поведению  придворных  потворствует
обстановка. Большой зал в  замке  принца  Бонкорро  был  увешан  гобеленами,
найденными в заплесневелых  библиотеках.  На  одном  гобелене  Венера  уютно
устроилась в объятиях Адониса, на другом - она же тянулась к Марсу, а  рядом
пускал дым Вулкан. А вот Даная,  осыпанная  золотым  дождем,  а  вот  Европа
верхом на белом быке, а вот Купидон любуется спящей Психеей. Все  персонажи,
под стать земным классическим статуям, совершенно обнажены.
   А короля Бонкорро, похоже, очень радовало все происходящее. Он  сидел  во
главе длинного стола, откинувшись на спинку кресла, и, поднеся к губам кубок
с вином, смотрел поверх него на оживленное общество.
   - Так приятно видеть, когда твои придворные  радуются  жизни,  Ребозо,  -
сказал король канцлеру.
   - О да, ваше величество, - согласился канцлер.  -  Это  особенно  приятно
потому, что, раз они развлекаются тут, значит, не задумывают бунтов  у  себя
дома, в провинции. - Канцлер посмотрел на короля и криво усмехнулся. - Вы со
вкусом подобрали гобелены, ваше величество, - они пробуждают нужные пороки.
   - Знаю, - вздохнул Бонкорро. - Хотя надеялся, что они пробудят интерес  к
просвещению  и  культуре.  Похоже,   я   попрежнему   переоцениваю   природу
человеческую.
   - Вероятно, ваше величество, - продолжал развивать свою мысль канцлер,  -
эти гобелены произвели бы больший эффект, если бы эти ваши  римские  боги  и
богини вели себя более откровенно в своих  играх...  или  если  бы  гобелены
показывали их на самых разных этапах этих игр.
   - О нет, мне бы хотелось, чтобы эти картины возбуждали у моих  придворных
желание проявлять исключительно эстетические чувства, - возразил  король.  -
Ни  за  что  не  соглашусь,  чтобы  на  гобеленах   красовалось   что-нибудь
непристойное. Мои придворные итак неплохо обходятся.
   - О чем вы, ваше величество? -  Ребозо  сокрушенно  развел  руками.  -  Я
считал, что ваше величество намерены  сделать  все  возможное,  дабы  занять
время придворных всякими радостями, чтобы они не вздумали  возражать  вам  и
противиться самому духу вашего правления страной.
   Король Бонкорро посмотрел на канцлера довольно и одновременно удивленно.
   - Ты восхищаешь меня своей проницательностью - неужели все, что я  делаю,
настолько очевидно?
   - Очевидно только для меня, поскольку я  привык  к  интригам,  -  заверил
короля Ребозо. - Но зачем пытаться  развивать  у  придворных  художественный
вкус, ваше величество? Почему бы просто не поощрять в них страсть к плотским
утехам, как делал ваш дед?
   - Потому, что  эта  страсть  умирает,  Ребозо,  -  ответил  король.  -  И
подтверждение тому то, что деду моему с годами становилось жить все скучнее,
как он ни  старался  пробуждать  в  себе  интерес  к  плотским  утехам.  Его
придворные тоже  обнаружили:  их  страсть  к  подобным  радостям  гаснет,  и
пробуждать ее все труднее, когда речь идет о плоти, и только о плоти.
   Эти слова вызвали у Ребозо тревогу, опять  нововведения!  Все  время  эти
нововведения! И он решил попробовать переубедить короля.
   - Труднее пробуждать страсть,, стало быть, нужно тратить больше денег  на
покупку живых тел для разврата и пыток.
   - <Живых тел> - это верно сказано.  Тел,  но  не  <людей>,  -  насмешливо
проговорил Бонкорро. - Что ж, определенная доля смысла в твоих словах  есть,
Ребозо. Мои придворные мне обходятся  дешевле,  чем  деду  его  развращенная
камарилья. Мои лорды и леди сами себя развлекают. Между тем все  эти  ночные
бдения обходятся нам недешево?
   - Да что они стоят? Гобелены, которые вы купили однажды и на  всю  жизнь?
Вашему деду приходилось приобретать новые игрушки  каждую  неделю,  а  то  и
каждый вечер! Акробаты, мимы, музыканты,  что  услаждают  ваш  слух  чудными
мелодиями и ритмами? Они слуги, сервы, и они только  рады  тому,  что  имеют
возможность выполнять такую легкую и  приятную  работу.  Разве  они  бы  так
питались и одевались, если бы остались жить у себя  в  деревнях?  Что  стоят
ваши бдения? Угощений? Бочонков с вином? Все это поставляется на ваш стол  с
ваших угодий и виноградников. Заплатить труппе бродячих актеров? Да  они  за
несколько дукатов рады неделю работать. Все это гроши по  сравнению  с  тем,
что тратил ваш дед на изощренные представления и оплату услуг тех,  кто  был
искушен в извращенных утехах. Король улыбнулся:
   - Да ладно тебе, Ребозо.  Согласись,  все  равно  денег  и  нынче  уходит
немало.
