его  собственного
разума. Только вера - и  молитва.  Он  поспешно  начал  бормотать  слова,  в
которых не был уверен, слова полузабытых детских  молитв,  и  искал  глазами
алтарь.
   Меч  пошел  вниз,  но  на  полпути  остановился.  Доспехи  распались   на
составляющие их части и грянули об пол. Меч, упав, оставил выбоину в  камне.
Все замерло.
   Мэт сидел сжавшись,  все  еще  молитвенно  сложив  руки,  кровь  молотком
стучала в висках.
   Вера! Когда все доводы рассудка бессильны и человек остается один на один
с собой, приходит понимание, во что он на самом деле верит.
   Рука тронула его за плечо.
   Мэт вздрогнул и, подняв глаза, увидел  коричневый  плащ  сэра  Ги  и  его
озабоченное лицо. Голос рыцаря доносился как будто издалека.
   - Как вы, Мэтью?
   С  бесконечным  облегчением  Мэт  вернулся  к  действительности,  начиная
ощущать холод каменного пола и различать свет свечи в полумраке пещеры, пока
не стал снова принадлежать этой минуте.
   Он взглянул на доспехи: лежат, как упали, на полу, в  беспорядке.  И  его
меч тоже валяется в стороне.
   Со странной улыбкой он опять перевел глаза на сэра Ги.
   - Я? Прекрасно.
   Чувство облегчения зажгло глаза сэра Ги, но  лицо  его  не  дрогнуло.  Он
кивнул, и только тогда на губах заиграла улыбка.
   - А что ваше бдение?
   Мэт усмехнулся и, потягиваясь, встал на ноги.
   - Как вам сказать? Теперь я  знаю,  во  что  верю.  Прихлынувшая  радость
отразилась на лице сэра Ги.
   - Значит, вы их заработали. Берите доспехи, идемте.  Мэт  нахмурился,  не
вполне понимая, о чем речь. Пожал плечами, нагнулся и поднял груду  металла.
Она весила по меньшей мере сотню фунтов, но он даже не пошатнулся под ношей.
Тело его как будто бы налилось неожиданной силой. Неужели от веры? Он  пошел
следом за сэром Ги в большую залу.
   Тут было светлее вчерашнего, и в воздухе носился  дух  ожидания:  древние
рыцари как бы предвкушали какое-то из ряда вон выходящее событие. Интересно,
какое? Мэт обернулся к сэру Ги.
   - Сколько я там пробыл?
   - Только одну ночь, - отвечал сэр Ги. - Десять часов.  -  Десять?  -  Мэт
недоверчиво уставился на него. - Я мог бы поклясться, что  часа  два-три  от
силы.
   - Нет, десять. - Сэр Ги наблюдал за ним  с  легкой  улыбкой.  -  Вас  это
утомило?
   - Ну, разве что чуть-чуть, зато голова свежая.
   - Значит, тело устало. Могу я предложить вам ванну?
   - Ванну? - У Мэта заблестели глаза. - Еще бы! Я  уж  и  не  помню,  когда
принимал ванну - может, неделю назад!
   - В таком случае снимите свои одежды. Мэт сложил на  пол  доспехи,  потом
сбросил с себя свой средневековый костюм.
   Затем сэр Ги проводил его в "ванную".  Она  располагалась  на  полпути  к
Гардишанову трону, прямо под носом у двоих мертвых рыцарей. Из  пола  вынули
каменную плиту, а под ней оказался небольшой бассейн. По  всей  вероятности,
естественный, какие-нибудь подземные воды. При взгляде на эту  "ванну"  Мэта
пробрала дрожь.
   - Пожалуйте в воду, - сказал сэр Ги.
   Мэт почувствовал, что его опять  испытывают.  Преодолев  раздражение,  он
ступил в воду. Ноги его обожгло ледяным прикосновением. Он выждал мгновение,
глубоко вздохнул и погрузился в воду весь.
   И едва удержался от крика. Жидкий  лед  пронизал  его  до  мозга  костей.
Может, эти рыцари таким образом и сохраняются - с помощью криогена?
   Он выскочил на  поверхность  воды,  и  воздух  показался  ему  необычайно
теплым. Тихий одобрительный шепот  прошел  по  залу:  значит,  пока  что  он
поступал правильно. Зачерпнув пригоршню воды, он стал растираться ею. Сэр Ги
куда-то скрылся - пошел за полотенцем, как надеялся Мэт.
   Слева раздался голос:
   - Кому первому присягает на верность рыцарь?
   - Своему сюзерену, - машинально ответил Мет, с удивлением поднимая глаза.
   Слева от него сидел мрачный старый рыцарь. Мертвый он  был  или  нет,  но
голос подал именно он, в этом Мэт не сомневался.
   - Потом - супруге своего сюзерена.
   - А королю? -  раздался  голос  справа.  Мэт  плеснул  воду  на  плечи  и
поежился.
   - Рыцарь верен королю, разумеется, но верность эта  проходит  по  цепочке
вассал - сюзерен. Поскольку король - сюзерен сюзерена,  то  вассал  верен  и
ему.
   - А если король воюет с сюзереном рыцаря? - спросил третий голос.
   Что это? Ему устроили устный экзамен на степень доктора?
   - Тогда рыцарь должен стать на сторону того, кто прав. И если его сюзерен
не прав, а прав король, рыцарь должен пойти к сюзерену и официальным образом
отстраниться от службы. После этого, если от него что-то останется, он может
предложить свои услуг