   - Да, но и прибыль нешуточная, хотя  она  никогда  не  будет  записана  в
гроссбухах, которые вы, ваше величество, так придирчиво просматриваете.
   Король Бонкорро громко расхохотался, сидевшие к нему поближе  аристократы
с готовностью повернули головы к королю, ожидая, что тот  поделится  с  ними
шуткой, но король только любезно улыбнулся и кубком помахал  придворным,  те
приветственно подняли бокалы и вернулись к бражничеству и флирту.
   - Это одна из причин, почему я держу тебя при себе, мой милый канцлер,  -
признался Бонкорро. - Мне так нужен ктонибудь, кто по достоинству бы  оценил
мои замыслы.
   -  Хотите  сказать  -  вашу  гениальность.  -  Ребозо  раздвинул  губы  в
горделивой усмешке. - Я горжусь тем, что в свое время рискнул спасти  вашему
величеству жизнь и теперь так щедро вознагражден за этот риск. Но скажите...
- тень тревоги пробежала по лицу канцлера, - почему вы не участвуете в играх
ваших придворных? Почему вы держитесь в стороне,  не  приближаетесь  к  ним?
Ваше величество, вам тоже нужны маленькие радости!
   - Нужны, и кому как не тебе знать, что в моей  опочивальне  меня  ожидает
десяток хорошеньких горничных, которым  нечего  больше  делать,  как  только
дожидаться моего появления, - ответил Бонкорро. - Что же до  поведения  моих
аристократов, я не считаю мудрым навязывать им свою мораль или аморальность.
Ничего не имею против флирта, хотя и не разделяю их любви к адюльтеру.
   - Не разделяете? - крякнул старик канцлер. - А я так думаю, и вы не прочь
поразвлечься в этом смысле, как всякий мужчина,  ваше  величество!  Уж  я-то
заметил, как вы поглядываете на дочку лорда Амерге!
   - Поглядываю, это  верно,  вместе  со  всеми  остальными  придворными.  -
Бонкорро отыскал глазами даму, о которой шла речь, и на него нахлынула волна
желания: король взглядом погладил безупречной красоты  щеку,  прикоснулся  к
пухлым рубиновым губам, высокой  груди,  скорее  открытой,  нежели  закрытой
платьем. Несколько минут он ласкал красавицу глазами,  наслаждаясь  приливом
чувств, который она всколыхнула в нем, и заставил себя  отвернуться.  -  Она
ведь не так давно стала графиней Корво? Ах, Ребозо! Ты же понимаешь, что мне
нельзя предаться любви с такой, как она, как бы мне этого ни хотелось!
   И как раз  в  это  время  сэр  Пестиллини,  сидевший  рядом  с  графиней,
потянулся за каким-то угощением, которое стояло по другую сторону  от  дамы.
Когда рука его совершала обратный  путь,  он  (возможно,  случайно)  выронил
лакомый кусочек, и тот  упал  за  вырез  платья  графини.  Дама  вскрикнула,
прижала руку к груди, а кавалер  рассмеялся,  наклонился,  потянулся  рукой.
Дама, хихикая, отстранилась и отняла руку от груди.
   Но тут на плечо кавалера опустилась  другая  рука  и  развернула  его  от
стола. Он удивленно поднял глаза и увидел  перед  собой  графа  Корво.  Граф
резко отвел руку нахала  и  ударил  его  по  щеке,  голова  сэра  Пестиллини
запрокинулась, но он тут же вскочил и схватил со стола нож. Корво  выругался
и отпрыгнул назад, обнажив меч. Дамы завизжали, мужчины закричали, все стали
разбегаться в разные стороны, переворачивая по  пути  скамьи,  за  считанные
секунды вокруг двух мужчин образовалось чистое пространство.  Граф  бросился
на сэра Пестиллини.
   Рыцарь отпрыгнул в сторону, сверкнул его кинжал, которым  от  отбил  удар
меча, успев при этом обнажить собственный меч. Правда, сделал он это слишком
медленно, и Корво нанес  новый  удар.  Пестиллини  снова  уклонился,  но  не
слишком ловко и быстро,  и  лезвие  меча  Корво  рассекло  дублет  рыцаря  и
обагрилось  кровью.  Пестиллини  злобно  взревел  и   бросился   на   графа,
намереваясь драться не на шутку. Корво торопливо  попятился  назад.  Лица  у
обоих не предвещали ничего хорошего.
   - Хватит! -  крикнул  Бонкорро,  но  разгоряченные  схваткой  дворяне  не
услышали его оклика за звоном  мечей.  Король  брезгливо  скривился,  махнул
рукой стражникам, и те, подняв алебарды, ринулись к  дерущимся,  расталкивая
на ходу придворных, но уж  слишком  медленно  они  продвигались  -  в  любую
секунду один из сражавшихся мог  пасть  замертво.  Бонкорро  быстро  очертил
ладонями круг, затем как будто что-то бросил,  бормоча  при  этом  стихи  на
древнем языке.
   В зале раздался громкий взрыв, а между двумя драчунами взметнулось облако
дыма. Дамы вскричали, прижались к кавалерам, а дерущиеся отскочили в  разные
стороны, зажали рты и носы, кашляя что есть мочи.
   А тут и стражники подоспели. Король взмахнул руками, и дым расселся,  как
будто его и не было. Корво и сэр Пестиллини  с  изумлением  обнаружили,  что
теперь их разделяют скрещенные алебарды.
   - Не у меня в большем зале, лорд и рыцарь! - крикнул король  Бонкорро.  -
Милорды Л'Августин и Бениччи! Переговорите  друг  с  другом  от  имени  этих
господ, пока они, покинув мой зал,  остынут.  Граф  Корво!  Сэр  Пестиллини!
Немедленно покиньте зал! И не возвращайтесь сюда, покуда не помиритесь и  не
сможете сидеть за одним столом, не пытаясь убить друг друга.
   Граф и рыцарь убрали мечи в ножны,  поклонились  королю,  развернулись  и
зашагали  к  дверям.  Стражники  распахнули  перед  ними  створки  дверей  и
захлопнули, как только те вышли.
   Л'Августин и Бениччи подошли друг к другу  и  приступили  к  переговорам.
Остальные придворные, жужжа как потревоженный улей,  возвращались  к  столу.
Они обменивались замечаниями по  поводу  случившегося.  Даже  юная  графиня,
послужившая причиной драки,  уселась  за  стол  и  присоединилась  к  общему
разговору, сверкая глазками.
   - Завтра на рассвете они будут драться на дуэли, - безапелляционно заявил
канцлер. Он был взбудоражен не меньше остальных.
   - Не сомневаюсь, - согласился король. - И исход поединка предрешен,  если
только у Пестиллини не найдется в загашнике какого-нибудь сюрприза. Корво  -
лучший фехтовальщик из молодых аристократов и уже победил на двух дуэлях.
   - Да, двоих уложил насмерть, а еще четверых ранил. Но с вашим величеством
ему не сравниться. Уж вы-то поискуснее будете  в  фехтовании,  чем  оба  эти
задиры.
   - Может, так оно и есть, - дружелюбно проговорил Бонкорро.  -  Да  только
проверять неохота. И потом, короли не дерутся на дуэлях.
   - А дворяне не вызывают на поединки королей, -  заключил  Ребозо.  -  Так
разве для вас это не веская причина вести себя так, как вы только пожелаете?
   - Нет, Ребозо. Пусть дворяне и не вызывают королей на поединки, зато  они
могут восстать против короля.
   - О нет, ни один лорд на такое не осмелится!
   - Один не осмелится, тут ты, пожалуй что, прав.  Но  они  могут  запросто
объединиться - собраться по двое, по трое, десятками, если им покажется, что
у них ко мне имеются такие претензии, которые не  выскажешь  в  открытую:  к
примеру, совращение  чьей-нибудь  жены  или  дочери,  или  даже  сестры  или
возлюбленной. Тогда я получу в награду гражданскую войну и буду наблюдать за
тем, как рушатся все мои грандиозные планы, как  провинции  будут  раздирать
сражения. А процветание моей страны, которого я  так  долго  добивался?  Что
будет с ним? Вот почему, Ребозо, я  ни  за  что  в  жизни  не  стану  искать
расположения этой красотки графини, да и любой дамы-аристократки.
   - Ну, уж у рыцаря подружку увести - это бы вы могли себе позволить. Какой
рыцарь осмелится выступить против короля!
   - Рыцарь, может, и не осмелится, а вот его господин, лорд  -  запросто!..
Что?
   К креслу короля подошел слуга и что-то прошептал Бонкорро на ухо.  Король
довольно кивнул, слуга поклонился и удалился.
   - Когда и где? - спросил канцлер.
   -  Завтра  на  рассвете,  -  ответил  Бонкорро.  -  В  Летнем  парке,   у
Королевского павильона.
   - Новое развлечение для ваших придворных, -  пробормотал  Ребозо.  -  Как
предусмотрительно со-стороны этих молодых людей!
   - Верно. И если я узнал об  их  поединке,  то  очень  скоро  слух  о  нем
распространится, и об этом будут знать все-все в этом зале. Около  павильона
полным-полно деревьев и кустов. За каждым из них - готов поспорить -  завтра
спрячется по десятку зевак.
   - Все ваши придворные мужчины, - согласился канцлер.
   - Ну, не  все...  Двое  из  троих  -  это  вернее.  Третий  или  напьется
мертвецки, или поленится подняться в такую  рань.  Дамы  тоже  придут  -  не
сомневаюсь, и графиня Корво  первая.  Она,  конечно,  прибежит  <инкогнито>:
наденет плащ с глухим капюшоном, напялит  маску.  Ты  прав,  Ребозо,  это  -
настоящее развлечение. А те, кто не отправится глазеть на дуэль лично, будут
с нетерпением ждать новостей. Вот и получится, что у моих  придворных  будет
очень суматошный день. А  потом  они  еще  целых  три  дня  будут  смаковать
подробности, происшествия, и опять-таки им будет не до  того,  чтобы  что-то
замышлять против меня.
   - Мудрая политика, ваше величество, - согласился Ребозо.
   - Мудрая, - задумчиво проговорил король, - покуда я  сам  не  участвую  в
подобных выяснениях отношений. Нет, Ребозо. Мое дело - устраивать турниры  и
наблюдать за их ходом.
   - Понятно, - сказал Ребозо и печально покачал головой. - Если интрижка  с
высокородной дамой не вызовет возмущения у ее отца, то уж наверняка приведет
к ссоре с ее  супругом  а  то  и  с  целой  компанией  арстократов,  которые
почему-либо сочтут свою честь задетой. Да, ваше величество, вы  мудры,  хотя
это должно дорого вам обходиться.
   Бонкорро кивнул.
   - И сколько бы красавиц аристократок ни выставляли бы  передо  мной  свои
прелести напоказ, соревнуясь друг перед дружкой в размерах  декольте,  я  не
должен к ним и пальцем прикасаться.
   - Бедняга,  -  вздохнул  Ребозо.  -  Ну  ладно,  прикасаться  нельзя,  но
смотреть-то можно.
   Чем Бонкорро и  занимался.  Сияющими  глазами  он  взирал  на  придворных
красавиц, лаская их взглядом.
   - От этого никакого вреда, никакой обиды, если,  конечно,  вести  себя  в
меру осторожно.
   - Но ведь при этом возникают желания, - прошептал Ребозо, - которые  надо
бы удовлетворить.
   - А вот это работа для моих сладострастных служанок,  Ребозо.  Пусть  мои
названные братцы меня  мало  чему  научили  -  этому-то  они  меня  все-таки
научили.
   Ребозо знал, что на самом деле они  его  много  чему  научили,  но  ровно
настолько, насколько он сам хотел. На миг в душе канцлера вспыхнула злоба  к
провинциальному лорду и его мальчишкам. Это из-за них Бонкорро истратит свою
молодость на мудрое правление страной!
   Бонкорро ничего не заметил. Он продолжал объяснять:
   - Да-да, позднее ;мои девицы ответят на ту страсть, что будят во мне  все
эти дамы. Пока же пусть все  эти  красотки  питают  сладкие  иллюзии.  Пусть
танцуют передо мной и мечтают о том, что способны разжечь в моей душе  такую
страсть, что я  возьму  и  одарю  чем-нибудь  их  супругов,  а  какой-нибудь
незамужней, глядишь, предложу руку и сердце. Эти иллюзии  помогают  мне  еще
крепче держать их в руках.
   Кстати, это было одной из причин, почему король Бонкорро решил никогда не
жениться, хотя об этом он не говорил даже Ребозо.
   Канцлер печально покачал головой:
   - Попусту потраченная молодость, ваше величество! Мужчине вашего возраста
охотиться бы с гончими да в сене бы барахтаться,  а  не  сидеть  взаперти  с
чернилами да пергаментом, пока кровь в жилах высохнет!
   - О, уверяю тебя, я в  отличной  форме,  -  отозвался  Бонкорро,  пожирая
глазами молодую графиню-провинциалку и думая о своей новенькой наложнице.  -
Кроме того, мне доставляет  такое  наслаждение  наблюдать  за  развлечениями
придворных...
   Король обводил взглядом зал, чему-то улыбался, задумчиво  кивал  головой.
Содержание роскошного двора -  это  не  экстравагантная  прихоть,  нет,  это
политическая необходимость.
   -  Однако  на  всякий  случай  надо  будет  придумать  для  моих   дворян
какие-нибудь другие  развлечения,  когда  телесные  восторги  перестанут  их
удовлетворять. Нужно, чтобы тогда, глядя друг  на  дружку,  они  увидели  бы
какую-то иную цель, а не только  ту,  чтобы  оказаться  в  постели  с  самой
красивой из дам или самым привлекательным из кавалеров. Словом, они от скуки
не должны пуститься в интриги.
   - Придворные вашего деда, ваше величество, совсем не скучали, - пробурчал
Ребозо, ноне слишком убедительно - он и сам знал, что это ложь.  Хуже  того,
он знал, что это прекрасно известно и молодому королю.
   Бонкорро протянул кубок, и слуга наполнил его вином. Король нарисовал над
кубком в воздухе череп и кости,  прошептал  стихотворение,  поднес  кубок  к
губам...
   Темное вино превратилось в ярко-алое, цвета свежей крови.
   Король Бонкорро, выругавшись, вылил вино на пол.  Придворные  умолкли  и,
широко открыв глаза, уставились на короля.
   - Ваше величество! - Верный старик Ребозо в мгновение ока оказался  рядом
с королем, склонился к нему и взволнованно спросил: - Ваше  величество,  что
это за мерзкая жидкость была у вас в кубке?
   - Отравленное вино, что же еще! - прошипел Бонкорро, но в голосе его было
больше огорчения, нежели  гнева.  -  Разве  тыне  разыскал  убийцу,  который
подстроил нападение на меня горгульи?
   - Разыскал, ваше величество, и он признался во всем! Он умер в муках!
   - Он признался под пытками, тупица ты эдакий... Прости. - Молодой  король
сдержался. - Но ведь я тебе сто раз  повторял,  что  признание  под  пытками
ничего не значит! Теперь ясно, что тот человек был ни в чем не виноват  или,
в худшем случае, у него были сообщники, - видишь, теперь тот, кто  покушался
на мою жизнь, снова собрался нанести удар.
   - Простите меня, ваше величество, - забормотал Ребозо, и лицо  его  стало
землистого оттенка. - О, простите меня, умоляю. Никогда бы не подумал...
   - А надо бы подумать, - буркнул Бонкорро, -  потому  что  это  уже  пятое
покушение за двенадцать лет. - Но тут он снова сдержался и смягчил голос:  -
Хотя, может быть, я зря тебя ругаю. На этот раз злоумышленник оказался  куда
более неуклюжим, чем его предшественники. Яд в вине, вот  уж  действительно!
Работа поганого недоучки! Подсыпать яд в вино мог любой лакей. И  я  требую,
чтобы допросили виночерпия и  всех  его  помощников.  Но  именно  допросили,
слышишь, Ребозо, и уж если их будут пытать, то ровно столько,  чтобы  узнать
имя, а не выжать признание!
   - Ваше величество, - запротестовал Ребозо, - но ведь это же означает, что
их надо будет выпороть, да и только, а какого же ответа  такой  малой  болью
добьешься?
   - Ответы могут быть разные, а ты возьми да сравни их  с  ответами  других
слуг. Повторяю, Ребозо: ответ, который дан только для того, чтобы прекратить
пытки, означает единственное - тебе скажут то, что  ты  хочешь  услышать.  И
чаще всего  это  ложь!  Хотя,  честно  говоря,  я  не  думаю,  что  нынешний
злоумышленник тот же самый, который  пытался  убить  меня  пять  лет  назад.
Ребозо выпучил глаза.
   - Откуда... откуда ваше величество это знает?
   - Оттуда, что в прошлом кто-то пользовался злым волшебством совсем  иного
рода. Заставить каменную фигуру оторваться  от  стены  и  упасть?  При  этом
поблизости никого не было, и скульптура упала именно тогда, когда  я  должен
был пройти под ней. Только мое  собственное  охранное  заклинание  заставило
меня замедлить шаги и остановиться, и я увидел, как  прямо  передо  мной  на
мостовую рухнула глыба гранита! А ожившая горгулья, а кошка с зубами  словно
кинжалы, а меч, который выпрыгнул из ножен, стоило мне до него  дотронуться,
- для таких вещей нужны недюжинные познания в магии либо сделка с